Раздел: О неправедных приобретениях

Незаконные проценты

«Не бери от него (бедного) роста и прибыли и бойся Бога твоего» (Лев.25, 36). В отношении к тому же бедному дана нам в Евангелии заповедь: «взаймы давайте, не ожидая ничего» (Лк.6, 35). Значит процентов (рост) не следует требовать от бедняка, который берет взаймы или деньги или материалы какие, берет не в видах своего прибытка или обогащения, а только для пополнения своих нужд. Например, если он строит или покупает себе дом, которого у него не было и в котором крайне нуждается, потому что имеет большую семью: богатый человек обязан одолжить его деньгами «не ожидая ничего». Если в сельском быту подобный бедняк просит взаймы ржи для весеннего посева: зажиточный крестьянин должен ссудить его просто, а не требовать двойного количества ржи или же вознаграждения личною работою за заем сверх платежа. Подобным бедным людям и в подобных нуждах назначать проценты возбраняет совесть и строго осуждают церковные правила (1всел.17 и др.): нужно пополнить недостатки ближнего, между тем процентами они увеличиваются. И так для бедных христианин «серебра своего не дает в рост» (Пс.14, 5). Но вместе с тем непротивны христианскому закону и проценты на деньги, равно как на меру и вес занимаемых материалов, если должник получает от ссуды особенный плод, или прибыток. Почему не противны? Потому что от такого займа ему выгоды и для выгод-то он занимает: вправе же, конечно, участвовать в этих выгодах и заимодавец. Затем, данный взаймы капитал или материал подвергаются опасности: не должно ли быть вознаграждено это опасение? Впрочем, не всегда и существенно про центы принадлежат займу; от воли кредитора зависит или с процентами одолжить или просто, хоть бы на целый год, и хоть бы был одолжен человек не бедный, и не в воздаяние за взаимную от него когда либо ссуду, а только из уважения к его благородной нужде. Без сомнения, проценты должны быть умеренные, и—тогда только они не противны христианскому закону. Как же определить их меру? Они умеренны, следовательно, не противозаконны, тогда как от них получает пользу та и другая сторона, и кредитор, и лиходатель. Но если от них выгоды единственно на стороне кредитора, явный убыток должнику: тогда они составляют лихву, —грех пред Богом и преступление закона гражданского. Но так как и тут цифра их еще не определяется и так как исключительно произволом кредиторов она не может быть определена: то этот вопрос могло решить (и решает) одно правительство. По закону проценты свыше 6 считаются лихвенными и в случае утраты займа должником не только не поступают под защиту закона, но и подлежат суду. Сверх этого количества закон позволяет принимать проценты только с целью благотворительною, например, в опеку при займов опекунских денег. Также свыше 6 процентов могут одни предлагать, а другие брать, если нет никакого усилия с одной стороны и очевидна польза другой. После этого понятно, как вопреки всем законам поступают те из христиан, которые, по примеру евреев—ростовщиков, назначают лиходателям вдвое и втрое проценты сверх положенных, и притом не на годичный срок, а на полгода или даже менее. Не вопиющее ли это злоприобретение? Разве для лиходателя такие проценты могут быть выгодными? В сущности дела они только увеличат его заем, и следовательно, нужды: если не тотчас, то последствии времени, они непременно скажутся ему тяжким бременем. Если б он не нуждался в деньгах, то и не просил бы с усилием. Но оправдывают себя банкиры: «занимающий деньги сам соглашается платить проценты, какие ему предлагают». Нет, не он соглашается, а нужда его, или точнее сказать—он соглашается на какие ни есть проценты, глотая слезу; потому что иначе не получил бы в заем денег. Да, требовать и брать высокие проценты, это тоже значит это со слез и вздохов ближнего собирать себе деньги. Тут и злоприобретение и бесчеловечие! – Ты, христианин, в одних случаях следуй на сей раз христианскому закону, а в других – не отступай от гражданских узаконений.

