Зак. 3979. Лишь отдельные любители брали курс на Испанию; и это объяснялось не только её относительной удаленностью

Лишь отдельные любители брали курс на Испанию; и это объяснялось не только её относительной удаленностью. Испанское правительство строже. чем другие, контролировало въезд посторонних на свою землю. Международное подполье со своими ннспровергательными планами, задыхаясь в злобе от понесенного поражения, ни на минуту не упускало из виду Испанию-бастион свободы. Испанцы были хорошо осведомлены об этом. Мне однажды представился случай побывать на земле героических испанцев, и лишь необходимость в течение месяца ожидать визы на въезд воспрепятствовала моему путешествию в эту страну, достойную поклонения. Через посредство псевдорусской организации ЦОПЭ американо-еврейские правители пытались установить связь с Национальным радиовешанием Испании, и я. как руководитель радиоотдела ЦОПЭ, должен был сыграть роль посредника. Вместо меня поехал другой -Федор Арнольд, обладатель германского подданства и паспорта, значительно облегчавшего преодоление испанской границы. Теперь, сожалея, что не удалось посетить эту далёкую сказочную страну, я удовлетворяюсь тем, что Провидение уберегло меня от выполнения гнусной роли. Впрочем, и миссия Ф. Арнольда, кажется, тоже не удалась: испанские власти были уже достаточно хорошо информированы о сущности Центрального объединения послевоенных (политических) эмигрантов из СССР (ЦОПЭ) - группа высокооплачиваемых марионеток в руках всё того же еврейского " 'центра".

Во время гражданской войны в Испании на стороне Франко сражались итальянские и германские добровольцы. Моральная поддержка Испании со стороны Италии и Германии, несомненно, также сыграла роль. Но правительство Франко благоразумно воздержалось от участия в мировой войне на стороне Германии. Интересы Германии на Востоке были для неё чужды. Сама она не могла искать себе здесь земель или колоний. Борьба против мирового " жидо коммунизма" в том виде, в каком её развернул Адольф Гитлер со своими союзниками, была, выражаясь религиозным языком, безблагодатной, и люди, духовно умудрённые, могли без труда предсказать её неминуемый провал. А такие духовно умудрённые люди, несомненно, были среди советников испанского вождя. Помощь Франко Гитлеру ограничилась посылкой в Германию нескольких подразделений добровольцев.

Было в моей жизни несколько случаев живого контакта с испанцами. Первый из них- это встреча с маленькими испанцами, детьми испанских революционеров, вывезенных в Советский Союз во время гражданской войны. Это было году примерно в 1942-м или 43-м.

В Барнауле был интернат испанских детей, и однажды они приходили в наш детдом с концертом самодеятельности. О событиях, разыгравшихся в Испании в 1936-1939 годах, я в то время имел весьма туманное представление

и с тем большим любопытством разглядывал резвых черноволосых подростков лет 10-13. мальчиков и девочек. Они исполняли свои национальные ганцы, пели свои и советские песни и, подобно нам. скандировали хором: " Спасибо Великому Сталину за наше счастливое детство! ", хотя едва ли их детство вдали от родины можно было назвать счастливым. Много лет спустя, в 1959 году: на пересылке в Потьме довелось мне ешё раз встретиться с этими " испанскими детьми", теперь уже взрослыми, как и тогда - моими ровесниками. Их было трое, и все они сидели по бытовой. Один из них почему- га сидел в нашей камере, хотя в то время уже действовал закон о раздельном содержании бытовых и политических. Этот несчастный происходил, по-видимому, из семьи какою-нибудь испанского пролетария, был невысок ростом и болезненно изнурён. Оказалось, что с тюрьмой он познакомился весьма рано, ещё в детстве, и с тех лор отсюда почти не вылазил. Поняв, что сидит с политическими, он принялся поносить испанскую революцию и несколько раз площади о помянул свою неизвестную родительницу:

- Продала меня сука большевикам за триста грамм гороху!

Почему он избрал именно этот художественный образ - " за триста грамм гороху", - я так и не мог понять. Впрочем, как пришлось убедиться впоследствии, язык бытовиков вообще изобилует художественными приёмами, значение которых не столько в чом. чтобы оггенить мысль, сколько в том. чтобы ярче выразить чувство.

Два других испанца сидели в камере нижнего этажа, беспрерывно колотили ботинками в дверь и что-то отчаянно выкрикивали, но на них никто не обращал внимания.

