Что происходит с гендерным порядком?

Если моя философия недостаточно сильна для того, чтобы сказать нечто новое, то в ней все-таки достаточно мужества для того, чтобы считать не вполне достоверным то, во что уже так давно верят.

Г. К. Лихтенберг

Как и почему изменяется гендерный порядок в совре­менном обществе? На мой взгляд, в мире происходит бес­прецедентная глобальная ломка традиционной системы разделения общественного труда и прочих социальных функций, а также отношений власти между мужчинами и женщинами.

В доиндустриальном и индустриальном обществе «война полов» шла на индивидуальном уровне, в семье и постели, но рамки этого соперничества были социально жестко фикси­рованы. Мужчины и женщины должны были «покорять» и «завоевывать» друг друга, используя для этого веками от­работанные гендерно-специфические приемы и методы, но они сравнительно редко конкурировали друг с другом на макросоциальном уровне. Соперником мужчины был дру­гой мужчина, а соперницей женщины — другая женщина. Сегодня в широком спектре общественных отношений и деятельностей мужчины и женщины открыто и жестко конку­рируют друг с другом. Объяснять и прогнозировать эти процессы с позиций эволюционной биологии или классиче­ского психоанализа невозможно. Однако важно иметь в ви­ду, что конкуренция, о которой идет речь, есть также форма

кооперации, от которой в конечном счете выигрывает все об­щество.

Если говорить более конкретно, можно выделить не­сколько главных тендений развития:

1. В сфере трудовой деятельности и производственных отношений происходит постепенное, но все более ускоряю­щееся разрушение традиционной системы гендерного разде­ления труда, ослабление дихотомизации и поляризации муж­ских и женских социально-производственных ролей, заня­тий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой
этого процесса являются женщины. Во всех развитых стра­нах доля женщин, занятых в производительном труде, неук­лонно растет. Например, во Франции доля работающих жен­щин выросла с 51, 5% в 1975 г. до 63, 8% в 2005 г. (La France en faits et chiffres, 2006). Мужчины утратили монополию на производительный труд, женщины быстро осваивают тради­ционно мужские профессии и т. д.

2. Женщины постепенно сравниваются с мужчинами по уровню образования, от которого во многом зависят будущая профессиональная карьера и социальные воз­можности, и все чаще превосходят в этом отношении муж­чин. В 2006 г. в странах Евросоюза высшей ступени сред­него образования достигли, как минимум, 80, 7% молодых
(20—24 года) женщин и лишь 74, 8% молодых мужчин. Среди окончивших университеты 59% женщин (European Commission, 2008). Карьерные притязания студенток уни­верситетов все больше становятся похожими на мужские, и девушки все чаще становятся лидерами в малых группах (Eagly, Karau, 1991).

3. Параллельно этому, хотя и со значительным отстава­нием, меняются гендерные отношения власти. Мужчины по­степенно утрачивают монополию на политическую власть.Всеобщее избирательное право, принцип гражданского рав­ноправия, увеличение номинального и реального представи­тельства женщин во властных структурах — общие тенден­ции нашего времени.

Процесс предоставления права голоса женщинам наравне с мужчинами начался лишь в конце XIX в. Первыми страна-

ми, признавшими за женщинами статус граждан, наделив их избирательными правами на национальном уровне, стали Новая Зеландия, а затем Австралия. Но даже в промышленно развитых странах право женщин на участие в выборах су­ществует недавно. Женщины завоевали право голоса в Фин­ляндии и в Норвегии в 1906—1907 годах, в Дании — в 1915-м., в Германии, Швеции и Соединенном Королевстве — в 1918-м. и в США — в 1920 г. Во Франции женщинам при­шлось ждать этого момента до 1944 г., в Италии — до 1945-го, а в Швейцарии — до 1971-го. За десять лет, с 1997 по 2007 г., женское представительство в европейских парламен­тах выросло с 17 до 24%. Разумеется, для передовой Европы этого мало. Доля женщин в национальных правительствах Европы составляет одну треть (European Commission, 2008). За пределами Европы дело обстоит еще хуже: несмот­ря на то что женщины составляют половину избирателей, они занимают лишь 10% мест в парламентах мира и 6% в на­циональных правительствах (Хегай, 2001). Тем не менее женщины все чаще становятся политическими лидерами, и не только в развитых западных странах. Достаточно вспомнить такие имена, как Индира Ганди, Маргарет Тэт­чер, Ангела Меркель, Беназир Бхутто. Это не может не ме­нять социальных представлений мужчин и женщин друг о друге и о самих себе.

4. С еще большим хронологическим отставанием и коли­чеством этнокультурных вариаций, но в том же направле­нии эволюционируют и брачно-семейные отношения. В со­временном браке гораздо больше равенства, понятие отцов­ской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а «справедливое распределение домашних обя­занностей» становится одним из важнейших признаков се­мейного благополучия. Классический вопрос «кто глава се­мьи?» заменяется вопросом «кто принимает основные ре­шения?» Психологизация и интимизация супружеских и родительских отношений, с акцентом на взаимопонима­ние, несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Образованные и экономически самостоятель­ные женщины не могут жить по древним домостроевским

формулам. Хотя, как и в других сферах жизни, эти переме­ны затрагивают женщин сильнее, чем мужчин, нормативные представления и психология последних, особенно более мо­лодых, образованных и городских мужчин, также перестра­иваются.

