Улица четырнадцатая

О человеческой душе как глаголющей, поддержанной небесами; о том, как соединяется она с духом Святости и почему не все души во всякое время бывают поддерживаемы и по какой причине; о внушенном откровении (вахй), коим поддерживаема душа и каково оно; о том, как соединяется оно с воскрешенными душами и соединяется ли с ними, когда они занимают ступень чувственности или воображения, или души глаголющей, и на что распадается оно; каковы являемые ею чудеса и чем оные отличаются от трюков кудесников, и почему кудесничество доступно пониманию и научению, а названные чудеса нельзя понять и им научиться собственным усилием; о том, каковы сбираемые поддержанной душой добродетели, каковы действия ее и к чему она устремлена; о том, каковы окружающие ее сподвижники, каковы разряды оных, и каков разряд замещающего ее в сохранении народа, и что дано ему от Всевышнего; о числе циклов и их предержателей, коими свершается новое творение; о разряде предержателя седьмого цикла и действиях его; о том, по чему узнается свершенность циклов; а также о рассуждениях философов в вопросе обретения душой добродетели и несостоятельности оных

Мы скажем: все обретает свою полноту тогда, когда достигает своей предельной цели, оная же достигается, если обретена форма изначального, каковое служит поддерживающей причиной бытия. Ведь у каждого сущего в бытии два предела: начальный и конечный, и какой была форма первого, начального предела, та же будет и у второго, как то видно на примере сенсибельного сущего. Если, например, у растения первым пределом ростка была пшеница, то и вторым его пределом будет такая же пшеница, а если это был ячмень, то и второй предел – такой же ячмень; или же, у животных, если первым пределом является человек, то и вторым пределом будет также человек, а если первый предел – конь, то второй предел – также конь. Если же взять {423} телесный облик человека, то первым его пределом следует назвать прах, и второй его предел – также прах: в него он обратится. Так обстоит дело с любым сущим без всяких отклонений.

Поскольку бытие людских душ проистекает от предшествующего им в бытии и притом они являются конечным пределом сущего, так что за ними нет ничего, чему они служили бы ближайшей причиной бытия (как то имеет место для им предшествующего в бытии сущего, кое служит ближайшей причиной их бытия), следовательно, их предел среди причин их бытия и поддерживающих причин тот, к которому восходит все сущее, то есть Первое Сущее. Если же Первое Сущее служит их начальным пределом и притом в своем совершенстве и сотворенности является Разумом (каковой Разум есть жизнь, обладающая знанием, могуществом и самостной актуальностью, исключающей нужду в ином для исполненности акта), следовательно, те из людских душ, что таковы же, как оный предел, суть такой же Разум, хотя и другого разряда: тот сотворен, этот же извергнут из Природы вторым воскрешением, так что является вторым пределом. Дело в том, что пределы соединяются и соотносятся как самостно, так и посредством тех смыслов, благодаря коим они суть, как мы показали, пределы имеющего предел, и они друг в друга переходят; если же второй [предел] не таков, как первый, когда бы тот с ним соединился и соотнесся и тем исполнилась бы самость сущего, то он пределом и не является, и первый [предел] с ним не соединяется.

Поддержанная [небесами] душа (как жизнь, обладающая могуществом, знанием и актуальностью) наделена теми же добродетелями, что и Первое [Сущее], совершенное и исполненное. То, благодаря чему субстанциализировалась ее самость, воскресило ее вторым воскрешением; она самодовлеюща благодаря полученным истечениям, совершенна и актуальна, не нуждаясь в природном помощнике для совершения своих действий, полна, не имея после себя ничего, чему была бы причиной бытия. Она и есть вторая предельная цель, тот предел, за которым нет другого предела, кроме Первого. Будучи исполненностью сущего и его вторым пределом, она доходит до первого [предела] и с ним соединяется. Эта соединенность их (сих двух пределов) – от них обоих, а не от одного только. Действия, {424} кои суть душа сущего, существуют благодаря первому [пределу], и второй предел относится к их числу (пусть бытие его и опосредовано). Ведь первый предел, как начальный, воздействует, а второй предел, как предельная цель, приемлет; приемля воздействие первого предела, второй с ним соотнесся и соединился.

Итак, второй предел соединяется с первым благодаря тому, что самостно приемлет его воздействия, оные же суть светы, в нем (втором пределе.– А.С.) воссиявшие так, что он с тем (первым пределом.– А.С.) соотнесся и соединился. А если бы не было сего промысла, если бы те силы и светы мира Святости не воссияли во всем природном сущем, избирая в нем наиболее достойное и с оным соединяясь, чтобы и прочее улучшить и исправить, то она (душа.– А.С.) не стала бы вторым пределом, обретшим по достижении предела своего совершенства самостную воплощенность, ибо она потенциальна.

Поэтому душа не способна к сему единению, если оно не приходит к ней свыше. Ведь душа, как мы говорили, существует благодаря многим различным вещам, а потому может достичь актуальности только с чужой помощью. Эта-то причина (а именно, ее потенциальность и нужда в помощнике для того, чтобы стать самосущей, основание чего мы уже разъясняли) и не позволяет всем душам в мире Природы быть поддержанными [небесами]. Те, что обретают поддержку и воскресают, получили бытие потому, что движение небесных тел соединилось с сияющими светами мира Святости (кои суть поддерживающая причина всех существ) так, как то предразмерено для природных и божественных истечений, о чем сказал Всевышний: «Тогда Мы отверзли двери неба для проливного дождя... воды слились между собою, как то было предразмерено»[277]. Благодаря сему получает бытие благородная душа. Хотя и принадлежит она природному царству и в нем находится, она самостно счастлива; никакие природные влечения и побуждения не колеблют и не склоняют ее, напротив, она по природе своей устремлена к благу, ибо получила бытие от того, что пришло, с ней соединяясь, из царства Святости в должном порядке и для помощи.

Такое случается крайне редко, раз в долгий промежуток времени, как то предразмерено Всевышним Всезнающим Мудрецом. Так же мудрый и умелый геометр {425} предразмеряет, чтобы от множества движений разных тел произошло одно движение одного тела, каковое тело сможет сдвинуть некоторую тяжесть, которую множественные тела поодиночке подвинуть неспособны. Когда, однако, движения их сливаются, они двигают это тело, приемлющее все сии движения, благодаря чему оно и сдвигает ту неимоверную тяжесть. Чем больше этих разнообразных движений и чем множественнее производящие их тела, тем мощнее сбирающее их [движение] и тем большее время требуется для его образования.

Сама Природа споспешествует сим благородным душам в принятии воздействий начала их бытия. Столь славными и стройными становятся они, что с ними соединяются божественные светы (кои суть дух Святости), – ведь сии души избавились от всего, что затрудняло бы это принятие или препятствовало ему.

В сем бытии своем, принимая божественные светы, эти души не находятся, однако, на ступени глаголющей души, как то думают философы, утверждающие, что только глаголющая душа, то есть приобретенный разум ('акль мустафад), способна принять истечение действенного Разума ('акль фа’аль); нет, они находятся на ступени чувства и представления. Скажем, душа Мухаммеда (мир ему!), как известно, с раннего возраста обрела поддержку, еще не укрепившись упражнениями и знаниями, а с Иисусом (мир ему!) божественная сила соединилась в младенчестве. Есть тому и другие примеры; вообще говоря, изначально божественные силы соединились с душой Адама, когда та занимала ступень души чувственной. Все это хорошо известно, так что вряд ли стоит продолжать перечисление.

