Глава 4. Как только Уоттс щелкнул кнутом, а Каролина сумела удобно разместиться на плетеном сидении, легкий экипаж отъехал от главного входа.

Как только Уоттс щелкнул кнутом, а Каролина сумела удобно разместиться на плетеном сидении, легкий экипаж отъехал от главного входа.

– Каро, тебя не растрясет? – взволнованно спросила Аделин, взбивая подушки и подкладывая еще одну под спину Каро. – Если поездка в город может тебе как‑ то повредить, я…

– Да нет, я же не еду за тридевять земель. Мне просто необходимо выбраться с ранчо, или я закричу от тоски. Ты не помнишь, как было с Лиа? Я могла заниматься, чем хочу, ходить, куда угодно, до самой последней недели. Хотя, возможно, ты и не помнишь. Тебе было только десять лет. Забавно, мама родила нас с разницей десять лет, и я рожаю этого ребенка через десять лет после рождения Лиа. Возможно, она станет второй мамой для этого ребенка, совсем как я когда‑ то стала второй мамой для тебя.

Женщины разговаривали почти шепотом, чтобы не беспокоить Уоттса. Он работал на ранчо и вызвался отвезти их в город. Дети, роды – темы, обсуждаемые исключительно женщинами, мужчины предпочитали слышать об этом как можно меньше.

Если бы Уоттс услышал, о чем они толкуют, он не смог бы остаться равнодушным. Это был молодой парнишка, чуть‑ чуть постарше Адди, чуть‑ чуть пониже среднего роста, коренастый и широкоплечий. Его синие глаза были наполнены предчувствием беды и необъяснимой злобой. Хотя он всегда был безукоризненно вежлив, Адди не покидало чувство смутного беспокойства, когда ей приходилось к нему обращаться. Уоттс был подчеркнуто вежлив, но Адди чувствовала непонятное презрение по отношению к себе.

– Вы уже выбрали имя для младенца? – спросила она Каролину.

– Если будет мальчик, назовем его Расселом, если девочка, Сарой, в честь прабабушки.

– Согласна, – отозвалась Адди, чувствуя комок в горле. – Это замечательное имя.

Выбор был правильным. Это было имя ее мамы. Но она уже не будет мамой Адди, потому что сама Адди находится здесь. И она – не Аделина Уорнер, и в этом–то вся загвоздка.

Возможно, она будет рядом с Сарой, когда она взрослеет, и узнает ее с той стороны, которую ей не суждено было узнать.

Адди не покидало чувство нереальности происходящего, как будто она спит и видит сон. Но стоило ей посмотреть на милое, пополневшее лицо Каролины, она поняла, что все это происходит в действительности. Солнце припекало сзади. Толчки экипажа, силуэты ковбоев на некотором расстоянии от него – это не плод ее воображения. Она не могла отрицать очевидное, происходящее прямо на ее глазах. Но сможет ли она перестать горевать о потере той, другой своей жизни, в которой было все понятно? Адди не могла точно описать свои чувства к Уорнерам. Они ей нравились, она испытывала к ним невольную привязанность, но… она не могла любить Мэй и Рассела, как должна любить дочь своих родителей. Кейд и Каролина были очень приятными людьми, но к ним она также не чувствовала сильной привязанности. Она просто плохо их знала.

– Сразу после рождения малыша, мы с Питером решили, что вся наша маленькая семья переедет в Северную Каролину, – сказала Адди. – И я жду не дождусь этого события.

– Ты действительно должна ехать? – возразила Амелия. – Северная Каролина так далеко…

– Мамины родственники уже нашли для него работу, и я знаю, что нам очень хорошо примут. И я уверена, Лиа там понравится.

Нет, это не так. Однажды она вернется в Техас.

– А Питер не мог бы чем‑ нибудь заняться в Далласе или еще где‑ нибудь поближе к нам? Я знаю, его не интересует работа на ранчо, но ведь в Техасе всегда можно найти другое достойное занятие…

– Именно из Техаса мы и хотим уехать, Аделина. Ой, ты сейчас посмотрела на меня совсем как отец, когда я ему это сказала! Просто Техас не для меня. Я не вижу в нем ничего такого, что представляется всем Вам. Так же как и Питер. Земли кажутся мне бесплодными. Здесь мне одиноко… а иногда я просто умираю от скуки. Неужели тебе не кажется, что здесь унылое, печальное место?

Адди посмотрела на бесконечное просторы, покрытые зеленой летней травой, и постаралась увидеть этот пейзаж в том же свете, что и Каролина. Но для Адди небо лучилось солнечным светом. Она всмотрелась в красно–оранжевые заросли индейской кастиллеи[4], перевела взгляд на хлопковые плантации и мескитовые деревья. И дальше на море голубых люпинов, по которому ветер гнал фиолетовые волны. Эта была земля, на которой в поте лица трудились земледельцы, заботясь о своем скоте. И эта земля, и эта жизнь были для них прекраснее всего на свете. Раньше Адди не понимала их переживаний, только сейчас у нее открылись глаза. В любое другое место в мире казалось слишком тесным, перенаселенным. Только здесь мужчины могли ездить верхом по бескрайним просторам, могли работать до изнеможения, а в конце рабочего дня, собраться вместе под одной крышей, где их встречали ароматы хлеба из опары и мяса, копченого на мескитовых прутьях. В теплую ночь они выносили свои постельные принадлежности и матрасы на улицу и спали под открытым небом. Ковбои никогда не страдали от невыносимого одиночества. Они чувствовали себя членами общины в той мере, насколько это было им необходимо. Что касается семьи, люди собирались, гуляли на свадьбах, на пикниках, барбекю, ходили на танцы, соревнования по стрельбе. Им не нужно было выдумывать предлоги, чтобы увидеться с другими людьми, позвать соседей, когда кто‑ то из них нуждался в обществе себе подобных.

– Нет, я никогда не считала это место унылым, – задумчиво ответила Адди. – или скучным. Здесь всегда есть чем заняться, жизнь кипит. Здесь в Техасе даже больше чем в других местах.

– И так думаешь даже после двух лет обучения в Вергинии? Я не понимаю тебя, Аделина. Как ты можешь выбрать существование на этом старом пыльном ранчо, вдали от цивилизации, вдали от мест, где много людей, современные удобства…

Адди больше не слушала Каролину, рассуждающую о чудесах жизни в городе. Она могла бы описать Санрайз через пятьдесят лет, чудеса техники, которые Каролина не могла даже представить. Хотела бы Адди жить в том Санрайзе? Возможно, и нет. Можно чувствовать себя одиноким, даже если вокруг много людей. Счастье ведь не в прогулках по большим магазинам, не в автомобилях, не в кинотеатрах. Счастье – это то, что всегда от нее ускользало, и будет продолжать ускользать, пока она не найдет ответы на вопросы, которые Адди только начала себе задавать. Адди подумала, что станет счастливой, только если найдет человека, с которым могла бы поделиться самым сокровенным. Человека, который в ней нуждался. И тогда ее, наверное, не будет заботить, где и в какое время она живет.

–… для Питера здесь нет будущего, – продолжала Каролина. – Жизнь на ранчо не для него. Ему нужна хорошая работа где‑ нибудь в офисе, где он мог бы зарабатывать на жизнь своей головой, а не руками. Его совсем не интересуют стада паршивых старых коров, у него другая натура. Единственный человек, который бы мог пойти по стопам отца, это Бен, и все это знают.

