Pierrot the Clown

Просто обнимай меня покрепче, пока я плачу в твоих объятиях...

Фрэнк сидел на истории и отсчитывал последние минуты, остававшиеся до конца урока. Вот сейчас прозвенит звонок. Он уберет свои вещи в портфель и выйдет из класса. Придет в столовую. И там его встретит один лохматый мальчик, с катастрофой на голове, с кучей комиксов в портфеле, с дырой на огромном свитере, с детской улыбкой на губах, с...
-Урок окончен, не забудьте подготовиться к тесту!
Фрэнк не заметил, как прозвенел звонок. Он в последнее время много чего перестал замечать. Например того, что родители стали ругаться еще больше, что скоро Рождество, что ему вдруг стало нравиться ходить в школу, что он всегда с нетерпением ждет конца третьего урока, что лохматый мальчик занимает слишком много места в его жизни.
С толпой учеников Фрэнк добрался до столовой. Там было как всегда жарко и шумно. Кое-как протиснувшись в дверь, Фрэнк увидел, что что-то не так. Ученики не ели, сидя за своими столами. Все стояли в большом кругу, внимательно за чем-то наблюдая, и, пару раз случайно наступив кому-то на ноги, Фрэнк с трудом протиснулся в середину, чтобы посмотреть, в чем дело.
В центре круга из толпы учеников стоял Джерард. Он крепко держал свою сумку и с вызовом смотрел на трех парней, которые что-то громко говорили, от чего вся толпа смеялась. Фрэнк снова услышал те же слова, что и в первый день знакомства с Пьеро.
-Дрянная девка
С худющей шеей
Его любовницей
Стать должна!
И все снова засмеялись, громко, злобно и ядовито, над бледным Пьеро в самом центре.
Фрэнк заметил, что Джерард смотрит на него. В его взгляде не было ничего. Ни боли, ни злости, ни хоть капельки обиды. Он просто стоял и равнодушно смотрел на толпу, которая до боли в животах смеялась над ним. Такой сильный Пьеро.
-Привет, Фрэнки, – прозвучал рядом знакомый голос, и Фрэнк почувствовал, что кто-то схватил его за руку.
Повернув голову, он увидел Алексу, которая стояла рядом и тоже громко смеялась, глядя на Джерарда и на то, как парни снова начали что-то говорить и грубо толкать Пьеро из стороны в сторону, ставя ему подножки, снова подхватывая и брезгливо швыряя от себя. Сумка Джерарда упала на пол, он пытался вырваться, но его опять небрежно хватали за плечи и волосы, пинали ногами в спину, перекидываясь хрупким мальчиком, как футбольным мячом.
А Фрэнк стоял. И смотрел. И не отталкивал Алексу, которая висла на нем. И тоже смеялась. И все смеялись. А Фрэнк стоял.
А затем один из парней просто взял и не поймал Джерарда, и он полетел на пол, ударяясь спиной о холодный бетон под оглушительный смех.
-Ой, прости, я случайно! – сказал Льюис Дэвиссон, тот парень, что специально дал ему упасть.
А потом он подошел к одному из столов, взял ложку и, зачерпнув побольше желтой каши, кинул ею в Пьеро, который все еще валялся на полу.
Масляная, грязно-желтая лепешка со звонким чмоканьем попала в щеку Джерарда, на его свитер и стекала по нему противной тягучей лужицей, оставляя жирные пятна на чужой одежде.
Все снова засмеялись, еще сильнее, громче, почти истерично. Алекса рядом сгибалась пополам, кто-то вытирал выступившие от смеха слезы, кто-то тыкал пальцем в мальчика на полу, по которому жирной лужей стекала каша.
Фрэнк стоял. Он даже не двинулся с места, когда Льюис подошел и харкнул на свитер Пьеро.