В Мюнхене я одно время посещал курсы немецкого языка при университете. В одной тру пне со мною учился молодой испанец, совсем юноша, 21 года. Он был монах, что производило на меня особенно глубокое впечатление. С миром христианской церкви, и в особенности с монашеством, я был в то время почти незнаком. Но что удивительно - я почувствовал к нему непреодолимую симпатию и ошуш.ч в душе как бы некое с ним родство. При всём своём глубочайшем смирении и несмотря на его молодость, это была уже определённо сложившаяся, резко очерченная, яркая личность - яркая не блеском мира сего, а тихим сиянием мира внеземного. В группе были итальянцы, французы, англичане, американцы, но я выделил только ею, а он - как это ни странно - только меня, и вскоре мы познакомились. Он, конечно, выделялся из всех уже одним своим монашеским облачением: он носил длинную старенькую тёмно-коричневую рясу, как это принято в некоторых католических монастырях, простые [рубоватыс ботинки, на голове нечто вроде скуфейки и на руке - чётки. На сухом тонкой духовной красоты лице пробивалась юношеская русая

17* 259

бородка. Он был так похож на юного православного монаха! Вот где на живом образе поистине можно было убедиться, что все мы - единоверные европейские народы-братья. Он был родом из Каталонии и отзывался о своей родной провинции с тёплой, проникновенной любовью. Но чем я смог привлечь его особое внимание к себе? Он выделял меня из всех и всегда при встрече одарял меня такой удивительной улыбкой, от которой меня как бы окатывала волна щедрой, бездонной любви и бесконечной доброты. Конечно, его привлекало ко мне прежде всего то, что я русский, а на всех истинно русских человек духовный без труда прочтёт неповторимую печать нашей мученицы-родины.

Разговор на немецком языке несколько затруднял наше общение, но многое, как это всегда бывает между близкими людьми, нам было понятно вообще без слов. Отчётливо помню, как он несколько раз внушительно и серьёзно повторил мне:

" Seien Sie vorsichtig! Seien Sie vorsichtig! " (" Будьте осторожны! Будьте осторожны! ")

Было в этих словах нечто значительно большее, чем простое предостережение от масонско-еврейско-коммунистической агентуры, пронизывающей весь мир, и в особенности Западную Европу. Это был призыв человека духовного, чтобы мы не расслаблялись духовно, всегда бодрствовали, всегда были начеку - прежде всего духовно. Ибо враг наш борется с нами прежде всего в сфере духа, и здесь-то мы должны быть готовы в любую минут дать ему отпор.

К сожалению, моя память не сохранила ни имени этого юного испанского подвижника, ни имён тех несчастных " испанских детей", которых я встретил в тюрьме в Потьме. Но они явились для меня как бы символами двух Испании-Испании свободолюбивой, боголюбивой, одухотворённой и Испании пролетаризированной, обманутой лживыми лозунгами и посулами, бунтующей, богоборческой, продающей себя и своих детей " за зриста грамм гороху" международным проходимцам.

И вот ныне волны чёрной злобы и зависти вновь подступают к скалистым берегам героической Испании. Выдержишь ли ты новое испытание - дорогая, далёкая, дивная страна? Да поможет тебе Бог!

Яркие впечатления прошлого воскресают иногда в нашей душе чудесными видениями. У меня таких случаев было несколько и один из них - встреча с юным монахом из Каталонии, знакомству с которым я в своё время не придавал особого значения. В тяжкие годы испытаний, когда вся моя личная жизнь и весь мир моих представлений о людях, о долге, о чести и нравственности, —всё рушилось и сокрушалось и вокруг сгущалась почти беспросветная тьма, юный монашек с кротким измождённым лицом в

старенькой тёмно-коричневой ряске, подпоясанный бечёвкой, явился мне в сновидении, посмотрел на меня сочувственно и произнёс только одну фразу:

-Брат мой Иоанн, вот как надо молиться Богу...

Затем он пал на колени и сделал земной поклон, положив при этом голову набок и правой щекой крепко приникнув к земле. Глаза, лицо и весь его смиренный облик выражали одну идею - бесконечное доверие и устремлённость к Тому, Кого мы называем нашим Отцом Небесным. И не было в этой идее никакой другой примеси.

Поднявшись, он ещё раз с сожалением и кротостью взглянул на меня.

Я спохватился и поспешил воспользоваться этим дивным явлением.

