Б) «Подкрестная запись» В. И. Шуйского

Вторая попытка ограничить власть царя была предпринята в мае 1606 г., когда на престол взошел Василий Шуйский.

17 мая 1606 г. в Москве одновременно произошли 2 важных события. Первое – это дворцовый переворот и убийство Лжедмитрия I заговорщиками во главе с Василием Шуйским. Второе – инсценированное заговорщиками восстание горожан против поляков, прибывших на свадьбу Лжедмитрия с Марией Мнишек (она состоялась 8 мая 1606 г.). Было убито, по разным данным, от 1200 до 2135 шляхтичей95. Месть оскорбленной шляхты и магнатов, потерявших в России родных и друзей, на долгие годы станет одним из важнейших факторов, предопределивших вооруженную борьбу поляков (официальную или под знаменем Лжедмитрия II) против русских. Другими словами, убийство наиболее знатных шляхтичей не отвечало государственным интересам России. Цель инсценированного восстания состояла в том, чтобы «прикрыть», закамуфлировать убийство популярного в народе «царевича Димитрия».

Через день после переворота, 19 мая 1606 г. в 6 часов утра купцы, ремесленники, москвичи толпились на Красной площади. Бояре, чины придворные, духовенство вышли на площадь и предложили избрать патриарха, который должен был стоять во главе временного правления и разослать грамоты для созыва советных людей из городов». Понятно, насколько опасно было для Василия Шуйского избрание патриархом человека, равнодушного к нему или еще хуже – его противника. На предложение бояр из толпы закричали, что царь нужнее патриарха, а царем должен быть князь Василий Иванович Шуйский. Этому возгласу толпы, которая только что продемонстрировала свою силу, истребив Лжедмитрия, никто не осмелился противодействовать. Таким образом, как отмечают все исследователи, Василий Шуйский был даже не избран, но «выкрикнут» царем. Следовательно, он стал царем так же, как был свергнут Лжедмитрий, – посредством заговора: не только без согласия всей земли, но даже без согласия всех жителей Москвы96.

Князь Василий Иванович Шуйский был представителем рода Нижегородско-Суздальских Рюриковичей, потомком Александра Невского. Его политическая биография полна взлетов и падений97. Бесчестный интриган, всегда готовый солгать и даже подкрепить ложь клятвой на кресте. О его моральном облике можно судить по следующим 3 фактам. В 1591 г. он возглавлял специальную комиссию Боярской думы, признавшую ненасильственный, случайный характер смерти царевича Дмитрия (сына Ивана Грозного). В 1605 г. В. Шуйский заявил москвичам о том, что в 1591 г. царевич чудом спасся и признал Лжедмитрия царем. В 1606 г. Василий Шуйский утверждал, что Лжедмитрий – самозванец, а настоящий царевич Дмитрий погиб еще в 1591 г., но не случайно, а по приказу Бориса Годунова. По инициативе нового государя царевич Дмитрий был канонизирован в качестве святого как невинно убиенный царем Борисом. Этим актом новый царь стремился застраховать себя от появления новых самозванцев.

В. О. Ключевский называет его «царь-заговорщик» и характеризует следующим образом: «Это был пожилой, 54-летний боярин небольшого роста, невзрачный, подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изынтриганившийся, прошедший огонь и воду, видавший и плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивавшийся колдунов»98.

Анализируя технологии прихода к власти Василия Шуйского, можно выделить ряд важных моментов.

