Балтимор Шестой день

Удача продолжала сопутствовать Mне. На следующий же день, после того как ме­ня освободили, я нашел еще одного тумса. Голод так сильно терзал меня, что я был уже не в силах сопротивляться рвущемуся с поводка зверю. Я проследил за тумсом до самого его жилища — большого двухэтаж­ного особняка в пригороде — и снова воз­благодарил Создателя: тумс был в доме один.

И тогда я с облегчением выпустил зверя.

Бросок — в укрытие — прыжок — под окно...

Он бесшумно мчался по мягкой траве га­зонов, разбитых вокруг дома. В памяти его с невероятной отчетливостью отпечаталось то, что он увидел через широкое окно гостиной:

комната с пятью креслами, столиком, двумя диванами и большим камином... Тумс сидел в одном из кресел и просматривал светские хроники в воскресном выпуске газеты. И был не вооружен.

Оставалось до него добраться - так, что­бы не потревожить никого из соседей...

Он обежал дом и вернулся под то самое окно, через которое уже видел тумса. Камин­ная труба, видимо, располагается именно на этом скате крыши особняка, и добраться до нее будет просто. Он шевельнул пальцами, вырастил мощные когти и с паучьей быстро­той полез вверх по стене...

Балтимор Седьмой день 06: 03

Телефонный звонок разбудил Скалли в шесть утра.

— Жду тебя через десять минут на вы­ходе, — сказал Малдер. — Коултон уже на месте.

— Он? — спросила Скалли, отшвыривая одеяло и пытаясь стянуть через голову ноч­ную рубашку, не бросая телефонной трубки.

— Да, — коротко ответил Малдер и от­ключился.

Через десять минут Скалли уже сидела ря­дом с Малдером в его «форде», а еще через двадцать минут они вошли в двухэтажный особняк, вход в который охраняли четверо;

полицейских. Предъявив удостоверения. Скалли и Малдер вошли в дом и тут же столкнулись с Коултоном.

—...а я говорю — узнайте! — орал он в трубку радиотелефона. – И если такое предложение было — сообщите немедленно!

— Том, - сказал усталый пожилой фэбээровец с рулеткой, подходя ближе. — Это без­надежно. Невозможно продать печень, вы рванную так, как она вырвана у этого парня.

— Заткнись, Уолли, — яростно бросил Коултон. — Я сейчас готов поверить в любую версию, если мне покажется, что она поможет нам поймать этого гада... В любую разумную версию, — поправился он, увидев вошедших в вестибюль Малдера и Скалли.

— Извините, — сказал он, — но здесь идет расследование, и находиться здесь могут только здравомыслящие и квалифицирован­ные сотрудники.

— Что с вами, Коултон? — Малдер усмех­нулся. — Боитесь, что я раскрою ваше дело и подберу все причитающиеся вам лавры?.. Не нервничайте вы так — если уж это дело не расколол такой перспективный агент, как вы, те мне, человеку с репутацией чокнутого тарелочника, и подавно ничего не светит. Я прав?

— К тому же, — добавила Скалли, — нам официально разрешен доступ на место преступления. II если я укажу в отчете, что вы, специальный агент Коултоп, мешали работе пашей группы, это может сказаться па вашей дальнейшей карьере.

Малдер отодвинул густо покрасневшего коллегу и вошел в комнату. Коултон прово­дил Призрака взглядом, в котором одновре­менно читались ярость и беспомощность, и повернулся к Скалли.

— Дэйпа, я никак не пойму, на чьей ты стороне?!

— На его, — и Скалли показала на лежа­щее в комнате растерзанное тело. Коултон проследил за ее взглядом.

— Но ему уже ничем не помочь, — ска­зал он.

— Я думаю, тебе тоже уже ничем не по­мочь, — и, не обращая более на Коултона внимания, Скалли вошла в комнату.