-Скажи мне, святой отеи, в чём же смысл жизни'.'

- Брат мой Иоанн, - ответствовал кроткий монашек, - ПРОЖИЛ ДЕНЬ -
ПЕРЕВЕРНУЛ СТРАНИЦУ КНИГИ ЖИЗНИ. ВЫСТЕГАЛ ЕЩЁ ОДНУ
СОБАКУ ИЗРАИЛЕВУ.

Тотчас по его уходе я очнулся. Картина была столь убедительно явственной, что несколько мгновений я колебался, стараясь понять, где же реальность - та ли, которая только что исчезла вместе с юношей-монахом. или вот эта арестантская койка с матрацем, набитым стружкой, мрачный приземистый барак и доносящиеся с улицы удары в рельс-подъём.

Я был потрясен видением и несколько дней носил в себе только это впечатление, помнил и размышлял только о нём. Лучше всякой логики и диалектики это видение показывало и доказывало, что нет и не может быть для человека подлинной жизни вне общения с Богом - Первоисточником и Творцом всего. Только в Нём наша поддержка и опора, потому что только в Нём - истина, сознание которой одно только и даёт нам силу и вдохновение, чтобы, жертвуя всем, выстоять до конца.

И до сих пор звучат в ушах слова, однажды как бы явственно произнесённые:

- Брат мой Иоанн, вот как надо молиться Богу...
И далее о смысле жизни:

- Прожил день- перевернул страницу Книги Жизни, выстегал ещё одну
собаку израилеву...

Над этими словами я размышляю до сих пор. Не может быть сомнений, что этот образ смиренного монаха и его многозначительные слова. прозвучавшие мне в слишком явственном, хотя и сонном, видении, пришли и явились из иного мира, из мира духовных существ, и как бы продиктовали три основных правила жизни, если мы хотим наполнить её подлинным смыслом:

1. Всецело доверяйся Богу и постоянно в духе чти Его и поклоняйся ему.

2. Жизнь есть познание Премудрости Божией, как бы записанной для пас в некоей Книге Жизни, которую мы. проходя своё земное поприще,

должны читать духовными очами и постигать разумом. " Прожил день -перевернул страницу Книги Жизни".

3. Жизнь есть постоянная и беспрерывная борьба со злом во всех его многообразных проявлениях. Еврейская нация есть воплощение зла, есть сборище " собак израильских", борьба с которым есть наша первоочередная задача: " Прожил день... - выстегал ещё одну собаку нзраилеву".

Это явление также с несомненностью доказывает, что если заблудшее человечество вновь встанет на путь Истины, путь единения с Богом, то мир духовный, который, как видно, неравнодушен к нашей брани, поможет нам сбросить деспотию мирового иудаизма. Если с нами Правда, если наше дело правое, то и миры божественные, и сам величайший Творец it Промысли гель вселенной - с нами.

Чтобы описать все обилие мыслей и впечатлений, вынесенных мною от соприкосновения с Западом, потребовалось бы наверно просидеть за письменным столом весь остаток моей жизни. Но, конечно, нет нужды рассказывать обо всём. Я стараюсь передать лишь то, что произвело на меня наиболее сильное впечатление и что имеет непосредственное отношение к судьбам моего Отечества - России. Ведь именно там, на Западе, в сокровенных от внешнего мира гнездилищах жидомасонства вызревали планы сокрушения и порабощения нашей Родины. Там же и ныне происходят события, от которых в немалой степени зависит и наше будущее: станет ли Россия однажды свободной или окончательно сникнет и растворится в затопившей её зловонной тине материализма, разложенная и раздавленная игом рабства и тлетворного безбожия, к великой радости и ликованию повсеместно торжествующего еврейства.

" Мы уже посадили вас в мешок, осталось только завязать". - эти слова одного еврейского деятеля, приведённые в книге А.И. Дикого " Русско-еврейский диалог", известны каждому русскому эмигранту. Я знал это изречение ещё до своего ухода на Запад, но не хотелось верить в страшную правду этих слов. На Западе пришлось в этом убедиться: да, это правда, мы все сидим в еврейском мешке, и волосатая лапа злобно-торжествующего жида уже держит шнур, чтобы совершить последний акт всемирной трагедии. Ныне всё дело в Западе. Выдержит ли Европа натиск осатанелых сил? Всякая её уступка, каждое её поражение в этой чудовищной битве духов отзываются приступом удушья в советской России. Между тем тина разложения засасывает ее. Атака на нес ведется с разных направлении и во всех возможных плоскостях: социалисты, коммунисты, радикалы, либералы, террористы, шпионы...

