Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Никитский






 

 

– Имейте в виду, – говорил по дороге Миша, – тетке нельзя говорить, что Генка ее ищет.

– Почему?

– Это длинная история. Она думает, что Генка умер, и если ей так прямо бухнуть, то у нее от радости может случиться разрыв сердца.

– Мы с ней почти незнакомы, – сказала Лена. – Она живет очень замкнуто.

– Вообще, – продолжал Миша, – никому не говорите. И папе своему не говорите.

– Папа умер, – сказала Лена.

Миша смутился:

– Извини. – И, помолчав, спросил:

– Как же вы теперь?

– Работаем с Игорем «два-Буш-два, воздушный аттракцион».

Они подошли к небольшому домику.

– А вот здесь живет Мария Гавриловна. – Лена показала на соседний дом.

Из-за высокого забора виднелась только крыша с ноздреватой коркой снега по краю.

– Как эта улица называется? – спросил Миша.

– Ямская слобода, – сказал Игорь. – Наш номер восемнадцать, а Терентьевых – двадцать.

– Хорошо ты искал! – Миша с упреком посмотрел на Генку.

– Не понимаю, – бормотал Генка, отводя глаза, – как это я пропустил.

– На этой стороне даже нет лыжных следов, – заметил Слава.

– Как – нет? – бормотал Генка, рассматривая дорожку. – Куда они делись?.. Стерлись! Видите, движение какое! – Он показал на пустынную улицу.

– Зайдемте к нам, – предложила Лена. – Мы, правда, три дня не были дома, но сейчас затопим, и будет тепло-тепло.

Домик был маленький и тихий. Пушистый иней лежал на окнах. Равномерно тикали на стене часы. Чуть скрипели под ногами половицы. Пестрые дорожки лежали на чисто вымытом полу. Большая керосиновая лампа висела над столом. На стене в рамах висели большие портреты мужчины и женщины. У мужчины густые нафабренные усы, аккуратный пробор на голове, бритый подбородок упирался в накрахмаленный воротничок с отогнутыми углами. «Точно так, как на дедушкином портрете в Ревске», – подумал Миша.

Лена переоделась в старое пальтишко, обула валенки и повязала голову платком. Она выглядела теперь деревенской девочкой.

– Пошли за дровами, – сказала она Игорю.

– Мы принесем! – закричали мальчики. – Покажи где.

Лена отперла сарай. Миша и Генка кололи дрова. Слава и Игорь носили их в дом.

Генка вошел в азарт.

– Мы их все переколем, – бормотал он, замахиваясь топором.

Полено никак не поддавалось.

– Возьми другое, – сказал Миша.

– Нет, – Генка раскраснелся, буденовка его сдвинулась на самую макушку, – полено упрямое, но и я тоже.

Вскоре печь запылала ярким пламенем. Ребята уселись возле нее: Лена и Слава на стульях, остальные на полу.

– Вот так и живем, – сказала Лена. – Приезжаем сюда только в свободные дни, когда не выступаем.

– Нужно переехать в Москву, – пробасил Игорь.

– А мне жалко, – сказала Лена, – здесь папа и мама жили.

Пламя в трубе протяжно завыло, рыжие пятна заплясали на полу.

– Мы здесь будем всю неделю, – сказала Лена. – Приезжайте к нам.

– Не знаю, – сказал Миша, – на этой неделе мы будем очень заняты.

Помолчав, спросил:

– Скажи, у вас есть чердак?

– Есть.

– Из него виден двор Терентьевых?

– Виден. Зачем тебе?

– Хочу посмотреть.

– Пойдем, покажу.

Миша и Лена вышли в холодные сени, по крутой лестнице поднялись на чердак.

– Дай руку, – сказала Лена, – а то упадешь.

Они перелезли через стропила и подошли к слуховому окну.

