Глава седьмая. Блейн вел машину, молча, в то время как я, чувствуя себя совершенно опустошенной, держала на коленях Тигра и смотрела невидящим взглядом в окно

Блейн вел машину, молча, в то время как я, чувствуя себя совершенно опустошенной, держала на коленях Тигра и смотрела невидящим взглядом в окно. Марка убили, а это значило, что я вполне могла оказаться следующей в списке. Прижав кота к себе сильнее, я пыталась не думать о том, что он был, чуть ли не единственным, что у меня осталось.

Когда Блейн вдруг остановил машину и выключил фары, я с любопытством огляделась вокруг, потому что все это время не слишком обращала внимание на дорогу и не сразу сообразила, что мы уже были на месте. Снова посмотрев в окно, я почувствовала, что мой рот открылся от удивления, потому что мы припарковались на кольцевой дороге у двухэтажного фамильного дома с красивыми аристократичными колоннами, высокой дверью и мягкой подсветкой, освещавшей всю придомовую территорию. Из окон первого этажа лился свет, и у меня промелькнула мысль, что, возможно, Блейн жил здесь вместе с семьей. Или с очередной подружкой.

Я так долго всматривалась в дом, что не заметила, как Блейн вышел из машины и открыл передо мной дверь. Прижав к себе Тигра, я вышла на дорожку, и Блейн, потянувшись, снял с моего плеча сумочку и, придерживая меня за талию, направил в сторону дома.

Когда мы подошли к двери, она вдруг открылась, и я застыла в нерешительности.

– Все в порядке, – успокоил меня Блейн, – это всего лишь Мона, моя экономка.

И действительно, в дверях показалась женщина, лицо которой при виде нас осветилось приятной приветливой улыбкой. Она была чуть выше меня ростом с затянутыми в тугой узел серебристыми волосами. Ее одежда выглядела консервативной, но при этом удобной, и на вид женщине, казалось, было не больше пятидесяти пяти. Не знаю почему, но она мне напомнила преподавательницу по игре на фортепиано.

– Добрый вечер, – произнесла женщина, и когда мы прошли в дом, закрыла за нами дверь, выжидающе взглянув на Блейна.

– Добрый вечер, Мона, – кивнул Блейн. – Это Кэтлин Тернер. Она сотрудница нашей фирмы. Кто–то взломал сегодня ее квартиру, поэтому она и ее кот некоторое время поживут здесь.

Мона нахмурилась, и я нервозно улыбнулась в надежде, что женщина не воспримет меня, в качестве новой игрушки Блейна на текущий месяц.

– Мне очень жаль, дорогая, – произнесла она с теплотой в голосе, и я выдохнула с облегчением. Ее взгляд опустился к коту, которого я прижимала все это время к груди. – Ну, конечно же, вам здесь рады. Как зовут это рыжее создание?

– Тигр… его зовут Тигр. – Кот, услышав свое имя, замурчал так громко, что мне даже стало неловко. Мона потянулась, чтобы погладить его за ухом, из–за чего он замурчал еще сильнее.

– Возможно, Тигр не откажется от небольшой трапезы? – спросила Мона, и я с благодарностью кивнула. Женщина потянулась за котом, и я вручила ей свой драгоценный оранжевый комок, в то время как Блейн поинтересовался:

– А где Джеральд?

– Он наверху, – ответила Мона, между делом заботливо гладя кота. – В одной из ванных комнат начал протекать кран. – Тигру, казалось, было крайне комфортно в ее руках, потому что он продолжал мурчать. – Так приятно, что у нас снова будет жить кот, – улыбнулась она, заставив мои глаза удивленно расшириться. Я уже открыла рот, чтобы сказать, что мы останемся только на одну ночь, как она снова заговорила:

– Мой собственный кот скончался пару лет назад. Но у нас до сих пор сохранилась его миска и остальные принадлежности. Ты ведь не против, чтобы мы о тебе позаботились, Тигр?

Ладно… черт. Теперь мне уже не хватало духу сказать, что мы не собирались здесь задерживаться надолго.

Блейн взял у меня жакет и снова обратился к Моне:

– Сообщите Джеральду, что сегодня я ужинаю дома.

– Ну, конечно. Сейчас только устрою кота, а потом организую вам что-нибудь на ужин.

– Я планирую разместить Кэтлин в «Садовой» комнате, – сообщил ей Блейн, когда она уже выходила из холла. – Это возможно?

Мона резко остановилась и, обернувшись, посмотрела на Блейна удивленным взглядом, но потом, казалось, восстановила самообладание.

– Вполне. – Это было все, что она сказала, прежде чем продолжить свой путь к кухне.

Я старалась не глазеть по сторонам, как дикарка, когда шла по фойе, и позволила себе бросить украдкой лишь несколько взглядов вокруг. Во всем доме был красивый деревянный пол с брошенными в небрежной роскоши ковровыми дорожками. Справа от лестницы на второй этаж, которая, казалась, сошла прямиком со страниц «Унесенных ветром», виднелась ниша с черным роялем, а слева фойе переходило в арку, ведущую в столовую, где располагался стол, предназначенный, как минимум, для двенадцати персон.

– В этом направлении, Кэтлин, – произнес Блейн, взяв меня под локоть, и я послушно кивнула, чувствуя, что без Тигра мои руки были совсем пустыми.

– Мона и ее муж Джеральд следят за домом и придомовой территорией, – пояснил Блейн, когда мы поднимались по лестнице. – Они являются частью нашей семьей с самого моего детства.

– Они работают у вас так долго? – удивилась я.

– Сколько себя помню, – кивнул Блейн. – Мона была моей гувернанткой, когда я был ребенком.

Его воспитывала гувернантка, меня же… в лучшем случае обучающие мультики после школы по телевизору. Все это лишний раз напоминало о той пропасти, которая пролегала между моим образом жизни и его.

Мы прошли почти к самому концу холла по ковровой дорожке, которая казалась слишком изысканной для того, чтобы по ней можно было ходить, когда Блейн открыл одну из дверей и, пройдя в комнату, включил свет.

