Глава 14. Стремглав в неудачу

Когда часы на башне церкви пробили двенадцать, я сдалась, чтобы и дальше пытаться заснуть. При сценах в моей голове я не могла успокоиться, сценах, которые наблюдала ранее из моего окна. Как наверное и все жители нашей улицы.

Внезапно послышались громкие голоса, захлопали двери, переполох, который обычно устраивают только пьяные, которые в выходные, поздно ночью, шатаются по тротуарам. Но я тут же узнала голоса, хотя нечего не понимала из того, что они кричали. Это были голоса Сеппо. Его матери. Его отца. Они орали друг на друга на итальянском.

Спрятавшись за занавес, я наблюдала, как Сеппо попытался выбежать на улицу, а его отец схватил его и потащил обратно в пиццерию, в то время как его мать всё время скандалила. Потом это продолжилось внутри.

Через слабо освещённые стёкла я могла видеть, что все трое дико жестикулировали, на самый лучший манер Леандера, но они не дрались, даже если иногда по звуку так казалось. В какой-то момент мама Ломбарди начала громко плакать - эта программа, должно быть, была у всех матерей наготове, в то время как отец Сеппо сидел возле стойки и рвал на себе свои немногочисленные волосы. Сеппо я видела только как тёмную тень возле окна. Я была убеждена в том, что он непрерывно смотрел ко мне наверх и при этом проклинал.

Я спряталась в углу комнаты, чтобы послать господину Рюбзаму текстовое сообщение с новостями, что родители Сеппо всё узнали. Я казалась себе предателем. В какой-то момент свет в зале пиццерии был выключен и всё успокоилось.

Тишина преобладала также в нашей квартире. Жуткая тишина. Раньше, представление о том, что там снаружи везде летали невидимые охранники, я находила всегда пугающем. Но мысль о том, что мама, папа и я должны были в нашем доме обходиться без каких-либо охранников, имело на меня такое же действие.

Я не только постоянно беспокоилась о Леандере, нет, его мне также не хватало, на каждом углу и каждом шагу - его постоянной болтовни, завзятого напевания французских песен, его жалости к себе, его дурацких шуток. Возможности, разговаривать с ним о том, что происходило в моей жизни. Даже если когда он высказывал ненужные комментарии...

Возможность целовать его. Да, этого мне не хватало больше всего. Но прежде чем я стала печальной, из моей нахлынувшей тоски, меня резко вырвал писк моего мобильного. Замечательно, немного отвлечься не помешает. Может Софи превозмогла себя и простила меня?

Нет. О, чёрт, это была не Софи. SMS пришла от Сеппо. Мне пришлось три раза подходить к мобильному, прежде чем я смогла побороть себя, чтобы открыть её.

«Для меня ты больше не существуешь».

Это было всё. Шесть слов, которые убили что-то в моём сердце и которые я никогда больше не смогу забыть. Они были больше, чем расплата. У меня было такое чувство, будто он хотел меня распять.

Для меня ты больше не существуешь... Из глаз у меня полились слёзы и буквы расплылись, но они уже отпечатались на моей душе. Он раскусил моё письмо и теперь ненавидел меня. Он не знал, что у нас для него есть решение, через несколько месяцев, больше не так долго. Для него существовала только эта одна истина: Люси предала его. Люси забрала его счастье. Его свободу.

Он должен был ненавидеть меня! И я должна была с кем-нибудь об этом поговорить. Оставаться всю ночь в моей холодной комнате и размышлять о том, что я натворила? Этого я сделать не смогу. Буду просто лезть на стены.

Признаюсь: Моя спасательная операция с Сеппо не придавала мне никакого мужества для ещё одной. Но с Леандером я должна была попытаться в последний раз. Мне нельзя было больше ждать ни минуты. Если бригада застанет его в таком состояние, он не сможет сопротивляться... Как я только могла быть такой дурой и надеяться на чудо? В Sky Patrol не было чудес. Было достаточно уже того, что я больше не существовала для Сеппо.

Для Леандера я должна существовать и дальше, и он должен существовать для меня. Он должен остаться здесь, в нашем человеческом мире! Он ведь был членом нашей семьи - семьи, которая его никогда не переведёт в наказание, как Херувимы и не будет мелочно опекать, как Ломбарди и надеюсь также не разойдётся, как это происходило сейчас у Билли.

