Сцена 8

Позже вечером. Сцена разделена пополам. С одной стороны - Лира и Джо дома; с другой - Пред и Луис в постели.

Лира: Где ты был.

Джо: Гулял.

Лира: Где?

Джо: Просто гулял. Думал.

Лира: Уже ночь.

Джо: Мне обо многом надо было подумать.

Лира: Я сожгла обед.

Джо: Жаль.

Лира: Не мой обед. Мой обед был в порядке. Твой обед. Я заложила его в духовку, подняла газ до предела, и следила, как он обугливается. Он еще горячий. Очень горячий. Хочешь?

Джо: Зря ты это сделала.

Лира: Я знаю. Я просто решила, что для психически неуравновешенной, сексуально озабоченной домохозяйки на снотворном это пустяки, дело житейское.

Джо: Ага.

Лира: И я это сделала. Кто знает, что я еще должна сделать?

Джо: Сколько таблеток сегодня?

Лира: Много. Не переводи разговор.

Джо: Я не буду с тобой разговаривать, раз ты...

Лира: Нет. Нет. Не смей! Я... Я в полном порядке, дело не в таблетках, таблетки тут не при чем, Я ХОЧУ ЗНАТЬ, ГДЕ ТЫ БЫЛ! Я ХОЧУ ЗНАТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ!

Джо: Что происходит где? На работе?

Лира: Не на работе.

Джо: Я сказал им, я должен подумать.

Лира: Не на работе!

Джо: Мистер Кон, я говорил с ним по телефону, он сказал, мне следует поторопиться...

Лира: Не на...

Джо: Но с тобой невозможно ни о чем серьезно поговорить, поэтому...

Лира: ЗАТКНИСЬ!

Джо: Тогда что?

Лира: Не увиливай от разговора.

Джо: Я не знаю, о чем идет речь. Ты хочешь меня о чем-то спросить? Спрашивай. Давай.

Лира: Я... не могу. Я боюсь тебя.

Джо: Я устал, я иду спать.

Лира: Скажи мне сам, не заставляй меня спрашивать. Пожалуйста.

Джо: Это какой-то сумасшедший дом, ей Бо...

Лира: Когда ты приходишь домой по вечерам, твое лицо меня каждый раз заново поражает. Что-то в нем... меня шокирует, что-то злое и жесткое. Даже вес твоего тела в постели по ночам, как ты дышишь во сне кажется мне незнакомым.

Ты внушаешь мне ужас.

Джо: (холодно) Я знаю, кто ты.

Лира: Да. Я твой враг. Это очень просто. Это неизменно.

Ты думаешь, ты один ненавидишь секс; я тоже; я ненавижу наш секс; ненавижу. Мне иногда снится, что ты распинаешь меня до тех пор, пока мои суставы не расплавляются как воск и я не рассыпаюсь на куски. Это как наказание. Мне нельзя было выходить за тебя замуж. Я знала, что ты... (она одергивает себя) Это грех и он убивает нас обоих.

Джо: Я всегда вижу, что ты наглоталась таблеток, потому что у тебя лицо краснеет и потеет, и честно говоря, очень часто я именно из-за этого не хочу...

Лира: Потому что...

Джо: Потому что ты не красивая. По крайней мере не в таком виде.

Лира: Я хочу тебя кое о чем спросить?

Джо: Так СПРАШИВАЙ! СПРАШИВАЙ! Какого черта ты...

Лира: Ты гомосек?

(Пауза)

Гомосек? Если ты сейчас вздумаешь уйти, я снова положу твой обед в духовку и подниму газ так сильно, что весь дом наполнится дымом и все в нем задохнутся. Богом клянусь, я это сделаю.

Поэтому отвечай на вопрос.

Джо: А что если я...

(Короткая пауза)

Лира: Тогда скажи мне, пожалуйста. А там, посмотрим.

Джо: Нет, я не гомосек.

И я не понимаю, какая от этого разница.

Луис: У евреев нет ни одного четкого, определенного руководства по загробной жизни; даже о том, что она существует. Я о ней невысокого мнения. Мне она представляется длинным дождливым мартовским днем. С омертвевшими листьями.

Пред: Фу. Греко-римлянин ты мой.

Луис: Ну, для нас важен не приговор, а сам процесс суда. Вот почему я никогда не смогу быть адвокатом. В суде все, что имеет значение это приговор.

Пред: Ты никогда не сможешь быть адвокатом, потому что тебя перетрахали.

Ты чересчур рассеян.

Луис: Не рассеян: отвлечен. Я хочу закончить свою мысль:

Пред: А именно:

Луис: Судья, сидящий или сидящая у себя в кабинете, перед раскрытыми фолиантами, взвешивающий, разбирающий доказательства, уверенно перебирающий категории: добрый, злой, виновен, не виновен; это осмотрительность, это судья, не то что в кресле, в зале суда с молоточком. Форма закона, а не приведение его в исполнение...

Пред: К чему ты клонишь, дорогой, к чему...

Луис: К тому, что значение должны иметь вопросы и форма самой жизни, всю запутанность которой необходимо собрать, разложить по полочкам и принять во внимание, а не просто печать оправдания или осуждения, рассеивающая всю сложность коротим, неубедительным решеньицем - чаши весов...

Пред: Мне это нравится; настоящий Дзен-буддизм; все это... успокоительно непостижимо и бесполезно. Мы, те, кто вот-вот умрем, отдаем вам должное.