Мои глаза снова удивленно расширились, потому что я начинала понимать, почему он назвал комнату «Садовой». Все четыре стены спальной были расписаны в стиле работ импрессионистов, к которым я всегда была неравнодушна, поэтому сразу же узнала в ярких образах сад Моне в Живерни. Даже покрывало на кровати было искусно вписано в садовую тему так, что создавалось ощущение, будто мы находились посреди красивого залитого солнечным светом парка с цветущей лавандой и лилиями на поверхности тихого пруда.

– Тебе нравится? – спросил Блейн, и я, наконец, выдохнула, понимая, что все это время удерживала дыхание.

– Да… здесь очень красиво, – мне было сложно скрыть восхищение, да я и не пыталась этого делать.

– Моя мать была художницей. Она декорировала интерьер фамильного дома в разных стилях. Эту комнату она расписывала собственноручно.

Я повернулась к нему, удивленно вскинув бровь:

– Это ее роспись?

Улыбнувшись, он кивнул:

– Да, она была весьма талантливой. – Казалось, я расслышала в голосе Блейна нотки гордости. Он указал в дальний угол комнаты. – Если вдруг ты захочешь принять душ перед ужином, здесь есть ванная.

Его внимательное ко мне отношение заставило мое сердце сжаться.

– Блейн… – начала я, подняв на него взгляд, – даже не знаю, как тебя благодарить… – Он не дал мне договорить, прижав палец к моим губам.

– Не спеши благодарить меня, Кэтлин, – в его голосе слышалась резкость, которая заставила меня насторожиться. – По отношению к тебе мои мотивы не совсем… – он помедлил, и его глаза прошлись вниз по моему телу и обратно, прежде чем он закончил свою фразу: – альтруистичны.

У меня пересохло во рту.

– Я вернусь за тобой чуть позже, – произнес он и, выйдя из спальной, закрыл за собой дверь.

Пытаясь не зацикливаться на том, что он только что сказал, я села на кровать и чуть не простонала. Красивое покрывало было настолько мягким, а жесткость матраса настолько сбалансирована, что я начала чувствовать себя Златовлаской, попавшей в сказочный лес и не сумевшей отказать себе в удовольствии продвинуться чуть дальше и лечь.

С моих губ сорвался вздох, как только моя голова достигла подушки. И так как Блейн не уточнил, насколько скоро вернется, я подумала, что могла себе позволить несколько минут отдыха.

Когда я снова открыла глаза, то сразу же поняла, что прошло больше, чем несколько минут. Комната была погружена в глубокую ночную тень, и меня укрывало одеяло. Потерев глаза, я посмотрела на часы, обнаружив, что уже была полночь.

«Хороший же из меня получился гость, – скомкано подумал я. – Проспала ужин, забыла про своего кота…»

При мысли об ужине я почувствовала, как сильно проголодалась. Было уже поздно для того, чтобы спускаться вниз, но с другой стороны, дом был настолько большим, что, возможно, при определенной осторожности мне удалось бы пройти на кухню, никого не потревожив.

Опустив ноги с постели, я обнаружила, что кто-то также снял с меня туфли. Пытаясь не думать о том, кто это мог быть, я поискала в темноте свою обувь, но мои усилия оказались тщетными. Ладно. В конце концов, меньше опасности запачкать роскошные ковры.

Заглянув в небольшую уютную ванную, я быстро умылась холодной водой, почистила зубы и вышла из комнаты.

В темноте дом казался хорошо отлаженной машиной – двери открывались бесшумно, пол не скрипел под ногами и, не смотря на темноту, мне хватило тусклого света для того, чтобы ориентироваться в пространстве.

Спустившись по лестнице вниз, я прокралась через столовую, предположив, что дальше меня ожидала кухня и... джэкпот!

Как во всех кухнях, в которых мне когда-либо посчастливилось быть, здесь тоже был оставлен слабый свет. В углу стоял большой стальной холодильник, безупречно мерцавший в темноте, и я последовала прямиком к нему, услышав, как проурчал мой желудок в предвкушении еды. Открыв дверь и осмотрев содержимое холодильника, я разочарованно вздохнула. Видимо, в этом доме предпочитали здоровое питание, потому что на полках лежало много овощей, зелени, сыра, йогурты и яйца. Сначала я подумала, что, возможно, стоило попробовать приготовить яичницу, но потом решила, что это требовало слишком много усилий.

Открыв морозильную камеру, я с надеждой вгляделась в ее содержимое и уже через секунду просияла при виде того, что обнаружила в ее недрах. Даже не верилось, что с той удачей, которая сопутствовала мне в последние дни, меня ожидала здесь целая упаковка мороженого десерта «Каменистая дорога». Не слишком задумываясь о законности своих поступков, я вытащила упаковку и, выудив ложку из ближайшего шкафчика, пристроилась на стул за небольшим кухонным столом.

Мои глаза невольно закрылись от удовольствия, пока я наслаждалась каждой ложкой десерта. Мне казалось, это были самые счастливые минуты за весь отвратительный день. Мои мысли снова вернулись к Марку, и я почувствовала смущение и вину за то, что жалела себя, в то время как у него день выдался, определенно, гораздо хуже.

Я вспомнила о тех вещах, которые он говорил мне вчера. Что-то в его словах цепляло мое подсознание особой тревогой, но я не могла понять что именно. И чем больше я пыталась в этом разобраться, тем расплывчатей становилось это ощущение. Я уже почти сдалась, как вдруг вспомнила о том, что Марк отдал мне рюкзак, о котором я, в свете прошедших событий, совершенно забыла. Теперь я испытывала невероятное облегчение от того, что оставила его в багажнике, а не в квартире, потому что моя машина осталась на стоянке фирмы, а это значило, что рюкзак находился в безопасности.

– Вижу, ты уже проснулась, – произнес Блейн, и я чуть не поперхнулась очередной ложкой мороженого.

Он прислонился к гранитной стойке в своей любимой позе, скрестив на груди руки, и окинул меня взглядом. Моя ладонь невольно потянулась к волосам, чтобы их пригладить, но я тут же себя одернула, опустив руку вниз. Последнее, что мне хотелось, так это чтобы Блейн решил, будто я прихорашивалась для него, хотя и понимала, что от его взгляда трудно было что-то скрыть.

– Мороженое? – поинтересовался он, жестом указав на почти пустой пластиковый контейнер.

– Мне очень жаль, – с некоторой неловкостью произнесла я. – Здесь почти ничего не осталось.

Изначально я, конечно, хотела воспользоваться пиалой, но оценив ситуацию реалистично, отказалась от этой идеи, понимая, что, скорее всего, съем всю пинту целиком.

В кухне было достаточно темно, но, тем не менее, мне казалось, я заметила, как дрогнули его губы.

– Это «Каменистая дорога», – пояснила я, как будто данное уточнение должно было все ему объяснить.

– «Каменистая дорога», – повторил он ровным голосом, и я, отправив в рот очередную ложку, повела плечами:

– Шоколадное мороженое с орехами, покрытое зефиром и шоколадной крошкой… что здесь можно не любить?

– Действительно.

Я продолжала, есть мороженое несколько минут, молча, как вдруг он удивил меня, выдвинув из-за стола стул и сев напротив меня. Нервно сглотнув, я подумала, что, вероятно, следовало как-то заполнить затянувшуюся тишину, поэтому начала говорить:

– У тебя… очень красивый дом. Ты здесь живешь один? – Мне было интересно, где были его родители, поэтому надеялась, что проявляла не слишком большую навязчивость.

– Спасибо, – ответил Блейн. – И да, я живу здесь один.

Я сгребла ложкой очередной пласт мороженого, попытавшись прояснить ситуацию более детально.

– А твой брат? – спросила я. Когда он покачал головой, я продолжила с чуть большей осторожностью: – Твои… родители?

Он снова покачал головой:

– Их больше нет.

Я почувствовала щемящий приступ сочувствия по отношению к Блейну, подумав с грустью, что хотя бы в чем-то мы были с ним похожи. У меня тоже не было родителей.

– Ты знаешь, почему кто-то мог сделать нечто подобное с твоей квартирой? – неожиданно поинтересовался Блейн, и я, стараясь игнорировать ту волну эмоций, которая сразу же нахлынула на меня при упоминании квартиры, постаралась обдумать его вопрос. В свете последних событий в моих руках находилась только одна вещь, которая представляла ценность: рюкзак Марка; но, учитывая то, как легко Блейн забрал у меня сотовый Шейлы, я не собиралась ему об этом сообщать.

– Не знаю. У меня нет явных недоброжелателей, и я не владею ничем представляющим реальную ценность.

На секунду у меня промелькнула мысль о Диане, но я почти сразу же ее отбросила. Подобное вероломство, определенно, не было в ее характере, даже, невзирая на то, что она меня презирала.

– Может быть, тебе кто-то мстит? – настаивал Блейн. – Брошенный любовник?

Мои щеки вспыхнули в темноте, и казалось, напряжение в комнате повысилось на несколько градусов.

Прежде чем ответить, я откашлялась:

– Мм… нет, вряд ли. То есть, я хотела сказать, нет… просто, нет.

Я поморщилась от своего скомканного ответа, но мне реально не хотелось вдаваться в подробности о том, что мой последний любовник, если его можно было так назвать, уже давно обо мне не вспоминал и уж точно не стал бы разорять мою квартиру. Блейн ничего не сказал на это, и я заняла себя процессом выскребывания со стенок пинты остатков мороженого.

Через пару минут Блейн взял у меня пустой контейнер с ложкой, отложив их в сторону, в то время как я неловко на него смотрела, не зная, что делать дальше. Он не слишком помог мне своим непроницаемым выражением лица, поэтому я поднялась.

– Ладно, спокойной ночи, – скомкано выдохнула я, после чего направилась мимо него к выходу, но его рука тут же сомкнулась на моем запястье.

– Я провожу тебя наверх, – произнес он. – Не хочу, чтобы ты в темноте споткнулась и что-нибудь себе сломала.

Чувствуя, как покалывала под его пальцами моя кожа, я, сглотнув, позволила ему вывести себя из кухни.

– Мне жаль, что я заснула и пропустила ужин, – попыталась извиниться я, пока мы поднимались по тёмной лестнице. – Это было… некрасиво с моей стороны.

– Ты была уставшей, – ответил он безэмоциональным голосом. Я не могла понять, расстроило ли его это или ему было все равно. Его настроение сложно было трактовать, и это сильно разочаровывало, потому что его эмоции всегда казались тщательно скрытыми, в то время как я чувствовала себя открытой книгой.

Когда мы подошли к двери моей комнаты, Блейн остановился и, взглянув на меня, произнес:

– Мона приготовила для тебя кое-какую одежду, которая должна подойти тебе на первое время, пока ты не восстановишь свои вещи.

Я почувствовала, как к моим глазам подступили предательские слезы, и на этот раз мне не хотелось их сдерживать, потому что я устала противостоять страхам и горечи, которые переполняли меня всякий раз, когда я вспоминала о случившемся. Но чего мне еще больше не хотелось, так это опять рыдать на глазах у Блейна. Через несколько минут он уйдет, и я смогу вдоволь выплакаться за закрытой дверью.

– Спасибо, – удалось мне выдавить сквозь спазм, сдавивший горло.

– Мне очень жаль, Кэтлин, – произнес он, вероятно, почувствовав мое смятенное состояние. Его ладонь поднялась к моей щеке, слегка погладив ее большим пальцем.

– Все хорошо, – выдавила я, борясь с желанием склонить голову в его ладонь.

– Все нехорошо, – мрачно возразил он, и мои глаза удивленно расширились от резкости его тона. – Тебе нужен тот, кто о тебе позаботится.

Его слова шокировали меня, больно задев мое самолюбие, и когда я отпрянула назад, его рука опустилась вниз.

– Мне не нужно, чтобы обо мне заботились, – выдохнула я сдавленно. – Я сама в состоянии с этим справиться.

Глаза Блейна сузились, и я инстинктивно отступила еще на один шаг назад.

– Почему? Потому что до сих пор у тебя это очень хорошо получалось? – сухо осведомился он, но я упрямо проигнорировала его слова. Какая-то небольшая затравленная часть моего сознания шептала о том, что, возможно, он был прав, но я отказывалась это признавать. К тому же на роль волонтера он явно предлагал не себя. Эта мысль немного охладила мою злость, снова вернув меня в реальность. Нравилось мне это или нет, я была одинокой в этом городе, и на помощь со стороны рассчитывать не приходилось.

Мне нечего было добавить к уже сказанному и, тем более, ничего не хотелось слышать в ответ, поэтому я с упрямой настороженностью шагнула мимо него в комнату. Он позволил мне пройти в спальную, но его глаза не отрывались от меня до тех пор, пока я не закрыла за собой дверь. Только тогда, когда до меня донеслись его отдаляющиеся шаги, я смогла выдохнуть спокойно.

В надежде, что мне будет легче заснуть после душа, я просмотрела одежду, лежавшую на бюро. Найдя подходящую широкую футболку, я перевела взгляд на стопу нижнего белья, размещенного на отдельной полке, и мои щеки вспыхнули. Мне даже думать не хотелось о том, кому оно могло принадлежать, и почему женское белье вообще было в доме, если учесть, что Блейн сказал, что жил один.

Остановив свой выбор, в конечном итоге, на простом белом комплекте, я прошла в ванную комнату и приняла продолжительный душ, наслаждаясь расслабляющей струей воды. Когда я закончила, то, действительно, почувствовала себя значительно лучше. Одевшись, я нашла на бюро расческу и, тщательно прочесав мокрые пряди, забралась под одеяло.

Укрывшись до самого подбородка, я закрыла глаза в надежде на то, что смогу заснуть. К сожалению, у меня не слишком получалось. После вечернего сна в моей голове теснилось слишком много мыслей, которые не позволяли погрузиться в спасительное забытье. Я думала о Марке и о Шейле, о том, как страшно им пришлось умереть. Вспоминала все, о чем говорил мне Марк, и пыталась не зацикливаться на том, что вполне возможно являлась следующей жертвой.

У меня не оставалось никаких сомнений, что убийства были связаны. Слишком уж много было случайных совпадений для того, чтобы это было не так. Мои мысли снова вернулись к моей несчастной разоренной квартире, которая, как бы это ущербно не звучало, являлась моей единственной собственностью в этом мире. И на этот раз я уже не пыталась сдерживать катившиеся по моим щекам слезы, которые, как ни странно, были вызваны не только горечью и страхом, но еще и злостью.

Позволяя себе безоглядно погрузиться в жалость к самой себе, я уткнулась в подушку лицом, чтобы хотя бы частично заглушить судорожные всхлипы. У меня не было ни малейшего представления, как я собиралась восстанавливать испорченное имущество, потому что моих сбережений на это, определенно, было недостаточно.

Неожиданно я почувствовала под собой руки, которые подняли меня вверх. Я не сопротивлялась этому, потому что знала, кто это был, и в этот момент просто не могла ему отказать. Блейн переместил меня на свои колени точно так же, как в ту ночь, когда убили Шейлу, и я, прижавшись к нему, уткнулась лицом в его плечо и продолжила плакать. Его руки бережно удерживали меня, и его ладонь успокаивающе гладила мои влажные волосы.

Мы оставались в таком положении достаточно долго, и я слышала, как Блейн что-то тихо говорил, пытаясь меня успокоить, но из-за своего сбивчивого дыхания почти не разбирала его слов.

– Шш… все будет хорошо, – шептал он, убаюкивая меня, словно ребенка. – Не волнуйся, я позабочусь о тебе.

Я не могу сказать точно, какой эффект произвели на меня его слова, но сковывавшая мою грудь боль как-то отступила сама собой, моя прежняя бравада исчезла, и мои слезы теперь уже перешли во всхлипы. Пальцы Блейна подняли мой подбородок, заставив меня посмотреть на него.

Я знала, что, должно быть, выглядела ужасно после сессии рыданий и была благодарна темноте. Его серые глаза притягивали мой взгляд, и его большой палец осторожно стирал с моей скулы следы от слез, заставляя пошатнуться мою решимость. Подавшись вперед, я прижалась к его губам своими, обвив руками его шею, и он тут же застыл от удивления, заставив меня подумать, что я слишком много на себя брала. Эта мысль буквально прожгла мое воспаленное сознание, как вдруг он прижал меня к себе, и его рот жадно накрыл мои губы.

Желание, которое он испытывал ко мне, было чем-то головокружительным, и я упивалась этим ощущением, открыв губы, чтобы он мог углубить поцелуй.

Пустив по ветру доводы рассудка и осторожность, я переместилась на его коленях и обвила его ногами. Блейн сипло выдохнул, и его пальцы погрузились в мои запутавшиеся влажные волосы, в то время как я пыталась сбивчиво расстегнуть пуговицы на его рубашке. Когда мне удалось достичь теплой кожи его груди, я выдохнула от наслаждения и стянула рубашку с его плеч. Он тут же освободил свои руки, и его ладони, скользнув под мою майку, обхватили мою талию, почти болезненно вжимаясь в мою кожу и притягивая меня к себе сильнее.

Мои мозги отключились, а гормоны перешли на максимальную скорость. Прошло немало времени с тех пор, как я была с Донни Лестером, и с ним я никогда не испытывала столько сексуального напряжения, как это было с Блейном. Я не могла остановиться касаться его. Мои пальцы повторяли контуры его груди, плеч, в то время как его руки, поднявшись, обхватили мои скулы, пока он меня целовал, и я, прижимаясь к нему сильнее, выгибалась под его прикосновением. Через некоторое время его ладони снова опустились, чтобы обхватить мою талию, и я всхлипнула в надежде, что его руки поднимутся выше. В конце концов, в нетерпении и в жажде большего, я потянула за край своей майки и рывком стянула ее через голову. Ткань еще не успела покинуть мои пальцы, как руки Блейна оказались поверх моей груди.