Фотограф, стараясь не ступать в огромную лужу крови, снимал в разных ракурсах ле­жащий на ковре растерзанный труп мужчи­ны, при жизни выглядевшего весьма импо­зантно. Сейчас рубашка убитого была черна от запекшейся крови. Вырывая печень, убий­ца даже не стал эту рубашку расстегивать... Как людям, суетящимся в комнате, удавалось не падать в обморок при виде разорванно­го горла и вспоротого живота. Скалли по­нять не смогла — несмотря на богатый опыт, приобретенный в анатомичках, ей немедлен­но стало плохо, н лишь усилием волн она подавила тошноту.

Малдер стоял возле камина.

— Это Тумс, — сказал он, показав Скалли на пятна сажи, оставленные на мраморе каминной полки грязными и очень длинными пальцами. — Он так озверел, что даже не скрывается. И, похоже, он что-то отсюда взял... Вот видишь, на салфетке следы? Не то табакерка, не то маленькая шкатулка...

— Определили, как он проник в дом? в комнату вошел Черуттн.

— Нет, — ответил Коултон. — В зале он натоптал здорово — похоже, борясь с убитым, влетел в камин и измазался в саже, — но ни в вестибюле, ни возле окон его следов нет

— Вошел он через камин, — сказал Малдер. — И вышел, похоже, точно так же. На вашем месте я послал бы кого-нибудь на кры­шу, там должны остаться следы.

— Я заглядывал в камин, — злобно проворчал Коултон. — Дымоход размером де­сять на десять, человек там не пролезет. Про­шли те времена, когда в трубу камина можно было при необходимости засунуть труп...

— У вас есть другая версия? — спокойно спросил Малдер.

— Я не строю версий без достаточных оснований.

— С теми фактами, что вы готовы принять во внимание, вы сможете обосновать только одну версию — что преступник из этой ком­наты вообще не выходил. Мне лично кажется, что мое предположение более конструктивно. По крайней мере, оно поддается проверке.

— Линдер, — сказал Черутти, обернув­шись к одному из фэбээровцев, — слазь на крышу и посмотри, есть ли следы на черепи­це вокруг дымохода... Агент Малдер, можно вас на пару слов?

Малдер кивнул, и они с Черутти вышли на лужайку перед домом.

— Я должен вам кое-что сказать, Малдер. Хотя, возможно, я очень скоро буду об этом жалеть... Как раз перед тем, как вы с агентом Скалли поймали Тумса, мне позвонили из... из Вашингтона. Мне практически прямым текстом запретили сообщать вам что бы то ни было, касающееся этого звонка, но ситуация такова, что... В общем, я получил приказ ни в коем случае не документировать информа­цию, которая может быть нами получена в ходе расследования этих убийств. Практичес­ки это означает, что дело должно быть пере­дано... Короче, его у нас забирают. Вопрос национальной безопасности.

— Так, — сказал Малдер.

— Сразу после этого звонка Коултон со­общил мне, что подозреваемый арестован.

Ситуация получилась... нехорошая. Прямое нарушение директивы. Поэтому я воспользо­вался первой же возможностью, чтобы свести последствия ареста к минимуму.

— Вы его отпустили.

— Да.

— Это вы запретили проводить дактило­скопический анализ? Черутти кивнул.

— Я надеялся, что до приезда людей из... Вашингтона... ничего не произойдет. Но вот... — он махнул рукой в сторону дома. — А эти, если и приехали, то меня в извест­ность не поставили.

— Вы понимаете, что, сообщая мне эти сведения, ставите под угрозу свою жизнь?

— Не это плохо. Плохо, что я ставлю под угрозу вашу жизнь и жизнь агента Скалли. Однако выхода нет — если у вас не будет этой информации, вы же не прекратите свое­го расследования...

— Я его и так не прекращу, — усмехнулся Малдер. — И если вы думаете, что сам ха­рактер моих занятий не ставит под угрозу мою жизнь...

— А вот вам совершенно ни к чему что бы то ни было мне объяснять, Призрак. Ладно. давайте сделаем так. Никакой информации по интересующей вас теме вы больше от меня по­лучать не будете. С другой стороны, помочь вам в проведении расследования я обязан. Так что, если понадобится что-то не выходящее за рамки обычных процедур — милости прошу.