Дело тут в том, что чувственная душа является потенциальным разумом. Ее благородство (то есть совершенство) состоит в том, чтобы сенсибельное запечатлеть и познать, а интеллигибельное уразуметь и помыслить. Это свое благородство оно обретает, когда представляет какую-нибудь вещь, то есть мыслит формы, отвлеченные от сенсибельного, познанного чувством. При этом представление служит ей помощником как в сенсибельном, когда она совершает деяния и придерживается Законоуложений, так и в интеллигибельном, когда она размышляет и извлекает следствия, уравновешивая в стяжании сии ограниченные вещи и находя им соответствия. Свет и истечение вне[природного] {426} Разума, коему препоручен наш мир, сияет во всем сущем. Он охватывает и души, руководя ими и давая им изначальные знания (о чем уже говорилось). Если же свет его разлит в сущем, так что знания получают даже те души, которые не способны запечатлеть разумные формы и самостно сохранить их, то души, обладающие силой принятия и запечатления, скорее способны принять это истечение. Таким образом, чувственная душа, стоящая на ступени представления сенсибельного сущего, может принять светы этого истечения, и тогда вне[природный] Разум, коему препоручены души, будет на нее воздействовать и с ней соединится (как то случилось с душой Адама, которому знание передал один Всевышний) и передаст ей полное, либо иногда частичное, интеллигибельное знание, причем без всякого размышления или рассуждения с ее стороны. Такова высшая ступень внушенного откровения, приходящего как в вещих снах, так и наяву, как мы то вскоре покажем.

Таким образом, светы вне[природных] Разумов пронизывают мир Природы так же, как возникающая от движения небесных сфер теплота и излучение светил пронизывают подлунные тела, высушивая содержащуюся в них влагу, как солнечные лучи, разлитые в воздухе, наполняют и пронизывают его. Мир наполнен этими светами, как бы огненными искрами или мелодичными звуками, а чистая душа подготовлена Природой (имея самое умеренное устроение смеси, от коей проистекает ее бытие) к принятию, как подготовлен к нему трут, очищенный от всех ненужных примесей и не дающий пропасть ни одной искре, или как слух, от всех болезней излеченный. И вот сии светы связываются с чистой сущей душой так же, как искры связываются с подготовленным трутом, достигают ее так же, как направленный звук достигает слуха, и душа полностью принимает их, так как подготовлена к тому своим бытием.

Подобно сим светам (кои суть дух Святости), проникающим в душу и в ней струящимся (что мы уподобили огненным искрам и звукам, проникающим в трут и слух), приходит к душе и внушенное откровение. Вновь и вновь посещая ее, зажигает оно в ней раз за разом светы знания. Откровение приходит к душе не только когда та спит и не использует свои чувства, но и когда бодрствует, и тогда душа забывает обо всем и только ниспосланное из божественного мира осознает и запечатлевает. Тогда все, что было {427} скрыто, вдруг воссияет в ее самости, и она самостно запечатлевает принимаемое знание так же, как зеркало запечатлевает формы любого сущего, оказавшегося перед ним. Так благодаря сим приобретаемым силам растет и крепнет она, целокупно возрастая, и становится целокупной благодаря несенсибельно получаемому знанию. Эти ниспосылаемые ей знания являются знанием целокупным, отвлеченным от материи, ибо происходят из царства Единства, будучи такими же, как то, от чего происходят тела, составленные из первоматерии и формы (кои потенциально содержат в себе множество сенсибельных вещей). Так же в самости ее прежде воссияло заповеданное Богом в общем и целом, когда сказал Он: «Совершайте молитву, давайте очистительную милостыню»[278], а также: «Верующие! вам предписан пост, как он предписан был тем, которые были прежде вас»[279]. Поскольку сие предписание дано в общей форме (а значит, нуждается в разъяснении, как, сколько и когда следует его исполнять), то последователей своих оно вынуждает размыслить об этом и попытаться объять оное. Тогда и возникает представление; представление претерпевает и воздействует, стремясь истинно познать это. Оно становится сенсибельным, воздействующим на то, что есть в сфере воздуха (как ранее оно же претерпевало в ней (душе.– А.С.) воздействие в сфере воздуха, несущем формы разнообразного сущего, когда с оными формами сталкивались чувства, поверхностью своей соприкасающиеся с поверхностью воздуха), – становится формой, отвлеченной от материи. Она (душа.– А.С.) сохраняет ее как форму, самостно представшую (мута-массиля) ей вовне, и та обращается к ней с речью, как о том сказал Всевышний, рассказывая историю Марии: «Она закрылась от них (домочадцев.– А.С.) завесой: тогда послали Мы к ней духа Нашего: пред ней предстал он совершенным человеком»[280]. Никто, кроме Марии, не видел его, ибо именно ей был он ниспослан, и именно она, никто другой, размышляла и искала большего, нежели у нее было, знания.

Послушное мудрости сущее (небеса движущиеся и слаженные, звезды светоносные и разнообразные, воздух, части коего волнуются и передвигаются, вода и земля со своими частями, порождения во всех формах и видах, со своими голосами и действиями, люди, друг перед другом речь держащие) к ней (душе.– А.С.) обращаются и, показывая, к чему восходят все пределы, самостно глаголят о {428} незыблемости сего произведения. Так разъясняют они ей то, что целокупно дано во внушенном откровении, раскрывают закрытые целостности. Тогда от нее не ускользнет ничего, и она знает все, что может быть – сколько, как и когда. Тогда (пусть и неведома ей другая сторона внушенного откровения) представшие (тамассуль) ей формы, а также знания, сообщенные сенсибельным сущим глаголом своим (хоть оно и молчит), разъясняют ей то, что увидела она в ниспосланном видении на высшей ступени внушенного откровения наяву отвлеченным от материи.

А что от сего отлично, то либо сумасшествие, либо дьявольское наваждение, как о том говорится в вести. Напуганный впервые посетившим его внушенным откровением, пророк (да благословит Бог его и род его!) в ужасе кинулся к Хадидже (мир ей!) и рассказал ей, что некий образ, которого он раньше никогда не видел, предстал пред ним и повелел: «Читай!» Пророк ответил: «Я не умею читать»; тогда тот опять приказал: «Читай!» Он снова сказал: «Я не умею читать». Тот, ударив его, в третий раз произнес: «Читай во имя Господа твоего, который сотворил»[281], – и до слов «и научил человека тому, чего тот не знал»[282], – и пророк прочитал это.

Хадиджа увидела, что лицо Мухаммеда пожелтело, а сам он дрожит от ужаса. Потеплее укутав его, она пошла к своему двоюродному брату Вараке бен Навфалу (а он был известным среди арабов прорицателем) и обо всем рассказала[283]. Он ей ответил: «Если все действительно так, то это пророчество; да и пришло время появиться пророку. Отнесись ко всему серьезно; если с ним вновь случится такое, то прижми его покрепче к груди и спроси, не исчезло ли видение. Если он скажет «нет», тогда посади его на правое колено и спроси, по-прежнему ли он видит это. Если ответит тебе утвердительно, тогда посади его на левое колено и спроси, не ушло ли оно. Если он скажет «нет», тогда открой голову и спроси, видит ли его сейчас; если теперь оно исчезнет, значит, это пророчество, а если останется, то дьявольское наваждение».

С тем Хадиджа и вернулась домой. И вот вскоре пророка (да благословит Бог его и род его!) вновь посетило то видение; в ужасе воззвал он к ней: «Он опять пришел за мной!» Тогда она сделала так, как велел Варака бен Навфал. Каждый раз он отвечал, что видит представший {429} ему образ, кроме последнего раза, когда она сняла с головы покрывало и закутала его. И вот тогда пророк (да благословит Бог его и род его!) встал и, осознав познанное, произнес: «О закутанный! Встань и предостерегай»[284]. Он обратил к Хадидже призыв свой: «Нет бога кроме Бога, и Мухаммед – посланник его», и она сей призыв признала.

Это случилось в понедельник, а во вторник он призвал Али бен Аби Талеба к покорности и признанию. Он (Мухаммед.– А.С.) сказал ему: «Скажи: нет бога кроме Бога», и тот повторил: «Нет бога кроме Бога».– «Теперь скажи: Мухаммед – посланник Его».– «Хорошо, но дай мне посоветоваться с отцом».– «Вот ты и сделал, что требовалось; такова вера твоя». На это Али ответил: «Если такова моя вера, то я должен был сказать: Мухаммед – посланник Бога, в него верую».

