Глава 11. Дым с завода

После гнетущего завтрака, который я должна была провести с моим молчащим отцом - он пока ещё не проронил ни слова о моей ночной вылазке, что было намного хуже, если бы он ругал меня - я даже успела как раз вовремя на электричку в школу. Я чувствовала себя едва ли более живой, чем когда проснулась, но по крайней мере Леандер погрузился в неспокойный сон, после того, как я окунула его бандану в холодную воду и плюхнула её ему на голову.

Он только посмотрел на меня с упрёком и поправил платок, чтобы ни в коем случае вода не могла стекать ему в уши. Потому что там всё ещё торчали наушники моего MP3-плеера, который я в этой жизни, судя по всему, больше не получу назад. Когда я заговорила с ним об этом, он только сердито прорычал, что уже сказал мне, чтобы я не прикасалась к ним.

Он одолжит для меня новый, если я хочу. Я вежливо отказалась. На данный момент мне всё равно не хотелось слушать музыку. Тем не менее, я не могла объяснить, почему он по отношению к наушникам вёл себя так фанатично. Наверное, с помощью музыки он убегал от реальности, удалялся в мечтах, чтобы забыть, что действительно было важно. Я всё больше боялась того, что его родители были правы, и Леандер был не способен к тройному прыжку.

Эти тревожные мысли всё ещё преследовали меня, когда я прошла во двор школы и сразу же поняла, что должна была пройти сквозь строй. Два человека стояли по бокам главного входа, которые бывали ко мне и более дружелюбнее.

Спереди, возле лестницы стояла Софи, ещё потная от физкультуры, и в её красном лице был только упрёк. За ней, прямо возле двери, притаился господин Рюбзам. Конечно, он ещё не знал, почему я только сейчас появилась в школе. В качестве меры предосторожности, я вытащила извинение из рюкзака, чтобы могла сразу сунуть его ему в руки и исчезнуть.

Выражение лица Софи сразу же просияло.

- Значит, ты всё-таки принесла её? - спросила она, когда я, коротко поприветствовав её, хотела пройти мимо. - Давай сюда!

- Это моё извинение для физкультуры. А не запись Леандера. Запись ты не получишь, это я говорила тебе уже бесчисленное количество раз.

Сразу же в выражение лица Софи вернулась ночь. Уже в течение нескольких дней она обременяла меня записью Леандера в её дневнике дружбы. Я должна отдать ей её назад. Это её дневник дружбы и, следовательно, её запись, её личная собственность, которую я украла. У неё имеются на неё права. Но пусть ждёт этого права, пока рак на горе свистнет, хотя это доставило бы мне подсознательное удовлетворение, представить себе, как она читает последние предложения.

- Я не могу вернуть тебе её.

- Почему нет? - Глаза Софи сузились. - Мне она нужна! Она делает мой дневник более интересным, разве ты этого не понимаешь?

Ага. Вот откуда дует ветер. Она хотела, чтобы в её дневнике стоял человек, который знал Джонни Деппа. И было бы всё прекрасно, если бы эту запись писал человек - человек, а не имеющий алкогольную зависимость охранник с одержимостью к наушникам.

- Записи больше не существует. Я её выбросила. Могу я теперь, пожалуйста...? - Я незаметно показала на господина Рюбзама, который всё ещё стоял, облокотившись на дверь, и с надутыми ноздрями затягивался своей истлевающей сигаретой.

- Ты её выбросила? Ты что, сошла с ума? Почему это? - заругалась Софи.

Я пожала плечами. Я не только выбросила её. Я разорвала и сожгла её в кухонной раковине. Потом пепел смыла в сток. Мне причинило боль, сделать это, но я не хотела оставлять в своей комнате никаких доказательств, которые могли бы быть полезны для бригады. Они ни в коем случае не должны были узнать, что мы с Леандерм подружились.

- Для чего мне оставлять эту мазню? Я ничего общего с ним больше не имею. Он меня не волнует.

- Но меня волнует! - Софи начала потеть от возбуждения. - Знаешь что, Люси? Это именно это меня в тебе раздражает! Ты всё хочешь иметь только для себя! На школьной поездке Сердан поцеловал меня ночью, а что делаешь ты? Ты уже на следующий вечер ловко прибираешь его себе к рукам. Хотя собственно ничего от него не хочешь! А теперь ты также не хочешь разделить этого Леандера, при том, что вы больше ничего общего не имеете друг с другом! Но хочешь, я тебе ещё кое-что скажу? - Она наклонилась вперёд и уставилась на меня как змея, которая хотела в следующий момент укусить. - Я знаю о нём больше, чем ты. Ты не имеешь не малейшего понятия... Совершенно ничего не знаешь!