Ну вот, опять ее охватило смятение. Как обычно, это произошло с Адди при мысли о Бене и Расселе. За что ей такое проклятие, знать судьбу обоих? Как бы ей хотелось ничего не знать. Знание непомерно давило на Адди, обязывало ее спасти Рассела и все время не спускать глаз с Бена. Но как он смог это сделать? Должно быть, он страдал раздвоением личности.

– Посмотри‑ ка туда, – обратилась к ней Каролина, и Адди увидела всадника, скачущего к ним легким галопом. Даже не видя его лица, Адди уже узнала, что это Бен, по наклону его фетровой шляпы с низкой тульей. Спереди шляпа с загнутыми полями была низко натянута на лоб, что означало деловой стиль. Только молодой, неопытный мальчишка или модный денди носили шляпы натянутыми сзади на затылок. Бен направил свою лошадь параллельно с экипажем, перешел на прогулочный шаг. Поравнявшись с дамами, он кивнул им, в знак уважения, прикоснувшись рукой к полям шляпы.

– Да ведь это две самые прекрасные девушки в Техасе.

– Привет, – ответила Каролина, радостно улыбаясь, пока Адди претворялась, что интересуется видами из окна с другой стороны экипажа.– Чем ты занимаешься этим утром?

– Работаю, как обычно.

Его улыбка обещала многое.

– Но если бы у меня было время, я бы сам отвез вас в город и купил для вас два самых больших стакана прохладного лимонада, какие вам даже трудно представить.

Лицо Каролины осветила самодовольная улыбка.

– Да ты просто мошенник, способный уболтать любого. Ну не душка ли он, Аделина?

Аделин повернула к нему голову, напустив полное безразличие. Бен выглядел до боли мужественно, одетый в свои обычные джинсы «Ливайс», ботинки, старую рубашку. Солнечный свет отражался в его глазах, сиял на его щеках. Он был одним из немногих на ранчо, кто брился ежедневно, но его щетина была такой темной, что всегда немного просвечивала. Она вообразила, как ведет кончиками пальцев сначала по гладкой коже его лица по направлению роста волос, а потом в противоположном направлении, словно по наждачной бумаге. Отчасти поэтому он был так опасен, и так волнующе привлекателен.

Ну почему он не гадкий уродец?

– Разве ты не должен сейчас работать? – резко спросила Адди.

– Аделина, зачем так грубо? – протестуя, воскликнула Каролина.

– Ну, обычно в это время он связывает скотину, отпиливает рога, осушает канавы. Вы сегодня отдыхаете, мистер Хантер?

Бен улыбнулся и потянулся к карману на рубашке, чтобы вытащить маленький листок бумаги. Он передал его ковбою, сидящему впереди.

– Уоттс, это список товаров, которые надо закупить в городе. Просто загляни в большую лавку.

– Ладно.

Уоттс забрал список.

– Миссис Уорд, – обратился Бен к Каролине.– Сегодня будет жаркий день. Вы уверены, что с Вами будет все в порядке?

Он тактично намекал на ее беременность. Когда он разговаривал с Каролиной, он казался таким дружелюбным и заботливым. Адди была удивлена и даже немного обижена. Он никогда не был таким по отношению к самой Адди. Напротив, он всегда насмехался над ней. Хоть бы раз он поговорил с Адди таким тоном!

– Со мной все хорошо, спасибо, – отозвалась Каролина, элегантно покрутив покрытой щелком ручкой солнцезащитного зонтика цвета зеленого шалфея. – Просто мечтаю сменить обстановку. Не волнуйтесь обо мне.

– В таком случае я вернусь к работе. Но я покину вас только после того, как сделаю важное предупреждение, миссис Уорд.

– Да?

– Не спускайте глаз со своей сестры. У нее талант исчезать. Может раствориться в воздухе, не успеешь и глазом моргнуть.

– Я веду себя по‑ разному, – парировала Адди. – Все зависит от того, кто находится рядом со мной.

Бен сардонически усмехнулся, в то время как его глаза пристально ее изучали. Он заметил высокую шляпку поверх ее уложенных волос, маленькую, отделанную рюшечками, декорированную искусственными ягодками клубники и бледно‑ розовой вуалью. Он медленно перевел свой взгляд с белого воротничка ее пепельно‑ розового платья, достойного самой принцессы, на небольшие складочки материи, в меру подчеркивающие соблазнительную грудь.

В ее глазах промелькнул вызов, на лице отразилось презрение. Знала ли она, что если смотреть на мужчин таким образом, это провоцирует их на «подвиги»? Если бы в эту минуту они оказались вдвоем без свидетелей, он бы заставил ее пожалеть о высокомерии.

Осознание того, что она подверглась такому пристальному изучению, не только возмутило Адди, но и наполнило ее непонятным теплом. Покраснев, она заставила себя смотреть на него в упор, не отводя своих темных бархатистых глаз. Ветер подхватил локон ее блестящих волос, цвета тростникового сахара, он упал ей на лицо. Адди плавно откинула выбившуюся прядь. В этом жесте было столько женственности и красоты, хотя она не ведала об этом. Бен мог бы поклясться, что у нее не было намерения соблазнять его. Он просто знал ее, знал, как будто она была частью его. Каждое ее движение подливало жара в огонь, полыхающий в нем, и это повергало его в ужас.

Женщины никогда не были для него тайной. Он причислял себя к такому типу мужчин, которые интуитивно чувствовали их желания и пользовались своим чутьем. Нахальная девчонка, еще недавно ходившая пешком под стол, не должна была вызывать в нем такую бурю эмоций. Но Аделина оставалась для него загадкой, и его неудержимо тянуло к ней, несмотря на недовольство самим собой.

– Еще увидимся, – резко сказал Бен. – Будьте умницами.

– Мы постараемся, – едва слышно отозвалась Адди, она и Бен обменялись взглядами без тени улыбки, прежде чем он коснулся полей своей шляпы и умчался прочь.

– Настоящий мужчина, – пробормотала Каролина Бену вслед, провожая его восхищенными глазами. – Если бы я не была замужем, я бы поборолась за него с женщинами из Фоллз Каунти.

– Я не думаю, что его интересуют порядочные женщины.

– А я слышала, что он наведывается в гости в Блю Ридж.

– Уж не к одинокой ли вдовушке? – с сарказмом спросила Адди.

– Хороший вопрос. Не знаю…Ты думаешь..?

– Я вообще не хочу о нем думать. Нам что больше не о чем говорить?

Они сменили тему и стали обсуждать разные вопросы. За дружеской беседой они и не заметили, как прошел день. Девушки прекрасно провели время в городе, гуляя по магазинам, общаясь со знакомыми, которые встречались им на улице. Робость Адди по отношению к Каролине сменилась приятным удивлением, когда он обнаружила, что у них одинаковое чувство юмора, их взгляды на многие вещи совпадают. Адди стало намного проще думать о Каролине как о своей сестре.

Они могли говорить о чем угодно, не исключая даже очень личные темы. С каждой минутой Адди чувствовало себя более и более уверенной. Даже после возвращения на ранчо им не хотелось прерывать разговор, и они решили посидеть немного в беседке у парадного крыльца, не желая сразу же заходить в дом.

– Что‑ то я не вижу Бена, – заметила, подмигивая, Каролина.– Думаю, в целях безопасности, мне стоит задержаться рядом с тобой.

– Ты это о чем? – поинтересовалась Адди, поставив ноги на подножку беседки и слегка покачиваясь.

– О том, что, когда вы вместе, мои нервы просто не выдерживают.

– Почему?

– Почему? Да потому, что я все время жду, когда прогремит взрыв, между тобой и Беном. Ты была ужасно груба с ним сегодня утром. А как он на тебя смотрел! Удивительно, как это твоя шляпка не загорелась.