5. Существенно изменился производный от социальной структуры общества характер тендерной социализации де­тей. Более раннее и всеобщее школьное обучение, без которо­го невозможно подготовить детей к предстоящей им сложной общественной и трудовой деятельности, повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием ро­
дителей, а поскольку школьное обучение большей частью яв­ляется совместным, оно объективно подрывает гендерную се­грегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жиз­ни. Одновременно это делает проблематичными традицион­ные представления о гендерных различиях способностей и интересов.

6. Изменения в содержании и структуре гендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинно­сти и фемининности. Хотя в массовом сознании норматив­ные мужские и женские свойства часто по-прежнему выгля­дят альтернативными и взаимодополнительными, принцип «или-или» уже не является безраздельно господствующим. Многие социально значимые черты и свойства личности счи­таются гендерно-нейтральными или допускающими сущест­венные социально-групповые и индивидуальные вариации. Идеальный тип «настоящего мужчины», который всегда был условным и часто проецировался в воображаемое прошлое, утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например агрессивность, стали проблематичными и дис­функциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т. п.).

7. Это способствует утверждению взгляда на маскулин­ность как на представление, маскарад, перформанс. Мужчи-

ны вынуждены все больше ориентироваться не только на свои собственные групповые нормы, но и на женские ожи­дания. Особенно это касается коммуникативных качеств и эмоциональности. В условиях жестких иерархических от­ношений мужская привлекательность ассоциировалась пре­имущественно с качествами, основанными на силе и власти. «Воспитание чувств» практически сводилось к самооблада­нию, нежность и чувствительность считались проявления­ми женственности. Сегодня социально эмансипированные образованные женщины предъявляют к мужчинам повы­шенные требования психологического характера, что спо­собствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного муж­ского «Я».

8. Соответственно усложняются и взаимоотношения ме­жду мужчинами. Мужские отношения всегда были и остают­ся соревновательными и иерархическими. Однако в перво­бытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялись одними и теми же свойствами. По мере того как биологический отбор дополнялся и отчасти заме­нялся социокультурным отбором, преимущество получали не столько самые физически сильные и агрессивные, сколько наиболее умные и креативные самцы, социальные достиже­ния которых обеспечивают более высокий статус им самим и их потомству, что, естественно, привлекает к ним и жен­щин. В человеческом обществе мужские иерархические сис­темы строятся не по одному, а по нескольким не совпадаю­щим друг с другом принципам. Отсюда — многомерность нормативных канонов маскулинности.

9. Социокультурные сдвиги распространяются и на сек­суальные отношения. Сексуальная революция XX века была прежде всего женской революцией (Кон, 2004). Идея равен­ства прав и обязанностей полов в постели — плоть от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-ис­торический анализ динамики сексуального поведения, уста­новок и ценностей за последние полстолетия показывает по­всеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте

сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявле­нии сексуальной инициативы, отношении к эротике и т. д. То, что женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, создает для мужчин дополнитель­ные проблемы. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понима­ния, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили. Понятие секса как завоевания и обладания отчасти сменяется ценностями партнерского секса, основан­ного на взаимном согласии и т. д. и т. п.

Макросоциальным сдвигам соответствуют изменения психологического порядка. Но при этом происходит не столько уничтожение половых/гендерных различий как та­ковых с возникновением на их месте некоего «унисекса», сколько ослабление нормативной поляризации и формирова­ние более индивидуальных стилей жизни, которые могут со­ответствовать или не соответствовать традиционным сте­реотипам маскулинности/фемининности.

Все эти процессы очень сложны и протекают с разной скоростью.

Главным историческим субъектом и носителем социаль­ных изменений, ломающих привычный тендерный порядок, являются не столько мужчины, сколько женщины, социаль­ное положение, деятельность и психика которых изменяют­ся значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психи­ка. Дело здесь не в более широкой адаптивности женщин (по теории В. А. Геодакяна), а в общей логике социально-классо­вых отношений. Любые радикальные социальные изменения осуществляют прежде всего те, кто в них заинтересован, то есть угнетенные классы, в данном случае — женщины. На­против, господствующий класс заинтересован в сохранении статус-кво; лишь когда изменения достигают определенного порога и становятся необратимыми, происходит сначала «измена клерков», а затем и массовая переориентация быв­шей элиты, стремящейся выжить в изменившихся условиях. Так происходит и в тендерных отношениях. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельно­сти, что сопровождается их психологическим самоизменени-

ем и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоот­ношения с мужчинами. Хотя систематических кросскультурных исследований такого рода я не знаю, похоже на то, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. И дело тут не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в си­лу необходимости.

Масштабы, темпы и глубина изменения гендерного поряд­ка и соответствующих ему образов маскулинности очень не­равномерны а) в разных странах, б) в разных социально-экономических слоях, в) в разных социально-возрастных группах и г) среди разных типов мужчин.

Гендерные различия и связанное с ними социальное нера­венство воспроизводятся даже в самых передовых, быстро развивающихся странах. В максимально благополучном Евросоюзе женщины получают в среднем на 15% меньше мужчин, их значительно реже встретишь на руководящих постах, а уровень занятости женщин почти на 15% ниже, чем представителей сильного пола. Причем этому способствуют не только традиционные привилегии и система власти, но и нормы общественного сознания. И это хорошо иллюстри­руют исследования профессиональной карьеры и соотноше­ния профессиональных и семейных ценностей мужчин и женщин.