Поселок лежал большими квадратами кварталов, за ним темнел лес, разрезанный надвое дальней железнодорожной колеей. Чернели на снегу длинные тени домов, сараев, заборов. Телеграфные провода струились от столба к столбу, фарфоровые ролики комочками ютились на перекладинах. Было светло почти как днем.

Лена стояла рядом с Мишей. Лицо ее, освещенное луной, казалось совсем прозрачным. Она держала Мишу за руку. Оба молчали... Миша рассматривал старинный каменный дом, дворовые постройки, запущенные и частью разрушенные, сваленные вдоль забора бревна. Нетронутый снег на правой стороне участка и замерзшие окна указывали, что под жилье используется только левая его половина.

Двор был пуст.

Завыл где-то гудок паровоза и сразу оборвался.

Дверь дома открылась. На заднее крыльцо вышел высокий человек в накинутом на плечи полушубке. Он стоял спиной к Мише и курил. Потом бросил окурок в снег и медленно повернулся.

Миша изо всех сил сжал руку Лены.

Это был Никитский.

 

 

ОТЕЦ

 

 

Домой ребята вернулись поздно вечером.

Мама читала. Она обернулась к Мише и укоризненно покачала головой.

– Понимаешь, мама, встретили в Пушкине знакомых и задержались. Я там поужинал, так что не беспокойся. – Он заглянул через ее плечо в книгу. Ты что читаешь? «Анну Каренину»...

Она почувствовала в его голосе равнодушие и спросила:

– Тебе не нравится?

– Не особенно. Я люблю больше «Войну и мир». – Миша сел на кровать.

– Почему?

– В «Войне и мире» герои все серьезные: Болконский, Безухов, Ростов... А здесь не поймешь, что за люди. Стива – бездельник какой-то. Ему сорок лет, а он из себя все деточку строит.

– Не все герои легкомысленны, – возразила мама. – Например, Левин.

– Левин посерьезней. Да и его ничего, кроме своего хозяйства, не интересует.

– Видишь ли, – мама медленно подбирала слова, – это были люди своего времени.

– Я понимаю. – Миша уже лежал под одеялом, заложив руки под голову. Это великосветское общество. Но и в «Войне и мире» тоже рисуется великосветское общество. А посмотри, какая разница. Там люди имеют цели, стремления, сознают свой долг перед обществом, а здесь не поймешь, для чего они живут, – например, Вронский, Стива. Ведь человек должен иметь цель в жизни?

– Конечно, должен, – сказала мама, – но каждый из героев «Анны Карениной» имеет цель. Правда, эти цели сугубо личные: например, личное счастье, жизнь с любимым человеком. Маленькие цели, конечно, но все же цели.

Миша поднялся на локте:

– Какая же это цель, мама! Если так рассуждать, то выходит, у алкоголика тоже есть цель: пьянствовать. И у нэпмана: деньги копить. Я вовсе не о такой цели говорю... Цель должна быть возвышенной, благородной. На днях мы разговаривали с Константином Алексеевичем. Раньше он служил только из-за денег, значит, у него цель была не возвышенная. А сейчас он работает круглые сутки, хочет восстановить фабрику, – значит, цель благородная. И мой папа, например. Он отдал жизнь за революцию. Значит, у него была самая возвышенная, благородная цель.

Они помолчали.

– Я себе очень хорошо представляю папу, – сказал вдруг взволнованно Миша. – Мне кажется, что он никогда ничего не боялся.

– Да, – сказала мама, – смелый был человек.

Они замолчали. Миша знал, что маме тяжело вспоминать об отце.

Потом мама закрыла книгу, потушила свет и тоже легла в постель, а Миша еще долго лежал с открытыми глазами, всматриваясь в лунные блики, скользившие по комнате.

Разговор с матерью взволновал его. Может быть, только сейчас он впервые почувствовал, что детство кончается.

И, думая о своем будущем, он не хотел никакой другой жизни, кроме такой, какую прожил отец и такие люди, как отец, – люди, служившие великому делу революции.

 

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал