POV Avt. Том вернулся домой за ключом от квартиры Билла и деньгами, взял сумму наугад, не зная, сколько может потребоваться

Том вернулся домой за ключом от квартиры Билла и деньгами, взял сумму наугад, не зная, сколько может потребоваться. Выпил кофе с парой бутербродов, и, взяв письмо с собой, вышел из дома. Билл все написал: и как связаться с хозяйкой квартиры, и что где искать. Почему-то очень понравилось то, что Билл не захотел забирать TV и музыкальный центр, подаренный ему Сенди еще тогда, когда Билл ушел от него на эту квартиру.
Том, садясь в джип, набрал номер хозяйки и договорился с ней о встрече, она обещала подойти через полчаса.
Вскоре Том был уже возле дома Билла. Забилось сердце. Том даже сначала и не понял почему, а потом дошло: это место, где можно понять очень многое о том, что собой представляет человек. Его тайны узнать можно. Это же такое личное, как дневник… Место, где Билл жил. Где остался его запах и все пропитано присутствием.
Поэтому так Тома прошибло все это. И даже то, что он читал дневник Билла, не уменьшало впечатления от понимания, что это – ЕГО.
Через пару минут Том поднялся к квартире и невесело улыбнулся, вспомнив, как он сидел под этой дверью, ожидая прихода любимого мальчишки. Даже сейчас это не казалось нелепостью или ребячеством. Том знал, повторись такое – и он сделает то же самое. Он его под дверью ждать будет. Как собака.
Том повернул ключ в замке, он мягко щелкнул, и дверь поддалась. Затаив дыхание, Том переступил порог, вдохнул воздух - пахло Биллом. Том закусил нижнюю губу на секунду. Разулся, глядя на обувь Билла в прихожей. Прошел на кухню.
Было очень чисто. Ничего грязного в раковине. Взгляд зацепился за пачку сигарет на подоконнике. Том взял ее в руки - одна сигарета. Это заставило увлажниться глаза.

Том скучал. Даже не просто скучал, он тосковал по Биллу и чувствовал себя так, так и эта сигарета, одна оставшаяся в пачке.
Положил пачку на место и, расстегнув курточку, достал из кармашка письмо, положил его на стол, а потом снял и саму куртку, бросил на стул рядом.
Он знал, что с минуту на минуту должна подойти хозяйка. А пока ее не было, Том взял письмо и развернул его и пробежался глазами. В основном было написано о том, что следует забрать, но, конечно же, были и очень личные моменты. Билл жалел, что оказался таким слабаком, и теперь из-за этого им дольше, чем нужно не дадут встретиться. После этих слов Тому до боли в сердце захотелось прижать к себе любимого и прошептать на ушко, что он глупый, что не имеет права так себя называть. Что все хорошо, просто слишком мало времени прошло после операции. Так многое хотелось Тому, не только шептать...
«… люблю тебя, Томочка…» «… спасибо, что ты тогда сделал, что я попросил…, я так хотел хотя бы просто увидеть твои губы…»
И снова мурашки по телу от слов этих, как и при первом прочтении. Он вспомнил, как Билл за разделяющим их больничным стеклом бокса смотрел на его губы, а потом провел пальцами по стеклу, как будто касаясь их.
Из этого воспоминания Тома вырвал звонок в дверь. Поняв, что это хозяйка, отложил письмо и пошел открывать.
За дверью стояла женщина, молча пару секунд с интересом рассматривающая Тома.
- Здравствуйте, Вы Том? – обратилась она.
- Да, это я звонил. Вы фрау Зельман, так? - Том отступил назад, впуская ее в квартиру.
Приятная, пожилая, ухоженная женщина, в брючном костюме, небольшого росточка и хрупкого телосложения прошла на кухню и присела на стул.
- Простите, больные ноги, не могу долго стоять, - она улыбнулась виновато.
- Конечно-конечно, понимаю, - Том зашел за ней и, опершись о подоконник, смотрел на женщину.
- Я так поняла, что Билл хочет совсем съехать? – она поглаживала пальцами колено, и Том подумал, что это из-за боли, видимо.
- Да. Он попросил меня рассчитаться за него.
- Очень жаль. Хороший мальчишка, проблем никаких с ним не было, всегда платил вовремя и чистоплотный очень.
- Вы скажите, сколько он должен, и я начну собирать его вещи.
- Ну, он мне за три последние недели должен, и все, а так все уплачено у него.
Том полез за наличными, положил на стол четыре бумажки по сто евро.
- Этого хватит?
Женщина как-то спокойно посмотрела на деньги, и это Тому почему-то понравилось.
- Да, тут даже больше, чем нужно, - сказала она. - Вы сказали, что Билл в больнице, что-то серьезное?
- Уже все хорошо, он поправляется, - уклончиво ответил Том, - скоро выпишут, и будет жить у своих родных.
- Понятно. Ну, наверное, это правильно, - фрау Зельман с трудом поднялась. – Я пойду тогда, не буду мешать. В кладовой, что возле спальни есть коробки, можете туда сложить вещи, так вам будет удобнее. Будете уходить - просто оставьте ключ на столе, и захлопните дверь.
- Хорошо. - Том кивнул.
- А там, если вдруг, что забудете, позвоните мне, и я в любой момент смогу вас пустить в квартиру… Я пока ее никому сдавать не собираюсь.
- Спасибо, я постараюсь взять все, чтобы потом вас не беспокоить.
Хозяйка попрощалась, Том остался один и пошел в спальню, держа письмо в руке.

Зашел и остановился, глядя на постель.
Эта комната была свидетелем их первой ночи, проведенной вместе.
Самой невинной ночи, но полной нежности и таких неподдельных чувств…
Эта постель знала, как выглядит их любовь.
Знала прикосновения горячих и влажных обнаженных тел…
И эти стены слышали эту любовь… Слышали стоны и вскрики, приглушенные нежными губами…
Они слышали признание в любви.
Первое в своей жизни признание в любви, которое Том подарил Биллу…
Том невольно облизал губы и прошел к письменному столу, где был ноутбук, учебники, тетради, ручки… И все это нужно было забрать. Еще были вещи в шкафу и диски разные: видео, обучающие программы, музыка.
Обувь… Лекарства на полочке в ванной комнате, косметика и разные побрякушки возле зеркала, перед которыми Том опустился на колени и осторожно перебирал, иногда просто поглаживая. Некоторые он видел на Билле, некоторые нет. Были кольца, которые он на нем видел много раз, и теперь просто примерял на себя. Но было явно, что у Билла пальчики тоньше. Тому они в основном только на мизинец надевались. А Тому то всегда казалось, что у него пальцы изящные…
Том вытащил пару коробок из кладовой и бережно складывал в них все эти мелочи, ловя себя на том, что улыбается. Всего этого много раз касался Билл. И сейчас, прикасаясь к его вещам, Тому было легко и спокойно. Как будто Билли был рядом.
Он периодически заглядывал в письмо, чтобы не забыть ничего, и так потихоньку собрал все, что написал Билл.
«Том, в самом низу в шкафу, лежит игрушка - медвежонок-рюкзак. Забери его обязательно. Эту вещь мне еще мама подарила, и он у меня так и остался, я его таскал за собой везде, даже когда взрослым стал. Он мне дорог очень, Том… Его, как и свой дневник, тебе показываю и доверяю первому. Там ВСЕ, что осталось от родителей у меня. Их письма, которые я получал, когда был в лагере, несколько фотографий, где мы вместе еще… Забери, Томочка. Не оставляй…»
Том достал этот рюкзачок и, держа его в руках, сел на постель. Старенькая, потертая игрушка, с молнией, и лямками. Том крутил ее в руках, понимая, ЧТО она значит для его парня…
Понимал, насколько был одинок его Ангел до их встречи.
Не открывал молнии. Не было сейчас сил на это - сил не было, а слезы были.
Они тихонько скатывались по Томкиным щекам и капали на палас, между расставленных колен, и растворялись в нем…

И так невооброзимо много было в этих его слезах и эмоциях...

Через полчаса Том ехал домой. Коробки с вещами были сложены в багажник, а рядом, на водительском сидении лежал потрепанный детский рюкзак. Не смог Том его положить со всеми остальными вещами. Он был для Тома кусочком души Билла, его тайной, его жизнью. И уже дома, когда он из гаража перенес все коробки за несколько заходов, этот рюкзачок стал той единственной вещью, которую он принес домой отдельно и положил на кровать. Все остальные вещи он пока оставил в коробках, но занес их в спальню, которую они с Симоной решили отдать Биллу, когда тот вернется из клиники.
Симоны не было дома, и Том впервые за последние дни подумал, что это к лучшему. Сейчас он хотел бы остаться один на какое-то время. Покурил, сидя на подоконнике в кухне, размышляя о том, что им с Биллом не дадут встречаться неделю, если не больше… Было странно осознавать, что, наверное, это то, что необходимо Тому сейчас.
Передышка. Перерыв. В который он должен придти в себя от всех потрясений, свалившихся на него за последнее время. И не смог бы сейчас Том спокойно смотреть в глаза любимого парня.
Глаза могли Тома выдать сейчас. И он надеялся, что эта неделя даст возможность улечься в душе всему, что произошло, тогда и Билл ничего такого не увидит. Том знал, что скрывать правду не будет. Придет время, и Билл все узнает, но не сейчас, сейчас нельзя, еще слишком рано.
Взял рюкзак в руки и осторожно расстегнул молнию-застежку. Потом перевернул его и на постель аккуратно высыпал все содержимое. И знал, что делает это только потому, что Билл написал в письме:
«Его, как и свой дневник, тебе показываю и доверяю первому».
А это значит, что он разрешил увидеть то, что было внутри. Том с минуту смотрел на вещи, которые лежали перед ним. И можно было подумать, что это все принадлежит мальчишке лет десяти или двенадцати, но никак не парню, которому уже перевалило за восемнадцать.
Фантики. Несколько детских ручек с игрушками на конце. Карандаши разные, и один косметический черный; Том понял, что этот карандаш был видимо первым, которым юный Билл подводил глаза. Этот карандаш был огрызком, с почти стершейся надписью на нем. Но, скорее всего, это был карандаш мамы Билла, и Том понимал, почему он тут хранится. Еще было сломанное складное зеркало-расческа.
Маленькие, но такие замечательные машинки, которые были точными копиями настоящих. Пластмассовый самолетик с одним крылом, несколько неподписанных валентинок. И письма: исписанные листы, целые, рваные, пустые, разрисованные, разные…

А еще были фотографии в прозрачном пластиковом конверте. Их было там несколько - Том достал их и, еще не успев рассмотреть, понял, что есть старые снимки, судя по пожелтевшей фотобумаге, а есть и поновее. Первая фотка, и Том решил, что это, скорее всего, бабушка и дедушка Билла, стоявшие на крыльце симпатичного дома. Дедушка, пожилой импозантный мужчина, лет шестидесяти или чуть больше, и пожилая дама, без улыбки, с каким-то настороженным выражением лица. Том перевернул снимок и, как и ожидал, на нем было написано выцветшими чернилами:
«Магдебург. 1994 год».
«Пять лет…», - отметил Том. Биллу, впрочем, как и ему, было тогда пять лет. Следующий снимок, и на нем мальчишка, именно пяти-шести лет. Том открыл рот от удивления. Если бы ему эта фотка попалась в своих домашних фотографиях, он бы даже и сомневаться не стал, что это он сам и есть… Сидящий на велосипеде мальчишка, с задорной улыбкой, без одного переднего зуба, был точной копией маленького Тома, каким он себя видел на детских фотографиях. Такой же белобрысый, хотя потом волосы немного потемнели. Те же глаза, тот же овал лица.
И сейчас он понял, что вопрос об их родстве встал бы, в конце концов, даже без этой операции и анализа крови. Билл показал бы эти снимки рано или поздно, или Том ему свои. И это стало бы только началом. Потому что сходство было потрясающим.
И вот теперь Том знал, как начать разговор о том, что они братья. Он просто покажет Биллу свою фотку и его. И тогда, наверное, Билл все поймет сам.
Были еще несколько фотографий Билла, уже постарше, лет десяти или одиннадцати. И там сходство было еще более явным.
И мама с папой…
И счастливый Билл улыбается рядом, еще не зная, что может это их последний совместный снимок.
Мама Билла… Том смотрел на свою родную тетку, такую похожую и в тоже время не похожую на его маму. Похожую глазами. Все остальное действительно было другое. Красивое, но другое. Губы другой формы, немного курносый нос, короткая стрижка, темные волосы с высветленными прядками. Джинсовый костюм на одной фотографии, брюки на другой, шорты и кеды на третьей - спортивный стиль. Замечательная улыбка. Но Симона казалась Тому немного женственнее, и было понятно, почему Биллу лицо Симоны не показались очень знакомым.
