Хан борется с пустотой.

И вот так Иванг вернул Кхалида из пучин черной меланхолии, а Бахрам увидел всю мудрость Ивангова подхода. Теперь же ни дня не проходило без того, чтобы Кхалид не вставал пораньше, спеша по делам. Бразды правления заводским двором бели переданы Бахраму и Федве, в помощь им выделились мастеровые старшины. Кхалид же сразу начинал выглядеть несчастным и страдать, как только к нему подходили с вопросами этого сорта. Все его время было отведено на придумывание, планирование, выполнение и запись демонстраций пустотного насоса, а позже и другими инструментами и феноменами. На рассвете, когда все было тихо, они отправились к внешней городской стене на западе. Там они засекали прохождение звука бьющихся друг об друга деревянных брусков, что отражался от стены с расстояния в треть ли. Иванг занимался подсчетами. Скоро он объявил, что скорость звука составляет где то две тысячи ли в час. Такая скорость просто ошеломила их.

- Примерно в пятьдесят раз быстрее самой резвой лошади, - сказал Кхалид, радостно взирая на вычисления Иванга.

- И все же, свет гораздо быстрее, - предположил Иванг.

- Мы выясним.

Тем временем, Иванг раздумывал над схемами.

- Но остаются вопросы, замедляется ли звук по мере продвижения. Или, быть может, ускоряется. Но предположительно он должен замедляться, если вообще что-либо из этого имеет место быть при сопротивлении воздуха удару.

- Чем дальше звук двигается, тем тише он становится, - рассуждал Бахрам. – Может он становится не медленней, а тише?

- Но как это может быть? – спросил Кхалид, после чего последовала оживленная дискуссия о природе звука, движения причинно-следственной связи и действия на расстоянии. Не будучи философом, Бахрам очень быстро потерял нить разговора, впрочем Кхалиду тоже пришелся не по нраву метафизический аспект дискуссии, которую он закончил привычным для себя ныне образом:

- Мы это проверим.

Иванг согласился. Размышляя над чертежами дальше он сказал:

- Нам нужна математика, которая имеет дело не только с фиксированной скоростью, но и со скоростью изменения скорости. Интересно, задумывались ли индийцы над этим?

Он часто говорил, что индийские математики – сильнейшие в мире – на голову превосходившие китайских. Давным-давно Кхалид разрешил Ивангу пользоваться его книгами по математике, и тот провел долгие часы за чтением, вычислениями и построением фигур мелом на грифельной доске.

Слухи о пустотном насосе распространялись по городу и им часто приходилось встречаться с заинтересованными группами в медресе. В основном это были мастера, преподававшие математику и натурфилософию. Такие встречи часто были продолжительными, несмотря на то, что все старались придерживаться в спорах формального стиля, принятого на теологических диспутах.

В то же время в индийский караван-сарай часто заезжали книготорговцы, и все они зазывали Бахрама взглянуть то на древний свиток, то на книгу из пергамента, то вовсе на ящики старых, пожелтевших, вырванных страниц.

- Однорукому Старику будет интересно узнать, что Брахмагупта имел сказать насчет размера Земли, уверяю вас! – говорили они расплываясь в улыбке – они знали, что Бахрам не может судить сам.

- Это мудрость сотен поколений буддистских монахов, что были казнены моголами до последнего человека!

- Здесь вся мудрость утраченных френги, Архимеда и Евклида.

Бахрам бывало пролистывал страницы, будто мог сам судить о содержимом, в основном прикидывая по размерам или по древности, а также по частоте встречания цифр – обычно индийских символов или тибетских закорючек, которые только Иванг и мог разобрать. Если он предполагал, что Кхалиду или Ивангу будет интересно, он торговался, с упорством, построенном на безразличии:

- Взгляни – это не арабский, не хинди, не персидский и не санскрит, я даже алфавита не узнаю! И на что это Кхалиду?

- О, но это же из Декана, всякий буддист умеет читать такой текст, вашему Ивангу будет очень интересно!

Или:

- Это алфавит сикхов, их последний гуру изобрел для них такой, в основе он санкритский, но язык – форма пенджаби.

И так далее.

Бахрам вернулся домой со своими находками, переживая, что заплатил приличную сумму за пыльные фолианты, совершенно непонятные для него самого. Волновался он и от ожидания проверки, которой Кхалид и Иванг подвергнут его покупки – будут ли поздравлять Бахрама за его сметливость и искусство торга, либо же Кхалид заклеймит его глупцом, в то время как Иванг будет веселиться над тем, что бедняга не распознал книгу учета из Траванкори, забитую корабельными ордерами (как раз та деканская книга, которую может прочесть любой буддист).