Было много чего, что я могла бы ответить Софи. Например, что вовсе не Сердан поцеловал её, а Леандер. Что я с удовольствием разделила бы Леандера с другими людьми, хотя и необязательно с Софи. Что я никогда не имела больше дела с каким-либо человеком, как с этим самым Леандером. И что совершенно не могло быть так, что она знала о нём больше, чем я. Это была пустая, детская угроза. Я, молча, протиснулась мимо неё и хотела только коротко остановиться в облаке дыма господина Рюбзама, чтобы отдать ему извинение, но он проворно схватил меня за рукав и задержал.

- Тсссс, - прошипела Софи, в то время как с задранным вверх носом, прошествовала мимо нас, чтобы взять под руку Лену и сразу же рассказать ей, что злая Люси снова сделала. Ладно. Её я теперь тоже могла вычеркнуть из списка своих друзей. Скоро у меня останется только мама, чтобы обо всём ей рассказывать. Не очень хорошие перспективы.

Господин Рюбзам не отпускал мой рукав, в то время как одной рукой открыл и пробежал глазами письмо. Я на всякий случай прочитала его в электричке - никогда не знаешь, какие неловкие подробности моя мама захочет рассказать моему классному руководителю. Но она ограничилась главным и переняла мою ложь почти дословно. «Я прошу отстранить мою дочь от физкультуры. У неё болит голова и спазмы в животе».

- Хм, хм, хм, - сказал господин Рюбзам сочувствующе и засунул письмо в свой покрытый пятнами пиджак. - Ты выглядишь бледной, Люси. Всё ещё не стало лучше?

- Пойдёт, - ответила я смущённо.

- Люси, мне нужно напомнить тебе о нашем проекте. Ты пока не внесла ничего заслуживающего внимания. Или ты забыла доложить мне об этом?

Нет, я не забыла. Просто не было ничего, что можно было доложить. У меня на уме были другие вещи, чем приглядывать за Билли. Честно говоря, я не имела представления, что он вообще делал. Я всю прошедшую неделю была занята мыслями о тройном прыжке Леандера, а после того, как Сеппо рассказал мне сегодня ночью, что он сбежит, в мой голове больше не было места для Билли.

- Я... ну. Не. Не забыла. - Я откровенно признала это. Мне не хватало энергии для лжи и оправданий.

- Ты знаешь, что сегодня после обеда на очереди снова проектный блок. Там вы сможете поговорить о вашем опыте и задать мне вопросы, которые не дают вам покоя. Было бы неплохо, если бы ты участвовала также оживлённо, как твои одноклассники. Ты оставляешь Билли одного, Люси.

Я пристыжено смотрела на мои ноги. Чёрт, он был прав. Это было самое худшее в господине Рюбзам. Восемьдесят процентов времени он делал вещи, о которых можно было только посмеяться. Но когда он разговаривал со мной, то я не могла убежать от его слов. Никто из нас не мог этого сделать. Мы почти всегда слушали его. В отличие от его коллег-женщин, которые почти никогда его не слушали. Прежде всего, госпожа Дангель.

- Я ещё позабочусь о нём, - пообещала я неохотно.

- Тебе следует это сделать. Он не пришёл сегодня в школу, и извинения не было. Может быть, его родители забыли об этом, у них ведь сейчас другие заботы, не так ли? - Призывающая нотка в голосе Рюбзама ещё больше усилила мою нечистую совесть. Я совершенно выбросила из головы, что родители Билли хотели разойтись. - Может быть, он также чувствует себя плохо. Я имею в виду эмоционально. Я позвонил к нему домой, но никто не взял трубку. И по мобильному он тоже не доступен. У тебя есть какая-нибудь идея, где бы он мог находиться?

- Петер!? - Мы испуганно развернулись, при этом сигарета господина Рюбзама чуть не задела мою щёку. Госпожа Дангель стояла позади нас на лестнице и шелестела властно пачкой бумаг с тестами. О нет. Будет проверка слов. Вчера я даже не открыла книгу. Без Леандера я никогда не напишу на хорошую оценку. - Я жду. Может моя ученица посетить мой урок?

Вздохнув, господин Рюбзам повернулся ко мне.

