Глава 2. Подъезжаю к бару за пять минут до начала смены

Подъезжаю к бару за пять минут до начала смены. Быстро рассчитываюсь с водителем и, выпрыгивая из такси, несусь к чёрному входу. Снаружи о назначении этого места свидетельствует большая неоновая вывеска, с надписью: «Престижная жизнь», а снизу, меньшими буквами, прикреплено следующее: «Пей там, где качественная выпивка!»

Надо сказать, с маркетинговой точки зрения, всё продумано до мелочей. Кому и куда входить, кому и где готовить, кому и где находиться. Тут каждый занят своим делом, и я в том числе.

Ночь предстояла жаркая и тяжёлая, поэтому, не теряя драгоценных минут, я влетаю в дамскую комнату и запираюсь там, придирчиво разглядывая себя в зеркале. Никогда не считала себя красавицей. Мне кажется, я похожа на миллионы девушек этого города. У меня длинные, слегка вьющиеся каштановые волосы, карие глаза и бледное лицо. Я альбиноска по линии матери во втором поколении. В зеркальном отражении вижу своё лицо, опоясанное дорожками слёз. Качаю головой и брызгаю на кожу водой. Она смывает солёную влагу, но глаза по-прежнему красные. Вздыхая, открываю сумку и достаю драгоценную косметику, купленную позавчера на одной из распродаж. Стараюсь выглядеть под стандарт этого заведения, поэтому слишком яркие тени и помаду прячу подальше. Сейчас подойдёт нечто нейтральное, но заметное.

На модельный макияж нет ни времени, ни сил, ни терпения. Я напоминаю собой переполненную кадку с водой: ещё немного и опрокинется. А мои нервы, словно натянутые гитарные струны, вот-вот порвутся. Ненавижу такое состояние, ненавижу такую жизнь. Но выбора нет. Жизнь есть жизнь, и я просто радуюсь, что пока ещё хожу по земле и вижу своего ребёнка.

Снова позволяю себе вздохнуть, увлечённо проглядывая каждый недочёт в зеркальной поверхности. То ли у меня садится зрение, то ли в помещении слишком темно, но не замечая никаких изъянов, слегка успокаиваюсь и наношу немного дешёвых, но приятных духов на кожу и, разворачиваясь к двери, быстро покидаю туалет. Направляюсь к кухне.

Ужасно притворяться счастливой и беззаботной, когда на душе скребут сотни кошек. Но, опять же, мне придётся. Если я хочу получить зарплату, я должна быть милой, нескучной и соблазнительной. Насчёт последнего – не знаю, как мне это удаётся. По-моему, с флиртом у меня проблемы. Я не владею техникой пикапа, да и не собираюсь. Мне комфортно одной. Комфортно с моим малышом. Хотя, иногда я всё же ощущаю сильную потребность в человеке, способном меня поддержать и решить все мои проблемы. Я ощущаю недостаток мужского плеча, на которое при случае хорошо бы было опереться.

– Белла, не спи! Заказ на пятый столик! – треплет меня за руку одна из официанток, пока я, чересчур медленно, завязываю фартук с эмблемой бара. Услышав её слова, быстро киваю и хватаю поднос с двумя свиными антрекотами, направляюсь в зал.

Как и обычно, проходя мимо резной арки, отделяющей кухню от зала, любуюсь искусной, безумно дорогой деревянной резьбой. Да уж, шик и дороговизна – это синонимы. За аркой следует деревянный пол, выложенный таким образом, что в центре, недалеко от барной стойки, получается та самая эмблема, которая украшает вывеску над входом в бар. Множество столиков располагается вокруг танцпола, где играет зажигательная, бьющая по ушам музыка. Игнорирую быстрый голос певца, петляя между столами и ища заветный номер – пять. Наконец, мой взгляд натыкается на эту цифру и я, облегчённо вздыхая, цепляю на лицо приветливую и настолько, насколько могу, соблазнительную улыбку.