Я задохнулась от головокружительных ощущений, и мое тело, казалось, задрожало от предвкушения и удовольствия. Я хотела его с такой безысходностью, которая могла бы испугать меня, если бы я была в состоянии хоть немного ясно мыслить. Но я, ничего не видя перед собой, потянулась вниз и, найдя его пояс, потянула застежку, чтобы расстегнуть его, как вдруг обнаружила свои запястья пойманными стальной хваткой. Другая рука Блейна тут же обхватила меня за талию и отодвинула так, чтобы между нами оказалось несколько сантиметров пространства.

Сбитая с толку, я подняла на него затуманенный взгляд.

Он дышал также тяжело, как и я, и выражение его глаз, заставляло меня, содрогаясь от желания, снова потянуться к нему.

– Стоп, – проскрежетал он сквозь зубы, и его пальцы почти болезненно вжались в мою кожу, заставив меня застыть на месте в непонимании. Почему он хотел, чтобы я остановилась? Неуверенная, что делать дальше, я подалась вперед так, чтобы моя грудь оказалась полностью прижатой к его, и я прильнула губами к его подбородку.

– Я сказал, стоп, – на этот раз его тон был недвусмысленно резким, и его обе руки переместили меня за талию с его колен на кровать. Следуя за мной, он перекатился поверх моего тела и оперся обеими руками поверх моей головы, полностью меня иммобилизуя. Я совершенно ничего не понимала, в то время как мое тело было буквально наэлектризовано его присутствием.

– Займись со мной любовью, – выдохнула я, не в состоянии удержать слова, сорвавшиеся с моих губ и развивавшиеся бесстыдной алой лентой желания в темноте ночи. Вся та оборона, которую я так тщательно возводила столько времени, все предупреждения о том, что мне не следовало вступать с ним в связь… все это в течение минут было отброшено прочь. Неожиданно, я уже ни в чем не была уверена и ни в ком не нуждалась так же сильно и безысходно, как в нем.

Его глаза не отрывались от моих, но я совершенно не могла постичь их глубины. Его единственной реакцией на мои слова была сжавшаяся челюсть и обхватившие мои запястья пальцы, и я уже собралась снова бесстыдно повторить свою просьбу, когда он, наконец, заговорил:

– Этого… не будет. Я не стану этого делать с тобой.

Меня окатили шок и разочарование, вызванные его отказом. Я не знала, что делать или что сказать, потому что, несмотря на то, что я никогда так смело не предлагала себя мужчине, мне ни разу не приходило в голову, что Блейн мог мне отказать. Но, казалось, именно это он сейчас и делал.

– Что... почему? – только и смогла, запинаясь, выдохнуть я, в то время как его руки двинулись с моих запястий вниз, и я подавила стон, от того насколько головокружительным было ощущение его пальцев поверх моей кожи. Несмотря на то, что его рот говорил мне нет, его руки, казалось, с трудом подчинялись команде, и я ощущала искры пламени, которые начинали разгораться между нами с новой силой.

– Ты красивая, Кэт… безупречная, – произнес он, и я, сфокусировавшись на том, что он назвал меня красивой, едва заметила, что он значительно сократил мое имя. Мой мозг в этот момент был слишком занят тем путешествием, которое совершали его руки по направлению к моим бедрам. – Я думал, почему бы и нет, но… я не могу. Ты слишком юная и невинная, чтобы с тобой так поступать.

Я чувствовала, как вспыхнули мои щеки, когда осознала, что, возможно, Блейн все это время полагал, будто я была девственницей. Вероятно, я ошибалась, думая, что соблазнение являлось чем-то интуитивным, если мой пробел познаний в данной области был настолько для него очевиден. Промелькнувшие в моей памяти образы искушенных красивых женщин, с которыми его так часто видели, заставили меня содрогнуться. Я чуть было не выпалила, что давно уже не являлась невинной, но почувствовала, что меня это вряд ли далеко уведет. Если мне хотелось сохранить хотя бы остатки гордости, мне следовало немедленно остановиться. Но, видимо, доводы рассудка не успели дойти до моего рта, потому что уже через секунду я услышала свой собственный голос:

– Ты… Блейн Кирк. С каких пор тебя это волнует? – Я очень отчетливо слышала в своем тоне горечь и унизительную ревность.

– Обычно, не волнует, – холодным голосом ответил он. Его ладони сжали мою талию, и мое дыхание перехватило, когда я почувствовала, как его пальцы поддели тонкую ткань моего нижнего белья. На мгновение мне показалось, что я, в конце концов, выиграла, потому что достаточно было одного рывка с его стороны, чтобы тонкая ткань порвалась. – Сомневаюсь, что ты принимаешь какие-либо противозачаточные средства, так ведь? – поинтересовался он в той же холодной манере, которая казалась пощечиной, заставившей меня почувствовать свою собственную наивность, как физическую боль. Не в силах произнести ни слова, я смотрела на него расширившимися глазами.

Бросив что-то нецензурное, Блейн освободил меня и, выпрямившись на кровати, взял свою рубашку, чтобы накинуть ее поверх моего обнаженного тела. А потом его рот снова оказался на моем – жесткий и интенсивный в своей злости – и я почувствовала острый привкус крови от того, что мои зубы задели внутреннюю сторону губы.

После этого он ушел, закрыв за собой дверь.

Я сомневалась, что когда-то была унижена в своей жизни сильнее. Я не спала со всеми подряд, чтобы когда-либо оказываться в столь уязвимой ситуации, и если учесть полученный мною отказ, сильно сомневалась, что повторю этот опыт когда-нибудь в ближайшем будущем.

Слишком смятенная, чтобы снова одеться, я забралась под одеяло и, прижав к себе рубашку Блейна, долгое время смотрела в темноту. Мои глаза оставались совершенно сухими, потому что гордость не позволяла мне из-за него плакать, и, в конце концов, я смогла заснуть. Мои скудные сны были переплетены образами Блейна, который все время от меня ускользал, и его лицо неизменно оставалось каменным и лишенным всяких эмоций.

На следующее утро меня разбудил яркий солнечный свет, лившийся через открытые окна, и я с тревогой осознала, что в комнате кто-то находился. Резко сев на кровати, я вспомнила, что все еще оставалась обнаженной, и мои руки поспешно прижали одеяло к груди. У окна стояла Мона, которая, услышав доносившийся с моей стороны шум, обернулась и приветливо мне улыбнулась.