Поэтому, если есть некая форма (которая сообщает о не[материальных] силах, так что дело обстоит противоположным образом, нежели тогда, когда она (душа.– А.С.) улавливала ее в сущем, для чего воздействовала на свою самость, принимая отвлеченные от своих материй формы, обновляя и сохраняя их в свой самости, а затем получала знания, представляя вне ее находящиеся тела и влияя на оные), самостная форма, речь коей представима и постижима (так что душа тогда может самостно воздействовать представлением на их (тел.– А.С.) самости и получать от оного [действия] форму и запечатлевать ее в своей самости), то это доказывает правильность представленного и запечатленного. Ведь точно так же, когда представляющий хочет познать нечто через определение, он должен целиком обратить определение, и если смысл изменится, значит, определение неверно, а если оно приемлет обращение и смысл не меняется, то оно правильно. Например, определение тела гласит: тело – это то, что имеет длину, ширину и высоту. Если его перевернуть, получится: все, что имеет длину, ширину и высоту, есть тело. Здесь первоначальный смысл не изменился и ничто из него не утрачено; он верен, и определение тела именно таково. Или, например, мы в качестве определения человека возьмем такое: человек – это живое [существо]. Обратив его, получим: любое живое [существо] – человек. Это определение неверно: не всякое живое [существо] – человек, ведь собака тоже живая, но она – не человек. Если же мы скажем: человек – живое, {430} глаголющее, воскресающее [существо], то, обратив это определение, получим: всякое воскресающее, глаголющее и живое [существо] – человек. Это высказывание истинно, так как отсекает все, что не подпадает под определение человека, и сохраняет все, что с ним должно быть связано; и он (человек.– А.С.) – глаголющий, ибо это – от Господа миров, ни от кого другого.

Ведь душа может под влиянием своей смеси представить нечто, что лишено всякой истинности, как то бывает с умалишенными или одержимыми бесом. Ей может также (о чем уже говорилось) представиться такое, что будет истинностью для того, чему случилось быть в ее самости не от ее смеси или сенсибельного сущего, но как чистому, смыслу, постигнутому на высшей ступени внушенного откровения. На этом основании поддержанного [небесами] пророка можно отличить от сумасшедшего; не понимая этого, не признающие пророков (мир им!) люди утверждают, будто те – сумасшедшие.

И вот, узрев на высшей ступени внушенного откровения такую целокупность, душа ждет, что она будет разъяснена в другом внушенном откровении, ступенью ниже оной. Поэтому и сказал Всевышний: «Не спеши читать Коран прежде того, как кончится откровение его тебе»[285]. Так Он наставлял и научал, что внушенное откровение дается не в одном, а во многих ликах: не торопись объяснять то, что целокупно ниспослано тебе на высшей ступени внушенного откровения, «прежде того, как кончится откровение его тебе», то есть пока в другом его лике не получишь Наше приказание, кое даст тебе силу объяснить и растолковать его, «и говори: Господи, умножь мои знания»[286] – то есть моли Господа своего, Коему подвластно все, умножить твое знание божественного. Тогда, быть может, он (Мухаммед. – А.С.) и остановился, следуя ниспосланному в этом аяте наставлению и поучению и ожидая, пока не придет к нему другое приказание, дабы иметь полную уверенность. Как сказал об этом Всевышний: «Посланник! Передай что открыто тебе свыше Господом твоим; если ты не сделаешь этого, то ты не передашь того, что послано Им. Бог защитит тебя от людей»[287]. Это доказывает, что внушенное откровение было ниспослано ему раньше, чем было приказано его передать, и до того, как в том ему была обещана защита. Ведь Он сказал: «Посланник!» – то есть тот, кому мы {431} даровали совершенство прежде Воскресения, с кем воссоединили дух Святости и сделали посланником, в свой час воскрешенным, «передай что открыто тебе свыше Господом твоим», – разъясни последователям своим ту обязанность послушания владыкам, которые придут после тебя, каковую обязанность целокупно ниспослали Мы тебе во внушенном откровении, сказав: «Верующие! Повинуйтесь Богу, повинуйтесь посланнику сему и владыкам среди вас»[288], – разъясни ее так же, как разъяснил и растолковал прочие обязанности. «Если ты не сделаешь этого, то не передашь того, что было послано Им», – если ты не разъяснишь своим последователям, кто будет замещать тебя после твоей кончины (ведь твой заместитель будет сохранять установленный порядок ('амр), и ему люди будут демонстрировать послушание в поклонении), то нарушится сей порядок, распадутся узы тобой основанных и установленных законов поклонения действием и распространятся среди людей душевные болезни. «Бог защитит тебя от людей», – если опасаешься, что люди отойдут и отвернутся [от тебя], то не бойся: [божественный] промысл дарует тебе удачу и сохранит твой народ после тебя, и никто не в силах будет помешать тебе и Нам.

Итак, поддержанная внушенным откровением душа, обладающая ниспосланными ей на высшей ступени сего откровения целокупными [знаниями] (умур куллийя), нуждается, дабы объять все «как» и «когда», к ним относящиеся (а также для того, чтобы знать своих последователей), в том, чтобы увидеть отпечатки ('асар) их (целокупных вещей.– А.С.) в [сущем], определившие «сколько», «как», и «когда» (каковое [сущее] есть иное, нежели то, что постигнуто во внушенном откровении), дабы оные осветили ей путь к этому познанию. Точно так же, познавая интеллигибельное, она нуждается в свете внешних интеллигибельных вещей (кои суть иное, нежели сенсибельное), дабы он осветил ей постижение воплощенности сенсибельного (о чем мы уже говорили), причем она здесь начинает с сенсибельного и кончает сенсибельным.

В этом отношении душа – точное подобие трута. Ведь хотя искра огня, попадающая на трут, сама по себе обладает и огнем, и светом, однако труту, чтобы осветить все вокруг себя, необходимо еще нечто (скажем, сера или что-то в том роде), благодаря чему сей огонь стал бы светоносным и выявил для глаза истинные цвета и фигуры окружающих {432} вещей. Так же и сенсибельное сущее с отпечатками воздействия и явленными в нем отпечатками [пророческого] произведения, будучи освещено огнем внушенного откровения, проясняет душе истину целокупных знаний, – точь-в-точь как сера.

Вот что относится к вопросу о соединении с миром Единства и принятии [его воздействия].

Что касается внушенного откровения, то этим словом обозначается то, что познается целокупно, без разъяснения (тафсир) и частностей (тафсыль). Оно бывает двух родов: познаваемое непосредственно и познаваемое при посредстве сенсибельного.

Откровение без сенсибельного посредника являет собой величайшую драгоценность. Оно дается душе приходящим к ней через ангела светом мира Святости, что мы уподобили огненной искре; это – высшая из всех ступеней знаний.

Откровение, познаваемое через сенсибельного посредника, двух видов. Одно – особое, познаваемое чрез форму, исключительно дарованную воскрешенной душе: одна она, и никто другой, постигает сию форму чувствами. Например, ей может предстать ангел как некая форма, если ее самости внушены (вахй) извне (как мы о том говорили) отвлеченные от материй целокупные смыслы. Тогда она видит эту форму и разговаривает с ней, другие же не видят и не ощущают ее. Это и есть воображение (хаяль).

Второе же – познаваемое в том, что поддержанная воскрешенная душа постигает сенсибельно наряду с другими [людьми], однако одна она (и ее последователи) постигают все заключенные в том знания. Так познаются отпечатки мудрости и [пророческого] произведения (со всем, что тому необходимо-присуще или привходяще), сущие в сенсибельном, кое самостно глаголет (пусть оно и молчит), об оных отпечатках возвещая (пусть даже оно уст не размыкает) и с ними знакомя (хоть их и не знает). Это и есть раскрывающее откровение (фатх).

Этот вид откровения распадается на многие, общим числом сорок шесть, как то передают со слов пророка (да благословит и приветствует его Бог!). Среди них намек (ишара), символ (рамз), уподобление (дарб аль-амсаль), [определение] судьбы (хазз), вдохновение (ильхам), видение (ру'я), гадание по полету птиц, фигура, цвет, состав, речь, число, движение и вообще все самостные состояния {433} любого сущего, живого и мертвого, субъекта (хамиль) или предиката (махмуль), и так далее.