Джерард не заплакал, не закричал, не разозлился. Он спокойно поднялся с пола, обвел взглядом толпу, поднял свою сумку и направился к выходу, и даже не обернулся, когда его последний раз тяжелым ботинком пнули в спину.
Он выглядел таким спокойным, будто бы не его сейчас унижали на глазах у всей школы. Будто бы не ему в щеку прилетела жирная каша, будто бы не в него сейчас плюнули, будто бы не его пинали в спину. Он просто вышел, и все стали расходится к своим столам, как всегда думая, что с Пьеро все будет в порядке, он просто отстирает одежду в туалете и все будет хорошо, ведь сейчас он выглядел таким спокойным. И только один Фрэнк знал, что сейчас произойдет в туалете на четвертом этаже под звуки бегущей из под крана ржавой воды.
И в тот момент, когда Алекса подергала его за руку, зовя с собой за один стол, он силой вырвался от нее и бросился к выходу, туда, куда пошел тот, кто никогда не попросит помощи сам, но так нуждается в ней.
Перепрыгивая через ступеньки, Фрэнк быстро добежал до грязного школьного туалета и, всего на секунду замерев на пороге, толкнул обшарпанную дверь, проходя внутрь.
Джерард был там. Он стоял, склонившись над включенным краном, и лихорадочно тер свитер, что-то нашептывая самому себе. Фрэнк снова стоял за маленьким выступом, чтобы Джерард не мог его видеть, но даже отсюда он разглядел мокрые дорожки на его щеках и слезы, большими градинами падающие в раковину.
Джерард плакал. Надрывно всхлипывал, трясущимися руками комкая свитер под ледяной водой, отмывая его от каши, от чужой слюны, от жестокости, унижения, от самого себя. Прислушавшись, Фрэнк разобрал слабые слова в его шептании:
«Все будет х-хорошо, об-бязательно б-будет…»
Ломким голосом он просто пытался помочь себе не сломаться, и все сильнее и сильнее тер свой свитер, под ледяной водой раздирая себе пальцы до ссадин, а потом вдруг резко ударил себя кулаком в живот, тут же сгибаясь пополам, продолжая плакать и шептать, что все будет в порядке.
А потом он занес руку еще раз и ударил себя по лицу, по бедру, по ключице, по ноге, он бил себя, плакал от боли и все равно продолжал говорить себе, что все будет хорошо.
Фрэнк больше не мог смотреть на это. Когда Джерард снова собрался ударить себя по лицу, он выбежал из-за угла, бросая свою сумку на пол, и схватил его за запястье. Джерард уставился на него широко распахнутыми глазами, из которых продолжали капать слезы.
Фрэнк знал, что сделал это зря.
Джерард попытался вырваться, толкаясь и пинаясь, но Фрэнк еще крепче схватил его, притягивая к себе за талию, обнимая его со спины, делая что угодно, лишь бы Джерард не разрушал себя.
Пусть бьет Фрэнка, только не бьет себя.
-Проваливай отсюда! – голос Джерарда звучал хрипло и ни капельки не уверенно.
Он был очень сильным, чтобы пережить все самому, и очень слабым, чтобы признать, что ему нужна помощь.
Он кричал, чтобы Фрэнк ушел, и с каждой секундой вырывался все слабее. Уже через минуту, он крепко прижимался к Фрэнку, шептал, чтобы он уходил, и отчаянно хватался за его руку, хрипло плача, протяжно скуля и сжимая чужую толстовку в руках.
Почувствовав, что Джерард плохо держится на ногах, Фрэнк дошел до подоконника и поудобней устроился на нем, усадив к себе на колени Джерарда, который теперь отчаянно прижимался к нему, проливая слезы куда-то ему в шею, и Фрэнк крепко обнимал его, поглаживая по спине и не смея сказать ни слова.
Вдруг Фрэнк почувствовал под своими ладонями что-то мокрое и жирное. Взглянув вниз, он понял, что свитер Джерарда жирный от масляной каши и мокрый от того, что он пытался его отмыть.