Лихоимство (взятки)

«Мы никого не обидели, …ни от кого не искали корысти» (2Кор.7, 2). Лихоимством называется подарок – приношение деньгами, вещами, намеренным проигрышем, например, в карты, продажей чего-либо за бесценок, одною работою ремесленника или рабочего для дома – незаконный подарок, с одной стороны, и принятие (его) - с другой. Цель здесь единственно та, чтобы принявший подарок сделал в пользу приносителя что-либо противное обязанностям своей службы или долгу правды. Лихоимство признается законченным, если деньги или вещи только обещаны и изъявлено согласие из-за них отступить от закона и от самой силы закона. Но нет еще взяточничества в платах за составление таких бумаг, которые поступают не в то место, где служит сам составитель их, или которые поступают не в то место, где служит сам составитель их, или которые составляют с дозволения начальства. А также не составляет взяток подарки за доброе лишь усердие к службе и гласные, может быть, за службу совсем без жалования, во всяком случае – не ради уступок закону и правде. Тяжелее вина взяточничества, когда назначаются известные поборы, допускается вымогательство или томится в ожидании чего-либо тот, который мог бы принести подарок: так, например, Феликс томил апостола Павла в темнице, - не принесет ли ему Павел взятку (Деян.24, 26). В этом грехе, кроме двух сторон, дающей и принимающей, имеют иногда участие другие лица. Так иной берется передать взятку (случается, и затаивает ее); другой, как например, начальник, достоверно знает о взяточничестве своего приближенного, и потворствует взяточничеству или ради собственной корысти (как всего чаще бывает), или только по слабости характера.
Какая же вина взяточника собственно с денежной или имущественной стороны? Он неправдою собирает себе деньги, чтобы проживать или составить капитал. Он получает по своей должности жалование, и не хочет довольствоваться между тем, как сказано: «довольствуйтесь своим жалованием» (Лк.3, 14). Говорят на сей раз: «иному очень мыло жалование, а потребности велики». В таком случае мог бы этот человек подыскать себе другую должность с большим окладом, или же найти дополнительный какой труд к должности своей с оплатою. Злоупотреблять же, равно как и красть, даже и в бедном состоянии не позволительно. «Совсем без жалования несу какую побочную должность». Если должность отнимает у него время для содержания, он вправе отказаться от нее. А если должность принята из чести и по усердию, то из чести же только и следует нести ее. - Взяточник обижает ближнего, получая от него не принадлежащее и часто еще выжимая у бедного полтину – рубль. Большею частью он бывает состоятельнее лиходателя: значит, тут бедняк наделяет богача! И этот богач – взяточник без всякого стыда оставляет у себя чужие деньги даже в таком случае, когда ничего по обещанию своему не успеет сделать. Бедный лиходатель сто раз понуждается в деньгах, которые снес к нему и которые воображает себе просто лежащими у него там в куче с прочими приобретениями или которые уже перешли от него в наследство к родственникам: но взять обратно своих денег он уже не может. Ныне иные не берут мелочных взяток и в этом случае выдают себя бескорыстными: но разве крупные взятки и изредка не то же взяточничество и разве они не злоупотребление, если получаются и от самого богатого человека? Разве годовые оклады от целых учреждений, компаний и контор не те же взятки незначительного чиновника? Говорят в оправдание себя: «подарок принес мне без предварительного моего согласия и не был желаем мною». Если так, то и следовало бы возвратить его: иначе все будут носить подарки, не спрашиваясь и не договариваясь, а то иной раз и будто бы забывают у вас вещь или будто по неуменью играть в карты проигрывают вам деньги. «(Меня) умоляют даже принять подарок». Умолять не стали бы, если бы ради подарка не ожидали отступления от закона или прикрытия опущений и злоупотреблений. Без нужды никто не станет бросать деньги, это верно; искренность же и смиренность