Адди рассмеялась:

– Да он просто пытался запугать, уставившись на меня.

– Нет, он не просто на тебя уставился.

Каролина предусмотрительно огляделась и понизила голос.

– Он просто не мог отвести глаз. Питер обычно смотрел на меня так до свадьбы. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Бен влюбился в тебя.

– Не будь дурочкой. Я допускаю, ему нравится со мной спорить, но…

– Ему бы очень хотелось позволить себе с тобой побольше, чем споры. Вот что я тебе скажу, Аделина, если однажды ты постараешься быть с ним немного поласковее, он будет есть у тебя из рук.

– Да не хочу я, чтоб он ел у меня из рук. Просто пусть он держится от меня подальше.

– Кстати это уже не первый раз, когда я заметила, что он ест тебя глазами, как сегодня. Я и прежде обращала на это внимание.

Адди быстро перестала казаться безразличной.

– Ты замечала?

– Да, да…

Неожиданно Адди стало очень любопытно. Неужели под маской сарказма и холодности Бена скрываются романтические чувства? Эта мысль потрясла ее, и, хотя это и глупо, доставило ей удовольствие. В замешательстве она услышала свой собственный робкий смешок.

– Когда?

– Ты что, действительно, ничего не заметила? Во время ужина, тогда, когда попросила его передать мне соль, а он был так занят, разглядывая тебя, что передал мне перец. Конечно, я никак это не прокомментировала, просто приняла, как будто именно об этом и просила…

– Разглядывал меня? И что же я делала в это время?

– Просто разговаривала. Он обращал на тебя внимание каждый раз, когда ты начинала говорить. И вслушивался в каждый твой ответ. Питер пытался задать ему несколько вопросов, но Бен даже головы не повернул в его сторону, все смотрел и смотрел на тебя. В конце концов, Питер отступился. Если ты просто будешь немного более нежной, разговаривая с ним, я уверена, он уже никуда от тебя не денется, он мгновенно окажется у тебя под каблучком, словно…

– Но зачем мне нужно держать его под каблучком? У меня есть Джеф Джонсон. Я думала, вы все хотите, что бы я вышла за него.

– Ну… Ты и Джеф подходите друг другу, – пошла на попятную Каролина. – Я всегда так считала. Но если сравнить их, я бы без сомнений выбрала Бена Хантера.

– Выбрала бы для чего? Чтобы стать его любовницей? Это же нелепо. И даже если бы эта мысль пришла ко мне в голову, Бен поднял бы меня на смех. Ты же слышала, что сказала мама утром. Бен – одиночка. Ему не нужны близкие отношения с порядочной женщиной.

– Не знаю, не знаю. Мама любит все преувеличивать. Она просто старается держать тебя на расстоянии от Бена потому, что не хочет, чтобы ты вышла замуж за такого мужчину. Она считает, что он очень похож на нашего отца.

– Ну и что плохого в том, чтобы походить на отца?

– Однажды она сказала мне, что, несмотря на ее любовь к папе, ей было бы гораздо легче выйти замуж за одного из ее поклонников, там, на востоке, откуда она родом, и остаться жить там. Ты же знаешь, ей никогда не нравилась жить где‑ то в других краях. Она всегда чувствовала себя здесь чужой.

– Как‑ то раз отец сказал мне нечто подобное, – рассеянно проговорила Адди.

– У папы очень сильный характер. Мне кажется, мама никогда не понимала, на сколько сильный, пока не стало слишком поздно. Она думала, что сможет изменить отца, его образ мыслей. Но все ее попытки оказались тщетны. Поэтому она бы хотела, чтобы у нас все сложилось лучше, у нее. Она настояла на том, чтобы я вышла замуж за Питера. Сейчас она старается организовать твою свадьбу с Джефом. И Питер, и Джеф – прекрасные люди, но немного…мягкие. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Мягкие?.. Но Каро… ты же любишь Питера, правда?

Каролина чуть заметно запнулась, прежде чем ответить:

– Конечно, люблю. Он хороший человек, замечательный муж и отец. Он надежный, верный, у него тонкая натура. Но в отношениях с ним нет остроты… уксуса.

Несмотря на серьезную тему разговора, Адди не могла не улыбнуться.

– Уксуса?

– Ну, ты помнишь тот секрет, которому научила нас мама, когда добавляешь немного уксуса при приготовлении орехового пирога, чтобы он не получился слишком сладким. Вот о каком уксусе я говорю. Аделина, то, что мы сейчас обсуждаем, не для чужих ушей, мы говорим как сестры. Я просто не хочу, чтобы ты совершила ошибку. Такую же ошибку, что и я…

Она остановилась и беспомощно пожала плечами.

– Продолжай, я слушаю, – сказала Адди, боясь, что Каролина не закончит свою мысль. А ей очень хотелось понять, что она имеет в виду. Она никогда не говорила о таких вещах с Лиа. Лиа немного знала о замужестве, а Аделина никогда не интересовалось этой темой до последнего времени.

– Только пойми меня правильно. Я счастлива, Аделина. Очень счастлива. Я просто хочу сказать, что надо быть очень внимательной, когда выбираешь человека, с которым будешь до конца жизни. Это не должен быть мужчина, которым легко управлять. А тебе, в особенности, нужно немного уксуса в браке.

– Ты говоришь о том, что мне не следует выходить замуж за Джефа?

Каролина вздохнула и не смогла сдержать смешка.

– Ты иногда такая прямолинейная. Такая же, как папа. Да нет, я сейчас не имею в виду никого конкретного, например Джефа. Выходи за того, кто заставит твое сердце биться быстрее. Мама и папа всегда учили нас воспринимать замужество, как шаг просчитанный и запланированный. Иногда… иногда я жалею, что слишком прислушивалась к ним. Женщины не должны себя обманывать, Аделина, и выходить замуж без любви. Любовь невозможно заменить чем–то другим, чтобы тебе ни говорили родители.

– Каро, ты выглядишь такой печальной.

– Иногда мне грустно при мысли об ошибках, которые я совершила.

– У тебя кто‑ то был… кто‑ то, о ком ты до сих пор думаешь?

– Может и был. Много воды утекло с тех пор.

– Он был кем‑ то особенным для тебя?

– О, да. Он был очень важен для меня.

Воспоминания заставили ее улыбнуться, она словно помолодела, на лице появилось задумчивое выражение.

– Он и я, мы все время выясняли отношения, цапались, как кошка с собакой. Ну, прямо как ты и Бен. Вы оба мне все время напоминаете нас. Он работал у отца, руководил перегоном скота. Он был из того же теста, что отец и Бен. Он был способен вскружить голову женщине, но всегда сам принимал решения, что ему делать. Очень упрямый. Казалось, я возненавидела его с первого взгляда. Он выводил меня из равновесия. И он думал, что знает все на свете.

Каролина высвободила свою ступню из туфли и со вздохом пошевелила пальцами.

– Боже, мои ножки устали.

– Что же произошло с вами? Ты должна мне рассказать все, – нетерпеливо проговорила Адди, удивляясь, что Каролина, образец благовоспитанности, имела романтические отношения с ковбоем, который работал у отца. Что за странная пара!

– Ты должна пообещать мне, что никогда никому об этом не расскажешь.

– Клянусь, никому не слова. Могу поклясться на библии, да чем угодно, могу поклясться.

– Ладно, – перебила ее Каро, с легкой улыбкой.

– Вся семья, кроме Кейда, знает эту историю. Так что ты все равно рано или поздно все узнала.

