Новая столица, новый император, кульминация заговоров. Мальчишка против Китая: угадайте, кто победил.

Пекин оказался сырым во всех смыслах – ветер гнал тучи, из которых моросило, а древесина в зданиях была белоснежной и истекала смолой. Кругом запах дегтя, земли и сырого раствора. Он тоже был заполнен народом, но не так, как Ханьчжоу или Нанкин, так что Болд и Кью испытали некоторое разочарование, будто бы их ожидания не оправдались.

Они направились в клинику евнухов, указанную в рекомендации Чжэн Хэ – она находилась совсем рядом с Воротами Умэнь, южным входом в Запретный Город. Кью предъявил приглашение, и их провели внутрь на встречу с главным евнухом клиники.

- С рекомендацией Чжэн Хэ вы здесь далеко пойдете, - сказал им евнух. – Несмотря на то, что у Чжэн некоторое недопонимание с имперскими чиновниками. Я очень близко знаком с Распорядителем Церемоний, Ву Ханем, и я представлю вас ему. Он старый друг Чжэня и ему нужны евнухи в Павильоне Словесной Глубины для переписки текстов. Впрочем, погодите, вы ведь неграмотны? Ву также управляет евнухами-жрецами, которые предназначены заботиться о духовной составляющей наложниц.

- Мой господин – лама, [48] - Кью кивнул на Болда. – он обучил меня всем тайнам бардо.

Евнух подозрительно оглядел Болда:

- Предположим, это так. Но рекомендация Чжэня в любом случае позволит вам попасть туда. Так что это не важно – он отрекомендовал вас очень высоко. Но вам нужен будет ваш пао, разумеется.

- Пао? – переспросил Кью. – Прелесть?

- Ну, вы понимаете. – евнух выразительно поглядел Кью между ног. – Важно подтвердить ваш статус, даже после того, как я лично осмотрю и сертифицирую вас. Также, наверное, даже более важным, будет то, что после смерти вам положат это в гроб, чтобы одурачить богов. Вы же не хотите переродиться ослицей? – Он снова посмотрел на Кью. – У вас нету своего?

Кью покачал головой.

- Ну, в таком случае здесь у нас есть из чего выбрать. Много осталось от пациентов, что умерли. Сомневаюсь, что после операции китайские прелести отличаются от черных! – Он залился веселым смехом и повел их по коридору.

По его словам, звали его Джанг или как то так. Раньше он был моряком из провинции Фуцзянь и до сих пор не мог поверить, что его взяли ко двору.

- Так как вы чернокожий, вы подобны квилину, пятнистому единорогу с длинной шеей, которого привезли из Зинджи. Вам доводилось его видеть?

- Флот был очень большой, - пробормотал Кью.

- Понятно. Ну, и Ву, и прочие дворцовые евнухи, и даже сам император без ума от таких диковинок как вы или квилин, так что все будет в порядке. Просто постарайтесь держаться подальше от заговоров и интриг и будете жить счастливо.

Большое хранилище, в котором было холодно, вмещало превеликое множество фарфоровых и стеклянных баночек. Через некоторое время евнух нашел черный пенис для Кью. Затем он внимательно осмотрел парня, чтобы убедиться в том, что тот был тем, за кого себя выдавал и, в конце концов, поставил подпись и вдавил печать в комок алого воска на рекомендации Чжэня.

- Некоторые пробуют надуть нас. Разумеется, мы обнаруживаем это и после они никогда никого больше надуть не могут. Знаете, я заметил, что вам не ставили трубочку после операции. Затычка должна пронзиться трубочкой. Так намного комфортней. Трубочку нужно было поставить – к чему лишние мучения?

- Мне и без нее было нормально, - сказал Кью. Он поднял стеклянную банку к свету, внимательно разглядывая свой новый пао. Болда передернуло, и он поспешил выйти из жуткой комнаты.

После нескольких формальностей уже во дворце, Кью выделили кровать в общежитии, а Болд же довольствовался местом в мужском крыле клиники.

- Это временно, вы же понимаете. Лишь до тех пор, пока вы не решите присоединиться к нам. Откроются прекрасные возможности…

- Нет, спасибо, - вежливо отвечал Болд. Но он видел, что огромное количество мужчин приходило сюда и добровольно соглашалось на операцию, лишь бы получить теплое местечко при дворце. В случае голода в провинциях, претендентов было настолько много, что многих приходилось заворачивать назад. Как и в любом другом месте в Китае, работу этого места поддерживало огромная бюрократическая машина: для дворца требовалось несколько тысяч евнухов, и клиника была лишь каплей в этом море.