Иное внимание, притянутое новым устройством, не было столь приятным. Как-то утром, у ворот, в сопровождении нескольких ханских стражников, появился сам Надир Деванбеги. Пахтакор, слуга Кхалида, вел пришедших через двор, а Кхалид, демонстрируя равно невозмутимость и гостеприимство, распорядился принести в кабинет кофе.

Надир был дружелюбен настолько, насколько это было принято, пока не перешел к сути.

- Я убедил хана, что твою жизнь надо бы сохранить, ведь ты великий ученый, философ и алхимик, гордость ханства, жемчужина Самарканда и залог его славы.

Кхаид неловко кивал, глядя на дно кофейной чашечки. Вдруг он резко вскинул палец, как бы говоря “довольно”. Затем он промямлил:

- Я очень польщен, эфенди.

- Разумеется. Теперь мне стало ясно, что я не зря вступился за тебя перед ханом. Слухи, что дошли до нас, полны известиями о твоих интригующих исследованиях и потрясающих открытиях.

Кхалид поднял взгляд, чтобы посмотреть – не насмехается ли гость над ним, но Надир лишь простер свою ладонь, подтверждая искренность своих слов. Кхалид снова опустил глаза.

- Но я здесь затем, чтобы напомнить тебе – твои потрясающие опыты производятся в опасном мире. Ханство лежит в сердце мировых торговых путей, со всех сторон окруженное врагами. Хан беспокоится о том, чтобы защитить своих поданных от вторжения, особенно после того, как пошли слухи о пушке, способной разметать стены наших городов за неделю или и того меньше. Хан желает, чтобы ты помог нам с этой проблемой. Он уверен, что ты с радостью поделишься с ним толикой плодов твоего знания. Для защиты ханства.

- Все мои исследования – хановы. – Сказал Кхалид серьезно. – Каждый мой вздох принадлежит хану.

Надир кивнул в подтверждение истинности этих слов.

- И все же, ты не пригласил нашего правителя на демонстрацию насоса, что создает пустоту.

- Не думаю, что его заинтересует такой пустяк.

- Хан интересуется всем.

Ни один человек на свете не смог бы определить – смеялся ли Надир или был совершенно серьезен. Ни один.

- Я с радостью продемонстрирую ему насос.

- Хорошо. Мы будем признательны. Но я хочу напомнить, что он также хочет получить помощь по вопросам артиллерии и вопросам защиты от артиллерии.

Кхалид кивнул:

- Исполнить его желание – честь для нас, эфенди.

После того, как Надир ушел, Кхалид невесело заворчал:

- Интересуется всем! Как он мог сказать такое и не засмеяться!

И тем не менее, он отправил слугу с официальным приглашением на демонстрацию насоса, что, как он все-таки надеялся, произведет на хана впечатление.

Когда Шайид Абдул Азиз и его свита прибыли, сфера, что держала пустоту была выполнена в форме двух полусфер, а также тонкой полоски намасленной кожи, что надевалась на место стыка. Были здесь и стальные обручи, с ручками, которым могли быть привязаны веревки.

Шайид Абдул расположился на кушетке и внимательно осмотрел две половинки шара. Кхалид объяснял ему:

- Когда воздух убран, две половинки сжимаются с великой силой.

Он свел их вместе и без труда разъединил. Потом опять соединил, ввернул насос в ту, что имела предназначенное для этого отверстия, и дал знак Пахтакору, качать насос туда-обратно десять раз. Затем он принес устройство хану и предложил тому снова разделить половинки.

Это не получилось сделать. Хан выглядел скучающим. Кхалид отнес устройство в середину двора, где поджидали две конные упряжи по три лошади в каждой. Привязанная веревка с крюком, что шла от упряжей, зацепилась за свою половину сферы, затем лошадей повели так, чтобы сфера оказалась подвешена между ними. Кхалид дал знак погонщикам и лошади потянули, каждая упряжка в свою сторону. Шар и не думал разваливаться.

Хан наблюдал с интересом за лошадьми, но не за сферой. Через несколько минут бесплодных попыток Кхалид велел остановить лошадей, снял с крюков аппарат и принес его ближе к хану, Надиру и прочим зрителям. Затем он открутил запирающий клапан и воздух с шумом ворвался внутрь. Две половинки сферы раскрылись, подобно апельсиновым долькам. Кхалд снял кожаный поясок.

- Видите – говорил он, - это была сила воздуха, или скорее тяга пустоты – вот что держит эти половинки.

Хан встал, чтобы уйти и вся его свита подскочила вместе с ним. Казалось, еще чуть-чуть, и он уснет.

- И что? – спросил он. – Я хочу разорвать своих врагов на куски, а не держать их вместе.

Взмахнув рукой, он ушел.