– Доброе утро, дорогая, – произнесла женщина, и если она была удивлена, увидев меня полуобнаженной в постели с рубашкой Блейна, выглядывавшей из-под одеяла, то ничем этого не выдала. – Блейн ушел на работу, оставив Джеральду указания доставить твою машину к дому. Ну, а я, тем временем, приготовила тебе завтрак, – Мона указала на поднос на ближайшем столике. – Не уверена, что именно ты предпочитаешь, поэтому принесла всего по чуть-чуть. Надеюсь, ты не против?

Я, наконец, нашла свой язык.

– Спасибо, – моя рука откинула с лица спутавшиеся локоны. – Я вам очень признательна. – Это, действительно, было так. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мне кто-то готовил завтрак. Это было много лет тому назад.

Пока я собиралась с мыслями, Мона направилась к выходу, но прежде чем она закрыла за собой дверь, я успела спросить вдогонку: – Постойте… не подскажите, сколько сейчас времени?

– Ну, конечно, подскажу, дорогая, – кивнула Мона. – Сейчас чуть больше девяти.

Дверь за ней закрылась, и я в панике подскочила с кровати, потому что опаздывала на работу уже больше чем на час и прекрасно понимала, что Диана за это снимет с меня голову.

Я приняла душ и высушила волосы за рекордное время, после чего нашла в стопе одежды темные узкие брюки, идеально мне подошедшие, и свитер стального цвета, который, я опасалась, был сделан из настоящего кашемира. В любом случае, в данном аспекте у меня не оставалось реального выбора, потому что моей собственной одежды здесь не было.

В ванной комнате косметики, как таковой, не обнаружилось, и я, взглянув на свое бледное отражение в зеркале, удрученно поморщилась. Моя нижняя губа слегка припухла от пореза, полученного во время последнего поцелуя, и я, снова вспомнив о событиях вчерашней ночи, подавила невольную дрожь желания и смущения. Я была благодарна всем Богам, которые только существовали, за то, что этим утром Блейн ушел, избавив меня от необходимости встречаться с ним лицом к лицу.

Мне было жаль, что я не могла воздать по заслугам своему завтраку в постели, потому что Мона приготовила яйца и бекон, которые выглядели невероятно вкусно. Рядом с ними на столике красовались корзинка с французской выпечкой, кофейник и графин сока. Не тратя времени на сахар, я залпом выпила половину кружки черного кофе и, разломив кекс пополам, выбежала из двери по направлению к лестнице.

Когда я была уже на нижней ступени, меня встретила Мона, державшая в руках длинное черное пальто и мою сумку.

– Твои вещи, Кэтлин, – произнесла она, протягивая их мне.

– Это не мое пальто, – покачала головой я, взяв свою сумку.

– О, я знаю, – согласилась она, но вопреки своим словам, накинула его мне на плечи и придержала в ожидании. – Блейн упоминал о том, что у тебя вчера не было с собой пальто, поэтому ты можешь надеть это, – пояснила Мона. – На улице сегодня слишком холодно, чтобы идти без пальто.

Не зная, как ей отказать, чтобы при этом не казаться неблагодарной, я послушно вдела руки в рукава. При этом мои губы поджались, и в памяти всплыли вчерашние слова Блейна о том, что он обо мне позаботится. Этому следовало положить конец. Я не могла позволять себе привязываться к нему еще сильнее, становясь все более от него зависимой. Мне следовало скорее отсюда убираться.

– Спасибо большое, Мона, – произнесла я, стараясь быть благодарной. – Не могли бы вы оставить у себя моего кота, пока я не решу проблему с квартирой? – Мне не хотелось оставлять Тигра одного в разоренных комнатах на целый день. Вчера ему сильно повезло и не стоило лишний раз испытывать удачу, несмотря на то, что, казалось, у этого кота действительно было девять жизней.

– Ну, конечно, – кивнула Мона, улыбаясь. – Не волнуйся о своем питомце. Он в хороших руках.

Поблагодарив ее еще раз, я направилась к выходу. Мона последовала за мной и уже в дверях неожиданно спросила:

– Кэтлин, тебе понравилась твоя комната?

Озадаченная, я даже остановилась, потому что, судя по тому, каким странным тоном она спросила, мой ответ был для нее важен или что-то в этом роде.

– Комната невероятно красивая, – ответила я чистосердечно. – Я никогда раньше не видела ничего подобного.

Мона улыбнулась еще шире.

– Правда? Очень жаль, что ее мало кому позволено видеть. Эта комната была особенной для его матери. И для Блейна тоже.

Наши глаза на мгновение встретились, и я почти сразу же отвела взгляд в сторону. Мне не хотелось больше ничего слышать. Найдя в сумочке ключи, я поспешно прошла к машине, ждавшей меня на кольцевой дороге. Сев за руль и бросив последний взгляд на красивый дом, впечатлявший меня в солнечном свете даже больше, чем вчера, я уехала прочь.

Было уже значительно после десяти, когда я, наконец, попала в офис. Нервозно оглядываясь по сторонам, я надеялась, что мне удастся избежать встречи с Дианой и пройти в свой отдел незамеченной. Мой план, казалось, почти сработал. Мне удалось проскользнуть мимо пустого кабинета начальства, и я уже выдохнула с облегчением, которое моментально сменилось паникой, потому что, обогнув угол, чтобы пройти в свою секцию, я чуть не налетела на Диану. Она быстро оглядела меня с ног до головы, и ее глаза задержались сначала на дорогом свитере, а потом на моей припухшей губе.

– Доброе утро, – начала я нервозно. – Приношу свои извинения. Я опоздала … – но она не дала мне возможности договорить.

– Я уже собрала твои вещи, – сообщила Диана ледяным голосом, сунув мне в руки небольшую коробку, в которой лежали моя кружка, фотография родителей в рамке, пара блокнотов и ручки.

Я посмотрела на нее, открыв рот.

– Чт… что вы имеете в виду? – запнулась я, чувствуя, как опустилось мое сердце, потому что уже знала, о чем она говорила.

– Ты уволена, Кэтлин, – сообщила Диана, скривив губы. – Не вынуждай меня вызывать охрану.