Итак, они осели в Пекине. Причем дела у Кью шли настолько хорошо, что Болд был уверен – скоро Кью переместится в Запретный Город и навсегда исчезнет из его жизни. Несмотря ни на что, эти мысли огорчали его.

Но Кью, после назначения к наложницам Чжу Гаочи, старшего законного сына императора и его Наследника, пригласил Болда просить для себя места конюшего у своего господина.

- Я до сих пор нуждаюсь в твоей помощи, - просто сказал он, напоминая мальчишку, только зашедшего на борт корабля-сокровищницы.

- Я постараюсь помочь, - сказал Болд.

Кью смог попросить о чести побеседовать с главным конюшим Чжу Гаочи и Болд продемонстрировал свои навыки работы с прекрасными скакунами. Монголы на конюшне имели те же преимущества при устройстве на работу, что и евнухи во дворце.

Болд узнал, что работа была необременительной. Наследник оказался очень ленивым человеком, так что седлать лошадей и сопровождать их приходилось очень редко. В основном конюшие упражнялись с лошадьми на дорожках и лужайках дворца. Лошади были очень большими и белыми, однако медленными и быстро устающими. Теперь Болд видел, почему китайцы не перебирались через Великую Стену и не били монголов, несмотря на свое численное превосходство. Монголы жили на своих лошадях и выживали благодаря им, получая шкуры и шерсть для одежды и убежищ, пили их молоко и кровь, ели их в случае нужды. Монгольские лошади были жизнью целого народа, в то время как эти белоснежные увальни годились лишь на то, чтобы вращать мельничные жернова по кругу, используя всю свою чудовищную силу.

Выяснилось, что Чжу Гаочи проводил много времени в Нанкине, посещая свою мать, императрицу Сю. Посему, за несколько месяцев Болд и Кью совершили множество поездов из Пекина в Нанкин и обратно. По Великому каналу на барже или на лошадях вдоль него. По причине климата и культуры, Чжу Гаочи отдавал предпочтение Нанкину, да так, что захмелев от рисового вина, он в окружении единомышленников заявлял, что перенесет столицу назад в день смерти своего отца. Для Болда и Кью было совершенно странным слушать такие речи и видеть, сколько труда вкладывалось в строительство нового города.

Они проводили все больше и больше времени в Нанкине. Кью помогал управлять гаремом и проводил большую часть времени за закрытыми дверями. Он никогда не говорил Болду чем он там занимался, за исключением одного раза, когда он завалился в конюшни посреди ночи сильно захмелевший. Это был практически единственный раз, когда Болду удавалось его увидеть. Он надеялся, что им удастся видеться чаще.

В ту ночь Кью рассказал, что его нынешней задачей является поиск подходящих мужей для тех императорских наложниц, которые достигли тридцатилетия и ни разу не были со своим господином наедине. Чжу Ди поручил это занятие своему сыну, с указанием выдать всех женщин замуж.

- Ну что? Хочешь жену? – лукаво спросил Кью. – Тридцатилетнюю девственницу, превосходно обученную любовным утехам?

- Нет, спасибо, - с трудом вымолвил Болд. У него была интрижка с одной из служанок в нанкинском поместье. Хоть и было очевидно, что Кью шутит, Болд испытал неловкость.

Обычно, Кью в своих вылазках в конюшни был глубоко погружен в свои думы. Он редко реагировал на слова Болда или говорил невпопад, будто отвечая на другой вопрос. Болд узнал, что мальчик во дворце был в фаворе, обзавелся множеством знакомств и приглянулся даже Ву, Распорядителю Церемоний. Но чем Кью занимался долгими зимними ночами в покоях наложниц, Болд понятия не имел. Обычно Кью приходил в конюшни благоухая вином и духами, иногда мочой, однажды даже блевотиной. “Воняет, как евнух” – эту фразу Болд слышал очень часто. Он видел, как народ смеется, копируя семенящую походку евнухов, которая была одинакова у них всех – меленькие шажочки с выворачиванием коленок внутрь. Непонятно что было этому причиной – физиологическая особенность или распространенная манера поведения. Их называли галками за писклявые голоса, но всегда за глаза. Все соглашались, что евнухи легко полнели, что вкупе с щегольством делало их похожими на разжиревших плоскогрудых старух.