Все эти виды откровения суть внушение ('иха') поддержанному воскрешенному со стороны Творца их, Господа миров, Господа небес и земли и того, что между ними, о коем мы говорили вскользь, сути не касаясь, представив как бы видение (ру'я) и подобие оного. в этом отношении различны достигшие сей ступени границы и помощник их – чистая душа: одни богаче, другие беднее, смотря по тому, какова способность каждого к принятию, какова преданность и дарованное счастье.

Все эти отдельные виды откровения и объединяющее их, уже упомянутое нами, определение суть целокупные знания, прекраснейшие сведения, заключающие в себе смыслы неявные и неоткрытые.

Среди природного сущего это можно уподобить яйцу. Яйцо – это потенциальная птица (с крыльями, лапами, клювом и перьями). Известно, что все это есть в яйце, – однако же оно скрыто и чувству может быть явлено только благодаря тому, что схоже с истолкованием видений и подобий, кои обладают явленными чувству смыслами. Или же, скажем, кто-нибудь видит издалека блеск меча или развевающиеся складки одежды и так узнает в общем и целом, что за их движением стоит человек. Это знание верно, однако тут основное скрыто, – ведь неизвестно, кто размахивает мечом или шествует в одеянии: негр, турок или еще кто-то, мужчина или женщина, пеший или всадник, умный или невежда, один он или с компанией и так далее. Все это можно узнать лишь благодаря чему-то иному, что будет схоже с истолкованием, выявляющим смысл подобий и видений, а именно, приблизившись к тому человеку и постигнув все это чувствами, либо услышав то от кого-нибудь другого, кто передаст это знание.

Все эти разные виды [откровения], по ступеням коих распределены люди, может полностью объять и охватить лишь тот, кого особо выделил Всевышний и поддержал высшей ступенью внушенного откровения. Мы уподобили ее искре, освещающей благородную душу светом Святости, который приходит извне и соединяется с ней; он для нее то же, что свет для глаз, благодаря коему они постигают истинные цвета и фигуры; он – предел всякой силы. в этом охвате всех видов [откровения] никто не соучаствует с той {434} благородной душой; один за другим обнимает она их, пока не останется ничего не объятого.

Все это – – как ясная речь, распадающаяся на три части; о сих частях сказал Всевышний в Писании Своем: «С человеком Бог не говорит иначе, как только чрез откровение или из-за завесы; или посылает посланника, и, по Своему изволению, открывает ему, что хочет»[289]. «С человеком» – с тем, кто избран в царстве Природы и воскрешен, чтобы прочих сыновей своего рода и своей веры (людей, кои благодаря установленным для того согласно известной мере орудиям обретают существование) учить единобожию, единству Всеславного Господа миров и поклонению Ему, «Бог не говорит», то есть ведет речь (калям), а она – разум: тому, кого Бог избрал, чтобы говорить с ним и сделать чрез речь воскрешенным совершенным разумом, не дана была та речь, которую ведут ясно и открыто люди, говоря друг с другом о частностях (джуз'ийят), от коих поднимается он к познанию целокупных вещей (кул-лийят); – сие отрицается, ибо сказано «не говорил»; «иначе, как только чрез откровение», – а это уже утверждение, пришедшее после отрицания, утверждение внушенного откровения, кое является первой частью [из трех]. Оно известно под именем великого избранничества (джадд). Сим говорит Он: Мы научим его, просветив светом Святости субстанцию его, так что в его самости наяву заискрятся те формы, кои суть целокупные знания, подобно тому, что видит он во сне, и что связано с существами и событиями, время которых минуло или еще не пришло, и что нуждаемся в чем-то другом, посредством чего раскрылись бы частности и явилось бы их разъяснение. «Или» – разделительный союз, «из-за завесы» – как бы из-за подобий и воздвигнутых ради известных целей вещей, что суть как письмена, направляющие знающего сию грамоту к тем своим смыслам, кои в них содержатся, каковые смыслы взывают к нему (даже если молчат) и с ним говорят (даже если рта не раскрывают). «Или» – разделительный союз – «посылает посланника» (сие – часть третья, известная под названием воображения), то есть научает его чрез воображаемое, кое предстает пред ним в образе обычного человека[290] благодаря той силе, что приходит к нему из царства Святости (каковое воображаемое есть ангел), либо глаголом чрез слух, либо во плоти, представ перед очами.

{435}

Таковы сии три вида, кои сбирают все виды божественного научения: иногда чрез первый, иногда чрез второй или третий, или чрез несколько сразу, или чрез какую-то сторону одного из них, смотря по силе его (научающегося.– А.С.).

Что касается первой части, а именно внушенного откровения, дающего знание основ (усуль) (его мы уподобили искре огня) и известного как великое избранничество, то оно приходит к поддержанному [небесами] и наяву, и во сне. Он либо видит в самости своей некое существо, к нему с речью обращающееся, или же слышит одну речь (вроде нашептывающего голоса какого-то духа). Тогда он постигает все, что в душах людей, и узнает их верования и убеждения. Это дается ему как целокупное; так, к примеру, утверждена в целом обязательность молитвы и очистительной милости решением Всевышнего: «Совершайте молитву, давайте очистительную милостыню»[291]. Это – целостность не разъясненная. Или же, скажем, кто-нибудь видит во сне, что ему досталась пшеница или пара обуви. Это значит, что он скоро разбогатеет или встретит красивую женщину. Однако каким именно образом достанется то богатство и сколь оно велико, и что это за женщина, и насколько она красива, и какова нравом – узнать все это можно благодаря другим вещам, например, если известно, какого цвета обувь, сколь она хороша, ношеная она или новая; так же и о богатстве можно узнать, как именно достанется оно ему: заработано будет или кем-то подарено, и сколь велико будет, известной ли суммой исчисляется или неограничено – и тогда все будет выяснено. в сей части никто не соучаствует воскрешенному поддержанному своего времени.

Что до второй части, а именно речи из-за завесы, то есть раскрывающего откровения, то оно проистекает от отпечатков божественного устроения в сущем. Это – как божественная речь, запечатленная в подобиях и примерах, как то было внушено ему (Мухаммеду.– А.С.): «Подобие доброго слова – доброе дерево»[292], и как сказал Всевышний: «Бог есть свет небес и земли»[293], и прочее; это – как божественная речь, льющаяся от самостей сущего и раскрывающая отпечатки [божественного] произведения. Сказав: «Истинно, в сотворении небес и земли, в смене ночи и дня... Сохрани нас от мук в огне»[294], Всевышний указал, что {436} небеса, земля и то, что между ними, говорят с размышляющим о сущих в них отпечатках мудрости Всевышнего и что размышляющий об этом ведает их самостную речь и знает, что ею утверждают они Его, Всевышнего, и что Он не напрасно сотворил их. Ведь сущее, о коем размышляет размышляющий (а сие сущее проникнуто отпечатками [божественного] устроения), как бы говорит с ним, и так он (в зависимости от того, сколь силен в принятии светящего ему в этом света) получает от этого сущего знание обо всем.

Первое из сего знания – утверждение единобожия: самостно глаголя о сущих в нем отпечатках [божественного] произведения и устроения, сущее свидетельствует, что у него единый Создатель. Далее – утверждение ангелов, сему сущему в бытии предшествующих: глаголя о своей самости, коя есть тело, сие сущее свидетельствует, что оно не сотворено (когда бы было первым в бытии) и что сотворенное Всевышним – иное, сему сущему предшествующее, служащее ближайшей причиной его бытия, а именно Приближенный Ангел. Далее утверждает оно, что не является истинной целью [творения], ибо не есть конечное в бытии (когда было бы подобным сотворенному Всевышним изначальному). Далее утверждает оно ступень пророков и посланников от Всевышнего Бога, ибо сущие от него люди ради обеспечения интересов своих нуждаются в учителе, который передал бы им знания от Всевышнего (как о том уже говорилось) и научил прочему. Узнав все это, люди соблюдали бы должное, повинуясь Всевышнему, и понимали бы, что все это сотворено не напрасно и существует не просто так, но согласно истине и мудрости.

О сем свидетельствует истолкование этого аята. «Истинно» – так начинается сей аят, и это слово утверждает необходимость всего, что дальше говорится. «В сотворении небес и земли» – в установлении пророков и заветников, а меж оными – границ, кои в религии суть как бы небеса и земля, «в смене ночи и дня» – и в незыблемости обрядов обоих поклонений, явного и скрытого, кои в религии суть как бы ночь и день и коими стяжает верующий поддержку и вечное пребывание в раю, «есть знамения для обладающих рассудительностью» – есть все то, из чего обладатели Божественной благодати и их последователи познают, в чем благо для души, а в чем – зло, в чем совершенство и в чем – ее ущербность в делах религиозных и мирских, «для {437} тех, которые понимают Бога», – таковы «обладающие рассудительностью», следующие Божьему приказанию и остерегающиеся греховного и запретного, а именно глаголющий и другие, «стоя, сидя» – в состоянии обоих поклонений – явного деянием и скрытого знанием, «и лежа»[295] – и во всех своих состояниях, кои суть само поклонение, и они не оставляют установлений Всевышнего, но во всем руководствуются Божьим приказанием, поминают Его и Ему следуют, «и размышляют о сотворении небес и земли» – и задумываются о явленных отпечатках [божественного] произведения, об их «как», дабы обрести твердую уверенность, что их «когда» суть ступени научающих и руководящих границ, и оным воспоследовать, «[говоря]: “Господи наш! Ты сотворил это не напрасно”», – размыслив о том, почему и с какой целью созданы небеса и земля, сотворены люди и среди оных поддержаны посланники, научающие, путеводящие и призывающие, они постигают истину сего и восклицают: «Господи наш! Сих границ и посланников воздвиг Ты не напрасно, и послал Ты их не напрасно, но по истине и по праву; нам же уготованы награда и наказание, рай и пламень, «хвала Тебе! Сохрани нас от мук в огне» – сие мольба их: просвети и наставь нас, дабы стяжали мы то, что спасет наши души от гибели, и нет для нас силы и нет мощи иначе как чрез Тебя.

О том же говорит и истолкование речения Всевышнего: «Неужели не ходили они по земле и не было у них сердец, чтобы уразуметь?»[296] «Неужели не ходили они по земле» – неужели не знали они о призыве к поклонению знанием и науках его – приюте разумов, неужели не заручились покровительством обретших поддержку, сей призыв хранящих, «и не было у них сердец, чтобы уразуметь» – и не было у них поддержанных небесами, кои для людей – как сердце для тела, и не могли они научиться у них поклонению и наукам единобожия, «или ушей, чтобы выслушать» – или преемников поддержанных [небесами], таких как худджи, кои научили бы их и от коих получили бы они знание своих религий, если не дошли они до самих поддержанных [небесами], «ведь не слепы очи их» – это о поддержанных [небесами], кои суть как бы очи людей, знания им приносящие (как о том сказал Всевышний: «Помяни рабов Наших Авраама, Исаака и Иакова, обладателей дланей и очей»[297] – так выделил Он их из всех людей как {438} обладателей дланей и очей, хотя, как известно, у всех людей есть руки и глаза), и о ниже их стоящих преемниках их в религии, то есть границах: не слепы очи их, ведущих к истине в религии, «но слепы сердца, кои в груди их» – но расстроены очи спесивцев, от поддержанных [небесами] отошедших и верховенство в религии себе приписывающих: они гибнут сами и губят других, и не могут самостно узреть, в чем заключено благо их религии. Это подтверждает речение Всевышнего: «...так будет потому, что Бог – покровитель верующим; а неверным нет никакого покровителя»[298], – у верующего есть покровитель от Бога благодаря вере его и тому, что заручился он покровительством поддержанного [небесами], поставленного, чтобы руководить им, а у неверующего нет учителя и покровителя в истинной религии Божьей, ибо он не верит и отрицает макам поддержанного [небесами], поставленного для научения.

Все эти (а также им подобные) виды [откровения] суть речь, знания дающая и научающая. Как извлекают знания через небесные тела, из отпечатков [божественного] произведения, так же получают их и чрез порождения. Например, в растении (или дереве) на природу его указывает внешний вид и плод, цвет и запах, а также то, тверд стебель или гибок, обладает ли оно качествами жара или влажности, или холода, или сухости (или наоборот), сладко оно или горько; тем, сколь зелено оно, указывает растение на то, мало или много пьет воды, а свежестью и силой своей – на качество почвы, в которой растет, – все это узнается по нему. Или, скажем, человек своими словами или делами может указывать на что-то, сам того не зная. Например, кто-нибудь хочет вспомнить аят Корана и не может, и как ни старается, ничто на ум не приходит. Вдруг слышит он, как кто-то произносит этот аят, и перенимает его, а чтец и не знает, что прочитал этот аят для сего человека (поэтому сказал пророк – да благословит Бог его и род его: «Да будет благословен тот, кто услышал мною сказанное, запомнил и передал тому, кто не слышал: быть может, тот, кому передаст он мои слова, более понятлив, нежели сам он»[299]). Или, скажем, кто-нибудь сам с собой о чем-нибудь разговаривает или размышляет, или призывает и вдруг услышит в словах другого человека ответ на то, о чем думал (либо прямой ответ, либо косвенный, если будет сказано то, от чего как от начала можно прийти к требуемому {439} предметом размышления ответу). Так же, увидев, что орлы собираются в каком-то месте, можно узнать, что там есть мертвые тела, самих тел не видя. Поддержанный [небесами], которому светит свет царства Святости, обладает всеми подобными знаниями, а кроме него того не ведает никто.

Что касается третьей части (а именно: ниспослания посланника, который предстает, например, в образе обычного человека и познается воображением), то это не содержит ничего неясного или неразъясненного; и никто, кроме поддержанного [небесами], не видит его, благого духа, именуемого Гавриилом[300].

Одним словом, поддержанный [небесами] постигает все вещи соответственно тому, сколь дано ему религиозных знаний и того, что с ними связано, и ничто не ускользает от него, будь то даже писк комара или чего-либо ничтожнее его[301]. Он видит вещи наяву так же, как видит их в сновидении спящие души, оставшиеся наедине со своей самостью. Направляя мысль свою, куда пожелает, он видит, как оное возвращается в его самость; он освещает тех, кто к нему прибегает, светом царства Святости; и воздвигаются формы, пред ним представая и к нему с речью обращаясь. Так приходит к нему внушенное откровение. Тогда он говорит с приближенными ангелами, и они говорят с ним, ибо он подобен им по самости в своих совершенстве, воскрешенности (инбиас) и освещенности [светом Святости]; и если, таковой достигший [совершенства] говорит с Высшей Границей. Это – то состояние, которое может идти за возвращенным им до того, как ниспосланные (танзиль) будет отменено внушенным откровением.

