А. Исследование первого типа

Цели первого типа исследования, казалось бы, доминировали в научном исследовании международных отношений. Предпочитавшие называть себя «ис­следователями проблем мира» выражались на этот счет особенно ясно (или претенциозно). Ю. Гальтунг, например, сравнивал исследование проблем мира с медициной и утверждал, что цель состоит в избавлении от «знахарства» в международных отношениях (Galtung, 1964, р. 4; 1967: р. 13—20). Д. Сингер считал, что молчаливое согласие с донаучным характером анализа можно счи­тать «самым ужасным военным преступлением». Такое просвещенческое рве­ние было общим для МО, в то время как объектом исследования выступал процесс принятия решений, сдерживание, управление кризисом, миротвор­чество и международный порядок. А. Джордж — весьма уважаемый полито­лог — вслед за Гальтунгом проводил параллели между исследованием МО и медициной (George, 1993, р. 17-18).

Цели первого типа не ассоциировались с какой-либо определенной мето­дологией. Так называемые количественные исследования международной по­литики вводились в исследовательскую практику предыдущим поколением ученых, анализ статистических данных и математическое моделирование ста­ли стандартными процедурами в исследовании первого типа по проблемам войны и мира (Russett, 1972; Hoole, Zinnes, 1976). В то же время велась критика количественных методов за безжизненную абстрактность, которая исходила не в последнюю очередь от ученых вненаучного толка и составляла значитель-

ную часть «второй волны споров» в области МО. Исследование первого типа, таким образом, может принимать как «гуманистические», так и «научные» формы.

В исследованиях первого типа обязательно, кроме прочего, присутствует забота о будущем в виде попыток предвидеть развитие событий, к которым, возможно, придется адаптироваться, в виде оценки результатов избранного политического курса, или, по крайней мере, в виде разумного рассмотрения упомянутого. Хотя в научных кругах сегодня немногие верят в возможность точных предсказаний, но все-таки ученые стремятся к ориентированному на будущее знанию, используя самые разные исследовательские методы.

В этом плане показательно такое историческое событие, как окончание холодной войны. Оно не служит доказательством отсутствия стремления пред­сказывать конкретные события. Мы должны обладать способностью предви­деть конкретные события (по крайней мере, главные события, такие, как окончание холодной войны) с благоразумной уверенностью, чтобы наше зна­ние соотносилось с политикой. Оно не свидетельствует также о том, что су­ществующая теория на самом деле рассуждала о завершении холодной войны в определенном виде и в определенном будущем. Для политиков и граждан, обращавших взоры в будущее в 1983 или 1984 гг., в разгар так называемой новой холодной войны, центральным был не вопрос о том, закончится ли она, а вопрос, когда и как это произойдет. Ответа типа «раньше или позже» для задач первого типа не достаточно.

Нельзя не замечать того факта, что трудность в предвидении момента окончания холодной войны на основе теории МО — повод для беспокой­ства относительно исследования первого типа, которое может выражаться по-разному. Одни ученые высказали мнение, что, несмотря на явную неуда­чу в прогнозировании этого события, при разработке политики следует, тем не менее, учитывать получаемые учеными данные и выводы. Но научному сообществу надо отказаться от претензий на однозначные, эмпирически обо­снованные рекомендации в сфере международных отношений, надо видоиз­менить формы участия в общественных дискуссиях — вненаучную риторику (George, 1993).

Других политологов указанная неудача подвела к мысли, что следует разли­чать международные отношения по степени их предсказуемости. В этом плане уже проводятся различия между Югом и Севером. В соответствии с этой точкой зрения проблемы взаимодействия меняются, но это свойственно лишь разви­тым странам, тогда как в развивающемся мире продолжают существовать по-преимуществу традиционные формы отношений (Holsti, 1991; Jervis, 1992).

Кроме того, был сделан вывод, что задачи исследования первого типа выполнимы лишь в долгосрочной перспективе. Существующая ныне теория МО слишком слаба, чтобы представлять собой нечто большее, чем просто вспомогательный инструмент политика. Такое положение изменится в нео­пределенном будущем, но исследование второго типа более пригодно уже в нынешние времена.

Из этой неудачи последовали и радикальные выводы, что исследование первого типа оказалось невозможным из-за присущей международным отно­шениям непредсказуемости. Непредвиденность окончания холодной войны используется как подтверждение общего заключения, что надежды на реше­ние международных проблем с помощью научного исследования международ­ных отношений иллюзорны.

Эта дискуссия значима для исследователей МО, но лишь постольку, по­скольку они признают, что задачи их исследования относятся к первому типу. Суть дела меняется при ином подходе.