Кью был молод и пригож, даже в пьяном и растрепанном виде – во время своих визитов в конюшни, он был чрезвычайно горд собой.

- Если тебе понадобится женщина – дай знать, - говаривал он. – У нас их там больше, чем нам нужно.

Во время визита Наследника в Пекин, Болд мельком видел императора и Наследника вместе, пока подводил к ним лошадей, двух превосходных скакунов, для прогулки по паркам имперского сада. Император, впрочем, был бы рад пришпорить своего коня и рвануть на север от города, чтобы заночевать в шатре под открытым небом. Энтузиазма у Наследника и чиновников явно не хватало для этого начинания. В конечном итоге они пришли к компромиссу – путешествие будет длиться лишь день, но пойдет за городом – вдоль реки.

Вскочив на лошадь, император воскликнул:

- Ты должен делать так, чтобы наказание соответствовало преступлению! Народу нужно видеть справедливость в твоих решениях! Когда Двор Наказаний приговорил Сю Пей Йи к разрыванию на части, его родственников мужского пола старше 16 к умерщвлению, а родственниц-женщин и детей к рабству, я был милостив! Я велел отрубить ему голову и помиловал всех его родственников. И все говорили: “император чувствует меру, он понимает”.

- Разумеется, - сладко отвечал Наследник.

Император грозно глянул на него и они пришпорили коней.

Он все еще поучал сына, говоря еще более раздраженным тоном, когда они вернулись ранним вечером:

- Если ты не видел ничего, кроме двора, ты никогда не сможешь править! Народ хочет, чтобы император понимал их, чтобы он был мужем, умелым в скачках и стрельбе, подобающим Небесному Посланцу! Как думаешь, что будут делать твои наместники, если они посчитают тебя женоподобным? Они будут повиноваться тебе, только когда ты смотришь на них, за твоей же спиной они будут проворачивать дела к своей выгоде, наплевав на тебя.

- Разумеется, - отвечал Наследник, глядя в сторону.

Император зыркнул на него:

- Спешиться, - сказал он с угрозой.

Наследник вздохнул и кинул поводья Болду. Тот поймал их и успокоил лошадь коротким жестом. Вовремя, потому что император ударил Наследника в плечо, да так, что тот упал с коня:

- Подчиняться! – заревел Чжу Ди

Наследник грохнулся вниз и встал на колени.

- Думаешь, бюрократия заботится о тебе? – громыхал голос отца. – Нет! Твоя мать здесь ошибается! Как и везде! Они следуют своим интересам! Они предадут тебя в случае опасности. Тебе нужны лично преданные тебе мужи.

- Или евнухи, - прошептал сын в землю.

Полыхающие огнем глаза императора вдруг затянуло инеем:

- Верно. Мои евнухи зависят лишь от моей доброй воли. Это единственные люди на всем свете, к которым я могу повернуться спиной.

Распростертый наследник молчал. Болд, склонившись в три погибели и отступая спиной вперед, рискнул поднять глаза на мгновение. Император, тяжело качая головой, удалялся, оставив своего ребенка стоять на коленях.

- Возможно, мы вскочили не на ту лошадь, - сказал Болд Кью, в одну из их ночных встреч, которые становились все реже и реже. - Император общается со своим вторым сыном. Они катаются вместе, смеются вместе, охотятся вместе. Однажды они убили три сотни оленей. В то время как со своим Наследником, император ведет себя иначе: орет его, пинает, заставляет стоять на коленях. А Наследник чуть ли не смеется ему в лицо. Император знает и это. Я не удивлюсь, если он сменит Наследника.

- Он не может, - сказал Кью. – Хочет, но не может.

- Как так?

- Старший сын – сын императрицы. Второй сын – сын куртизанки. Куртизанки невысокого ранга, к тому же.

- Но ведь император волен делать что хочет. Верно?

- Нет. Все должны следовать законам. Даже он. Особенно он. Если законы будут нарушаться, это будет означать гражданскую войну. А война означает конец династии.