– Я не знала, что ты увлекалась кем‑ то кроме Питера.

– Я встретила Питера во время моей двухгодичной учебы в Виргинии. Он собирался поступать в военное училище, мы встретились на танцах. Ему так шла военная форма – да и какому мужчине она не идет? Мы познакомились, стали писать друг другу письма, и Питер привел меня к своим родителям во время своей последней увольнительной. Он был таким милым, деликатным, и все встало на свои места. Мы обручились. Я ненадолго вернулась домой, где и встретила Рейфа Колтона. Ты была совсем маленькой девочкой. Помнишь его?

– Чуть‑ чуть, – солгала Адди, – наверное, я была слишком маленькой, чтобы обратить на него внимание.

– Сразу, как только мы встретились, Рейф положил на меня глаз, стался все время быть рядом со мной. Меня это злило, а маму приводило в ужас.

Каролина покачала головой и тяжело вздохнула.

– Рейф был таким… таким… просто не возможно выразить словами. Я совершенно преображалась рядом с ним. Я, старшая дочь Рассела Уорнера, такая правильная, безупречная. Никто из мужчин даже не пытался со мной… ну ты понимаешь? Но Рейф как‑ то раз просто зажал меня в угол, когда никто не видел, и…

Каролина посмотрела на Адди, которая с нетерпением ждала продолжения, и покраснела.

– Он показал мне всю силу его чувств ко мне. Он был таким нежным, пугающим, волновал меня до глубины души. И после того, как все слова были сказаны, после всего, что произошло, я узнала, что он любит меня. Но я должна была выйти замуж за Питера, и это было правильным, разумным поступком. Мама узнала о нас с Рейфом и сделала все, чтобы разлучить нас. Все лето шла подготовка к моей свадьбе с Питером, помолвка оставалась в силе, а Рейф старался изо всех сил, чтобы убедить меня принять его предложение.

– Ты любила его?

– Я любила их обоих. Я любила Питера рассудком. С ним я чувствовала себя в безопасности. Но сердцем я тянулась к Рейфу. Я любила его страстность, его дикий нрав. Их невозможно было сравнивать.

– Но, в конце концов, ты вышла замуж за Питера.

– Да, я испугалась и не дала шанса нам с Рейфом.

– Что с ним случилось дальше?

– После свадьбы он остался на ранчо еще несколько месяцев. Я умоляла его уехать, но он не отказался от меня, даже после того, как узнал, что я жду ребенка. Я прошла через ад, ты даже не можешь себе приставить… Господи… Я не находила себе покоя ни на минуту. Я узнала разницу между любовью от сердца и любовью рассудочной. Я осознала свою ошибку и хотела умереть, чтобы мои страдания закончились. Потом мы решили бежать, я и Рейф. Для меня все потеряло смысл: деньги, семья, честь – все кроме него. Даже Питер. Мы собирались уехать вместе после того, как он перегонит тысячу голов скота в Додж. Но ночью, во время перегона один лонгхорн сильно испугался. Глупые животные, они впадают в панику без всякой причины. И Рейф погиб.

Адди охватило сочувствие.

– Каро… Мне так жаль.

– С тех пор прошло десять лет. Достаточно, чтобы чувства притупились. Вначале, мне казалось, я не смогу жить дальше. Но со мной всегда был Питер, который был мне небезразличен. Это придало мне достаточно сил, чтобы пережить горе. Я вышла замуж за необыкновенного человека.

– Я думаю, это ты необыкновенная, – мягко проговорила Адди.

– Я? Почему?

– Потому что ты нашла способ выжить.

– Да что тут особенного. Ты удивишься, узнав, в каких условиях человек может выжить. Ведь всегда есть то, что удержит тебя на поверхности. Всегда есть тот, кто нуждается в тебе, твоем внимании. Это не позволяет тебе зациклиться на жалости к самой себе.

– Но я боюсь в кого‑ нибудь влюбиться при мысли, что могу его потерять.

– Но ты не можешь думать только о плохом. Лучше узнать любовь и потерять, чем вообще не испытать силу этого чувства, не правда ли?

Адди заставила себя рассмеяться.

– Может быть, не уверена.

Каролина не могла отвести от нее глаз.

– Сейчас ты мне нравишься больше, чем когда‑ либо, Аделина. Я уже пришла к мысли, что отец все‑ таки сделал это: испортил тебя всю, без остатка. Но нет, ему это не удалось. Ты славная девушка.

– Благодарю, – сказала Адди, ее глаза блеснули. В первый раз она почувствовала, что они двое – члены одной семьи. Осознала, что она беспокоится за Каролину. Ощутила силу, связывающую их, доверие и привязанность, такие сильные, что, казалось, они всегда были между ними. Она поняла, что они сестры. Это произошло мгновенно, словно падение монетки на мостовую. На место безразличия быстро пришла любовь.

Каролина склонилась к Адди.

– Я скажу тебе одну вещь. Никто не знает, только мама и Питер, – прошептала она.

– Но ты не должна поверять мне свои секреты.

– Я хочу. Я хочу, чтобы запомнила все, что я тебе рассказала. Никогда не бойся полюбить, не повтори мою ошибку. Я не позволяю себе думать, что все могло быть иначе. Это слишком больно. Но у меня есть то, что всегда напоминает мне о Рейфе. Это не просто воспоминание. Это самая дорогая драгоценность, которую он мог мне дать.

Адди притихла.

– Лиа? – едва слышно произнесла она, это имя жгло ей губы.

Каролина кивнула, улыбка промелькнула на ее лице.

– Последнее время ты была с ней такой нежной. Ты ведь к ней привязана, правда?

– Да. Конечно, привязана.

Адди выпрямилась и обняла Каролину.

– Еще до свадьбы с Питером, Рейф и я провели несколько дней вместе, – прошептала Каролина.– Он так и не узнал, что это его ребенок. Я обещала Питеру, что никогда ему не скажу. Но когда я смотрю на нее, я вспоминаю о том, как мы с Рейфом любили друг друга. Каждая женщина заслуживает, чтобы ее так любили, хотя бы раз в жизни.

– Иногда я страстно этого желаю, – застенчиво сказало Адди, в ней боролись желание, надежда, беспокойство и сомнения. Не желая того, она думала о Бене, о его чувственной улыбке и пугающем очаровании. – А иной раз мне хочется всегда оставаться свободной.

Как Лиа. Лиа жила полной жизнью, вместо того, чтобы выйти замуж. Она была счастлива. Или нет? Нет, не всегда она была счастлива, чувствовала интуитивно Адди. В ее жизни было много часов одиночества, которые она не знала, чем заполнить. Наверняка, какая–то часть ее души стремилась к замужеству, детям.

– Оставаться всегда свободной? Я бы не хотела для тебя такой судьбы, Адели. Подумай, как много бы ты потеряла.

– Но что, если бы я влюбилась в того, кого не стоит любить.

– Кто говорит, что не стоит. Мама? Да тебе будет лучше всего с таким мужчиной, который с ее точки зрения тебе не подходит. С таким мужчиной, как… Бен.

– Почему ты о нем вспомнила? – раздраженно спросила Адди. – Что ты видишь в нем такого, что я не могу разглядеть? Если ты надеешься, что между нами может что‑ то быть, тебя ждет разочарование. По мне, так не стоит ему доверять. Почему вы все думаете, что он не способен на дурной поступок? Откуда у вас такая уверенность, что он не пойдет против отца или не совершит какую‑ нибудь другую подлость? Внешне он очень привлекателен, а внутри? Нет никаких зацепок, какой же он на самом деле.