Во-первых, Василий Шуйский не захотел быть избранным Земским собором, как Борис Годунов, хотя такой созыв предполагался. Тому есть ряд объяснений. Борис Годунов имел все основания требовать созыва выборных от всех городов. Он долгое время был реальным правителем (и далеко не худшим) еще при Федоре Ивановиче. О его успехах знала вся страна. Плохое о Борисе Годунове было известно преимущественно в Москве, хорошее – в провинции. Бориса Годунова поддерживал патриарх, имевший сильное влияние на участников Земского собора в 1598 г. В другом положении находился Василий Шуйский в 1606 г. Его хорошо знали только в Москве, но мало знали в провинции; так что для выборных из других городов Василий Шуйский был известен не более, чем Голицын или Воротынский. Патриарха в тот момент вообще не было, так как Игнатия, который поддерживал Лжедмитрия, свергли почти одновременно с самозванцем. В такой ситуации выборные из других городов могли легко подпасть под влияние противников Василия Шуйского; к тому же не мало было тех, кто не одобрял расправу над Лжедмитрием. В этих условиях Василию Шуйскому было опасно дожидаться выборных от провинции, он отказался от идеи созыва Земского собора.

Во-вторых, как писал В. О. Ключевский, свое царствование Василий Шуйский «открыл рядом грамот, распубликованных по всему государству, и в каждом из этих манифестов заключалось, по меньшей мере, по одной лжи»99. По всей стране были разосланы 3 грамоты: а) от имени бояр, окольничих, дворян и всяких людей московских с извещением о гибели Лжедмитрия и возведении на престол Василия Шуйского; б) от имени нового царя Василия Шуйского: в ней содержались аргументы о самозванстве Лжедмитрия и его измене; в) от имени царицы Марфы (вдовы Ивана Грозного, матери царевича Дмитрия), в которой она отрекалась от Лжедмитрия. Во всех трех грамотах утверждалось, что «вор Гришка Отрепьев на государстве учинился бесовскою помощью и людей всех прельстил чернокнижеством»100.

У многих москвичей и особенно жителей провинции возникало много вопросов. Всего год назад народ извещали о том, что новый царь есть истинный Дмитрий; теперь убеждают в обратном, уверяют, что самозванец грозил гибелью православной вере, хотел делиться с Польшей русскими землями, объявляют, что он за это погиб, но как погиб? – это остается в тайне. Объявляют, что избран новый царь, но как и кем? – неизвестно: никто из представителей провинции не был на этом собрании. Оно прошло без ведома остальной России. Отсутствие достоверной информации порождало сомнение, недоверие к официальной версии, тем более что новый царь занял престол тайком от всей страны. До этого времени в провинции верили Москве, признавали каждое слово, приходившее к ним из столицы, истинным. Теперь в официальных документах утверждается, что «чародей прельстил Москву омрачением бесовским». Закономерно возникал вопрос: не омрачены ли москвичи и Василием Шуйским?

До этого времени Москва была признанным центром Российского государства. Связующей нитью между Москвой и провинцией было доверие к власти, которая находилась в столице. Теперь это доверие было нарушено, и связь ослабла. Потеряв доверие к Москве, в провинции стали верить всем и всему, особенно когда стали приезжать в регионы люди, недовольные переворотом и новым царем Василием Шуйским101.

Таким образом, способ, каким Василий Шуйский занял престол, стал источником слабости его власти, объективно восстановил против него немало врагов. Кроме того, было подорвано доверие провинции к столице как центру средоточия власти.

В-третьих, 19 мая 1606 г. после провозглашения царем Василий Шуйский направился в Успенский собор Кремля и совершил, как пишет В. О. Ключевский, «поступок, который показался боярам революционной выходкой». Как указывается в летописи, Василий Шуйский заявил: «Целую крест всей земле на том, что мне не над кем ничего не делати без собору». Таким образом, новый царь предложил поставить Земский собор на место Боярской думы – традиционной сотрудницы государей в делах суда и управления, перенести центр тяжести государственной жизни из боярской среды в народное представительство. Уникальность, двусмысленность ситуации заключалась в том, что править вместе с Земским собором собирался царь, побоявшийся занять престол с его помощью. С какой целью это было сделано? Известно, что Василий Шуйский был связан определенными обязательствами перед боярами – участниками заговора против Лжедмитрия: управлять страной, учитывая интересы бояр. Василий Шуйский надеялся, с одной стороны, найти в Земском соборе противовес Боярской думе и тем самым избавиться от боярской опеки; с другой стороны, он предлагал ограничить свою власть Земским собором – учреждением, не имевшим в этом деле никакого опыта и неспособным на деле ограничить власть царя102. Таким образом, на практике новый царь стремился управлять без каких-либо ограничений.

В-четвертых, мы согласны с мнением ряда историков о том, что независимо от личных качеств Василия Шуйского его царствование также могло стать началом позитивных перемен в политическом строе Российского государства. Вступая на престол, Василий Шуйский ограничил свою власть и условия этого ограничения официально изложил в разосланной по областям записи, на которой он целовал крест по воцарении. Этот документ называют «подкрестной» или «крестоцеловальной» записью Василия Шуйского.

Царь, во-первых, обещал дела о наиболее тяжких преступлениях вершить непременно «с бояры своими», то есть с думой. Во-вторых, отказывался от права конфисковывать имущество у непричастной к преступлению семьи и родни преступника. В-третьих, он обещал заменить чрезвычайный суд по доносам с пытками и оговорами на тщательное разбирательство с очными ставками, свидетельскими показаниями и т. д. В конце записи царь обязуется «без вины опалы своей не класти»103.

Нам близка точка зрения В. О. Ключевского, который характеризовал данный документ следующим образом. Это – первый опыт построения государственного порядка на основе формально ограниченной верховной власти. Во-первых, Василий Шуйский отказывался от трех прерогатив, в которых наиболее явственно выражалась личная власть царя: 1) «опала без вины», царская немилость без достаточного повода, по личному усмотрению; 2) конфискация имущества у непричастной к преступлению семьи и родни преступника – отказом от этого права упразднялся старинный институт политической ответственности рода за родичей; 3) чрезвычайный следственно-полицейский суд по доносам с пытками и оговорами, но без очных ставок, свидетельских показаний и других средств нормального процесса. Эти прерогативы составляли существенное содержание власти Московского государства, выраженное словами Ивана III: «кому хочу, тому и дам княжение», или словами Ивана IV: «жаловать своих холопей вольны мы и казнить их вольны же». Отказываясь от своих прерогатив, Василий Шуйский превращался из государя холопов в царя подданных, правящего по законам.

Правообладателям!

Во-вторых, в состав верховной власти вводился… акт, совершенно изменявший ее характер. Мало того, что царь Василий ограничивал свою власть: крестной клятвой он еще скреплял ее ограничение и являлся не только выборным, но и присяжным царем. Присяга отрицала в своем существе личную власть царя прежней династии104. Ивану III или Ивану IV и в голову не могло прийти, что не их «холопы» им, а они своим «холопам» будут присягать, «целовать крест».

Как тонко подметил Л. В. Черепнин, Василий Шуйский в 1606 г. отказался от тех прав, которые Иван Грозный в 1564 г. (в начале опричнины – А. Д.) потребовал от сословий признать за ним – безоговорочного права казнить и подвергать опале своих врагов. По мнению Л. В. Черепнина, с 1606 г. наблюдается известный сдвиг во взаимоотношении верховной власти и сословий, происходит отход от теории и практики самодержавия Ивана Грозного105. В. Б. Кобрин оценивает «крестоцеловальную запись» Василия Шуйского как первый договор царя со своими подданными, первый, робкий и неуверенный, но сделанный шаг к феодальному правовому государству^[30].

Оппоненты могут возразить: не стоит высоко оценивать данный документ, так как пообещал ограничить свою власть Василий Шуйский – политик, который неоднократно доказывал неумение и нежелание держать данное слово. Нам представляется важным следующий момент. Как известно, всем изменениям в обществе предшествует изменение в сознании людей. Дело не в личности Василия Шуйского. Новые идеи проникали в умы россиян.

Стоит отметить, что основные положения «подкрестной записи» повторялись в двух договорах, заключенных русскими боярами в 1610 г. с Сигизмундом III о призвании на русский престол его сына Владислава.