Бесшумно я скользнула в удобные вещи и кроссовки без шнурков. Это было не так давно, когда я сделала забег через крыши с Сеппо, не полные две недели. Я смогу его повторить. Я ещё видела его перед собой.

Там ничего такого не было, что я не смогла бы сделать одна. А выйти на улицу через входную дверь, было исключено. Она была слишком близко к маминой и папиной спальни. Я могла использовать её лишь на обратном пути, потому что если мои родители после этого проснуться, то я смогу забежать в ванную и запереться, прежде чем они поймают меня и затем сделать вид, будто они ослышались, что я пошла только пописать.

Но если это случится при выходе, то могут потребоваться часы, пока мама снова заснёт. Точно, это был хороший метод: выбраться из дома через крыши, вернуться в дом через дверь. Мой ключ к счастью торчал ещё в кармане штанов.

Я выпила большой глоток Bitter Lemon, сделала несколько неаккуратных упражнений на растяжку для того чтобы разогреться, открыла окно и прыгнула на карниз. Резкий, холодный ветер подул мне в лицо. Пахло новым дождём, но на данный момент порывы ветра разрывали прорехи в низко висящих тучах. Иногда проглядывала серповидная луна и бросала слабые тени на крыши. Бывала и лучшая видимость для ночных забегов, чем эта, но её должно было быть достаточно. Я ведь не могла дожидаться полнолуния.

Я подгадала безветренный момент и медленно продвигалась до того участка, с которого мог начаться настоящий забег. Недолго думая, я стартовала. Препятствия я оставляла за собой, почти летя - я всё ещё могла это и в одиночку тоже. Мои движения были свободными и атлетическими, всё выглядело хорошо, я это знала, даже не видя себя. Любой подивился бы, если бы мог наблюдать за мной, может даже кто-то и наблюдал из одного из соседских домов и думал, он видит человеческое существо-кошку скользящую по крышам, проворно и элегантно и...

- Вот дерьмо! - ахнула я ещё при падение, после того, как моя подошва соскользнула с буквы А булочной и я потеряла равновесие. Я попыталась ухватиться за свёрнутую маркизу, чтобы задержать моё падение, но она была слишком далеко, и поэтому сила притяжения потянула меня к гладкому, мокрому и чертовски жёсткому асфальту.

Сделай при приземлении кувырок, подумала я не растерявшись, сделай кувырок, Люси! На последних сантиметрах я отбросила своё тело в сторону и хотела свернуться калачиком, чтобы смягчить удар, но мои рефлексы были сильнее. Они заставили меня вытянуть руки, а это было неправильно, так неправильно...

Сначала затрещало в моём левом запястье и резкая, разрушающая боль пронзила мою руку. Потом грохнулась моя голова - и прямо как раз на металлический ободок крышки люка. На меня посыпались звёзды и стрельнули в глаза, где собрались вместе и дико закружились вокруг себя, в ослепительном белом круге... слишком белом и ярком для меня... Где запропастилась темнота? Когда придёт глубокая, бархатная темнота, в которой растворится вся боль? Вот она... наконец-то...

- Лоусi? Ну, маленькая Лоусi. Лоусi? Ты чуеш мяне?

Да, я слышала. Но не хотела этого. Любой звук был для меня уже слишком. Моя голова... и моя рука...

- Давай, уставай. Не можаш? Асцярожна, я табе дапамагу.

Две воняющие ладаном руки скользнули под мой живот и осторожно подняли вверх, пока я не смогла сидя, облокотиться на жирные кожаные штаны Шака.

- Прыйшла ў сябе? Што тады глядзіш так не добразычліва? Напілася?

- Нет. - Ой-ой, как сильно меня тошнило. Говорить сейчас было плохой идеей. - Нет, не напилась. Я... упала с крыши.

- Ўпала з даху? - Смех Шака распространялся как журчание в сточной трубе. - Ўпала з даху... ай-ай...

Он ударил себя, забавляясь, по ляжкам, сотрясение, которое совсем не понравилось моей руке. Правой рукой я задрала вверх рукав пуловера и взглянула на участок, причиняющей мне боль. Сразу же у меня снова потемнело в глазах. Это был неоткрытый перелом - но сломанные кости выпирали из под кожи, так что хорошо были видны - как будто из моего запястья вырос пришелец.