В степи Болд видел множество войн за наследство. И сейчас, после смерти Тимура, его сыновья воевали друг с другом, разделив империю Великого Хана на четыре части, и конца степной войне не было видно.

Но Болд также видел, как сильный правитель может переломить ход вещей в свою пользу.

- Ты пересказываешь то, что слышал от императрицы и Наследника. Но все не так просто. Люди создают законы. Иногда они их меняют. Или просто отбрасывают в сторону. Особенно, если при них оружие.

Кью обдумывал это в тишине. Затем он начал говорить:

- Пошел слух, что деревня страдает. Голод в Хунане, [49] пиратство по побережью, болезни на юге. Чиновникам это не нравится. Они думают, что вместо денег Великий Флот-сокровищница привез болезни, а взамен поглотил колоссальные средства. Они не понимают, сколько дает торговля, они не верят в нее. И в новую столицу они не верят. Они взывают к императрице и Наследнику, как к заступникам простого народа. Они просят вернуться к сельскому хозяйству и прекратить выбрасывать деньги на глупости.

Болд кивнул:

- Уверен, они так и делают.

- Но остается император. Он делает, что хочет, но за ним армия и его евнухи. Евнухам по душе заморская торговля – она делает их богатыми. И новая столица им по душе, и все прочее. Верно?

Болд снова кивнул:

- Похоже на то.

- Чиновники ненавидят евнухов.

- Ты лично видел подтверждение своих слов? – поднял голову Болд.

- Да. Императорских евнухов все ненавидят.

- Так случается. Тот, кто ближе остальных к власти, пугает всех прочих.

Кью снова задумался. Болду показалось, что он рад. Последний раз Болд видел радостного Кью в Ханьчжоу. Так что, увидев улыбку на лице у парня, Болд встревожился.

Когда они были в Пекине, налетел жуткий шторм. Крупные капли превратили желтую пыль в жижу. С небес били молнии, разрезая небо и землю на куски. Они были видны даже сквозь зажмуренные глаза. Через час пришло известие: новые дворцы охвачены огнем. Весь центр Запретного Дворца полыхал. Языки пламени лизали мокрые тучи. Капли испарялись не успевая долететь, а пропитанная водой земля густо покрылась пеплом.

Мчась туда-сюда вначале с перепуганными лошадьми, затем с ведрами, Болд старался держать свои глаза открытыми, и наконец, на рассвете, когда они отходили, проиграв схватку с огнем, он увидел Кью среди вывезенных императорских наложниц. Все люди Наследника были встревожены, лишь Кью, как показалось Болду, ликовал. Белки его глаз прорезали темноту. Будто у шамана, что успешно вернулся из путешествия к духам. Он устроил поджог, подумал Болд, точно как в Ханьчжоу, в этот раз используя грозу как прикрытие.

В следующий раз, когда Кью показался в дверях конюшни, Болд почти боялся его. Несмотря на это, он шепнул на арабском:

- Это ты устроил пожар?

Кью просто смотрел на него. Взгляд говорил “Да”, но виду маленький евнух не подал.

Наконец он промолвил:

- Ты говоришь о той ночи, верно? Я лично спас один из кабинетов Павильона Свитков, а также несколько наложниц. Чиновники были благодарны за спасение их писанины.

Дальше он пустился в пространные рассуждения о красоте пламени, панике наложниц, ярости, а позже страхе императора, который принял пожар, как знак небесного недовольства и так далее. Но Болд не слушал парня: его мысли заполонили образы мучительной казни. Одно дело спалить торговый квартал в Ханьчжоу. Совсем другое – императора всего Китая! Драконий трон! Он снова увидел промелькнувших черных нафов, к которым Кью так охотно прислушивался, которые прямо сейчас трепетали своими крылышками внутри тела этого страшного парня.

- Уймись! – гаркнул Болд по-арабски. – Глупец. Ты сделаешь так, что тебя убьют, да и меня тоже.

Кью мрачно улыбнулся:

- Вперед к новой, лучшей жизни, да? Не ты ли это говорил мне? С чего бы мне бояться смерти?

Болд не ответил.