– Добрый вечер. Ваш заказ, – улыбаясь, проговариваю я, поочерёдно встречаясь взглядом с каждым из сидящих. Это мужчина и женщина. Мужчина тут же переводит на меня взгляд, едва я открываю рот. Оценивающий, словно в музее, взгляд. Так смотрят на сокровища Клеопатры, а не на официанток. Слегка смущаюсь, но не имею права это показывать. Прячу румянец за покровом тёмных волос, ставя тарелки перед посетителями. Женщина в дизайнерском платье с глубоким декольте смотрит то на меня, то на своего спутника. На пальце у неё поблескивает затейливое золотое кольцо, а в ушах видны золотые серьги. Видимо, её кавалер относится к большинству здесь находящихся, а именно к тому сорту людей, кто имеет деньги.

– Что-нибудь ещё? – традиционный вопрос. Задаю его прежде чем уйти. Мужчина неотрывно смотрит на меня, слегка ухмыляясь, а женщина, вздохнув, устало произносит:

– Два виски со льдом. И побыстрее.

Киваю, мечтая поскорее скрыться из-под пристального взгляда её спутника, и поэтому быстрее обычного теряюсь в толпе, пробираясь к бару. Подхожу к бармену, замеревшему в стойке и разглядывающего коньяк, бог знает, какого года выдержки.

– Два виски со льдом, Лоран, – быстро прошу я, всё ещё чувствуя на затылке взгляд странного посетителя. Подмечаю про себя, что он довольно-таки симпатичен. Можно даже сказать, красив. В полумраке бара я вряд ли смогла хорошо его разглядеть, да и особо смотреть на его лицо я не решалась. Успела лишь подметить, что у него золотистые волосы и проникающие в самую душу глаза. Вроде бы зелёные. Но это не тот успокаивающий зелёный, неконфликтный цвет, который я привыкла видеть. Это какой-то остервенелый, пугающий оттенок изумрудного, который лишает рассудка и воли. Да уж, я сегодня чересчур взвинчена. Мне бы самой выпить, для успокоения. Жаль, что нельзя…

– Белла? – Лоран окликает меня, и только тогда, выныривая из своих мыслей, я беру в руки поднос с двумя бокалами.

– Кого ищешь? – кивая на зал, вопрошает бармен.

– Никого, – качаю головой, быстро разворачиваясь и снова держа путь к пятому столику. Внутренне содрогаюсь, предчувствуя взгляд того странного мужчины. Мурашки пробегают по телу, но уже через секунду я снова ослепительно улыбаюсь, переставляя выпивку с подноса на стол. И снова чувствую на себе Его взгляд. Он пронзает и треплет меня, словно безвольную куклу. Пытаюсь опомниться, но тут же забываю, что хотела сделать дальше. Стою около них, наверное, около минуты. Осмеливаюсь поднять взгляд на странного посетителя. Он смотрит на меня. Только вот в моих глазах робость и неуверенность, пусть и прикрытая заинтересованностью, а в его – чистый интерес, оценка. Стою, не зная, что сказать и как оторваться от этих глаз. Эти зелёные омуты так придирчиво и плотоядно изучают меня, что начинает слегка мутить. Первой, прерывая игру в «гляделки», с трудом нацепив на лицо прежнюю улыбку, оборачиваюсь к женщине, сидящей за столиком рядом с мужчиной.

– Пока всё. Можете идти, - лениво махнув рукой, сообщает она. Её взгляд уже не на мне. Он направлен на своего спутника, молчаливо и неотрывно следящего за каждым моим шагом.

– Эдвард! – зовёт она его, трогая за руку. Он не отвечает, всё ещё ухмыляясь. Раздражённая женщина поворачивается ко мне, стреляя гневным взглядом, будто только что вспоминая о моём присутствии:

– Нам больше ничего не надо. Идите!

Опомнившись, скидываю наваждение и, бормоча извинения, пячусь подальше от этого проклятого стола. Кое-как поворачиваюсь и тут же налетаю на другого официанта. Его поднос с горячим кофе падает на пол, и коричневая жидкостью забрызгивает мою бежевую блузку.

– Какого чёрта, Белла? – гневно шепчет он, оглядываясь по сторонам. – Смотри куда идёшь!

– Прости, – только и могу ответить я, не в состоянии вспомнить его имя. Разворачиваюсь, и внимательно смотря по сторонам, быстро ухожу.