Я снова надвинула на него рукав, чтобы Шак не заметил травму, и заскулила от боли. Даже ветер причинял боль, не только на голове и на руки, а везде, на всём моём теле.

Как долго я собственно лежала здесь? Я ещё слабо помнила о том, что обязательно хотела потерять сознание. Потерять сознание было очень практично, когда упал. Потому что лежа без сознания не чувствовал боли. Моё желание по-видимому исполнилось.

Но потеря сознания, должно быть, длилась только несколько минут, не то я совершенно бы замёрзла. То, что именно Шак подобрал меня здесь, только несколько сотен метров от нашего дома, было счастьем в несчастье. Кто-то, как он, даже не думал о том, упала ли я и должна ли была быть предупреждена спасательная служба. Может быть, для него в этом не было ничего особенного, лежать ночью на улице и быть больше не в состояние двигаться.

Почему собственно я упала? Окончательный прыжок был ведь действительно несложным. Я посмотрела на себя вниз. Мой живот от лежания на асфальте стал мокрым; я выглядела так, будто написала в штаны. Да, конечно, дождь... Дождь и пластмасса. Разве Сеппо не проповедовал нам это достаточно часто? Что при каждом погодном условии, преобладают другие обстоятельства? А дождь, особенно замерзающий дождь, мог быть опасным для жизни? Буквы неоновой вывески были такими скользкими, словно каток.

Но теперь было уже поздно, чтобы злиться. Я должна была пойти в комнату для репетиций. Потом я могла охотно снова потерять сознание, однако предпочтительнее в моей кровати. Шак постепенно успокоился и посмотрел мне мутным взглядом в лицо. Он казался немного озадаченным, хотя уголки его губ казалось всё ещё, забавляясь, дёргались. Я собиралась как раз попросить его, не сможет ли он отвезти меня в комнату для репетиций - одной рукой я смогу держаться при езде на Веспе, когда его глаза расширились, а рот образовал немое О.

- Вось гэта да...... крута...

- Что? - Это была уже не я, на кого он уставился. Он смотрел мимо меня. Я повернулась. Что там можно было увидеть, посреди ночи в Людвигсхафене? Ничего. Нет, там ничего не было. Мокрая, пустая улица, полные мусорки, слабо освещённые витрины.

- Карабель! - воскликнул Шак и указал в никуда. - Велізарны! Велізарная лодка! Обалдеть!

Ладно. Очевидно, я была здесь единственная в своём уме, не смотря на то, что ударилась головой и у меня перед глазами всё ещё летали танцующие звёздочки. Шак видел вещи, которые были не реальны. Например, корабли. Должно быть, он что-то принял. Это не особо успокаивало, потому что я чувствовала себя очень плохо, но с другой стороны, из-за этого, я почувствовала себя каким-то странным образом с ним связанной. Я знала, как это было, видеть вещи, которые другие не видели.

- Чудно, - поэтому сказала я только. - Сногсшибательный корабль. - Левой рукой я схватилась за его плечо и поднялась на дрожащие ноги. То, что он повезёт меня на Веспе к комнате для репетиций, было исключено. Не тогда, когда он видел корабли в Хемсхофе. Мы пойдём пешком.

Несколько секунд мне пришлось бороться против позывов рвоты в моём горле, такой сильной была боль в голове и руке и головокружение, потом я решила, что могу идти.

- Пройдём к комнате для репетиций? Шак?

Посмеиваясь, он повернулся ко мне.

- Да пакоі для рэпетыцый... да пакоя для рэпетыцый. Ах да... - Как маленький ребёнок, он взял меня за руку - к его счастью за правую, а не левую. Я не забрала её, хотя чувствовала к нему отвращение. Но его близость заставляла боль отодвинуться немного на задний план. Я только надеялась, что по дороге меня никто не увидит, кто ходил в нашу школу, и тем более ни один из учителей. Но была ночь четверга - кто в такое время ещё разгуливал по улицам?

Марш к Лагерплатцвег был испытанием и длился даже ещё дольше, чем принудительные прогулки по лесу, которые бабушка Анни раньше предпринимала со мной - не из-за моих ранений, а из-за Шака, который постоянно останавливался, чтобы посмотреть, был ли корабль ещё там. Когда после пяти поворотов он больше не мог его видеть, он чуть не расплакался.