А прерваться состояние внушенного откровения может только из-за вмешательства природных помех, если, скажем, душа, находящаяся в мире Природы, не освобождена [от влияния тела] и смесь накладывает на нее свой отпечаток. Тогда от такого человека бывает скрыто истинное существо дела. Поэтому и сказал Всевышний: «Не посылали Мы до тебя никакого посланника или пророка без того, чтобы, когда он предавался мечтам, Сатана не бросил в его мечты чего-либо; но Бог стирает то, что бросает Сатана, и утверждает Свои знамения: ведь Бог – Знающий, Мудрый»[302]. Всевышний говорит: «Не посылали Мы до тебя никакого посланника или пророка» – то есть каждому пророку или посланнику, коего поддерживали Мы светом {440} Святости, из-за смеси его (благодаря коей существует его душа) воображалось нечто под влиянием его природы, и он предавался мечтам, «и Сатана бросал в его мечты что-либо» – и это отклоняло его от правильного, ибо смесь в согласии с Природой вызывает то, что обусловлено чувственной ступенью души, но Всевышний уничтожает это неправильное светом внушенного откровения, коим Он поддерживает поддержанного, и тот постигает сие, «утверждает Свои знамения» – и исправляет Бог внушением речения Своих угодников (кои суть знамения и знаки Его) и утверждает их (как, скажем, сказал Всевышний: «Они спрашивают тебя о добыче; скажи: добыча в распоряжении Бога и Его посланников»[303], что означает, что все принадлежит Богу и посланнику, каковое речение отменено речением Его: «Знайте, что из всего, что ни берете вы в добычу, пятая часть Богу, посланнику и родственникам его, сиротам...»[304], ибо в сем речении, словам упрямцев предел ставящем, истинная правда, а не в первом, пред речами отступников двери отверзающем).

И вот, когда субстанция души освещена сими божественными материями, она, величавая, способна все то, что существует в абстрактной мысли (вахм) и чего непреложность вытекает из [божественной] мудрости[305], представить чувству как для оного постижимое и свершающее действия, людей изумляющие и смущающие, поскольку это превышает обычные человеческие силы. Однако сия душа такова, ибо пред ней отверзлись все двери знания и она объяла то, что никто кроме нее не объял; и вот ей подчиняются все тела, ибо ей удается собрать их, опираясь на все то, что в них есть, дабы осуществить искомое. Тогда они становятся для такой души орудием, и сей [поддержанный небесами] свершает все, что считает необходимым для управления, соединяющего счастье в религиозной и мирской жизни. Он для них (тел.– А.С.) – как душа для тела, сбирающего разнообразные орудия, коими свершаются явные действия и кои не могут ее ослушаться, как, например, рука не может воспротивиться ей, если надо что-то взять или дать, или глаз не может не видеть и не постигать сенсибельное, если она того захочет, или же ухо (которое менее всех других внешних орудий способно повиноваться приказанию двигаться), или же нога, которая, не сопротивляясь, движется, если душа хочет привести ее в движение, или даже пальцы ноги.

{441}

Сия душа воздействует на тела и использует их таким образом, что, если хочет предпринять что-либо, находит, что небеса и земля и то, что между ними, помогают ей свершить это действие (так же, как воздух летом оказывает белильщикам тканей, прачкам и делателям бумаги помощь в главном, чем свершается их действие, ибо быстро высушивает влагу, коя препятствует им в их деле, а также и банщикам, помогая им легко и с наименьшим расходом топлива нагреть свои бани) благодаря дарованной ей благодати Всевышнего и величайшего имени Его, на коем воздвижен столп (кутб) пророчества, благодаря свету Его, корону могущества [на поддержанного небесами] надевающего.

Тогда способна сия душа свершать неодолимые чудесные действия; а свершаются они благодаря прониковению в сущее сил тех материй, что со всех сторон соединяются с поддержанной душой, приходя из царства Святости. Тогда сущее повинуется ей так же, как тяжелое неподъемное тело повинуется человеку, знающему, какие надо использовать орудия, дабы легко поднять и перенести его; как тяжелое железо повинуется притягивающей силе магнита, самостно двигаясь без всякого двигателя; как утихают боли, повинуясь заговору; как клопы, мухи, крысы и им подобные твари послушно сбегают, если сделать из минеральных тел их изображения и придать им известное положение; как цыплята вылупляются из яйца, повинуясь человеку, знающему, кем заменить наседку; как повинуются душе телесные орудия – внешнее ее продолжение; как строптивцы подчиняются мудрости и повинуются словам и речам.

Тому среди природного сущего много прочих примеров, людям хорошо известных и существованием своим доказывающих непреложность того, что выше и больше их и что разумам постичь куда труднее. Во всех этих примерах природное сущее уподобляется тому, что поддержанная душа способна свершить благодаря божественной силе, когда свет ее разливается в сущем. Она, например, может вызвать тучи, гром, ливень, молнии и огонь, как о том сказал пророк (да благословит Бог его и род его!), разогнавший диспут грозовым облаком: «Если они станут оспаривать мои слова, Бог потопит их в огне»[306]. Ведь он согласился на диспут не для того, чтобы вызвавший его противник остался при своем и не было бы никакого явного доказательства, кто прав, а кто нет. Он выходил, чтобы явить знамение, ясно {442} свидетельствующее, что он прав, а другие нет, и это знамение – огонь, изливаемый Богом на противников его, как о том сказал сам пророк (да благословит Бог его и род его!), – а иначе и не было бы ему смысла участвовать в диспуте, если бы не стало известно, что слова его истинны. Или же, к примеру, огонь, нисходивший с небес к людям прежних вероисповеданий, чтобы принять приносимые ими жертвы.

Все это – вещи скрытые, которые зенице (басира) разума может явить только свет поддержки, из царства Святости исходящий и с воскрешенным соединяющийся, как то предначертано. Поэтому сей ступени никто не достигает собственными усилиями, но только благодаря дару, соответствующему предразмеренной мудрости, и поэтому же кудесничеству и магии и всем им подобным действиям и премудростям, имеющимся в природных вещах (а все они суть точные и скрытые от непосвященных науки) можно научиться благодаря собственным усилиям и старанию[307].

В целом, даже если кудесник (муша'виз) относится к высшему классу душ, его знание – природное, которому можно обучиться и которое можно стяжать, и он, а также маг (сихр), могут творить удивительные вещи, но они не воссоединяются с царством Святости, сие царство не освещает их и они не идут по пути обоих вероисповеданий. Так, они могут, используя известные им приемы, превратить лотосовые листья в звонкую монету или убить животное и тут же оживить его на глазах людей, без всякого обмана чувств. Но все это неудивительно для воскрешенного, коему дарован свет, коему светят все знания. Наделенный изумительной мощью, он может произвести куда более великое и высокое – ведь и среди ступеней душ он занимает самую высокую и благородную. О нет, нельзя не видеть – ведь это ясно и непреложно, – что правдивы начала его и концы! И все это знание хранится поддержанными [небесами]; они безраздельно им обладают, не допуская к нему никого, кроме Приближенного Ангела, пророка, посланника или такого верующего, сердце коего испытал Бог.

Разница между деяниями поддержанного [небесами] и пророчествующего кудесника состоит вот в чем. Чудо (то есть деяние воскрешенного) никто не способен повторить {443} иначе, как благодаря божественному свету, с ним из царства Святости соединяющемуся: оно связано с иным, а не с его (человека.– А.С.) самостью, тогда как кудесничество (то есть деяние кудесника) может повторить всякий, ибо оно связано с его самостью, с его усилиями и его устремленностью к обучению и получению нужного знания (возьми, к примеру, умения Ибн аль-Умейды и прочих, ему подобных).

А кроме того, величайшим чудом, явленным посланниками (мир им!), мы считаем тот факт, что принесенные ими от Всевышнего Законы, слитые с религиозными обрядами, соответствуют творению Преславного и уравновешивают оное. Сие величайшее свидетельство! Вот оно, чудо несомненное, на которое не способен[308] пророчествующий прорицатель, сколько бы ни старался. Если же чудо не закрепляет явленных деяний, когда бы они предстояли взору еще спустя некоторое время после того, как были явлены, то таковое нельзя считать правдивым и верить, что действительно от Всевышнего творец сих деяний принес законы, обряды и уложения и божественные книги, предписывающие и воспрещающие, принуждающие и удерживающие. Но если все это равновесно творению Всевышнего и оному соответствует и с ним согласуется, не пропуская в нем ничего, что призывает к исправлению души и стяжанию добродетелей и совершенства, то сии действия его правдивы и проистекают от божественной силы, а сам он – воистину воскрешенный.