Вбегаю на кухню, часто дыша, и оглядываю помещение. Всем на меня плевать. Каждый занят своим делом. И это к лучшему. Меньше будет вопросов.

Мне приходится потратить пять минут, чтобы собраться и вернуться к обслуживанию в зале. Слава Богу, мне везёт, и посетители с пятого столика больше ничего не заказывают. И пусть время от времени я ловлю всё тот же внимательный взгляд некоего Эдварда – удивительно, как я вообще смогла запомнить его имя – стараюсь не обращать на это внимание. Смотрит и смотрит. В конце концов, это не запрещено.

Так проходит несколько часов.

Когда в очередной раз выхожу в зал, вижу, что пятый стол пуст. На сердце сразу же становится легче, и сознание перестает выдавать моё волнение. Заново становлюсь той милой и молоденькой официанткой, которая заигрывает со всеми и с каждым по отдельности мужчиной в этом зале. Старым или молодым, женатым или холостым – они клиенты, а я та, которой они платят. Приходится приспосабливаться.

Наверное, кратковременное спокойствие нарушает моё восприятие действительности и рушит интуицию, потому что, когда менеджер подходит ко мне, прося выйти с ним к чёрному входу, я не подозреваю ничего плохого. Ставлю поднос на стойку и выхожу.

Почти сразу, как я оказываюсь на тёмной ночной улице, и весенний ветерок обдувает моё лицо, взгляд натыкается на фигуру, небрежно подпирающую стену бара. Я мигом ощущаю этот самый взгляд, и дыхание сбивается, выдавая моё волнение.

– Вот она. Белла Мейсен. У вас есть жалобы, мистер Каллен? – тем временем вопрошает менеджер, не понимая происходящего.

– Личный разговор, –отвечает мужчина, хитро улыбаясь.

Я замираю, вслушиваясь в звук его голоса. Приятный, и такой красивый, что кажется, музыка Моцарта замирает по сравнению с ним. Неповторимый баритон, ни с чем не сравнимый. Голос такой же красивый, как и внешность этого человека. Теперь, при свете фонаря, я всё же рассматриваю его черты. Такая белая, что кажется намазанной белилами, кожа, ровный нос, красиво очерченные губы, благородные скулы и сияющие, даже при неярком свете, бронзовые кудри. Само воплощение красоты. Вот по кому плачет модельное агентство на соседней улице. Такие мужчины часто становятся публичными людьми – актерами, певцами, моделями. Они тщеславны, и любят, когда ими восхищаются.

Но за разглядыванием лица и прослушиванием голоса Эдварда, я не сразу понимаю суть его слов. Какой ещё «личный разговор»? Страх новыми волнами обвивает сердце, и он крепче сжимает его, когда менеджер, кивнув, скрывается за дверью.

– Добрый вечер, – решая прервать неловкое молчание, говорю я. Невпопад и слишком быстро, но всё же вежливо. Хоть как-то…

– Добрый, красавица, – ухмыляется он, кидая на меня очередной прожигающий взгляд. – Как дела?

– Простите. У меня много работы, – пытаюсь я улизнуть. Глупо. Ничего не выйдет. Слишком банально. Для таких как он мои проблемы и нюансы неважны. У него свои планы, своё время и свои деньги. Они не зависят ни от чего и ни от кого, кроме самих себя.

– Твоя работа пустяки, – отмахивается он, слегка нахмурившись и отлепляясь от стены, направляется ко мне. Я делаю шаг назад, но вовремя останавливаюсь, вспомнив, что позади меня мусорные баки. Отступать некуда. Прекрасно.

– Чего вы хотите? – уже даже не пытаюсь быть вежливой. Скорее защищаюсь. Мало ли что взбрело ему в голову.

– Это уже другой разговор, – останавливаясь и улыбаясь, подмечает он. Его улыбка такая же плотоядная, как и взгляд, рыскающий по моему телу. – У меня к тебе предложение.

– Какое ещё предложение? – интерес побеждает в битве с умом, и поэтому слова сами собой срываются с языка.