– Так вот чем заняты твои мысли, – Каролина выглядела удивленной.– Он, конечно, может быть не таким, каким кажется. Сама я никогда не пыталась в нем разобраться. Но вот что я тебе скажу…Единственный способ узнать, кто он на самом деле, это сблизиться с ним.

Она насмешливо посмотрела прямо в глаза Адди.

– А что, есть вероятность, что он тебе не безразличен?

– Может быть, – неохотно допустила Адди. Она подумала о Расселе и сжала губы. – По ряду причин.

– Ну, так испытай его! Проведи с ним немного времени. Ты, наверное, удивишься, как много общего у тебя и Бена. Он будет с тобой очень мил, если ты только позволишь ему. Я в этом уверенна.

Чем больше она обдумывала предложение Адди, тем более разумным его находила. Провести некоторое время с Беном, узнать его лучше, постараться подружиться. Если ей удастся ему понравиться, это ведь сделает его немного уязвимым? Не имеет смысла настраивать его против себя. Затем если она окажется рядом, это предостережет его от необдуманных поступков. Она окажется единственным препятствием, которое может помешать Бену осуществить его план убийства Рассела. Но насколько правдоподобной будет казаться ее желание подружиться с ним?

– Не будет он со мной милым, – сомневаясь, сказала Адди, – Он только посмеется надо мной, если увидит мою заинтересованность.

Каролина удовлетворенно рассмеялась.

– А вот эта единственная вещь, в которой тебе не удастся меня убедить.

* * * * *

У Адди появилась возможность быть приветливой с Беном гораздо быстрее, чем она ожидала. Поздним вечером он и двое обходчиков были втянуты в первый серьезный конфликт между «Санрайз» и «Дабл Бар». Бен пришел в дом с озабоченным вводом и коротко отчитался перед Расселом. Рев Рас села был слышен на всю округу. Сражение между ковбоями разгорелось по поводу дурацкого забор, и Рассел был в ярости, что не может поставить забор на собственной земле. Каким образом ему сохранить контроль над собственным стадом и защитить его от посягательств? Как ему уберечь свою собственность от воров и скотокрадов?

– Расс, не кипятись, – раздался голос Бена за дверью, так как они с Расселом разговаривали в офисе. Вся семья оставалась в холле и, не смущаясь, подслушивала под дверью. – Я знаю, что ты чувствуешь, но их тоже нельзя винить, ведь одна из их лошадей погибла из‑ за этого проклятого забора. Животное просто разорвало на куски. Она превратилась в самое ужасное кровавое месиво, которое мне довелось увидеть за долгое время.

Рассел не мог себя заставить посмотреть на ситуацию под другим углом.

– Да мне плевать, из‑ за чего они помешались. Они набросились на троих моих людей, включая управляющего, и снесли мой забор. Хорошо, мы его восстановим, пять нитей проволоки вместо четырех. Если Большой Джордж хочет со мной воевать, он скоро поймет, что раскрыл рот на кусок, который ему сейчас не по зубам.

Некоторое время стояла тишина. Затем стал говорить Бен, и хотя его голос звучал как обычно, была в его тоне какая‑ то нота, которая призывала слушать его внимательно.

– Мы поставили забор там, куда не простираются твои владения, Расс, не говоря уж о доступе к воде. Это не прибавляет нам авторитета среди людей. Напротив, люди сочувствуют Большому Бену. Им всем нужна вода и трава для скота, и, по некоторым подсчетам, это мы захватили то, что нам не принадлежит.

– Так вот как ты думаешь, парень? – гневно настаивал Рассел. – Ты думаешь, что мы захватили чужое?

– Я думаю, что сейчас время проявить дипломатию. Я видел, что ты своим поведением вывел из себя многих, когда обстановка и так накалилась. У нас самое большое стадо и больше всего присматривающих за ним ковбоев во всей округе, поэтому мы уязвимы. Будет только хуже, Расс. Разрушение забора – это только начало.

– Наши люди – не мусор, чтобы сбрасывать их со счета. Мы способны взять все, чтобы они не планировали разделить между собой.

– Возможно. Но хотим ли мы этого? У нас есть все, чтобы заниматься собственными делами.

Голос Бена звучал мягко, убедительно.

– Мы все привыкли работать без заборов. Все зависят друг от друга. Ты не можешь изолировать нас от окружающего мира. Один в поле не воин. Я больше тебе скажу: деньги, которые мы тратим на катушки с колючей проволокой и скобы для крепления забора, мы могли использовать для найма обходчиков. Мы просто не можем себе позволить расходы, связанные с ограждением.

Адди казалось, что она сама видит упрямое выражение лица Бена, когда он ответил:

– А я тебе говорю, я здесь самый главный, и это я решаю, во что вкладывать свои деньги. Я хочу, чтобы кедровые колья забора снова стояли на своих местах, по ним надо пустить пять полос проволоки.

Бен негромко выругался, а затем раздался удар ботинка о дверь, так как он вышел вон из офиса. Все члены семьи бросились врассыпную из холла, так как все спешили по важным делам. Адди встретилась с Беном у парадного подъезда как раз в тот момент, когда он собирался выйти из дома. Неожиданно она почувствовала сожаление при виде ссадин на его подбородке и след от синяка под глазом.

Он холодно на нее взглянул.

– На сегодня я сыт по горло Уорнерами. Так что извини…

– У тебя будет синяк под глазом.

Он снял шейный платок и слегка прижал его к кровоточащему уголку рта.

– Леди, это наименьшая из моих проблем.

– Я знаю.

Адди осмелилась улыбнуться и кивнула по направлению к кухне.

– Пойдем со мной. Я приложу тебе что‑ нибудь холодное.

Когда он последовал за ней в кухню, она взяла чистое полотенце и посмотрела на него через плечо.

– Оставайся здесь. Я приду через минуту.

Пока он ждал на кухне, беспокойно глядя в ту сторону, куда она пошла. Адди спустилась в каменный погреб со льдом, где скоропортящиеся продукты хранились обернутыми в смесь из соломы, льда и опилок. Там было темно и жутко холодно.

У Адди не заняло много времени наполнить полотенце льдом, затем она поспешила вернуться.

Бен взял у нее полотенце и не решался приложить его к лицу.

– Приложи к глазу, – нетерпеливо сказа она и указала ему на ближайший стул. – И присядь, пожалуйста. Я хочу осмотреть твою челюсть, а ты слишком высокий для меня. – Она намочила другой кусочек ткани прямо в раковине. – Как там дела у двух других?

– Не лучше, чем у меня.

Бен со вдохом опустился на стул – раны и ссадины на его теле начали давать о себе знать.

– Они зашли к Куку и заставили его осмотреть свои повреждения. У меня не было на это времени.

Он зарылся лицом в лед, наслаждаясь прохладой.

– Нам повезло, что обошлось без стрельбы. Ой!

Он вздрогнул, когда Адди прижала кусочек ткани со льдом к уголку его разбитой губы.

– Поосторожней с этой штукой!

– Извини. Я знаю, что это болезненно.

– Ты права, черт возьми.

Она улыбалась, глядя в зеленые глаза искусителя, и постаралась быть еще более нежной с больным при оказании первой помощи. Из своей медицинской практики она знала, что мужчины молча, без жалоб переносят боль, но только до того момента, как становятся объектом внимания женщин. Тогда они начинают жаловаться и требуют бережного отношения.

– Выпьешь чего‑ нибудь.

– Я уже выпил, когда пришел на разговор с Расселом.

– Я…мы…не могли не слышать кое‑ что из вашего разговора.