Пророчествующий же, сколько бы ни старался ввести людей в заблуждение и скрыть свой разрыв с вервием [Бога][309] и непорочностью (для чего и производит, как мы говорили, превышающие человеческие силы природные явления), ему это не удается. Все равно становится ясно, что не способен он подражать Всевышнему и Преславному Богу, Его речам и делам и призыву Его – ведь сие ведомо только тем, кого Бог чрез поддержку Свою ознакомил с сим; эта ущербность и показывает подлинные способности его. К примеру, Дисан и Ибн аль-Мукни являли таковое в Хорасане, выпуская на небо луну, которая светила в определенные промежутки времени. Творили они и прочее, но никто из них не смог представить ничего, что находилось бы в равновесии и взаимном соответствии с тем, о чем они говорили, и тем доказать, что действительно принадлежат к {444} поддержанным [небесами]. Так стало ясно, что они – лжецы, других в заблуждение вводящие.

Ведь в целом сии действия в самом деле проистекают от знания души, однако она в данном случае движима (мунба'иса) своей смесью: ради нее она действует и старается. Такое действительно бывает, но обладатель подобной души далек от единения с [миром] Святости и вовсе не занимает ступень воскрешенной царством Святости души, каковая душа действует самостно и бережет свое совершенство не ради выгоды удовлетворения проистекающих от ее смеси капризов и прихотей. А таковое является счастьем, распадающимся, как мы говорили, на счастье мирское, обладатель коего получает искомое в дольнем мире (как Муавия, Язид и прочие), счастье загробное религиозное, обладатель коего стяжает искомое для души своей в ее загробной жизни (как, к примеру, Омар бен Ясир и Абу Зирр аль-Гафари – мир им обоим!), и счастье совокупное, обладателю коего Бог дарует и в мире дольнем, и в мире загробном, каков, к примеру, воскрешенный, поддержанный [небесами], коего Бог наделяет благодатью Своей, ибо он – предел совершенства, верх добродетелей и опора всякого счастья.

При этом добродетели ангелов (кои суть вне[природные] Разумы в царстве Святости – [Первое] Сотворенное, Первая Эманация и прочие ангелы, прославляющие и восхваляющие, изначально сущие) вовсе не таковы, как те, что в царстве Природы и стяжания считаются добродетелью для воскрешенных. Ведь об этих ангелах нельзя сказать, что они мужественны, целомудренны или честны, щедры, правдивы или справедливы, или обладают прочими добродетелями, принадлежащими природной душе. Все подобные вещи дают природной душе ту добродетель, которой эти Разумы обладают в силу своей извечности и пребывания, потому, что они удостоены близости и нет между ними и Всеславным Богом посредника, и этому они радуются и ликуют, будучи поддерживающими причинами всего, от них сущего, такими, которые не знают порчи, превращений и изменений. Эти Разумы не были в царстве Природы и не обладали такими вещами (когда бы благодаря оным обрели то, чем единолично владеют), и существуют они не благодаря им (когда бы их, эти Разумы, следовало отнести. к тому, чему что-то предшествует [в бытии]).

{445}

Однако такие вещи считаются добродетелями потому, что являются причинами обретения счастья (каковое счастье и есть добродетель сих благородных и изначальных существ) и делают душу гордой и неприступной, так что она всячески противится тому, чтобы погибнуть или опуститься и погрязнуть в пороках, и устремляется к вершинам величия, ища и обретая покрывало могущества – божественные знания, стяжая так, как мы то показали в «Короне разумов».

Воскрешенный поддержанный [небесами] сбирает все природные добродетели, каковые суть причины обретения вечного счастья. При этом он являет собой предел всех этих добродетелей: он понятлив и восприимчив[310] к малейшим подсказкам и намекам (и уж тем более к тому, что говорится или преподается прямо); хорошо запоминает все, что различает око и сердце или слышит ухо, проявляя в этом величайшую проницательность и живость ума, ибо для постижения ему достаточно малейшего и наименьшего; он искусен и точен в выборе слов и в немногих выражениях донесет до слуха тончайший смысл; красноречив и выразителен и способен направить других к счастью и деяниям, коими достигается совершенство; отличается прекрасным телосложением и вынослив и искусен в боевых действиях; от природы способен черпать знания везде и во всем: от живого знающего или незнающего, или неживого[311], наблюдая их движение и покой и каковы они или внимая их речам и словам; в нем найдешь врожденную здравость и склонность к добру, он свободен от пороков – алчности и ненасытности, невоздержанности в еде, питье и связях с женщинами, склонности к пустым забавам и развлечениям – одним словом, в нем нет ничего, что препятствует душе обрести счастье. Он великодушен, благороден и справедлив, ему ненавистны жестокость и произвол. Он целиком отдается поклонению, во всем для души полезному, и от природы не приемлет ничего низкого и порочного. Он смел и отважен, и его ничто не испугает в борьбе за правое дело. Ведь Святой огонь озарил субстанцию его души: в эмпиреях Святости, взирает она на внизу лежащий мир религии, и с ней связано бытие и счастье [обычной] души. Таково же золото, получившее в удел свет солнца в избытке: оно самое благородное из минеральных тел, благодаря ему одному течет мирская жизнь людей и движутся дела их. Такова же {446} и пшеница: будучи наделена умеренностью (итидаль), она питательнее прочих злаков, и от нее зависит поддержание жизни тела.

Потому сей поддержанный [небесами] идет впереди всех [людей], и все [люди] следуют за ним. Во всех деяниях своих, во всем, к чему он призывает и что без устали и изъяна осуществляет, он являет совершенство, дарованное ему царством Святости, дабы, все предразмерив и расположив, к искомой цели дело благополучно привести. Поэтому он непорочен: ничего дурного в нем не найдешь. Такой не может не быть достигшим полноты, поддержанным и добродетельным. И прилепляются к нему и следуют за ним одни добродетельные, а отходят от него и ему противодействуют только развращенные и низкие блудодеи. Ведь если кто-то с ним имеет соотнесенность, то в этом он с ним схож и близок, если же расходится, то он в том от него далек и несогласен; а коль скоро тот, кому следуют, благой, то и согласные с ним последователи его благие, а о противниках надлежит сказать обратное.

Точно так же прилепившиеся к счастливому воскрешенному и избранные сподвижниками его суть сосуд его благости и врата его мудрости. А число тех, в ком такой воскрешенный нуждается, дабы утвердить дело Бога, не превышает двенадцати, ибо они для него то же, что двенадцать для сущего макро- и микрокосма. И вот при каждом посланном пророке находилось такое число: при Моисее (мир ему!) было двенадцать наместников (накиб), и при Иисусе (мир ему!) – двенадцать наместников и апостолов, и при Мухаммеде (да благословит Бог его и род его!) – двенадцать сподвижников. И до того у Адама, Ноя и Авраама было по двенадцать человек – носителей их знания, их дело осуществлявших и свет их мудрости приемлевших.

У каждого из них – высокая ступень, видное положение и право. Но ступень выше прочих занимает и ближе всех к нему[312] по рангу тот из них, кто более других имеет с ним сходства и соотнесенности в тех добродетелях, коими отметил его Всевышний, лучше прочих приемлет его приказания и запреты и откликается на беды его и радости, кому даровано больше других из того же, чем наделен и тот, кто более других достоин стать его преемником и кого сам обладатель оного положения таковым назначает. Благодаря наставлениям и поучению его такой [преемник] сбирает все, {447} что необходимо, дабы после него управлять народом своим и закалять его [в горниле религии]. Ему, многомудрому, ведомы все те установления, что тот принес народу своему, и он сохраняет все многообразные законы оного. Во всем он поступает так, как тот повелел, и ни в чем от этих повелений не отступает; он рассудителен и здравомыслящ; искусен и ловок в сражениях; терпеливо переносит невзгоды; своим праведным руководством призывает к изначальному закону; разъясняет его целокупные речения; показывает мудрость, скрытую в поступках и деяниях его; открывает знания, таящиеся в Законоустановлениях и обрядах общины его, и научает им ищущих знания; утверждает в народе своем истину; не отступает от дела своего и равно сдержан в радостях и горе.