Любопытны в этом отношении два дела о шпионаже в Западной Германии, имевшие место в течение одного лишь 1975 года: " красный" шпион, " агент Москвы", формально состоящий в разведслужбе ГДР, - Типом умудрился стать не кем иным, как личным секретарем канцлера ФРГ Вилли

Брандта. Естественно, встаёт вопрос: а кто же такой сам Вилли Брандт, глава западногерманских социал-демократов? Не агент ли Москвы? О, разумеется, нет! 'Ганой подписи он, конечно, не давал и звания генерала КЗ Ъ он не имеет. Но в этом и нет надобности. Я смотрю на его портрет, и он весьма напоминает мне тип нашего секретаря райкома со всеми присущими ему качествами человека, которому противопоказана самостоятельность как в мышлении, так и в действиях, ибо " не за тем он поставлен".

В том-то и дело, что он " поставлен и вознесён", и те, кто его " поставил", те же к нему и " приставили" шпиона Гийома. ведь не самому же канцлеру Германии передавать шпионские сведения в Москву!

Относительно злокозненной Москвы - вопрос так же весьма щекотливый. Не исключено, что при некотором содействии извне, действительно, откроются нити, ведущие в Москву, и вся вина будет свалена на " этих проклятых русских". Но здесь прежде всего надо заметить, что Москва давно уже перестала быть русской столицей. Можно ли говорить о ней как о русской столице, если всё русское в ней планомерно уничтожается (например, памятники старины, да и сам древний город), а русским людям с русским национальным мышлением проживание там запрещено. Но главное даже не в этом. Поставим классический вопрос: кому это нужно и кому это выгодно? Ведь такой размах тотального шпионажа предполагает и тотальную, глобальную стратегию, которая может быть только стратегией захвата всего мира.

Могут ли русские питать такие замыслы — русские, весь национальный ведущий слой, вся элита которых расстреляна в застенках еврейской Чеки. перемолота и в конечном счёте истреблена в несчетных советских тюрьмах и каторжных концлагерях? Уж извините, господа, кто угодно, только не русские.

А вот и другое дело о шпионаже, которое, хотя и не имело следствием громкий судебный процесс, однако всех, кто наблюдает за развитием событий в Европе, повергло в большое смущение и заставило призадуматься. Председателю Христианско-Демократического Союза Гельмуту Колю анонимный доброжелатель присылает пакет с точной записью его телефонного разговора с генеральным секретарём этой партии. Экспертиза неопровержимо доказывает, что разговор подслушан и записан американской разведывательной службой - то есть союзниками и " друзьями".

Вся власть, и уж, конечно, прежде всего разведывательная служба в США, находится в руках евреев - ныне это очевидно каждому хотя бы по той роли, которую играют США в арабско-израильском конфликте. Следовательно, и шпионская акция против ХДС осуществлена ими же. Конфуз необычный: схватили за руку вора, залезшего в карман к своему " другу", - ещё одно доказательство, чтоу этого вора истинных друзей нет. Все несврси для него

- враги... Сегодня, как и две тысячи лет назад!

Итак, шпионаж атакует Европу с двух флангов, координация же действий осуществляется опять-таки из " единого центра". " Красный" социализм и ''проклятый американский" империализм вновь, как и во время Второй мировой войны, смыкаются и выступают единым фронтом против " общего врага" - Западной Европы.

Наводит на размышление нынешний разгул террора на Западе. Напрасно пытаются доказать, что это просто стихия, некий таинственный бунт человеческого духа - без плана, без цели, без координации " из единого центра". Обратимся вновь к факту убийства американского президента Джона Кеннеди. Почему он убит, а на его соперника - Никсона, вскоре после гибели Кеннеди занявшего пост президента США, не было даже покушения? В хронике истории свежа запись о встрече Кеннеди с Хрущёвым. " Я увидел лицо врага", - сказал после этого молодой президент. Для него Хрущёв был воплощением зла. Известно, что он поклялся в своё президентство покончить с коммунизмом. Одно твёрдое слово президента США, и коммунизм отступает (Кубинский кризис). Отступление силы, утвердившейся на зле, всегда для неё катастрофично. Позиции коммунизма зашатались и затрещали. Истеричные речи спившегося полуграмотного дурака только усугубили положение. План Кеннеди был близок к осуществлению. Порабощенный народ предвкушал освобождение. И в это время гремят роковые выстрелы. Вслед за тем гибель при подобных же обстоятельствах Роберта Кеннеди, который благодаря популярности своего брата легко мог стать президентом и довести до конца дело Джона Кеннеди. Третий брат, Эдвард Кеннеди, вынужден был публично заявить, что он никогда не будет претендовать на пост президента США и тем оградить себя от кровожадных вожделений таинственного " центра".

Другое дело Никсон. Он—представитель иной, противоположной партии. Он едет в Москву, и вот мы видим на страницах газет его и Брежнева - оба они довольны, улыбаются, торжествуют. Социализм братается с империализмом. Где же их непримиримая вражда, о которой нам талдычили в школах? Она исчезла. Но как могло свершиться это чудо? Ответ может быть только один: по указанию " из единого центра". Цель остаётся все та же -мировое господство иудаизма. Меняется только тактика.

Я имел возможность познакомиться со всеми западными нациями и наблюдать их жизнь в непосредственной близости. И, Боже мой, каким потрясающим контрастом выглядели все эти народы и реальная действительность по сравнению с тем, что с малых лет вбивали нам в голову, предусмотрительно отгородив, однако, нашу страну от Запада " железным занавесом". Запад - это прежде всего массы трудового люда, простого, сердечного, доброжелательного. Мне довелось встречать людей, так похожих и нравом, и внешностью на русских, что приходилось удивляться, что они

не говорят по-русски. И правду, конечно, говорит немецкий историк
Моммзен, знаток еврейской древности, что греки и римляне - родные
братья, а германцы и славяне—братья двоюродные. '

Мне всегда была отвратительна пошлая проповедь низменной вражды к \
немцам, которой нас пичкали в течение всей войны и многие годы после её!
окончания. Ещё мальчишкой во время войны, будучи горячим патриотом, я ■
интуитивно испытывал сочувствие немцам. И сердце меня не обманывало: ■
эта рыцарская нация, отважная и динамичная, едва оправившись от '
изнурительной Первой мировой войны, сумела выдержать неистовый напор ^: _;
мирового масоноеврейства, почти уже утвердившегося у власти, открыто '
бросить вызов международной плутократии и принести себя в жертву
человеческой свободе. >

Я не мог питать ненависти к немцам. Первыми из них, с кем довелось познакомиться во время войны, были немцы Поволжья, высланные к нам в Сибирь. Мы, детдомовские ребятишки, работали вместе с ними в подсобном хозяйстве одного военного завода, размешенного в Барнауле. Помню, с одним из них я работал в паре на окучивании картошки: я вёл в поводу лошадь, а он, крупный здоровый мужчина, направлял сзади некое примитивное приспособление, нечто вроде нашей древней сохи, разгребавшей рыхлую землю на две стороны. Немец был добр ко мне и всегда жалея меня, что было для меня, по тем жестоким временам, весьма удивительно. Я в ответ питал к нему чувство благодарности. Лошадей у нас было три или четыре и мы их постоянно меняли, так как их работа была самая тяжёлая, и они быстро уставали. Сесть верхом на отработавшую свой срок лошадку и прокатиться на ней сотню метров по ближайшей поляне — это уж было моим делом и удовольствием. На этой поляне однажды разыгралась сцена, чуть не окончившаяся для меня трагически. Лошадь, на которой я прискакал, схватилась драться с одною из пасшихся на поляне. Бесновалась плоть, откормленная на обильных весенне-летних пастбищах. Обе принялись безжалостно избивать друг друга задними копытами и грызть зубами. Я едва удерживался на лошадином хребте, вцепившись в гриву. Спрыгнуть на землю было ещё опаснее, чем оставаться верхом. Моё положение было отчаянным. Но вот ржание дерущихся животных достигло слуха нашего Ганса, и он со всех ног бросился мне на выручку. Мне никак не верилось, что у него хватит мужества приблизиться к разъяренным скотам, но он не только без колебаний приблизился к ним вплотную, но и принялся нещадно хлестать их веревкой по мордам. Эти решительные действия весьма скоро смирили дикую ярость. Я тотчас же соскочил на землю, преисполненный благодарности к своему спасителю. Ганс был крестьянин и хорошо знал норов лошадей, но в данном случае он проявил себя ещё и настоящим германцем: мужественным, решительным, великодушным.