- Увидимся сегодня после обеда, Люси. Подумай о том, где он может быть, ладно?

Я последовала его просьбе уже во время контрольной по проверке слов, потому что это всё равно было бессмысленно, отвечать на вопросы госпожи Дангель. Но правда была в том, что я ничего не знала о Билли, во всяком случае, немного и поэтому также не могла сказать, было ли у него любимое место укрытия. Я не думала, что он сидел в парке Мира. Там мы вместе занимались паркуром, а с этим он ведь покончил. Никакой другой причины, как только заняться паркуром, пойти в парк Мира не было. Мы только потому выбрали его для нашей тренировки, потому что наши родители никогда бы не подумали, что мы там. Так как центр парка Мира занимала огромная детская площадка. Клёвым наш участок не был. Зато безопасным.

Отвечу ли я на звонок, если кто-то позвонит мне со школы? Скорее всего, нет. Но это ещё далеко не значило, что Билли был дома. Тихий навязчивый голос, который шёл из глубины моего живота, присоединился к озабоченному карканью господина Рюбзама. Что-то там было не так.

Когда прозвенел звонок к обеду, Билли всё ещё не появился на занятиях, и я всё ещё не знала, где мне его искать. Чем ближе я подходила к столовой, тем медленнее становились мои шаги, пока я не стала только шаркать и иногда останавливаться. Пахло чечевичным супом с сосисками. Я не знала, что ненавидела больше: кашеобразный суп, который выглядел так, будто его уже пожевали или лопнувшие сосиски с их мясной розовой внутренностью. Также перспектива ванильного пудинга с красным киселём на десерт не могла исправить это ужасающее видение.

Не подняв глаз, я развернулась и спустилась вниз по лестнице в школьный двор, чтобы сесть там под каштанами и подремать. Если на обеде кого-то не хватало, это не сильно бросалось в глаза. Господин Рюбзам всё равно почти никогда не присутствовал, потому что скорее использовал время, чтобы попить кофе и покурить. А Софи сделала целью своей жизни избегать меня.

- Эй, асцярожна, дзіця! [1]

- О... извини... - Я быстро встала на колени на землю, чтобы поднять мой рюкзак, который при столкновении со старшеклассником передо мной свалился вниз. Когда я взглянула на кончики его ботинок, то замерла. Это был не просто какой-то старшеклассник. Эти ботинки можно было встретить только один раз в нашей школе. Они наградили его именем. Порванные, красочно исписанные, чёрные, кожаные кеды. Он носил их с седьмого класса. Каждый день. Также, когда шёл снег, и всё покрывалось льдом.

Я выпрямилась и закинула рюкзак снова на правое плечо.

- Что-то не так? Могу я пройти? - спросила я в плохом настроении и мне ничего другого не оставалось, как посмотреть Шаку в лицо, потому что он делал тоже самое, скучающе и в тоже время с любопытством.

- Прывiтанне, - пробормотал он на глубоком пфальцском диалекте. - Ты Люсi, цi не так? Я Шак. - Он протянул мне свою руку. Серебряное кольцо на каждом пальце, чьи ногти сделали бы папу невротиком. Длинные и грязные. Я засунула мои руки глубоко в карманы штанов.

- Я знаю, - ответила я холодно.

- Ну, добра, - сказал он добродушно и широко улыбнулся. Посетить стоматолога ему бы тоже не помешало. - Люсi, добра. - Его улыбка превратилась в булькающий смех. - Як у цябе дела, Люсi?

Он говорил Ю в моём имени растянуто и полнозвучно, так что оно звучало как Лоуууси. Он что, был пьян? И почему он вообще хотел это знать? Точно, обо мне снова ходили какие-нибудь дурацкие слухи, и он хотел узнать об этом побольше, если уж я наскочила прямо на него.

- Я работаю над проектом господина Рюбзама, - поэтому ответила я сдержанно. Что же, хорошо было бы, если бы это было так. Но потом меня вдруг осенило, ярко и ясно. Конечно! Музыкальная группа Билли. Шак. Это был Шак, о ком он мне рассказал, да он хотел наняться басистом к Шаку! - И я ищу Билли, - добавила я быстро, прежде чем Шак мог от меня отвернуться.

Хммм. - Шак начал обильно чесать себе жирный затылок. - Ну добра, Билли. Сядзiць у пакоі для рэпетыцый, я думаю. Ведаеш дзе яна знаходзицца?