просьбы бывает здесь только до той поры, пока не будут сданы деньги или вещи: а там уже смотрят на взяточника, хоть бы он был и высокий начальник, как на человека купленного, и обходятся с ним смелее, без всякого в душе уважения. Но «при подарке и отступления-то от закона и несправедливости никакой не допущено, а только оказано снисхождение, только ускорен ход дела, обойдены некоторые обряды без ущерба делу в смысле законности». Все это надлежало бы сделать и без вынуждаемого (намеком, замедлением, томлением) подарка, собственно по человеколюбию, из уважения к лицу просителя или к обстоятельствам его. Словом: конца не будет предлогам и извинениям, если кто хочет брать денежные и имущественные подарки по службе или же в таких делах, которые обязан был исполнить безвозмездно. Взяточничество обращается, наконец, в привычку, в страсть своего рода. И увеличение вдвое жалования не исправляет иных от порока, как напротив, честный человек даже при малом жаловании, но в тоже время при большой у себя семье, не решается же на взятки: квартира у этого служащего тесна, и стол, одежда, прием посетителей у него бедноваты, за то совесть его спокойна, за то он более тверд на своем месте. А кто привык к взяткам, как к легкому и скорому обогащению, тот будто и не имеет заботы о самом себе на последующее время. Хоть бы на долгое время за свою вину оставался без службы, но, получив должность, снова бросается на взятки, думая вознаградить свои потери. За то через полгода же или через год и снова теряет он место. Нет; нужна самая твердая решимость отказываться от взяток, и эту решимость может пробудить и поддержать в душе только одно: «христианская совесть». (Где же те чистые, бескорыстные личности, которых бы нельзя было подкупать никакими приношениями, которые бы не терпели взяток и в других лицах, - все так ради одной христианской правды и честности и без допущения другого зла в своей службе именно «не делать ничего»; где же эти личности? Мы бы «прославили их, потому что они – чудо» (Сир.31, 9), каждый в своем месте. Но дай их, Господи, больше для каждого времени!)
Что же сказать о виновности тех, которые дают взятки? Вина лиходателей тоже несомненная, хоть и меньшая. Они дают лихву против собственных убеждений, следовательно, признают ее делом незаконным. Они также иногда через взятку богатеют, например, по какому-нибудь подряду, или только беспрепятственно продолжают свои злоприобретения денег-имущества, например, на какой-либо должности. Они покупают себе деньгами то награду, то место службы, то невинность в своем проступке. Они склоняют к делу, противному обязанностям службы, к явной несправедливости, или самого начальника или секретаря его или приближенных к нему. Зло увеличивается, если они приносят взятку, например, высшему лицу под видом богоугодного или благотворительного пожертвования, ни раньше, ни после тоже не жертвуя. Нельзя умолчать и о том оскорблении, какое они делают честным лицам, которым, судя по себе или по примеру других, так и толкают в руку пачку денег и упрашивают принять ни с того, ни с сего. Истинно честный человек, положим, пожалеет о таком поступке их и не будет взыскивать: но все же тяжело для его нравственного чувства, когда он скажет, что не может принять подарка, и однако его упрашивают принять. - Наконец, дающие взятку напрасно лишают сами себя денег или вещей. Лишают себя вместе с тем права жаловаться на взяточника, если подарок окажется напрасною тратою: только гласным осуждением, упреками и презрением они платят этому человеку, и когда же? Тогда как он не будет больше иметь на них влияния, потеряв должность, отъезжает от них. Да! Предлагать и давать взятки дело также постыдное и виновное пред Богом. Ты, христианин, не связывай себя ни тем, ни другим – ни предложением, ни принятием взяток, если будешь поставлен в искусительное на сей раз состояние. Так у тебя все будет развязано, все будет в доброй свободе: и совесть и язык и руки, и просьба собственная и отказ другому в просьбе.