Луис: Ты не вот-вот умрешь.

Пред: Но дела мои плохи, серьезно... две новые лезии. У меня болит нога. Врач сказал, они нашли протеин у меня в моче и кто знает, что это за хрень. В любом случае, быть его там не должно, протеина то есть. Моя задница окончательно растрескалась от поноса, а вчера у меня в стуле была кровь.

Луис: Как же я это ненавижу. Ты ничего мне не рассказываешь...

Пред: Ты слишком расстраиваешься и я каждый раз вынужден успокаивать тебя. Так легче...

Луис: Ну, спасибо.

Пред: Если все станет действительно плохо, я тебе скажу.

Луис: По-моему, кровь в дерьме - это плохо.

Пред: И я тебе сказал.

Луис: И я с этим справляюсь.

Пред: Расскажи мне еще что-нибудь про правосудие.

Луис: Я с этим справляюсь.

Пред: И я, Луис, ставлю тебе пятерку с плюсом.

(Луис начинает плакать)

Пред: Беру свои слова обратно. Ты не заслуживаешь пятерки с плюсом.

Ох, это все - не дело...

Расскажи мне еще что-нибудь про правосудие.

Луис: Ты не вот-вот умрешь.

Пред: Правосудие...

Луис... это безграничность, ошеломляющая свобода. Правосудие - это Бог.

Пред?

Пред: Хммм.

Луис: Ты любишь меня.

Пред: Да.

Луис: Что если я брошу все это?

Ты меня навсегда возненавидишь?

(Пред целует Луиса в лоб)

Пред: Да.

Джо: По-моему, мы должны помолиться. Попросить Бога о помощи. Попросить его вместе...

Лира: Бог не станет говорить со мной. Я вынуждена выдумывать себе собеседников.

Джо: Не переставай просить.

Лира: Я забыла о чем.

Ах да. Господи, скажи, мой муж - гомосек...?

Джо: (страшно) Перестань. Перестань. Я тебя предупреждаю.

Какая разница? Что глубоко во мне живет что-то другое, не важно насколько оно отвратительно и уродливо, раз я боролся изо всех сил, чтобы задушить его? Чего ты хочешь от меня, Лира? Еще чего-нибудь? Господи, Боже мой, у меня и так ничего не осталось, я - пустая скорлупа. В ней нечего больше убить.

Пусть хоть мое поведение останется таким, каким, я знаю, оно должно быть.

Приличным. Правильным. Этого Богу должно быть достаточно.

Лира: Нет, нет, не достаточно, это болтовня из Юты, болтовня мормонов, я ненавижу все это, Джо, просто скажи мне, назови это...

Джо: Все, что я могу сказать это то, что я очень хороший человек, который много работал над тем, чтобы стать хорошим, а ты стараешься разрушить все это. Ты хочешь разрушить меня, но я не позволю тебе.

(Пауза)

Лира: У меня будет ребенок.

Джо: Лгунья.

Лира: Это ты лгун.

Ребенок, который родится наркоманом. Ребенок, который будет видеть не сны, а галлюцинации, который будет пялить большие стеклянные глаза и не узнавать нас.

(Пауза)

Джо: У тебя правда...

Лира: Нет. Да. Нет. Да. Не трогай меня.

Теперь у нас у обоих есть секрет.

Пред: Один из моих предков был морским капитаном; он промышлял тем, что возил в Европу китовый жир, а перед обратным плаванием набивал свой корабль иммигрантами - в основном ирландцами, по столько-то долларов за голову. Однажды зимой, во время шторма, его корабль сбился с пути недалеко от Новой Шотландии и пошел ко дну. Он утонул вместе со своим кораблем - lе Grande Geste[25] - но его команде удалось спасти семьдесять человек женщин и детей, погрузив их в единственную на корабле шлюпку, такую большую, открытую, гребную лодку, но когда погода окончательно разбушевалась и они увидели, что лодка перегружена, матросы начали хватать этих бедняг и швырять их в воду. Пока они не достигли нужного балласта. Они шагали по лодке взад и вперед, поглядывали на уровень воды, и когда лодка черезчур погружалась, хватали ближайшего пассажира и бросали его в море. Лодка слегка подтекала, понимаешь, все же семьдесят человек; они пришли в Халифакс с девятью пассажирами на борту.

Луис: Господи Боже мой.

Пред: В последнее время я часто вспоминаю эту историю. Эти люди в лодке, в ожидании, в ужасе, в то время как неумолимые, суровые мужчины, неотразимо могучие, хватают... может быть того, кто сидит прямо рядом с тобой, и безо всякого предупреждения, разве что успеешь сделать лишь короткий вздох, швыряют его в ледяную, бурлящую соленую воду и темноту, и он тонет.

Мне нравится твоя космология, малыш. Сейчас, когда мое собственное время на исходе, меня особенно привлекает все, что отсрочено, все, в чем не фигурирует конец - но по-моему, эдак мы можем безнаказанно творить все, что угодно.

Луис: В смысле?

Пред: Ни тебе справедливости, ни чувства вины или ответственности.

Луис: Кому это " тебе"? Мне?

Пред: Кому угодно. Это было авторское " тебе".

Луис: Я прошу тебя, выздоравливай. Пожалуйста.

Прошу тебя, не становись еще больней.