Ой-ой. Мне срочно нужен переводчик! Мама была родом из Берлина, а папа с севера. Мы все трое не говорили на пфальцском, и мне повезло, что мои ребята разговаривали со мной на верхненемецком, даже если между собой они иногда переходили на грубый жаргон, который порой мог быть очень скабрезным. К нормальному пфальцскому я никогда не могла привыкнуть.

- Не. Не знаю. Комната для репетиции? Тогда это правда, насчёт группы? - Вместо того чтобы ответить, Шак так широко мне улыбнулся, что на его бледных щеках образовались морщины.

- Давай, я падвязу цябе туды. Ну давай, Лоусi! Вперёд! Варушыся!

Я подозрительно огляделась. На мой вкус это получилось слишком просто. Я никогда до этого не разговаривала с Шаком, я даже не смотрела на него. А теперь он спрашивал, как у меня дела и предлагал подвезти к комнате для репетиций, чтобы я могла встретиться с Билли. Но зачем мне этому сопротивляться? У меня было и так достаточно проблем, которые я должна была решить в одиночку. В такой запутанной ситуации мне следует принять любую помощь.

- Ладно. Но к блоку, который начнётся после обеда, я должна буду вернуться в школу!

Я пожалела о моём решении уже спустя две минуты.

«Я падвязу цябе туды», означало, что я должна была втиснуть мою голову в затхлый шлем и сесть позади Шака на его ржавую Веспу, чтобы потом непрерывно молиться, пока мы не доехали.

На светофоры он обращал такое же внимание, как на знаки дорожного движения, включение указателя поворота или прочувствованных тормозов. При его первой остановке был такой резкий рывок, что меня прижало к его сальным волосам. Они пахли как наша церковь на Рождество, к сожалению, запах смешанный с холодной золой. Мне сразу же захотелось чихнуть, именно в тот момент, когда Шак разгонялся с ревущем мотором, чтобы обогнать стоящий фургон, конечно же без указателя поворота.

К счастью поездка длилась недолго. Местность, где он наконец замедлил скорость и остановил машину после двух срезанных углов, сразу же показалась мне знакомой и таковой она и была. Тоскливым взглядом я посмотрела на мусоросжигательный завод, после того как высвободилась из вонючего шлема. Как часто Сеппо, Сердан, Билли и я говорили раньше о том, какие гениальные забеги мы смогли бы там выполнить, если бы он не работал круглосуточно и таким образом постоянно охранялся!

Мы могли провести только десять недель с тем, что выдумывали бы новые дистанции и тренировали их, без того, чтобы хоть раз покинуть территорию. Столько много разной высоты крыш, пожарных лестниц, выступов - Эльдорадо для любого трейсера. Башню я даже видела из нашей квартиры. Её слабое, красное мигание принадлежало к моей личной отличительной черты ночи Людвигсхафена. Оно сопровождало Сеппо и меня при нашем забеге по крышам домов. Оно освещало темноту, когда Леандер и я, в канун Нового года, сидели на подоконнике нашего окна. Во Франции мне его не хватало.

Но сейчас преобладал тусклый полуденный свет. Дождь прекратился, и солнце нерешительно пробивалось сквозь тёмные, тяжёлые тучи. Я оторвала свой взгляд от мусоросжигательного завода и пошла за Шаком, который уже направлялся к мрачному заднему двору. Слева за нами находился Лофт; тот клуб, о котором всегда говорили старшие школьники. Но в остальном маленькая улица производила заброшенное, негостеприимное впечатление. По сравнению с задним двором, в который провёл меня Шак, она была однако почти идиллическая.

Насвистывая, он открыл дверь в подвал, возле которой были сложены старый электро-металлолом и рваные автомобильные шины. Пронизывающе воняло мочой. Когда Шак включил свет в подвальном входе - голая лампа, которая была покрыта таким толстым слоем пыли, что давала только грязно-жёлтый свет, я увидела, как убегает мокрица и прячется в одной из многочисленных трещин на полу. Её дружки точно уже поджидали её там. Грубо отштукатуренные стены были вымазаны до самого потолка убого плохими граффити. Кто бы тут их не распылял: Он этого не умел.

Шаку, казалось, это не мешало. В приподнятом настроении и с раздражающей медлительностью, он зашагал вниз и открыл ещё одну дверь.

- Мой дом, моя крепость! - крикнул он с гордостью и позволил проскользнуть мне под его мышкой в комнату для репетиций. Она была такой маленькой, что я тут же увидела Билли. Он сидел в левом углу на засаленном диване и третировал свою гитару-бас, рядом с ним ноты и диски, ноги упираются в пустой пивной ящик. Справа от дивана стояли ударники, усилитель, два микрофона и стойки для гитар.