Отодвинувшись немного от Джерарда, Фрэнк принялся стягивать с него мокрый свитер, и тут же встретился с испуганным взглядом.
-Тише, маленький, – прошептал он, откидывая безнадежно испачканную кофту в угол, – просто выкинем его.
Заплаканный, хрупкий, полуобнаженный Джерард сидел на его коленях, крепко хватаясь за его шею, и Фрэнк мог видеть фиолетовые синяки на его ключицах и ребрах. Джерард сдавленно зашипел сквозь слезы, когда он провел пальцами по фиолетовому пятну на его ребрах.
Фрэнк быстро убрал руки и, стянув с себя свою толстовку, под которой была футболка, надел ее на Джерарда, которому она, конечно, была велика, но он все равно плотно закутался в нее и снова прижался к Фрэнку.
Прозвенел звонок на четвертый урок, но Фрэнк не посмел сдвинуться с места, прижимая Джерарда ближе и снова прогуливая уроки из-за этого мальчика. Но обнимать его и знать, что он не бьет себя – было гораздо важнее каких-то там глупых учителей с их глупыми уроками.
Они просидели в полной тишине пятнадцать минут, а Джерард все равно не переставал плакать, и шептать себе что-то, а Фрэнк просто не мог слушать его обещания самому себе. Даже в такой ситуации он все равно старался оставаться сильным.
-Джи, успокойся, все ведь уже хорошо, – прошептал Фрэнк ему на ухо, поглаживая его по спине.
-Н-нет, не хорошо, – дрожащим голосом ответил Джерард, – они всегда так делают. Они об-бижают меня, а я в-ведь ничего им не с-сделал, п-почему они обижают м-меня…?
Фрэнк только обнял его крепче, прижимаясь щекой к лохматой макушке. Что он мог ответить? Почему люди обижают людей?
-Они в-всегда так д-делали, в-всю жизнь… Ч-что я им с-д-делал?
Фрэнк зажмурился. Ему было нечего ответить.
-В-все, в-все так д-делали.
-Но а как же Мальвина? – Фрэнк нашел хоть что-то, за что можно уцепиться. – Как же она?
-Уехала, – дрожащим голосом снова ответил Джерард, – и в-все, и б-больше не писала, не з-звонила. Ну к-конечно, это же т-такой п-прекрасный Нью-Йорк, а она т-такая прекрасная М-мальвина, с-самая п-прекрасная девочка в м-мире, з-зачем ей г-глупый Джерард, зачем з-звонить г-глупому Джерарду, не с-стоит даже п-писать г-глупому Джерарду, д-даже одно г-глупое п-письмо. Я п-просто г-глупый Джерард.
И он заплакал еще сильнее, тыкаясь носом в чужую шею, ища защиты и хоть немного тепла. Это был просто маленький мальчик, которому нужно было, чтобы его обняли и сказали, что у него все получится, все, что угодно.
Просто не обижайте его.
Фрэнк держал его в руках и просто не мог поверить, что это тот самый мальчик, что так смело показывал всем средний палец, что напоил его в школе, что дал имя своей машине. Мальчик, который назвал свою собаку Мистер Апрельский, который прыгал на кровати в одном носке, который так весело смеется и носит футболки с супергероями. Который защищает слабых, который держится из последних сил, который самый сильный, самый честный, самый храбрый, самый детский, самый забавный, просто самый-самый на свете… и это он так сильно плачет, цепляясь пальцами за чужую футболку.
Они сидели в туалете до конца уроков. Джерард больше не говорил ни слова, а Фрэнк только гладил его по голове, стирал мокрые дорожки слез с его щек и почти невесомо касался губами его виска.

Если ты однажды будешь гулять по закоулкам или аллеям этого города,
Обязательно заскочи.
Я буду тонуть в жалости, надев хмурую маску клоуна Пьеро...

Когда синяки начнут проходить, а опухоль спадёт.