Излишний торг при покупке чего-либо или притеснение в цене продавца, когда он – видимо – нуждается продать товар или вещи свои

Так в свою очередь и покупатели обижают продавцов, —чем же? Понижением цен на их вещи. Предлагают от себя такую цену, которая или ниже товара или едва лишь равняется стоимости его; следовательно, хотят как бы даром взять товар или вещь. Одни так поступают по незнанию настоящих цен за покупаемые вещи, другие—по недоверию к продавцу, судя о нем по примеру других, т.е. будто он запрашивает и хочет взять лишнее. Продавец уже не знает, чем удостоверить их в истине своих слов: таким образом, они доводят его и до божбы, если он имеет привычку божиться. Он, наконец, (если особенно это не сам хозяин, а только доверенный в магазине) приходит в самое напряженное состояние духа от излишней ряды покупателей, потому что предлагают ему за товар ни с чем несообразную цену; указывают на другие лавки, где будто бы те же вещи продаются дешевле; унижают доброту его товара. Но сделать резкий ответ, который бы заставил покупателей ели скорее решиться на покупку или, что всего вернее, уйти из лавки, —так ответить он не может: потому что он человек в своем роде зависимый от покупателей; потому что иначе может заслужить молву грубого приказчика. И вот, случалось, иные даже заболевали, вынося сряду от многих покупателей такое напряженное состояние духа.— Но особенно составляет вину излишний торг в том случае, когда бывает с сознанием и преднамеренно. Вот, например, иной купец находится в критическом положении по своей торговле: нуждается поскорей сбыть свой товар и получить деньги. Или вот чиновник, должностное какое лицо, перемещающееся куда либо для службы, должен как ни есть продать недвижимое свое имение, а также может быть и дом. Или вот родственники умершего имеют нужду обратить в деньги вещи, в которых не имеют для себя никакой нужды. К этим людям прежде других являются покупатели, которые предлагают им за вещи половинную и даже меньшую цену. Покупатели иной раз совсем не нуждаются в покупаемых вещах, но только пользуются случаем даровой покупки их, чтоб потом продать другим дороже или же чтоб самим владеть уже без жалости тем, что приобрели за бесценок. Будто они рады критическому положению своего ближнего. Будто они сами не могут быть в том же положении: ведь если не перемещение куда временное по должности или по другим обстоятельствам, то последнее и общее для всех перемещение в вечность постигнет и их; таким образом могли бы они подумать, что после них также будут предлагаемые для продажи вещи, которыми они владели.—Для чего же это нам, в самом деле, насиловать продавца излишним торгом? Если у вас нет средств оплатить покупаемую вещь, то и должны мы отказать себе в пристрастном желании приобрести ее или же купить ту же вещь низшей доброты, следовательно, по низшей цене. Купец не виноват, что у нас не достает денег выдать ему настоящую цену. А между тем войдем в его положение: как ему чувствительно наше недоверие! как огорчительно насилие с нашей стороны воспользоваться не по праву его собственностью! и как дорого иногда для него время, чтоб напрасно говорить с нами! Равным образом, для чего же это нам притеснять тех, которые продают вещи при своем отъезде или после смерти чей? не прямое ли это злоприобретение? Пусть они соглашаются на самые крайние уступки: но согласие их вынужденное. В душе же своей они ропщут на нас. Нужно бы по христиански помочь им, чтоб скорее развязались с связывающими их вещами, а не притеснять. Не напрасно же некоторые благонамеренные люди, имея в виду других покупателей, полагают себе правилом: не покупать ничего после несчастий ближнего. —Ты, христианин, избегай излишнего препирательства с продавцами, в котором скрывается корыстолюбие, обида купцу и беспокойство собственного духа!

Скряжничество (голодание за собственным столом)

«Против скупого на хлеб будет роптать город» (Сир.31.28) «даже на хлеб и в столе своем терпит скудость» (Сир.14, 10). Когда, с одной стороны, множество существенных нужд в семье и по дому, а с другой—ограниченность средств, заставляют нас отказаться от желания сделать у себя обед или ужин, да возвеселились бы мы «с друзьями моими» (Лк.15, 29): тогда это и благоразумно и едва ли вызовет чей либо ропот из нас. В таком случай мы и самим себе отказываем во многих потребностях жизни. Но если кто отказывает себе и другим при хороших средствах; если, например, никогда и никого не пригласит к себе для хлеба-соли, между тем сам посещает чужие обеды и ужины; если дома у себя ест только сухое и соленое, если одевается в засаленные, дырявые и бедные одежды; пешком идет в дороге, когда бы мог проехать, или же путешествует на медленной и дешевой подводе вместо скорой и покойной: такой отказывает себе в существенном не ради какого-нибудь подвижничества или чтобы иметь больше остатков в пользу бедных, а только по жалости денег или материалов, только для большего еще приращения своих средств, такой-то отказ называется «скряжничеством». Это есть самое безумное злоприобретение, крайняя степень сребролюбия. На что похоже скряжничество? Его ни с чем нельзя сравнить. Сравнивая его в нравственном смысле с расточительностью, все же расточительность найдем менее худшею. Расточительный полагает цель жизни по крайней мере в части своего лица; скряга же полагает ее вне себя, — в деньгах и имуществе. В отношении к Господу Богу этот человек - неблагодарное существо: он не умеет благодарить Бога, «дающего нам все обильно для наслаждения» (1Тим.6, 17); потому что не испытывает удовольствия от своих благ, потому что блага лежат у него, как бы погребенные в земле. Ближнему он досаждает тем, что всегда сух к каждому, кто бывает у него: и может ли тот быть добрым для других, кто зол для самого себя? Кажется, скорее же скряга отдаст часть своего тела, чем удалит ближнему из своих денег или хлеба. Но повторяем — особенно для себя-то он зол или враг. Он и голодует и зябнет, и утомляется в ходьбе и не досыпает, не зная сам из-за чего. Будто он поставлен беречь чужое, а не иметь собственного. Он завидует самому себе (Сир.14, 6), и вместе с тем —крадет у самого себя. Он собирает и хранит только для других: над чем он задумывался, к чему не смел прикоснуться, то после него пойдет по разным рукам и будет быстро тратиться.—Христианин! подивись тому, как это люди бывают или роскошны и расточительны или напротив, скупы до скряжничества! Как в редкость такой человек, который бы не прельщался деньгами и так или иначе не злоупотреблял бы ими (Сир.31, 9). «Невозможное человекам возможно Богу» (Лк.18, 27).