Я тщетно пыталась найти окно, потому что задыхалась от спёртого воздуха. Здесь должно быть уже много лет не проветривали - и как это вообще можно было сделать? Существовал только подвальный люк под самым потолком, который, как и каждый другой квадратный сантиметр этой каморки, был обклеен коробками от яиц. В стороне от инструментов почти не было места для того чтобы стоять или сидеть. Везде были разбросаны пустые бутылки из под пива, музыкальные ноты, серебряные бумажки, коробки от сигарет и футляры от дисков. Я почувствовала, как подошвы моих кроссовок прилипли к полу.

Билли только быстро поднял взгляд от своих толстых струн гитары-баса.

- Привет, Катц. Тоже здесь? - Я поверхностно выдохнула и ещё более поверхностно снова вдохнула. Дышать здесь было не очень хорошей идеей. Совсем же не дышать однако тоже. Я с удовольствием зажала бы себе нос, но поверила в то, что привыкну к вони.

- I? - спросил Шак Билли по-отечески. - Рэпетыраваў? - Билли усердно закивал.

- Всё утро!

Я хотела сказать ему, что его ищет господин Рюбзам, но в последнюю секунду сдержалась. Скорее всего это был не тот способ, преподнести ему, что здесь не место для него. Здесь для любого было не место. Самое большее для мокриц и тараканов. Я не могла описать, что это было; может это даже была не сама комната, а этот захудалый задний двор или отсутствие дневного света, но я чувствовала себя на какой-то не реальный манер под угрозой.

Бабушка Анни сказала бы, что здесь существовали только негативные вибрации. Лучше, я бы тоже не смогла это сформулировать.

- Что ты там репетируешь? - Я сдвинула несколько нот в сторону и села рядом с Билли, в то время как Шак начал настраивать свою электрогитару. Школа для обоих по-видимому больше не существовала. Также и для меня она внезапно показалась очень далеко.

- Kashmir. Ты её знаешь? - Билли закатил глаза, когда я покачала головой. - Led Zeppelin! Это нужно знать. - Шак насмешливо рассмеялся, из-за чего Билли покраснел.

- Ладно, до прошлой недели я тоже не знал. Но потом я нашёл здесь стопку дисков, наверное, от предыдущей группы и подходящие ноты тоже здесь валялись. Блин, на них записаны такие клёвые вещи, такие клёвые!

- Led Zeppelin? - удостоверилась я. Led Zeppelin - от них был ведь Dyer Maker, песня, которую пел мне Леандер. Могло ли это быть совпадением?

- Да. Здорово. Тебе нужно это послушать, Катц... Когда мы её играем. Она лабает! - Она лабает. Это выражение он точно перенял от Шака. Она точно лабала. Она только и могла лабать. Но не в положительном смысле. Как будто я серьёзно была в этом заинтересована, я вытащила один лист из нот и взглянула на него.

Написано было каракулями и размашисто. Казалось, будто кто-то только в течение нескольких дней научился писать, а буквы были мне так знакомы, что я могла бы их скопировать. Я попыталась сделать так, чтобы мой испуг не заметили, и снова огляделась в комнате, в этот раз более внимательно.

Да, она была маленькой, но за мониторными динамиками была удлинённая ниша в стене, тоже выложена коробками из под яиц, перед которой кто-то клейкой лентой приклеил чёрную, тонкую занавес. Только я видела изношенные подошвы ботинок, которые выглядывали из-под занавеси. Другие их не замечали, для них эти ботинки были невидимыми.

Значит, это действительно была не случайность. Здесь находился Леандер, когда не был со мной. Он подсунул Билли диски и ноты, может быть, даже позаботился о том, что Билли вообще пришла в голову идея о том, что он хочет играть в музыкальной группе. Что за интригантное чудовище! Это именно он был тем, кто больше всего хотел заниматься музыкой, стать членом группы, выступать. И убедительно доказал это уже на школьной поездке. Но то, что он для этого манипулировал моими лучшими друзьями, было уж слишком. С Шаком он мог делать всё, что ему вздумается, мне было всё равно. Но не с Билли!

- И вот это, это тоже клёво, - бормотал возле меня Билли. - Smoke on the Water от Deep Purple. Эй, ты её знаешь, Люси, точно ты её знаешь, её ведь всё время играет Джек в Два с половиной человека, помнишь? Ах, привет Рэйлл!