– Но я опоздала только один раз! – шокировано запротестовала я. И это было правдой. По большей части. Я не брала в расчет случайные пять или десять минут, в особенности, если учесть, что почти всегда задерживалась после работы.

– Дело не только в этом, – выплюнула она. – Ты – белая рвань, которой не место в этой организации. – Ее глаза снова оглядели меня с ног до головы, и ее губы с презрением поджались: – Бог знает, что он в тебе видит.

Я чувствовала, как побледнела под ее скрупулезным изучением.

Отказываясь поддаваться давлению, я, переведя дыхание, произнесла самым сухим тоном, на который была способна:

– Я не понимаю, о чем вы говорите… – И тут я вспомнила о том, кто мог помочь мне в этой ситуации – Джеймс! Разумеется, он принял бы мою сторону, если бы узнал обо всем, и, вероятно, помог бы мне сохранить работу. О Блейне мне даже думать не хотелось. Если учесть, что Диана считала, будто я с ним спала, упоминать его имя как-то казалось совсем ниже моего достоинства.

– Джеймс, возможно, не согласится с вами по этому поводу, – вскинулась я, надеясь, что это окажется правдой.

– Это именно Джеймс дал мне распоряжение тебя уволить, – сообщила она, мило улыбаясь. – После того, как я рассказала ему о том, что ты вчера ушла с Блейном посреди рабочего дня, он согласился со мной, что нам не нужна здесь подобная… отвлекающая особа… вроде тебя. – Диане очень хорошо удалось передать презрение своим тоном.

Ее слова меня крайне смутили. Я не могла поверить, что Джеймс мог оказаться таким мстительным. Мы ходили с ним всего на одно свидание… Но потом я вспомнила, как он отреагировал, когда подумал, что мы с Блейном были вместе, и мои надежды пошатнулись.

К этому моменту вокруг нас уже успела собраться значительная аудиенция, и я решительно отказывалась проявлять слабость на глазах у всех, демонстрируя, насколько сильно была потрясена. Поэтому собрав остатки чувства собственного достоинства, я развернулась и, молча, вышла из отдела, только в машине позволив себе поддаться переполнявшим меня эмоциям. Меня душили стыд, злость и страх из-за публичной сцены с Дианой, из-за несправедливого увольнения и из-за того, что я не знала, что собиралась делать дальше.

Уже через полчаса добравшись до квартиры и заглушив машину, я с удивлением увидела, что на стоянке был припаркован огромный грузовик, по направлению к которому двое мужчин несли мою сломанную софу. Выскочив из машины, я побежала к ним, пытаясь выяснить, что происходит:

– Эй, что вы делаете? Куда вы несете мою мебель?

Они меня проигнорировали, но ко мне тут же подошел третий мужчина, в руке которого находился планшет.

– Вы – Кэтлин Тернер? – уточнил он, выжидающе глядя на меня.

– Да, – кивнула я. – Почему эти люди забрали мою софу?

К этому моменту двое рабочих в униформе бесцеремонно забросили ее в открытый кузов грузовика, где я с ужасом обнаружила всю свою остальную мебель.

– Согласно заказу мы должны убрать из вашей квартиры старую мебель и заменить ее на новую, – пояснил мужчина, опустив планшет.

– Все уже готово! – крикнул один из рабочих, и мужчина кивнул в ответ.

– Тогда наша работа закончена, – произнес он, снова взглянув на меня. – Сейчас у вас меняют замок. Как только мастер закончит, вам предоставят новые ключи. На этом все. Хорошего вам дня. – Еще не договорив, он уже запрыгнул в кабину грузовика.

– Постойте! – окликнула его я, но он то ли проигнорировал, то ли не расслышал меня за ревом заведенного грузовика, и уже через минуту они уехали в неизвестном направлении вместе с моей мебелью.

Прибывая в некотором шоке, я помчалась вверх по лестнице и, разумеется, возле моей входной двери обнаружила еще одного рабочего, на спине которого значилось большими буквами: «Замок и ключи Теда»

– Что вы делаете? – повышенным тоном поинтересовалась я, теперь уже испытывая настоящую панику по поводу того, что в мою квартиру снова вломились. Он оглянулся через плечо и, увидев меня, сообщил:

– Всего лишь меняю замок. Вы владелица квартиры?

– Да.

– Очень хорошо. Я уже почти закончил и скоро не буду вам мешать.

– Но… – запнулась я, – кто вас просил менять замок?

Он пожал плечами.

– Я не знаю подробностей, потому что не принимал заказ лично. В мою задачу входит только смена замка. – На этом он закрыл дверь, проверяя, насколько гладко работал механизм, после чего поднялся на ноги.

– Возьмите ваши новые ключи, – произнес он, протягивая мне связку. – И… хорошего вам дня, мэм.

Я наблюдала, как он спускался по лестнице, все еще пребывая в некоторой прострации, из которой меня вывел звук открывшейся двери. Оглянувшись, я увидела Сиджи, прислонившуюся к дверному косяку. Она снова была одета во все черное, и я заметила, что ее бровь была проколота серебряным кольцом.

– Они уехали? – спросила она, и я, предположив, что Сиджи имела в виду грузчиков, кивнула:

– Да-а.

– Наконец-то, – вздохнула девушка, тряхнув головой. – Я не могла уснуть из-за грохота, который они здесь устроили.

– А когда они приехали? – спросила я, и Сиджи взглянула на часы на своем запястье.

– Грузчики приехали где-то час назад, но люди начали приходить в твою квартиру почти сразу же после того, как ты вчера ушла.

– Что?! – теперь уже меня захлестнул настоящий испуг, потому что я еще никому не говорила о том, что случилось с моей квартирой. – Какие еще люди?

– Я не знаю какие, – пожала плечами Сиджи. – Я подумала, что ты кого-то наняла, чтобы привести квартиру в порядок. – Она сделала паузу. – Твой бой-френд… он был здесь сегодня утром. Я полагаю, ты знаешь об этом?

Мой мозг закружился в калейдоскопе противоречивых эмоций:

– Какой еще бой-френд? – спросила я, уже заранее зная, о ком она говорила.