- С кораблём всё в порядке, - утешила я его и начинала всё больше сомневаться в том, бодрствовала ли я или спала. Но такие сильные боли я ещё не чувствовала не в каком из моих снов. Должно быть, я не спала.

- В комнате для репетиций тебя точно ждёт следующий. - Корабль... и ангел-хранитель. Буду надеяться, что ангел-хранитель!

Незадолго до цели на Лагерплатцвег меня покинули силы. Мне стало так плохо, что я со спазмами рвоты опёрлась на одну из стен.

- Я ж бо казаў, ты напілася... - Шак добродушно похлопал меня по плечу, из-за чего у меня на глазах выступили слёзы. Если бы мне было не так плохо, я бы ударила его в пах. Я подождала, пока мой желудок успокоился, и снова взяла Шака за руку, потому что мне был нужен кто-то, кто бы меня поддерживал, чтобы можно было спуститься по крутой лестнице вниз. Между тем я видела всё раздвоено и размыто. Я должна была положиться на то, что Шак не чувствовал себя точно также и что он, целой и невредимой, спустит меня вниз, хотя шансы были не велики.

Но нам удалось спуститься без падений и дополнительных сломанных костей. Как только Шак распахнул дверь в комнату для репетиций, я прошла, качаясь к дивану и повалилась, дрожа на мою здоровую строну. Боль в моей руке и голове объединилась, одна единственная огненная линия от мизинца до лба.

Теперь я также почувствовала, как тонкая струйка крови потекла по виску. Поэтому спрятала на всякий случай голову под капюшоном, прежде чем поднялась по спинке дивана наверх и проковыляла в сторону монитор-колонки. Одним рывком я отдёрнула занавес.

Вид Леандера чуть не отнял у меня последние силы. В неестественно кривой позе он лежал в своей нише, рядом с собой пустая бутылка из под пива и пепельница, в которой была зажата не сигарета, а косяк. Я знала косяки только из фильмов и рассказов, но это должна был быть он. Теперь Леандер ещё курил наркотики... Он что, хотел убить себя сам, прежде чем это сделает бригада? За мной Шак подключил свою гитару и начал выбивать из неё неправильные аккорды.

- Ведаеш што, Люсі? - закричал он сквозь шум. - Мы будзем іграць на школьным свяце Child in Time … Ты яе ведаеш? - Аккорды проносились, как выстрелы через мою сломанную руку. - Рюбзам возьме на сябе орган Хаммонд, толькі для адной часткі песні ў нас нікога няма... яна на занадта высокіх танах, ведаеш? Але гэта не страшна, гэта і без віску клёвая песня...

Слабая улыбка появилась на губах Леандера, когда он открыл свои глаза и посмотрел на меня. Его зрачки были больше, чем обычно, голубой глаз хаски грязный, как старый снег.

- Эй, - пробормотал он. - Убирайся отсюда, Люси. Это не место для девочек.

- И не место для тебя! - Я даже не старалась говорить тихо. Шак видел корабли и насиловал прямо сейчас свою гитару, поэтому я могла быстренько поговорить с моим ангелом-хранителем. - Леандер, пожалуйста, пойдём домой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - Я почти плакала.

- Чтобы подвергнуть тебя опасности, потому что они тогда увидят, что ты заботишься обо мне? Не, Люси. Вернись снова к своим родителям.

О нет. Я этого не сделаю. А он пусть лучше послушает меня, без музыки в своих ушах. У нас была здесь музыка, даже если она звучала также пронзительно и резко, как звуки Херувимов, когда они разговаривали - покушение на перепонки. Хотя между тем каждое движение причиняло мне боль, я протянула руку вперёд и хотела вытащить наушники из ушей Леандера, но не ожидала того, какой быстрой была ещё его реакция. Его хватка была как укус тарантулы, и я пронзительно завизжала, когда он вывернул мне руку, чтобы я отпустила наушники. Взвыв, я уступила.

Улыбка Леандера потухла. Яростно, его глаза пронизывали меня, которые теперь выделялись только узкими щелочками на его лице.

- Не делай этого, Люси! Никогда снова!