После этого они совсем перестали друг друга видеть. Шли дни, фестивали, сезоны. Кью вырос. Когда Болду удавалось глянуть на него издали, он смотрел на высокого, гибкого чернокожего евнуха, ухоженного и напомаженного. Смотревшего на всех из-под опущенных век, грациозно и с достоинством. Одетый в лучший шелк, украшенный драгоценностями, пахнущий благовониями – фаворит императрицы и Наследника, вопреки их ненависти к евнухам императора. Кью был их ручной собачкой, а возможно и шпионом в императорском гареме. Болд одновременно боялся за него и боялся его самого. Юноша взбудоражил наложниц императора и наложниц Наследника, об этом болтали даже на конюшнях те, кто не мог знать его лично. Он шел вперед слишком быстро, он поднимался слишком высоко для того чтобы не нажить себе врагов. Кучки придворных интригуют против него. Он знает это, он смеется им в лицо, а они ненавидят его еще больше. Казалось, это забавляет его. Но у его завистников были длинные руки. И, если кто-то падает, он обычно тянет за собой и остальных.

Так что когда пошел слух, что две императорские наложницы повесились, а разъяренный император приказал провести расследование, которое вышло на жуткое логово коррупции, страх начал расползаться по дворцу, подобно чуме. Ложь тянула свои щупальца все дальше и дальше, пока все три тысячи наложниц и евнухов не оказались вовлечены в этот скандал. Болд ждал известий о пытках и мучительной казни одного молодого чернокожего евнуха, которые вполне могли быть донесены стражниками, явившимися уже за ним.

Но ничего не случилось. Кью будто был защищен чарами какого-то колдуна и продолжал свободно гулять, где ему вздумается. Император лично казнил сорок наложниц, вооружившись мечом – разрубая их пополам, отсекая конечности и пронзая тела, пока весь пол в Зале Великой Гармонии не был покрыт их кровью. Кью стоял рядом и смотрел. Одна из наложниц стояла, как и все ее подруги, обнаженная и связанная, как вдруг, указывая на Кью бросила императору в лицо:

- Это ты виноват! Ты слишком стар и твоя инь ушла. Даже евнух годится на большее, чем ты!

Взмах меча отсек ей голову, и девушка рухнула в лужу крови, будто забитая овца. Какая красота пропадает. Но Кью снова никто не тронул. Император даже не взглянул на него. А чернокожий юноша стоял поодаль страшной бойни, глядя своими белыми глазами и, будто наслаждался страшной картиной, напустив на себя такой вид, за который его ненавидели чиновники. Но все были повязаны друг с другом. Никто при дворе не мог предположить, что произойдет, если черного евнуха просто убрать. Поэтому его не трогали.

Последняя встреча Кью и Болда состоялась незадолго до того, как Болд должен был сопровождать императора в поход на запад, разбить татар под властью Аргутая.[50] Это было бессмысленной затеей: татары были слишком мобильные для имперской армии, а сам император вдобавок занемог. Из этого ничего бы не вышло. Так что кампания продлится до зимы – всего несколько месяцев, Болд был в этом уверен. Так что он был удивлен, увидев Кью, который пришел проститься.

Теперь это было подобно разговору с незнакомцем. Однако юноша внезапно ухватил Болда за руку, крепко, но аккуратно, будто принц – своего старого наставника.

- Ты никогда не хотел вернуться домой? – спросил он.

- Домой? - переспросил Болд.

- У тебя там разве нет родных?

- Не знаю. Меня не было много-много лет. Уверен, они думают, я умер. Теперь они могут быть где угодно.

- Они, все же, могут быть не везде. Ты мог бы найти их.

- Может быть. А почему ты заговорил об этом?

Кью ответил не сразу. Он по-прежнему крепко держал руку Болда. Наконец он сказал:

- Ты никогда не слыхал о евнухе Чао Као, который стал причиной падения династии Цинь?

- Нет. Если ты не рассказывал мне об этом.

Кью улыбнулся.

- Нет, не рассказывал.

Он достал дощечку железного дерева, с вырезанным тигром. Поперек изображения шел разрез – это напоминало футляр для чиновничьей корреспонденции, которые использовались для обмена документами в провинциях.

- Возьми с собой, когда пойдешь. Я оставлю другую половину себе. Это поможет тебе в пути. Когда-нибудь мы снова встретимся.

Болд испуганно взял себе вещицу. Было бы здорово, если бы в футляре сидели нафы Кью, но, к сожалению, забрать их у юноши невозможно.

- Мы снова увидимся. По крайней мере в грядущих жизнях, как ты всегда говорил. Твои заупокойные молитвы содержат инструкции, как вести себя в бардо, верно?

- Да, верно.

- Мне пора. – Кью поцеловал Болда в щеку и растворился в ночи.

Как и предполагалось, поход против татар позорно провалился, а одной дождливой ночью император Чжу Ди умер. Болд всю ночь поддерживал огонь, в котором офицеры плавили свои оловянные кружки – чтобы сделать гроб, с помощью которого августейшее тело можно было доставить в Пекин. Дождь шел всю обратную дорогу – небеса рыдали. Только когда они дошли до Пекина, офицеры дали знать о несчастье остальным.

Тело императора лежало на пышном ложе сто дней. Музыка, свадьбы и все религиозные церемонии были на это время запрещены, а все храмы по всей империи должны были ударить в каждый из своих колоколов по тридцать тысяч раз.

На похоронах Болд присоединился к кортежу из десяти тысяч конных. Шестьдесят ли марша до императорской гробницы, к северо-востоку от Пекина. Три дня перемещений зигзагом, чтобы одурачить духов, которые, как известно, способны перемещаться только по прямой.[51] Погребальный комплекс располагался глубоко под землей, заполненный лучшими одеждами и драгоценными предметами. В конце туннеля, длинной в три ли, стояли каменные слуги, безмолвно ожидающие приказов. Сколько поколений они будут ждать? Шестьдесят наложниц были удавлены. Их тела расположили вокруг гроба.

В день, когда Наследник сел на Драконий Трон, был опубликован эдикт, который зачитали во всех провинциях великой империи. Также его зачитали в Зале Великой Гармонии всем собравшимся:

- Все походы флота-сокровищницы должны быть прекращены. Всем кораблям, находящимся на рейде в Ханьчжоу приказано вернуться в Нанкин, а товары на всех кораблях должны быть доставлены в ведомство внутренних дел на хранение. Чиновники, направленные за рубеж по делам, немедленно отзываются в столицу, те же, кто должен был отправиться в дальнейшие плавания, обязаны остаться дома. Строительство и ремонт кораблей-сокровищниц прекратить немедленно. Все закупки необходимого для предстоящих походов должны быть немедленно приостановлены, а исполняющие закупки лица должны немедленно вернуться в столицу.

Когда глашатай окончил, новый император, Чжу Гаочи, заговорил сам:

- Мы потратили слишком много на странности. Столица возвращается в Нанкин, Пекин будет запасной столицей. Больше не будет пустых трат ресурсов страны. Народ страдает. Спасение людей из нищеты подобно спасению горящего в пожаре или тонущего в бурной реке. Медлить нельзя.

Болд увидел лицо Кью в огромной зале. Маленькая черная фигурка с горящими глазами. Новый император оглядел наследие своего отца, этим наследием были евнухи:

- Годами вы, евнухи, думали только о себе, а не о Китае. Чжу Ди думал, что вы на его стороне, но это было не так. Вы ни на чьей стороне. Вы предали весь Китай.

Кью заговорил до того, как его успели одернуть:

- Ваше величество, это чиновники предали Китай! Это они стараются править вместо вас, чтобы вы оставались императором, что навеки у них на побегушках!

С ревом чиновники бросились на Кью и других евнухов, выхватывая кинжалы, спрятанные в рукавах. Евнухи боролись или бежали, но многие были зарезаны на месте. Кью ударили, наверное, тысячу раз.

Император стоял и смотрел. Когда все было кончено, он повелел:

- Уберите тела и выставьте их у юных врат, всем евнухам в назидание.

Позже, в конюшнях, Болд крепко сжимал половинку тигровой дощечки. Он думал, его тоже убьют, эта мысль парализовала его во время резни евнухов, но на него не обратили ни малейшего внимания. Скорее всего, его связь с Кью никто не помнил.

Он знал, что уходит, но не знал куда. Он мог вернуться в Нанкин и помочь жечь флот-сокровищницу, его доки и склады – просто чтобы продолжить дело своего молодого друга. Но это в любом случае будет сделано, с ним или без него.

Болд вспомнил их последний разговор. Возможно, настало время вернуться домой, начать новую жизнь.

В дверях появилась стражники. И вы, и мы знаем, что произойдет дальше. Так что давайте перейдем к следующей главе.

ВОСЕМЬ