— Благодарю вас, — Малдер пожал ста­рику руку.

— У меня только один вопрос, — сказал Черутти, не выпуская руки Малдера и глядя ему прямо в глаза. — Что вы скажете, когда те же самые люди придут к вам с теми же самыми... м-м... рекомендациями?

— Посмотрим, — Малдер усмехнулся. — Это будет зависеть от того, что мне в тот момент будет дороже — истина или нацио­нальная безопасность.

— Благодарю вас, — сказал Черутти и, повернувшись, двинулся энергичным шагом к своему черному «форду».

Призрак смотрел ему вслед, и на языке у него вертелось древнее латинское выражение о мирской славе.

Балтимор Восьмой день

Весь следующий день Малдер и Скалли по­святили работе в муниципальном архиве. Ре­гистрационные записи Тумса обнаружить не удалось. В этом городе он не рождался, не умирал, не женился, не разводился, не рожал детей, не совершал правонарушении, не при­обретал недвижимости, не брал на попечение стариков, младенцев и домашних животных К концу дня Малдер начал подозревать, что таинственные ребята из Вашингтона все-таки успели побывать в Балтиморе — по крайнеи мере, здесь, в муниципальном архиве. Это был первый случай в практике Призрака, когда плотный поиск в муниципальных ре­гистрационных книгах не давал никаких ре зультатов.

В конце концов удача все-таки улыбнулась ему. Это была именно удача — искать следы Тумса среди подобных документов ни­кому бы и в голову не пришло.

Мудро положенная под сукно мировым су­дьей жалоба явно сумасшедшей старухи на своего соседа Юджина Виктора Тумса, кото­рый якобы украл у нес оловянную ложку, капор ее матери и любимую швейную машин­ку, дождалась-таки своего часа.

Жалоба была датирована маем 1903 года и содержала, кроме фамилии Тумса, также его точный адрес — Эксетер стрит, дом но­мер 66, квартира 103. Малдер немедленно влез в материалы переписи девятьсот третье­го года, но среди опросных листов, собран­ных в доме 66 по Эксетер стрит, запись Тум­са отсутствовала. Сквозной нумерации на опросных листах не было, поэтому пропуск одного из них мог оставаться незамеченным во веки веков.

За то время, пока Малдер протирал штаны в отделе регистрационных записей, Скалли успела выяснить, что по месту жительства, заявленному им в комиссии по контролю за домашними животными, Тумс не появлялся с момента снятия комнаты. На работе, как и следовало ожидать, после ареста он также не показывался.

За то время, пока Скалли бегала по кори­дорам муниципальных зданий, Малдер обна­ружил, что зверское убийство 1903 года, так и оставшееся нераскрытым, произошло в том же самом доме по Эксетер стрит. Тумс, судя по номеру квартиры, где все это произошло, сожрал печень своего соседа сверху.

— Может, это был его дедуля? — пред­положила Скалли.

— А отпечатки пальцев тридцать третьего года тоже оставил дедуля? — поинтересовал­ся Малдер. — А отпечатки пальцев шестьде­сят третьего — папуля? Хороша семейка... Надо его ловить, Скалли. Каждый раз он уби­вал пять человек. У нас уже четыре трупа. Если мы сейчас его упустим, то в следующий раз он появится в две тысячи двадцать третьем году. Ты в это время уже будешь директором ФБР, а я буду давить тараканов в психушке.

Почему? — удивилась Скалли.

Я слишком много работаю в архи­вах, — мрачно объяснил Малдер, протирая очки. — Добром это не кончится.

Впрочем, до конца дня они сумели раско­пать еще один интересный адрес — и честь этой находки принадлежала Скалли.

Это был нынешний адрес следователя, за­нимавшегося расследованием убийств три­дцать третьего года в Полхеттен Милл. Франку Шерману было девяносто пять лет, и он жил в приюте для одиноких стариков «Линн Эйкрес».