Рэйли, штат Северная Каролина, где-то в лесу, ночь

Она была красива. Ее длинные ноги вытянулись в лунном свете, шорты сбились в складки у самой талии оттого, что она, не прекращая, билась, стараясь освободиться, ее тонкие лодыжки опоясывали кожаные ремни. Он решил, что ему нравятся ее ноги. Его взгляд медленно скользил: вверх по ее гладкой, бледной коже, по слегка согнутым коленям, выше по бедру, туда, где кожа становилась невидимой глазу, скрываясь под шортами.

Внезапно ему пришла в голову мысль сорвать с нее шорты, но он передумал. Это будет не то. Это наслаждение не сравнится с тем, которое его ожидало. Гораздо сильнее. Те удовольствия, что получал он раньше, можно считать промелькнувшим видением, счастливой случайностью.

Он подошел к ней ближе, продолжая скользить взглядом по ее торсу, ее плоскому животу ниже пупка, ее ребра выделялись сильнее, когда она дугой выгибала спину. Ее руки были подняты над головой, образуя букву «V», кожаные ремешки на ее запястьях резко контрастировали с ее кожей. Он оторвал взгляд от ее сжавшихся в кулачки рук и заглянул в ее широко распахнутые голубые глаза. Она лежала тихо, уставившись на него, две дорожки слез скользили из уголков ее глаз по вискам, устремляясь к ее спутанным длинным светлым волосам.

Он улыбнулся. Она всхлипнула. Он был уверен – она хотела кричать, но прозрачный клей, который он нанес ей на губы, быстро сделал свое дело. И она скоро поняла, что ее приглушенные мольбы не услышит никто, кроме него. Он видел, как что-то подпрыгнуло у нее в горле, когда она сглотнула.

Он почти дрожал в предвкушении. Она была вкусной; он просто знал это. Она удовлетворит, как никто другой. Он планировал все это, изучая ее, уверяясь, что она то, что нужно, чтобы стать первой в этом цикле. Уверяясь, что она достойна. Уверяясь, что она удовлетворит его.

Он начал бормотать слова, которые должны были связать его с нею в этот момент. Он увидел ее глаза, распахнувшиеся еще больше. Его широкая улыбка стала смертельной. Она понимала его. Он знал, что она умна, но латынь? Он не ожидал, что она знает латынь. Она моргнула и замотала головой. Он кивнул и склонился вперед, короткое, тонкое лезвие ножа надавило на ее правое запястье.

Она снова захныкала. Он прошептал ей в самое ухо, наслаждаясь тем, как она пытается отвернуться от него.

- Жертва дает силу.

Она метнула на него взгляд, и он отпрянул, увидев, что ненависть заняла в ее глазах место страха, и это его взволновало. Это было его настроение, его чувство. Он провел ножом по ее запястью, погружая лезвие, словно в масло и с наслаждением наблюдал, как страх возвращается в ее глаза, в то время как жизнь изливалась из нее через запястье, по лезвию его ножа, вниз по ее руке. Она беспомощно вертела кистями, безуспешно пытаясь остановить поток крови.

Она безумно застонала сквозь запечатанные губы и слезы потекли рекой. Он обошел вокруг плоского каменного алтаря, на котором она растянулась – руки над головой, ноги по противоположным углам - и начал монотонную молитву.

“Vestri cruor mos purgo mihi, vestri cruor mos solvo mihi…"

Закрыв глаза, он скользнул ножом по ее левому запястью, позволяя крови течь по своим пальцам, сжимающим рукоятку ножа. Он вздрогнул, когда ее сдавленные крики ударили ему в уши плавным ритмом. Он открыл глаза, чтобы прочувствовать момент, чтобы увидеть, как ужас реальности происходящего наполняет ее глаза, как отрицание этой реальности отражается в чертах ее лица, как она смотрит на него, умоляя глазами остановить все это, освободить ее.

Он улыбнулся, склонившись как можно ниже, так, что его губы зависли прямо над ее губами и прошептал: “ Vestri cruor meus vox.”

Он прижал острие лезвия к точке на шее, где бился ее пульс. Подняв глаза и встретившись с ее взглядом, увидев, как лунный свет отражается в лужицах ее слез, он легким толчком вогнал нож. Она издала только один звук, но обреченность в ее глазах была единственным, что ему понадобилось, чтобы понять, что он выиграл. Пока свет покидал ее глаза, он склонился ниже к самой ее шее и, прижав губы к теплой коже, стал жадно пить.