Отец Билла. Высокий и сильный, с более деловым стилем в одежде. С красивым мужественным лицом, но Билл перенял у него лишь рост, все остальное было в маму, в ту, которой она должна была быть от природы. От гуманной природы, а не от той, что ее изуродовала.
Том долго рассматривал эти фотографии и сделал вывод, что пожилая пара на фотографии – родители отца Билла, а не приемные родители его мамы. Он видел, что отец похож на того пожилого мужчину, причем сходство было очень заметным.
Перебрал письма и на одном был обратный адрес и имя: фрау Анита Кернер. Том, почему-то решил, что именно так зовут бабушку Билла. На другом конверте значилось имя отправителя: фрау Грета Кернер; красивый почерк, похожий на мамин, именно поэтому Том понял, что Грета - мама Билла. Читать письма Том не решился, просто повертел их в руках и вернулся к фотографиям.
А вот теперь Том, с все растущим нетерпением, ждал Симону. Он успел сварить кофе, разогреть ужин и даже поесть, когда пришла мама.
Поздоровались, обнялись, она спросила про вещи, и Том ответил, что он их уже перевез.
- Ну, вот и хорошо, - улыбнулась Симона. - Потом возьмемся за гостевую спальню.
-Да, - рассеяно ответил Том и вернулся на кухню, когда мама ушла переодеваться.
Еще никогда Том так не маялся без нее, уже сходил за фотографиями, попил кофе, покурил и просто успел посидеть, бессмысленно таращась в бормочущий новостной канал телевизора, пока мама не вернулась на кухню.
-Ты долго, - выдохнул Том, и Симона с удивлением на него посмотрела.
- Родной, ты чего? Я же уже дома… Что-то случилось? – она села на стул, даже забыв, что хотела поставить бутерброды в микроволновку.
Том кивнул, и мама увидела необычный блеск в глазах сына. Том соскользнул с подоконника и на стол перед Симоной легли фотографии.
- Смотри, - почти прошептал Том, притянул стул, сел рядом с мамой, и, положив подбородок на сложенные на столе руки, стал смотреть на нее снизу вверх.
Симона пару секунд, не отрываясь, смотрела на фотографии, Том видел по глазам, что она почти сразу поняла, ЧТО это за снимки. Она смотрела на них, а Том не сводил глаз с нее. Но сейчас Симона не замечала этого пристального взгляда. Она почти не дышала - впервые в жизни она смотрела на свою сестру.
Именно ее фотографию она взяла сразу и уже почти минуту смотрела на нее. Глаза увлажнились, дрогнули губы…
- Сестричка, - шепот, и по щекам пролегли две мокрые дорожки.
Том кивнул. У него самого сейчас стоял комок в горле.
- Ее Гретой звали, да, мам? – тихонько спросил Том, и Симона кивнула.
- Грета…
- Значит Анита - его бабушка по отцу…
Симона шмыгнула носом, нисколько не стыдясь, слез, перед сыном.
- Откуда ты это взял?
- Есть конверты с обратными адресами и именами. На одном есть имя, Грета, а на втором - Анита. Мне показалось, что…
- Я надеюсь, все это ты не без разрешения смотришь? - Симона взяла фотографию Билла.
- Он мне сам разрешил, мам, все нормально.
- Господи! Вы с ним просто одно лицо, - она качала головой, глядя на своего племянника в детстве.
- Да. Это очень заметно, - Том коснулся фотографии.
А Симону начали посещать мысли немного другого плана …
- Ты говоришь конверты с обратными адресами? – она закусила губу.
- Да, все из Магдебурга, - Том с удивлением смотрел на мать.
- Понятно …
- Что, мам?
- Да так, солнышко, просто мысли, - она улыбнулась. Но это не были ПРОСТО мысли. Она уже знала, ЧТО сделает. Знала, что разыщет фрау Аниту Кернер и посмотрит ей в глаза.
До и после того, как расскажет, ЧТО пришлось пережить ее внуку из-за того, что родная бабушка отказалась от него.
Они еще долго сидели над фотографиями. Говорили, молчали, опять говорили - так много всего в душе накопилось за это время.