– Тот парень, с которым ты была прошлой ночью, – ответила Сиджи, нахмурив брови. – Он ведь твой бой-френд, верно?

Блейн.

Я закрыла глаза, покачав головой.

– Нет. Он не мой бой-френд.

У меня было предчувствие, что я уже знала, что он сделал. Со слегка дрожавшими руками я открыла дверь и, войдя в квартиру, застыла на месте. Я бы никогда не догадалась о том, в каком состоянии все здесь было еще вчера, если бы судила по тому, что видела сейчас. В холле и гостиной царил идеальный порядок. От осколков разбитых горшков с цветами, посуды и продуктов на полу не осталось и следа. Поломанная мебель была не только убрана, но еще и заменена на новую: в гостиной стояла софа и кресла цвета бордо, на стене висел большой телевизор, а на полу раскинулся все еще влажный после чистки ковер.

Я почти в трансе прошла на кухню и, открыв один из шкафчиков, обнаружила, что посуда тоже была обновлена. Причем не дешевым набором из «Вол–Март». На полках стояла полноценная красивая посуда с симпатичным рисунком. Открыв холодильник, я обнаружила на полках столько продуктов, сколько там не было никогда в жизни.

Даже ванная не была обделена вниманием. Разорванная штора была заменена на новую, на вешалках висели подходившие по цвету полотенца, а на полках стояли новые шампунь, бальзам и даже гель для душа.

Но что для меня стало действительно последней каплей, так это вид моей спальни. Порванное покрывало на кровати было заменено на новое, почти идентичное тому, что застилало постель, в которой я спала этой ночью. И если до этого у меня еще могли оставаться какие-то сомнения, относительно того, кем все это было оркестровано, то теперь от них не осталось и следа.

На багетах, с которых сорвали мои занавески, теперь красовались новые шторы, перевязанные лентами. А в шкафу я почти невидящим взглядом обнаружила абсолютно новый гардероб, аккуратно сортированный на формальную и повседневную одежду.

Опустившись на пол, я обхватила руками свои ноги и прижалась лбом к коленям. Это было слишком. Моя голова шла кругом настолько, что я не могла понять, что чувствовала. Блейн лишил меня возможности выбирать, хотела ли я принимать его помощь или нет. Его самоуверенность и диктаторские наклонности разжигали во мне злость. Я много лет благополучно справлялась с тем, чтобы заботиться о себе самой, и мне не нужно было, чтобы он вдруг начал делать это за меня.

Тем не менее, я не была настолько глупой, чтобы не понимать, что на этот раз мне пришлось бы особенно трудно, поэтому я не могла не испытывать благодарности за его необдуманную щедрость.

Что мне действительно не давало покоя так это вопрос: почему? Два дня назад я бы предположила, что в ответ на нечто подобное Блейн ожидал от меня благодарности в постели. Теперь… если судить по прошлой ночи, дело было, определенно, не в этом.

Все его поступки казались для меня совершенно противоречивыми и затуманенными. Он сказал, что позаботится обо мне, но при этом не собирался заниматься со мной сексом. В этом не было никакого смысла. Такие мужчины, как Блейн, ничего не делали просто так, без личного интереса. Здесь что-то должно было быть для него. Я только не могла понять, что.

Как бы там ни было, в независимости от его мотивов, мне следовало сделать один звонок. Собравшись с силами, я поднялась с пола и нашла телефон, который, как, оказалось, тоже был новым и беспроводным. Набрав номер офиса, я попросила, чтобы меня соединили с Клэрис.

– Офис Блейна Кирка, – ответила она через несколько секунд.

– Привет, Клэрис, – поздоровалась я, стараясь говорить ровным голосом. – Это Кэтлин.

– Кэтлин! – воскликнула она в ажиотаже. – О, мой Бог, Кэтлин, что случилось? Об этом говорят на всех этажах!

– О чем говорят на всех этажах?

– О твоей связи с Блейном, и о том, что Джеймс из ревности натравил на тебя Диану, чтобы та тебя уволила, – приглушенным голосом выпалила она, явно пытаясь говорить тихо. Я поморщилась от неловкости. Черт. Слухи распространялись быстро.

– У меня нет связи с Блейном, – резко возразила я, пытаясь заглушить предательский внутренний голос, напоминавший мне, что это могло оказаться правдой, если бы Блейн не остановился прошлой ночью.

– Нет? – она звучала разочарованно, заставив меня выдохнуть от безысходности.

– Нет, – повторила я, и Клэрис вздохнула.

– Ладно… черт. Что ты теперь собираешься делать? – спросила она с сочувствием.

– Не знаю, – ответила я, понимая, что теперь мне, как минимум, следовало искать новую работу. А для этого нужны были рекомендации со стороны бывшего работодателя, что значительно осложняло ситуацию. Я задумчиво потерла висок, пытаясь заранее не поддаваться паническим настроениям.

– Мне очень жаль, Кэтлин, – вздохнула Клэрис после некоторой паузы. – Просто… то, как отреагировал Блейн, когда узнал обо всем… я решила, что сплетни действительно были правдой.

Ее слова заставили мой и без того неровный пульс подпрыгнуть.

– И как он отреагировал? – спросила я, презирая сама себя за то, что так хотела об этом узнать.

– О, он вызверился на Джеймса так, что я опасалась, все дойдет до рукоприкладства. На Джеймсе лица не было, когда он уходил. Ему повезло, что Блейну нужно было уезжать в суд.

Что-то промелькнуло в моей памяти, когда я слушала Клэрис, и мое дыхание перехватило.

«Тексол».

Компания, на которую работал Марк. Он боялся их. И теперь я вспомнила, где слышала это название раньше. Ну, или точнее, где читала… В тот вечер, когда я помогала Клэрис закончить работу… в документе, который был мною набран, и потом Блейном доставлен братьям Сантини – в нем говорилось о процессе над компанией «Тексол». Только теперь, даже если бы от этого зависела вся моя жизнь, я не могла вспомнить ни одной детали.

Тут я испуганно вздрогнула, сжав в руке телефонную трубку, потому что в дверь резко постучали.