Требование себе платы за каждую малейшую услугу

«И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф.5, 41). Общий смысл этой евангельской заповеди тот, чтоб в случае требования кем-либо от нас небольшой услуга мы старались оказать двойную услугу. О, как особенно ныне-то забывается эта заповедь! Прошел кто одну улицу, чтобы указать приезжему неизвестный дом, или поднесь в дороге чьи-либо вещи на пространстве нескольких шагов или попрошен сходить куда в продолжение пяти-десяти минут или помог снять верхнюю одежду в чьей-либо передней, и что же? За все это каждый требует себе платы на чай, на калач, на вино. Так бывает со стороны простолюдинов. Но лучше ли в сословии образованных и благородных? Адвокат или знаток законов высказал кому-либо на дому у себя совет по делу, искусный в счетоводстве проверил чей-либо счет, и непременно требует заплатить ему. Всякая услуга ныне ожидает себе платы, всякий талант оценивается на деньги. Что же это за обирательство ближнего на каждом шагу, и иной раз такого из ближних, для которого еще приятно было бы послужить, например, для лица духовного? где же благородный, бескорыстный труд в пользу ближнего? как здесь забывается слово: «ближний!» как люди показывают себя чужими друг другу! Не жалко ведь заплатить за малейшую услугу (хоть больших таких, которые не могут на каждом шагу платить): но тяжелое в душе чувство пробуждается, когда видишь, что не хотят тебе оказать и малейшую услугу просто, по братскому расположению, когда, притом, не представляет твоей собственной свободы и заботливости вознаградить за услугу, а напоминают и осаждают просьбами. Ты, христианин, если и не богат, люби бескорыстную услужливость ближнему хоть в малом-то! Если скажут тебе за услугу: «спасибо», и то прими с утешением; потому что, разложив это слово на составные его части, мы получаем такое благожелание от ближнего: «спаси тебя Бог!». Повтори за ближние в душе ту же речь, заменив в ней слово «тебя» словом «меня», и тогда почувствуешь некоторое облегчение после услуги ближнему.

Выманивание чужих денег посредством работы и продажи бездельных вещей

Бездельными вещами называются вещи не для капитального и существенного употребления, но для одной суетности. Часто и удобства нет в употреблении их. Одно удовольствие от них разве для глаз, да для мысли – новизна, т.к. люди любят бросаться на что-либо яркое и новое. Где бы можно было совсем обойтись без вещи или удовлетвориться самою простотою, домашнею или самодельною вещью: там придумывают вещь хитрую, иногда забавную и являются особые торговцы и лавки для продажи подобных вещей. Между тем, все эти вещи – от коробки для спичек до серебряных вместилищ к табаку – довольны ценны. Не очевидно ли, что мастера и продавцы их только выманивают ими чужие деньги? Не злоупотребление ли это в некоторой мере со стороны мастеров и купцов? Ужели руки первых и магазины последних не могли бы быть заняты предметами, более разумными и полезными для употребления? – Читатель! Если ты мастер или торгующий мелкими вещами, не вовлекай же ближнего в напрасные траты, предлагая ему от себя – притом недешевые ценой – бездельное и не совсем нужное. Может быть ему нужен хлеб, а не твои модные или забавные вещи.