А вечером, около десяти часов, Симона набрала номер Ральфа и без долгих объяснений спросила:
- Мне необходимо найти одного человека, Ральф. Сможешь мне помочь?
- Думаю, что смогу, постараюсь… Что ты о нем знаешь? – Ральф не выглядел удивленным, как будто ждал ее звонка.
- Имя и город, где он жил раньше, а может и сейчас...
- Тогда говори, я запишу.
- Фрау Анита Кернер. Возможно, проживает в Магдебурге…
- Я все понял, дорогая. Через пару дней ты будешь знать ее точный адрес.
- Милый, спасибо! Я буду очень благодарна тебе.
- Для тебя – все что угодно, - засмеялся Ральф, в его голосе чувствовалась нежность. – И, между прочим, дорогая, я очень скучаю.
- Ну да! Два дня – это срок, - улыбнулась Симона – Я приеду к тебе завтра сама… Том сидел в спальне, разглядывая свой старый фотоальбом, где ему было лет пять-шесть. Он хотел найти фотографию, ту, где был похож на Билла больше всего. И он знал. Он ее помнил – это было снято в парке аттракционов. Он там сидит на раскачивающейся лошадке, примерно как и Билл на своем велосипеде.
На снимке он также развернут чуть вправо, так же улыбался во весь рот, глядя в камеру, только зубы у него еще все на месте еще. Фотографии Билла лежали рядом на постели, и Том периодически на них смотрел. Да, было потрясающее сходство между ними. И это и грело, и в тоже время заставляло больно сжиматься сердце Тома.
Много фотографий было. И с отчимом, любившегоТома, как и мама, и с ними обоими - сделанные в разных местах и в разное время года. Том рассматривал их с грустной улыбкой, иногда невесело усмехался своим мыслям и чувствам.
А когда все-таки нашел тот снимок, даже замер на несколько секунд. Это было действительно невероятно…
Том взял свою фотку и фотку Билла на велосипеде и переводил взгляд с одной на другую. Они явно были сделаны в то же лето. Даже одежда была похожей, рубашки и шорты. Эта поза, этот поворот головы, улыбка, глаза, волосы…
Том встал, взял эти фотографии и вышел из спальни.
- Ма, можно? - Том приоткрыл дверь в спальню Симоны.
- Заходи, солнце, я сейчас, - она расчесывала волосы, сидя перед зеркалом.
Том зашел и плюхнулся на кресло, держа перед собой фотографии.
Симона видела это в зеркало. Встала, запахнула на себе пеньюар и подошла к сыну, сев на краешек своей постели.
- Смотри, - Том протянул фотки.
Несколько секунд тишины, в которые Том наблюдал за реакцией мамы, а Симона смотрела на эти фотографии распахнутыми от удивления глазами.
- Вы как близнецы, Том, это невероятно, невозможно поверить…
Том кивнул.
- Сам офигел.
- Вот так бы когда-нибудь все это и стало бы явным, - выдохнула она. – Даже никакие тесты медицинские не нужны.
- Я тоже об этом подумал. Это все равно стало бы известно рано или поздно.
- С ума сойти, - она качала головой, не в силах оторваться от фотографий.
- Я очень часто думаю о том, как преподнести Биллу все это, наше родство я имею в виду, ты знаешь, мне кажется, ему нужно показать эти две фотографии, и он все сам поймет.
Симона улыбнулась.
- Он подумает, что это его затерянная фотография.
Том взял свою фотку и перевернул. На ней была надпись:
«Гамбург. 15 июня 1994 год»
- Может быть сразу и подумает, а потом увидит это.
Симона потерла висок пальцами.
- Том, я понимаю, что это, наверное, глупый вопрос, но ты его лучше знаешь, чем я. Имею в виду, что вы больше общаетесь… Как, на твой взгляд, он отреагирует? - Симона смотрела в глаза сына и понимала, что по большому счету это глупый вопрос.
Откуда Том мог знать? Даже сам Билл не смог бы сейчас ответить на этот вопрос: «Как бы ты отреагировал на то, что Том – твой брат?»
Том отвел глаза.
- Наверное, двойственно, как и я.
У Симоны заныло сердце, она все прекрасно понимала. Было бы все гораздо проще, не будь между ними связи. Но эта связь есть, и что теперь с ней делать не знал никто.
Кто знает, как на самом деле все обернется?