Смерть везут

Весь этот день брела куда-то по дорогам мать, даже не присев до самого

вечера. Так проходили все ее дни, -- она шла куда глаза глядят, не

останавливаясь, не отдыхая. Ибо короткий сон, вернее забытье, в первом

попавшемся углу не приносил отдыха, а те крохи, которые она проглатывала на

ходу, наспех, как птица небесная, не утоляли голода. Она ела и спала лишь

для того, чтобы не упасть замертво тут же на дороге.

Последнюю ночь она провела в заброшенном сарае; развалины -- одна из

примет гражданской войны; в пустынном поле она заметила четыре стены, за

распахнутой настежь дверью кучу соломы, как раз в том углу, где еще

сохранилась часть крыши. Она легла на эту солому, под этой крышей; она

слышала, как под соломой возятся крысы, и видела, как между стропилами

загораются звезды. Проспала она всего несколько часов, проснулась посреди

ночи и снова пустилась в дорогу, чтобы успеть до жары пройти как можно

больше. Тому, кто путешествует пешком в летнюю пору, полночь благоприятнее,

чем полдень.

Она старалась не сбиться с маршрута, который указал ей крестьянин в

Ванторте, то есть по возможности держалась запада. Если бы кто-нибудь дал

себе труд прислушаться к ее неясному бормотанию, тот разобрал бы слово

" Тург". Слово " Тург" да имена своих детей -- больше она ничего теперь не

помнила.

Бредя по дорогам, она размышляла. Думала о всех тех злоключениях,

которые ей пришлось пережить; думала о тех муках, которыми ей пришлось

перестрадать, о том, что пришлось безропотно перенести, о встречах, о

подлости, об унижениях, о быстрой и бездумной сделке то ради ночлега, то

ради куска хлеба, то просто ради того, чтобы указали дорогу. Бездомная

женщина несчастнее бездомного мужчины хотя бы потому, что служит орудием

наслаждения. Страшный путь и страшные блуждания! Впрочем, все ей было

безразлично, лишь бы найти своих детей.

В тот день дорога вывела ее к какой-то деревеньке; заря только

занималась; ночной мрак еще висел над домами; однако то там, то тут хлопала

дверь, и из окон выглядывали любопытные лица. Вся деревня волновалась,

словно потревоженный улей. И причиной этого был приближающийся грохот колес

и лязг металла.

На деревенской площади, возле церкви, стояла в остолбенении кучка

людей; они пристально глядели на дорогу, круто спускающуюся с холма. Пять

лошадей тащили на цепях вместо обычных постромков большую четырехколесную

повозку. На повозке виднелась груда длинных балок, а посреди возвышалось

что-то бесформенное, прикрытое сверху, словно саваном, куском парусины.

Десять всадников ехали перед повозкой, десять других замыкали шествие. На

всадниках были треуголки, и над плечом у каждого чуть поблескивало острие,

по всей видимости, обнаженная сабля. Кортеж продвигался медленно, выделяясь

на горизонте резким черным силуэтом. Черной казалась повозка, черными

казались кони, черными казались всадники. А позади них чуть брезжила заря.

Процессия въехала в деревню и направилась к площади.

Тем временем уже рассвело, и можно было разглядеть спустившуюся с горы

повозку и сопровождающих ее людей; кортеж напоминал шествие теней, ибо все

молчало.

Всадники оказались жандармами. И за их плечами действительно торчали

обнаженные сабли. Парусина была черная.

Несчастная скиталица-мать тоже вошла в деревню; она присоединилась к

группе крестьян как раз тогда, когда на площадь вступили жандармы,

охраняющие повозку. Люди шушукались, о чем-то спрашивали друг друга, шопотом

отвечали на вопросы:

-- Что же это такое?

-- Гильотину везут.

-- А откуда везут?

-- Из Фужера.

-- А куда везут?

-- Не знаю. Говорят, в какой-то замок рядом с Паринье.

-- Паринье?

-- Пусть себе везут куда угодно, лишь бы тут не задерживались.

Большая повозка со своим грузом, укрытым саваном, упряжка, жандармы,

лязг цепей, молчание толпы, предрассветный сумрак -- все это казалось

призрачным.

Процессия пересекла площадь и выехала за околицу; деревушка лежала в

лощине меж двух склонов; через четверть часа крестьяне, застывшие на

площади, как каменные изваяния, вновь увидели зловещую повозку на вершине

западного склона. Колеса подпрыгивали в колеях, цепи упряжки, раскачиваемые

ветром, лязгали, блестели сабли; солнце поднималось над горизонтом. Но

дорога круто свернула в сторону, и видение исчезло.

Как раз в это самое время Жоржетта проснулась в библиотеке рядом со

спящими братьями и пролепетала " доброе утро" своим розовым ножкам.

II