Он сардонически усмехнулся.

– Прижав уши к замочной скважине, думаю, что вы не могли не услышать кое‑ что...

– Когда он успокоится и обдумает все, он может изменить свое решение. Ведь с точки зрения здравого смысла…

Бен фыркнул, услышав такое предположение.

– Ты прекрасно его знаешь. Это проблема не здравого смысла. Задета его гордость. Он не отступит.

– Что же ты собираешься делать?

Он пожал плечами, отведя от нее глаза.

– Вернуть забор на прежнее место.

– Даже если ты не веришь в его эффективность?

– Я объяснил Рассу свою точку зрения. В этом состоит моя работа. Он принял решение. Это его работа. Нравится оно мне или нет, я собираюсь действовать исходя из этого решения. Другой вариант – покинуть ранчо, но я к этому не готов.

– Почему бы и нет? На других ранчо тебя возьмут с руками и ногами.

– Что–то мне подсказывает, что ты мечтаешь о таком развитии событий.

Бен не мог не заметить, как она покраснела и отвела взгляд. Его глаза стали холодными, он настороженно на нее посмотрел и продолжил:

– Почему бы и нет? Потому что я люблю «Санрайз». И я дал слово Рассу, что останусь с ним, пока он будет во мне нуждаться.

– Ты ведь очень ему предан? – спросила Адди. В ее голосе появилось нечто неуловимое, что ему было трудно понять.

– Он один из самых замечательных людей, я когда‑ либо знал. И один из немногих, кто заслуживает предельной честности. Было бы легче сказать ему то, что он хотел бы услышать. Но я слишком его уважаю, чтобы так поступить.

– Он относится к тебе как к сыну. – Тон, которым она это произнесла, говорил, что ее утверждение нельзя расценивать как комплимент. – А как же твоя собственная семья? Твой отец?

– У меня замечательная семья в Иллинойсе. Уважаемый отец, проработавший в банке последние двадцать пять лет. – Он усмехнулся, у него улучшилось настроение. – Каждый раз, когда мы оказываемся рядом, у него начинаются первые признаки эпилепсии. Мы слишком разные, он и я.

– С гарвардским образованием, если оно действительно у тебя есть, ты бы легко нашел себе работу на востоке. Почему ты решил отправиться в Техас?

– Это единственное место, где я еще не объявлен в розыск… пока не объявлен.

Последнее утверждение, высказанное с полным равнодушием, было так близко к ее догадкам, что Адди замерла. Затем она заметила, как чертики прыгают в его глазах. Ах, он просто насмехается над ней. Она сердито на него взглянула, более не находя удовольствия в попытках быть с ним мягкой и нежной.

– Я никогда не знаю, какие твои слова воспринимать всерьез.

– Бедняжка Адди. Ты здесь, по собственной воле простирающая свое милосердие страждущему, раненому человеку…

– О, прекрати сейчас же, – сказала она, окончательно выведенная из себя его сарказмом.

– Да ты просто ангел милосердия, правда?

Он попытался в порядке эксперимента дотронуться до уголка своего рта, который перестал кровоточить. Она склонилась к нему, чтобы осмотреть ранку.

– Ну не так уж это и серьезно.

– Потому что это не у тебя. – Его рот плутовато сжался в предчувствии реванша. – Может быть мне полагается поцелуй, чтобы облегчить мучения?

Она фыркнула, услышав вопрос, потому что не верила в серьезность его намерений.

– Возможно, ты этого не переживешь.

Медленно он снял лед с лица и положил его на стол. Он решил рискнуть.

– Попробуй и увидишь, – он мягко пригласил ее к действию.

Адди замерла, не веря в происходящее. Ее сердце заколотилось, как будто она танцевала по краю пропасти. Без сомнения, его последний слова можно расценивать как очередную насмешку. Она знала, что не может отвести от него глаз, но она не могла себя преодолеть. Он ведь не серьезно это предложил. Он просто не мог предложить это всерьез. Но… кажется, он был предельно серьезен. Боже, она не может, просто не в силах. Он посмеется надо мной, если я приму это предложение. Но он также посмеется, если не приму. Он скажет, что я испугалась. Он слишком большой эгоист, чтобы допустить, что я просто не хочу его целовать. Но ведь она хочет. Посмотрите‑ ка на него! Он сидит и ждет, когда она первая сделает шаг в его сторону. Он в прекрасной форме, даже если выглядит грязным и помятым. Ли всегда говорила, что дьявола надо изображать привлекательным до неприличия. Почему он способен так ее искушать? Это в ней говорят темные стороны ее души. Самое плохое в нем тянется к тому, что самое греховное в ней самой. Что же будет?

Бен выглядел расслабленным, но она знала, что он также насторожен, как кошка перед броском. Как бы ей хотелось, чтобы он не был таким хищным. Он бросил ей перчатку, сейчас ее ответный ход. Она заставила себя беззаботно улыбнуться. Быстро наклонившись, она едва ощутимо провела своими губами по его губам. Так быстро, что лишила его возможности ответить.

– Тебе лучше? – спросила она медовым голоском, он насмешливо на нее взглянул, и напряжение почти рассеялось. Но не до конца.

– Едва ли.

– Ну, и чего же ты ожидал?

Сейчас это она бросала ему вызов. Он принял его без колебаний. Стремительно поднявшись, он схватил ее за талию и подтолкнул назад, пока ее попка не уперлась в край стола. Она растерялась и не знала, куда деть свои руки. Ее ладони нашли точку опоры на его предплечьях, твердых, накаченных, которые сжались о ее прикосновения. Она посмотрела ему в глаза, растерянная, возбужденная, сгорающая от любопытства. Один раз ей ничем не повредит. Она позволит этому случиться, и ей все равно, что он потом скажет или подумает. Он наклонился к ней, прижался носом к ее ушку, его горячее дыхание обожгло ей мочку, и она задрожала.

– Хороший вопрос, – сказал он. – Чего же мне ждать от такой женщины, как ты?

Он услышал, как она нервно сглотнула, почувствовал напряжение ее тела, когда он прижался к ней еще ближе. Она не пыталась вырваться, хотя они оба знали, что он сразу же ее отпустит, стоит ей только сделать попытку освободиться. Его пальцы ощущали нежность кожи на ее запястьях. Неожиданно он почувствовал, насколько она хрупкое создание, которое нуждается в бережном, деликатном обращении. Он никогда в жизни не ощущал подобного к другому человеку, также как никогда не сжимал в объятиях женщину, которая бы дрожала от его прикосновения. Он обычно имел дело с женщинами, которые знали, как себя держать с мужчинами, для которых не было секретов, как доставить им удовольствие. Но между богатым опытом таких женщин и этой девушкой была пропасть. Несмотря на ее попытки соблазнения, на самом деле, у нее было мало опыта, и в этом был абсолютно уверен. Как же по–другому объяснить ее застенчивость, неуверенность? И почему это его так заводило?

– Адди, – пробормотал он, и ее дыхание прервалось, когда он стал водить своими губами по ее подбородку. – Не притворяйся передо мной. Никогда.

– Ч…что‑ то?

– Я надеюсь, я не придумал тебя? Правда, Адди?

– Да нет…

– Да, даже если и придумал, не имеет значения. – Его руки тянули ее вверх, побуждая ее подняться на цыпочки. – Не вырывайся, Адди.

Как бы ей ни хотелось вырваться, ее тело трепетало от возбуждения, чувства вины и страха. Ее лицо чуть отклонилось в сторону на полдюйма, чтобы встретится с его лицом. Она утонула в море его зеленых глаз. Его руки плавно спустились по ее спине и захватили ее, прижали еще теснее, и неожиданно они оба почувствовали, как ее грудь оказалась плотно прижатой к его торсу. Как только он наклонился, чтобы поцеловать ее, она задержала дыхание и закрыла глаза. Но стоило их губам встретиться, они услышали топот шагов за кухонной дверью и повелительный зов Рассела:

– Адди? Адди, ты где?

Они испуганно отшатнулись друг от друга. Адди залилась краской и попыталась увернуться от Бена, который прикоснулся к ее губам, словно оставляя на них клеймо.

У них не хватило времени, чтобы почувствовать что–то еще, кроме восхитительного намека на душевную близость… но это было гораздо больше, чем она могла ожидать от Бена Хантера.

– Мы на кухне, – ответил Бен. Он смахнул тряпку, в которою был завернут и таял лед, резко сел и приложил влажную тряпку к лицу. Какое‑ то мгновение, пока Рассел входил в кухню, Бен и Адди не могли оторвать глаз от друга, атмосфера накалилась.

– Вижу, она уже прибрала тебя к рукам, – сказал он, как будто не замечая волнения Адди. – Аделина, есть один‑ два вопроса, которые нам надо с тобой обсудить.

– Да?

– Этот мальчишка Джонсон…ну… в общем, между вами кое‑ что поменялось.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовалась Адди. – Ведь поссорились не мы, а ты и Большой Джонсон. Как это может повлиять на мою дружбу с Джефом?

– Разногласия возникли между Уорнерами и Джонсонами. А это значит, что ни о какой дружбе между тобой и Джефом не может быть и речи. Ты больше не будешь с ним встречаться и даже просто разговаривать. Понятно?

Если бы он объяснил бы все Адди в другой форме, она бы постаралась понять и принять его точку зрения. Но то, как он ей все высказал, приказной тон, которому она была обязана подчиниться, вызвал у Адди взрыв возмущения, как будто он зажег порох.

– Нам есть, о чем поговорить, – ровно отчеканила она, стараясь сохранить спокойствие.

– Нам больше не о чем говорить.

Бен прокашлялся.

– Похоже, мне пора удалиться.

– Оставайся здесь, – приказал Расс, даже не глядя на него. – Это дело не займет много времени.

– Кто знает…, – коротко заметила Адди. – Ты так говоришь, потому что тебе кажется, у тебя есть право отдавать приказы, которые я брошусь исполнять со всех ног. Но я взрослый человек, и у меня есть что сказать.

– Послушай, Аделина, не упрямься или…

– Или ты отошлешь меня в кроватку очень рано? Дашь мне поменьше денег на карманные расходы? Я не ребенок, чтобы меня воспитывать. Я уже выросла.

– Ты моя дочь.

– У меня есть право участвовать в принятии решений, которые напрямую касаются меня.

– Будь я проклят, если это так! – взорвался Рассел. – Потому что я один здесь принимаю решения, и, черт возьми, я не собираюсь спрашивать твоего совета, как мне вести дела.

– Но это и мои дела тоже! Ты и мама на протяжении многих недель толкали меня в объятия Джефа. Половина времени, которое я провела в обществе Джефа, была с моей стороны лишь попыткой угодить вам. Теперь неожиданно, по твоей прихоти, я должна изменить свои чувства и дать Джефу отставку. Я не могу так поступить.

– Проклятье, почему тебе так нравиться перечить мне?

В глазах читался вызов, и Адди увидела, что его гнев разгорелся с новой силой, когда он понял, что она не сдастся так легко. Но он был хитер и решил сменить тактику.

– Солнышко, – сказал он примирительно. – Мы найдем для тебя парня гораздо лучше, чем Джеф. Да любой в Техасе убежит…тьфу…отдаст все, чтобы быть с тобой. Я прав, Бен?

– Не впутывай его в это! – выпалила Адди, избавив его от необходимости отвечать. – И меня совсем не успокаивает перспектива, что рядом со мной будет болтаться очередной поклонник, словно новая игрушка.

– Так чего тебе надо, черт тебя побери?

– Чтобы ты перестал со мной обращаться, как со своим стадом, перемещать, управлять, перебрасывать с места на место. Как с мамой и Каролиной.

Его лицо покраснело.

– Пока ты живешь под моей крышей, ешь с моего стола, тратишь мои деньги, ты будешь делать то, что я тебе говорю. Так же как и они.

Адди почувствовала, как слезы ярости застилают ей глаза.

– Я должна говорить с теми, кого ты выберешь? Выйти замуж за того, кого ты мне укажешь?

– Именно.

– Это неправильно, – хрипло выдавила из себя Адди, на мгновение представив Каролину и человека, которого она потеряла. – Так не должно быть. Ты ведь не позволил бы другому человеку так тобой крутить. Почему же ты ждешь этого от меня?

Лицо Рассела стало непроницаемым.

– Потому что ты женщина. Хорошенькая, что есть, то есть. Слишком хорошенькая на твое счастье, и слишком испорченная, черт возьми. Но все равно, ты только женщина, и с этим ничего не поделаешь. Я позволю тебе проявить своеволие, когда смогу, Аделина, но не на этот раз.

– Но…

– Ты желаешь пользоваться женскими привилегиями и правами мужчины. Но ты не можешь иметь и то, и другое. Посмотри на себя. Уже готова расплакаться. Ты не можешь сдержать свои слезы, потому что ты женщина. Ты думаешь, будь на твоем месте мужчина, он бы себя вел так же? Ты пользуешься своими женскими уловками, так что позволь мне принимать решения. У тебя свое место, у меня – свое.

– Ты не допускаешь, что у меня есть представление о чести и достоинстве? – хрипло настаивала она, борясь с непрошенными и унизительными слезами. Они были признаком слабости, которыми он не преминул обратить против нее. – Быть женщиной не значит отсутствие чувств и умственных способностей. Это не значит, что мне не нужна свобода.

Она почувствовала нарастающее давление в висках. Она приложила скомканный край рукава к своему носу, нуждаясь в носовом платке. Несмотря на то, что Бен хранил молчание, она боялась, что увидит насмешку в его глазах. Она не смотрела в его сторону. Пока она, не отрываясь, смотрела на Рассела, ее сердце заходилось от возмущения.

– Я увижу Джефа, если захочу этого, – сказала она едва слышно.

– Если ты сделаешь это, малышка, то я заставлю тебя повиноваться мне так быстро, что ты сама не поверишь.

Адди была слишком зла и униженна, чтобы произнести хоть слово. Пока она стояла там, она чувствовала себя в ловушке, загнанной в угол, и она могла либо вырваться на свободу, либо задохнуться от чувства собственной беспомощности. Преодолев расстояние до входной двери за один шаг, она дернула ручку и побежала к заднему выходу. Наружи было темно, полумрак теней обещал ей спасение и надежное убежище.

Бен посмотрел на Рассела, его зеленые глаза ничего не выражали.

– Ты хочешь что‑ то сказать? – пылко настаивал Рассел. – Она моя дочь, чтоб тебя черти взяли. Ты что считаешь, что я был с ней несправедлив?

– Ты зам знаешь ответ, – сказал Бен, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Держись от нее подальше. Дай ей в одиночестве зализать свои раны. Я не хочу, чтобы вы сочувствовали друг другу за моей спиной. И у меня может возникнуть непреодолимое желание уволить тебя, если ты примешь ее сторону против меня!

Бен приподнял брови, медленно повернул голову и посмотрел прямо на Рассела. Они оба знали, что Бен совершенно равнодушен к вспышкам его характера.