– Сколько тебе платят в этом баре? – отвечая вопросом на вопрос, мужчина кивает на закрытую дверь чёрного входа.

– Это имеет значение?

– Для тебя – огромное.

– Около пяти тысяч в месяц, –не упоминая про чаевые, говорю я, не понимая сути вопроса. От страха не могу даже приврать.

– Я буду платить тебе двадцать штук в неделю, если примешь мои условия, –немного подумав, заявляет он. Я обескуражено смотрю на его лицо, не зная, что ответить. Изумрудный взгляд, словно сканер, пробегает по мне, обнажая каждую частичку моего тела. Я чувствую себя как на следственном допросе.

– Двадцать тысяч долларов?

– Можно и в евро. Как хочешь, –он пожимает плечами, и я снова чувствую разливающуюся по телу дрожь. Единственной мыслью в голове бьется: «поскорее уходи отсюда!». Но в то же время, какое-то скрытое стремление получить эти деньги, которые так нужны Энтони, всё же прорывается в уголок моего сознания.

И всё-таки это глупо. Разговаривать с первым встречным и вестись на его предложения о большой оплате. Наверное, сегодня моё безумие и невезения достигли пика. Такого со мной ещё не случалось.

– Какое предложение? – непроизвольно произношу я, не успевая толком подумать о том, что говорю.

– Прокатимся? – он кидает взгляд на припаркованную невдалеке чёрную «Мазду». Растерянно перевожу взгляд с мужчины на авто.

– Меня зовут Эдвард Каллен, Белла, –произносит он, и уголки его губ подрагивают от насмешки над моей растерянностью. С этими словами он продолжает двигаться ко мне и совсем скоро почти вплотную приближается.

Я шумно сглатываю, борясь с дурнотой. Ещё секунда, и меня вырвет на этого человека. Но всё же я ощущаю запах дорогого парфюма, исходящего от него. По сравнению с ним, мои духи – насмешка над тем, кто изобрёл парфюмерию.

– Не бойся, пока что я добрый, – сообщает он, поднося свою руку к моему лицу и убирая каштановую прядь за ухо.

– Нет, не могу. Сегодня я занята, – находя в себе силы для ответа, качаю головой. Он хмыкает, надменно и оскорблённо. Будто бы меня, действительно, вырвало на него. Он неприязненно отстраняется, и теперь в изумрудных глазах вместо искорок пошлости сияет неподдельный гнев. Он зол. Отлично, я его разозлила.

Впрочем, он отлично владеет своим настроением. Лишь на секунду прикрыв глаза, он медленно кивает мне и, выпуская воздух через нос, достаёт из кармана визитку, протягивая к моей слегка дрожащей руке.

– Как передумаешь, позвони, – произносит он и, не говоря больше ни слова, демонстративно разворачивается, направляясь к машине.

Я, замерев, стою около мусорных баков, разглядывая белоснежную картонку, на поверхности которой изящным печатным шрифтом нацарапан номер. Чёрным по белому.

Мысли стремительным потоком пробегают в моей голове. Я пытаюсь сообразить, что произошло, и прийти в себя, в тот момент, как визг шин сообщает мне о том, что Каллен уехал. Этот странный человек исчез так же быстро, как и появился. Будто бы и не было его здесь. Не было его странных речей и запаха. Не было красоты, и не было моей растерянности, моего страха.

Со стороны парадного входа уже рдеет рассвет, и я, списывая своё медленное соображение на усталость, совершаю над собой усилие и делаю пару шагов к входу. Уже у двери вспоминаю про зажатую в руке визитку и комкаю её в руках, бросая на землю.

Около минуты смотрю на комок неотрывно, а затем вздыхаю и наклоняюсь, чтобы поднять бумажку. Может быть, пригодится.

Когда-нибудь.

Если я, конечно, доживу со своим фатальным невезением до сегодняшнего утра. Счета, кредиты, клиника, сын, а теперь ещё и Каллен.

При воспоминании о своём малыше, понимаю, что только эта мысль греет сердце – через пару часов я увижу Энтони, а это лучше любой награды и любых лекарств.

Усмехаясь сама себе и, засовываю визитку в карман, возвращаюсь в бар, к своей работе.