Хотя чёрная занавесь как раз аккуратно сдвинулась, я, как и Билли повернулась к двери. Тощий парень стоял в дверном проёме и смотрел на меня несколько секунд холодными, маленькими глазками, прежде чем закрыть её за собой. Его руки были до запястий все в татуировках.

Он был рыжий, как и я, но явно принадлежал к уродливому отделу рыжих. Маму и себя я причисляла к красивым рыжим, но этот тип выглядел как освежёванная ласка. Ладонью он провёл себе по коротко подстриженной голове.

- Кто это? - набросился он на Шака и указал на меня.

- Кто ты? - спросила я воинственно в ответ.

Но он только пренебрежительно рассмеялся, подошёл к инструментам и сел за ударники. Ага. Барабанщик. Что за симпатичная компания. Если бы мама увидела меня здесь, то её пришлось бы привязать, чтобы она не прихлопнула к стене одного за другим. С Рэйллом ей удалось бы это легко. А может, и нет. Хотя он и был по комплекции лёгким, но мне казалось, что в его жизни было мало вещей, но он беспощадно добивался их, не имело значения, кто ему при этом вставал на пути. Он казался мне жутким.

- Алла хоп, тогда мы сейчас это отрепетируем, Билли. Smoke on the Water. Начнём?

- Билли, у нас сейчас начнётся блок с нашим проектом..., - возразила я тихо, в надежде, что Рэйлл меня не услышит. Но его повторный смех снова забрал её у меня. Для него я было только это - что-то, над чем можно посмеяться.

И Билли тоже отмахнулся.

- Это сейчас важнее, Люси. Сейчас увидишь, почему.

Я взглянула на мои часы. Пять минут у меня ещё были, если я хотела идти до школы пешком. И эти пять минут я использую - ни из-за Билли или Шака или даже Рэйлла, а из-за Леандера, который как само собой разумеющиеся вышел из-за занавеса и встал за пустую стойку микрофона, его акустическая гитара подвешена на шее. Он выглядел убого. Но сделал вид, будто не замечал моего прямого взгляда в его покрасневшие глаза.

Я положила руки себе на шею, чтобы могла быстро надвинуть их на уши, если это действительно будет так ужасно, как я боялась. Бренчание Билли на басе не предвещало ничего хорошего. И теперь это тоже было не хорошо.

Он играл не в ритме и постоянно попадал мимо - до того момента, когда Леандер и Шак одновременно начали петь. Внезапно звучание песни совершенно изменилось. Только что мне казалось, будто каждый играет свою собственную мелодию, но теперь звук был полный и гармоничный, каждый тон игрался там, где нужно. Билли подстроился под ритм, и я могла чувствовать, как мои колени начали подпрыгивать, а тонкие, золотые волоски на моих руках поднялись вверх.

У меня пошили мурашки по коже, потому что Билли - немузыкальный, как кусок дерева, неопрятный Шак и освежёванная ласка играли мне Smoke on the Water. Да, Шак мог играть довольно хорошо и петь он тоже мог более менее нормально, Рэйлл на ударниках был в своей стихии, но это никогда бы не звучало так хорошо, если бы с ними не было Леандера. Это был его голос, который всё менял, его пыл и страсть, то, что происходило за его закрытыми глазами. Он отдавался этой простой и в тоже время полной силы музыке, всем сердцем.

Другие чувствовали это точно также, как и я. Но думали, что это исходит от них. Должно быть, они считали себя потрясающими! Билли должно быть думал, что наконец нашёл то, где сможет подняться на высоту... Где будет так хорош, как не был при паркуре не в одном из движений. Никогда я не смогу уговорить его, выйти из музыкальной группы и начать снова тренироваться с нами в паркуре, пока Леандер играл вместе с ним.

С этим я не смогу справится. У меня даже не было ни единого шанса. Леандер забрал его у меня своим эгоистичным заговором. Задом, я шатаясь попятилась из комнаты, открыла дверь, бросилась по лестнице вверх на улицу и побежала по пыльным тротуарам, пустынным улицам и под массивными колоннами моста Пилон к центру города, пока наконец не поверила в то, что больше не слышу, как стучит музыка у меня в ушах. Но я знала, что гармония будет преследовать меня и во сне. Точно так же, как она будут делать это с Билли, Шаком и Рэйллом. Мир вступил в сговор против меня.