– Я уеду, стоит тебе только сказать, Расс.

Рассел приглушенно выругался, пока Бен выходил, чтобы последовать за Адди.

Она забилась под навес сарая, прижавшись спиной к грубым деревянным доскам, и горько плакала. Никогда ранее она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. Если бы только она могла где‑ нибудь укрыться, найти хотя бы временное убежище. Если бы только она могла уснуть и услышать Лиа, когда она проснется… ее Лиа, а не ту маленькую девочку!

Ей была невыносима сама мысль о том, что она приговорена остаться в этом месте навсегда. Но не менее ужасно было представить свое возвращение туда, где ее никто не ждал. Что же делать? Она соображала, как поступить, прижимаясь своей щекой к стенке сарая и плача все безутешнее. Она услышала, как кто‑ то сказал ей прямо в ухо, голос был полон сочувствия:

– Ну не так все плохо, милая.

Повернувшись, она устремила свой взгляд на Бена, а лунный свет посеребрил дорожки от слез на ее щеках. Ты не знаешь, насколько все это ужасно – хотелось ей сказать, но она промолчала. Он был совсем рядом с ней, они почти соприкасались, его мощное тело отбрасывало внушительную тень. Казалось, земля пошатнулась под ее ногами, когда она слепо потянулась к нему, а он притянул ее еще ближе, как будто взял ее под свою защиту. Ее голова упала ему на плечо, и она с облегчением разрыдалась. Она не осознавала свою реакцию на тепло и надежность его рук, однако нежность его прикосновения теплым вином разлилась внутри нее. Было ли это на самом деле, или только фантазия, каждый момент их близости был бесценен: жар его тела, его запах, трение его небритого подбородка об ее висок. Через некоторое время, она попыталась объясниться, чувствуя, что он сможет ее понять:

– Я не могу в…в…выносить, ког…гда мне ука…а…азывают, ч…что делать… я хочу бежа…а…ать… но ведь не…е…екуда!!!

– Я знаю, я знаю, – он гладил ее по волосам, пропуская их теплый щелк между пальцами.

Дрожь, с которой она отозвалась на прикосновение, поведал ему о некоторых секретах, которые болью отзывались в ее сердце. Если бы только она могла. Ей так хотелось быть ближе к нему, но это не могло стереть из ее памяти все, что она о нем знала. Ей следовала бояться его. Почему желание пересилило ее страх? Как она устала от вопросов, на которые не находила ответа. Устало выбросила из головы все ненужные мысли и позволила себе побыть еще немного в его объятиях.

– Несколько мгновений я чувствовала, что ненавижу его, – сказала она через минуту, ее голос дрожал.

– Ты и все остальные жители нашего округа, – тихо отозвался Бен. – Он не очень‑ то заботится о своей популярности в последнее время.

– Он хочет, чтобы я стала похожа на маму и Каро.

– Нет. Он не хочет, чтобы ты изменилась, не имеет значения, что он там тебе наговорил. Он чертовки гордится тобой, Адди. Ты ведь единственная здесь, кто не позволяет ему собой вертеть.

– Кроме тебя.

– Это потому, что мне не нравится другой вариант развития событий.

Она коротко вздохнула.

– Я чувствовала, как земля уходит у меня из‑ под ног, когда стояла в этой кухне. Особенно когда…

– Он просто пришел в бешенство. Ты знаешь не хуже меня, что произойдет, если ему показать красную тряпку, когда он в настроении противоречить всему миру.

– Мне не следовало плакать перед ним, – прошептала Адди и почувствовала покалывание в глазах. – За это я ненавижу себя даже больше чем отца.

– Не стоит.

– Своим поведением я доказала, что он прав.

– Адди…

Он приподнял ее лицо, прижатое к его шее, и всмотрелся в ее покрасневшие глаза.

– Прекрати сейчас же. Это ничего не доказывает. Никому не понравится, если его гордость будут втаптывать в грязь таким образом, особенно при посторонних. Некоторые мужчины тоже бы расплакались. – Он остановился на мгновение, нежно водя пальцем по ее щеке до виска. – Я, например, во время нашей последней встречи с отцом.

– Ты??? – в замешательстве спросила она. – Почему? Вы поспорили? Или…

– Как обычно. Нам никогда не удавалось нормально поговорить. Спорить стало привычкой. Таким образом мы показывали, что нам чихать друг на друга. За последний год учебы в университете я ни разу с ним не встретился. Мне было сказано держаться от него подальше. Я был вреден для его здоровья. После выпускного я нанес ему визит, чтобы разрешить наши противоречия и сказать, что собираюсь уехать в Техас. И понял, после того, как посвятил его в свои планы, что они его ни мало не заботят. Без–раз–ли–чи–е… Да, это ранит сильнее чем ненависть. Поэтому я и разрыдался. Прямо перед ним. Я возненавидел себя за это.

– До сих пор ненавидишь?

– Нет. Но Господь свидетель, никогда не смогу себе это простить.

Бен послал Адди широкую улыбку, его белые зубы блеснули в темноте. Он выглядел таким неуязвимым, что было сложно представить, будто Бена заботит, что другие о нем думают. И она просто не могла поверить, что он плачет перед кем‑ то. Зачем он поделился этим с Адди? Просто, чтобы поддержать ее? Помочь справиться ей со своим стыдом?

– Бен, – проговорила она осторожно, ее сердце забилось быстрее, – Иногда ты просто душка.

– Никогда без причины, сладкая. – Он резко изменился, нежность растаяла, обнажив насмешливую ухмылку. Казалось, он раздевал ее глазами.

– Я так не думаю, – выдавила Адди, неожиданно почувствовав нервное возбуждение.

Они собирались продолжить то, чем занимались до вторжения Рассела на кухню. Сладость предвкушения растеклась по ее губам.

– И по какой причине ты такой милый сегодня?

– Возможно, мне что‑ то нужно от тебя.

– Какой ты гадкий, ничего ты не получишь.

– Рано или поздно получу.

– Не получишь, если я тебе не позволю, – парировала она, удивляясь, почему он до сих пор не воспользовался ситуацией. Он улыбнулся, когда заметил, что ее губы уже не так плотно сжаты.

– Лгунишка. Да ты до смерти хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

Она вырвалась из его объятий и оттолкнула его от себя.

– Если ты когда‑ нибудь попытаешься меня поцеловать, ты можешь не сомневаться, что я тебя тут же ударю ногой, ты, самодовольный осел.

– Вот это темперамент, – сказал он, рассмеявшись, нежно обхватив ее своими руками. – Не уходи от меня пока, Адди. Я все еще надеюсь продолжить то, на чем мы остановились.

– Оставь меня! – Она уперлась в него своими руками, мешая прижаться к ней еще теснее. – Если тебе невмоготу, отправляйся к своей женщине в Блю Ридж.

Улыбка Бена не оставляла сомнений, что его это забавляет.

Адди откусила бы себе язык, если бы поняла, что ее слова не скрывают ее ревности.

– Что заставляет тебя думать, будто у меня есть женщина в Блю Ридж?

– Каролина сказала, что есть.

– Откуда она узнала?

– До нее дошли слухи.

– Да, это у вас семейное.

– Ты поедешь к ней в Блю Ридж?

Его голос был нежен, как щелк.

– Зачем же мне туда ехать, если у меня есть ты? Здесь…

С яростным воплем Адди выскользнула из его объятий. Он рассмеялся и послал ей вслед воздушный поцелуй, пока Адди бежала по направлению к дому. Он проводил ее глазами, пока Адди окончательно не исчезла из виду.