Во всем этом подобен он луне, каковая в мире телесном стоит рангом ниже солнца. Никакое из прочих светил (хотя все они, подобно ей, светила) не приемлет свет солнца так, как она, и не замещает его, когда оно уходит с небосвода, во всем, что связано с переводом природных порождений в бытие; никто не схож так с солнцем, и никому не дарован такой удел освещать мир и воздействовать на него. Или же подобен он серебру, что стоит ниже золота и играет первую после него роль в жизни людей. По благородству и ценности оно к нему ближе прочих минералов и в отсутствие золота замещает его, ибо схоже с ним и приближается к нему по своей природе.

Поэтому Мухаммед (да благословит Бог его и род его!) избрал Али бен Аби Талеба (да благословит Бог его!) и назначил на свое место после себя, препоручив ему народ свой. Ведь тот во всем был выше прочих, и ранг его после него (мир ему!) – ранг преемника. Это значит, что он занял место его во всем, что связано с призывом к поклонению действием, и должен завершить препорученное ему дело призыва к поклонению знанием, о каковом призыве сказал пророк (да благословит Бог его и род его!): «Я есмь град знания, а Али – врата его; кто желает знания, да придет к вратам».

Далее идут замещающие сих двух в сохранении обоих призывов их, к поклонению действием и поклонению знанием, а именно имамы (мир им!). Из оных каждый поддерживаем небесами. Каждый седьмой из них, сему благородному числу (семерке.– А.С.) соответствующий, наделен силой, {448} сомнению не подлежащей, и [небесной] поддержкой немалой и изрядной. Он завершает малый цикл в цикле большом, каковой является циклом воскрешенных глаголющих (да благословит их Бог!), и по рангу своему (а этот ранг состоит в сохранении явного и скрытого поклонений и наследовании макама пророка – да благословит его Бог! – и источника) подобен, хотя и не достигает его высшее откровение, каковое является рангом воскрешенных, источнику, который занимает макам поддержанного [небесами] воскрешенного и с избытком наделен Святой благодатью.

О сем поведал Всевышний в Писании Своем, сказав: «Бог есть свет небес и земли...»[313]. «Бог есть свет небес и земли» – то есть Всевышний есть творец небес и земли, освещающий их отпечатками. Своего произведения и неодолимой мудрости, дабы благодаря их влиянию и воздействию все природные порождения, коим мудростью предначертано быть, получили бытие; поддерживающий посланников и границ Своих, коих установил в религии Своей на место небес и земли и щедро наделил истечением Своей благодати, дабы благодаря их научению и руководству происходили духовные порождения. «Свет Его подобен» – подобно тому, как Бог поддержал пророка (да благословит Бог его и род его!) светом Своего слова и излил на него благодать Своего единства, будучи истоком знаний его и основой откровения – «светильнику в нише» (а ниша – это небольшое отверстие), – говорит Бог, научая, уподобляя и тебе доступным делая: так же его (заветника.– А.С.) сделал глаголющий истоком (мадда) и хранилищем божественных знаний – Писания, Закона и нормоуложений, кои суть как бы хранилища смыслов и знаний. Итак, говорит Он: в сих хранилищах «светильник», то есть содержат они божественные смыслы и знания, кои относятся к светам Царствия, пусть самостно они и не познаются.

«Светильник – в стеклянном сосуде» (светильник – образ божественных знаний, а стеклянный сосуд – имамов и исполненных) – сии смыслы и знания (кои суть светы Святости) так же объяты имамами и исполненными (кои неразлучно поддерживают их, сбирают и хранят, так что сии светы освещают их самости и самости последователей их, оных взыскующих), как сосуд обнимает лампу, ибо та заключена в нем, а свет ее разлит во всех частях сосуда и {449} истекает наружу. «Стеклянный сосуд блистает как звезда» (блистающая звезда – символ заветника) – имамы и исполненные (мир им!), размышляющие и рассуждающие о сих святых предметах, извлекающие религиозные знания и пророческую мудрость, обнимающие оные и назад возвращающиеся, встретив что-либо неясное, подобны источнику, коему в обоих призывах, явном и скрытом, послушно открываются все мудрости, образы и установления, представленные везде от небес до земли (как о том сказал Всевышний: «Потом Он взошел к небу, которое было как дым...»[314]), так что Писание разговаривает с ними (имамами.– А.С.) и Законоуложения к ним свою речь обращают (пусть они и молчат и звука не проронят), и ничто от них не скрыто, но, напротив, все открывается им: они постигают «знание первых и последних», кое было ниспослано Мухаммеду (мир ему!)[315].

«В нем горит благословенное дерево» (благословенное дерево – символ пророка – да благословит Бог его и род его! – эпитет блистающей звезды, коей лик светозарен) – имамы и исполненные, объявшие знания, подобны источнику, который научался и зажег свет своего знания от знаний благословенного дерева, то есть глаголющего, коему даровано благословение и огонь поддержки, в свете которого предстают пред ним все знания: в сем они, хоть и не обладают рангом источника, от него не отстают. «...Маслина» – ведь они подобны плоду того дерева – маслине, «какой нет ни на Востоке, ни на Западе» – они не занимают ранг заветника (коему принадлежит скрытый призыв), когда бы были, подобно ему, западными; они западные и восточные одновременно, ибо занимают макам их обоих[316] и замещают их для их последователей, и благодаря этому им отданы оба ранга, означенные как Восток и Запад. «Масло в нем источает свет почти без прикосновения к нему огня» (а масло – сок маслины[317], из него истекающий – символ речей и поучений, получаемых от имамов – да благословит их Бог!) – их знания и слова, что облекаются в звук и из их уст исходят, когда они поучают и руководят, схожи со знанием и словами обладателей внушенного откровения, хотя и не проистекают от заветника, каковой уподоблен огню.

«Свет к свету» – Он изливает все новые светы и знания. «Бог ведет к Своему свету, кого хочет», – каждый {450} из них в свое время занимает место Бога (ибо замещает пророка, каковой пророк занимает макам Бога) и ведет к Божьей благодати, знанию Его единства и к спасению тех, чьи помыслы о Боге чисты и чье поклонение искренно: сего он хочет, и это избирает, и именно потому занимает Его место. «Бог представляет людям подобия» – сей замещающий Бога и пророка (мир ему!) устанавливает наместников[318] своих в областях (джаза'ир), призывающих людей к поклонению Всеславному и познанию провозглашенного пророком (да благословит Бог его и род его!). «Бог всеведущ» в делах религии, вероисповедной общины и установлений ее, к спасению ведущих, всезнающ и опытен, ни в чем сомнения не испытывает; и вот, они в своих малых, циклах руководят и научают, храня общину, Писание и Закон во все времена (как о том сказал Он: «Ты только наставник им, как и каждому другому народу – свой руководитель»[319]) в соответствии со своими силами, благодаря их достигающей [небесной] поддержке и тому, как помогает им их время, – пока не исполнится седмица, завершающая семь циклов, и тем самым (как мы о том говорили) не завершится большой цикл; и так во всех семи [больших] циклах.

Всевышний мудрейше изрек: «Некто спросил о наказании, что постигнет нечестивых, никем не отразимом... А Мы видим его приближенным»[320] – то есть дивятся неверящие в границы Всевышнего и знамения Его, когда Он чрез предержателя седьмого цикла (а он – последний день, когда завершатся циклы) предупреждает их о наказании, что постигнет всех, кто не придерживается здравой веры в единого Бога и не поклоняется Ему должным образом, тем самым отвергая приказания Всевышнего и не веря в Его границы; всех их постигнет то наказание и наложит печать на них, равно как и на «первых и последних». «Нет у него преграды от Бога» – ничто не составляет препятствия для предержателя седьмого цикла в осуществлении постановления Божьего по приказанию Божьему. «Владыки ступеней лестницы» – у Бога есть границы, наставляющие и на учащие, кои для последователей своих – как бы ступени, ведущие в Его Царство, пособники в обретении Его милости; это пророки, поддержанные [небесами] и преисполненные добродетелей и светов, те первые и последние, коих сотворил Бог. «По которой ангелы и дух