Я не противоречила, потому что для второго раза у меня не было больше сил. С руками, приложенными к ушам, Леандер отвернулся, поворачиваясь ко мне спиной. Он стал таким худым, что его рёбра выделялись через тонкую, потёртую майку. Свою жилетку он подложил, вместо подушки, под голову.

Я не могла дольше на него смотреть. С разговорами я не продвинусь дальше. Для всего остального я была не достаточно здоровой. Но один вариант ещё был... Как в трансе я подобрала ковровый нож, который лежал рядом со стопкой яичных коробок на липком полу, и, качаясь, прошла к стойкам микрофонов, где Шак с закрытыми глазами стучал по гитаре и тряс своими длинными локонами. Я перережу электрические кабеля, один за другим, тогда они больше не смогут играть и визг гитары, наконец, прекратиться...

- Эй! - Удар по руке жестоко опрокинул меня, так что я фронтально врезалась в ударные инструменты и громко вскрикнула от боли. - Ты сошла с ума?

- Я... я не слышала, как ты пришёл...

При грохоте, который устроил Шак, не заметишь, даже если разобьётся самолёт. Рейлл сделал угрожающий шаг вперёд, схватил меня за запястье и так сильно стиснул его, что я отпустила ковровый нож - он схватил подобно Леандеру только что, только намного более бессердечно и жестоко.

- Убирайся отсюда! Немедленно! - Он пинал меня своими кончиками сапог в обратные стороны коленей, чтобы я двигалась, но как мне это сделать, если он держал меня? И почему Леандер ничего не предпринимал?

- Эй, эй, эй..., - вмешался Шак и оторвался от струн своей гитары. Не сняв её с шеи, он похлопал Рейлла по плечу. - Гэта маленькая девочка, дружа. Не волнуйся.

Как будто у него было всё время на свете, Шак отрывал пальцы Рейлла от моей руки, один за другим, в то время как придвинул свою голову так близко к моей, что я могла видеть рыжие волосы у него в носу. Его дыхание подсказало мне, что он выпил. Кроме меня здесь никто не был трезвым. По крайней мере, здесь не было Билли.

- Она должна исчезнуть, не то я позабочусь о том, чтобы она исчезла, ясно? - пролаял Рейлл, теперь в лучшем верхненемецком и агрессивностью, которая страшно меня напугала.

Шак умиротворяюще поднял руки.

- Пойдзем Люсі. Я адвяду цябе дадому. Так будзе лепш.

Боль вымотала меня. Я больше не могла сопротивляться, а Рейлла я считала способным на то, что он избивал и девчонок, если ему этого хотелось. Насвистывая, Шак вытолкал мне по лестнице вверх и на улицу, где огни мусоросжигательного завода мигали сквозь поднимающийся туман, а басы из Лофта ритмично грохотали.

Я больше ничего не говорила, потому что боялась, что меня тогда снова начнёт тошнить, и только пыталась сосредоточиться на том, как можно меньше двигать головой и рукой. Чтобы отвлечь себя от боли и вида, как Леандер, изогнутый и худой, лежал в углу, я считала уличные фонари. При номере 54 мы, наконец, дошли до нашей улицы. С трудом я достала ключ из кармана штанов.

- Спакойнай ночы, Люсі. - Ещё раз Шак похлопал меня по плечу, в этот раз к счастью здоровое. Я только кивнула, открыла входную дверь и, используя перила лестницы, ступенька за ступенькой, добрела доверху. Быть тихой? Нет. Зачем?

Они должны проснуться. Я иначе и не хотела. Потому что мне срочно был нужен врач. Лучше даже целая команда.

Но всё было тихо и темно, когда я вошла в квартиру. Не веря, я включила лампу в коридоре. Когда они действительно были нужны мне, они меня не слышали. Я должна была сначала будить их. Стеная, я открыла дверь спальни, пока свет из коридора не упал широкой полосой на брачное ложе, где мама и папа мирно спали рядом друг с другом, мама с маской для сна, папа в закрытой, серо-белой пижаме.

- Мама? Мама просыпайся. Мама! - Мама вздрогнула и как ванька-встанька взлетела вверх.

- Люси! Ради Бога, Люси... Что случилось?

- Пожалуйста, отвези меня в больницу, мама. - Я не хотела реветь, но слёзы были сильнее. Потоками они сбегали по моим холодным щекам. - Я сломала себе руку.