Глава 20. ВСТРЕЧА

-- Вон тот, -- пояснил он, -- маленький. Дом и вправду был очень мал, в

два этажа, и лепился к другому, большому. Однако он был красив, а над черной

дверью, окаймленной светлым деревом, обычно висела сверкающая медная

табличка. Но сейчас еще с угла Питер увидел, что таблички больше нет, а на

окнах гостиной нет занавесок. Больше того, в уголку окна белело маленькое

объявление, сообщавшее, что домик сдается.

Питер сел перед дверью и часто заморгал, чтобы скрыть слезы. Он знал,

что сейчас его не утешит и умывание. Ему так хотелось показать Дженни, какая

красивая у него мама, а маме и папе -- как сам он ловок, не то что прежде,

когда няня переводила его за ручку через улицу.

Дженни подсела к нему и сказала:

-- Ох, Питер, люди всегда так!.. Уходят, бросают нас...

Она сама чуть не заплакала, но сдержалась, и принялась умывать его так

нежно, что Питер разрыдался. Ему стало невыносимо больно, что он напомнил ей

о ее беде, он принялся умывать ее, и тогда разрыдалась она. Так нарушили они

повеление мистера Блейка: жалобное и громкое мяуканье потревожило местных

жителей. В большом доме открылось окно.

-- Не надо, киски!..-- сказал кто-то.-- Идите отсюда, не могу...

Из окна высунулась хорошенькая девушка, длинные каштановые волосы

свесились вниз. Это увидел сквозь слезы Питер; но Дженни увидела что-то

другое и вздрогнула, словно то был призрак. Потом она застыла с поднятой

лапкой, глядя вверх.

Глаза у девушки округлились, засветились, и она закричала:

-- Дженни! Дорогая моя! Подожди! Не уходи, я сейчас...

Головка исчезла, по лестнице простучали шаги, дверь распахнулась,

девушка схватила кошку и стала ее целовать, громко причитая:

-- Дженни, Дженни!.. Это ты!.. Я тебя нашла... Нет, это ты меня

нашла... Какая ты умная... Дорогая моя, дорогая, миленькая...

Дженни обвилась вокруг ее шеи живой горжеткой и замурлыкала громче

самолета. В доме открывались окна, Бетси кричала кому-то:

-- Мама, мама! Дженни ко мне вернулась! Она меня нашла! Иди сюда,

посмотри!..

Высокая женщина спустилась вниз. Питер снова вспомнил свою маму, и

сердце у него сжалось. Из окон глядели люди, и Бетси им кричала, как Дженни

потерялась три года назад, а теперь нашлась. Питер слушал ее, и боль его

сменялась радостью. Насколько он понял, дело было так: пока здесь кончали

ремонт, семья жила в гостинице. В то самое утро, когда они должны были

въехать в квартиру и собирались пойти за Дженни, Бетси тяжело заболела, ее

увезли в больницу, а мать была при ней. Когда же опасность миновала, Дженни

в покинутом доме не нашли.

Питер стал переводить это Дженни, но рассказ не произвел на нее особого

впечатления.

-- Мне все равно, -- сказала она.-- Главное, что мы с ней вместе.

Понимаешь, я могу простить ей что угодно...

Питера удивила такая поистине женская точка зрения, и на секунду

кольнуло предчувствие одиночества, но он подавил его, не желая думать ни о

чем, кроме счастья своей подруги. И тут Дженни сказала ему:

-- Нам будет хорошо, они тебя полюбят...

Однако ни Бетси, ни ее мама его не замечали. Когда первое волнение

улеглось и девочка пошла в дом, Питер двинулся за нею, но мать ее, увидев

большого белого кота, мягко подтолкнула его обратно и произнесла:

-- Нет, нет, ты уж прости... Мы не можем взять всех кошек. Беги домой!

И, как тогда, вначале, дверь захлопнулась, а Питер остался один на

улице. Правда, на сей раз из-за двери донесся крик: " Питер, Питер!..", -- и

вслед за ним потекли волны Дженниных мыслей: " Не уходи, подожди! Иди в дом

38 и жди меня. Они не понимают про нас. Главное, не беспокойся".