В Опочецком уезде.

Задача, поставленная при первом совещании у Сергеева и Хаханяна была выполнена удачно, так как в полку было много иногородних т.е не казаков из Донской и Кубанской областей, безземельных, нам быстро удалось набрать желающих временно остаться на военной службе до завоевания с оружием в руках права на землю а станицах, где проживают их семьи. Таких набралось 185 человек, при этом в них мы были уверены, знали их святая святых, из которых в октябрьские дни был организован 1-й Красногвардейский партизанский отряд. Штаб обороны района Великих Лук назначил меня Казиева Василия Наурузовича-Николаевича командиром этого соединения.

После 25 октября 1917 года отряд был разбит на 3 взвода, и все группы направились в волости Великолукского езда во главе с представителем штаба обороны. Во всех волостях были проведены собрания бедноты, в первую голову были организованы земельные комитеты и были организованы волостные советы, в основном состоявшие из бедноты и некоторого количества середняков.

На работу по организации советов по Великолукскому уезду ушло больше месяца, только в конце ноября отряд освободился от этой работы.

В первых числах декабря1917 года я получил указание из штаба обороны в лице Сергеева немедленно собрать весь отряд и отправиться в Опочецкий уезд, где провести аналогичную с Великолукским уездом работу, то есть помочь опочецким товарищам организовать советскую власть по всему уезду, так как им мешают в организации Советов – помещики, кулаки и городская управа.

Кроме того, была поставлена следующая задача - штабу фронта находиться в самой Опочке с 2-мя взводами, с 4-мя взводами прикрыть демаркационную линию от северной границы Синей Николы, правый фланг и Покровской волость, северная граница Себежского уезда, левый фланг и наблюдать за немецкой армией оккупировавшей нашу территорию, производя разведку в тыл немцам в районы Люцин, Режица, и Двинск.

Штабу с 2-мя взводами бала поставлена задача, организовать советскую власть как в городе Опочке, так и в волостях. Совместно с опочецкими товарищами. При получении этих указаний и приказа от Сергеева, рядом с ним стоял представитель Опочецкой парторганизации т. Ефимов Иван Иванович, который приехал просить вооруженную помощь, так как сами не могут справиться с помещиками, кулаками и городской управой, организовавшими так называемую самооборону, как в городе, так и по волостям.

Прибыв в Опочку в походном порядке, на что ушло 6 дней, так как по пути приходилось обезоруживать бесчинствующих уходивших с фронта солдат в одиночку и группами.

Мы посоветовались с товарищами, в том числе с депутатами городской управы, членами партии, в лицо которых хорошо помню, но не знаю их фамилий. Руководил совещанием Ефимов И.И., который был посланцем штаба обороны. На совещании решили, что оружие применять временно не нужно, надо переговорить с городским головой Селюгиным, ибо он человек умный и знает, что теперь есть вооруженная сила и его сопротивление будет бесполезно.

На второй день после того как я получил донесения от всех 4-х комвзводов, что демаркационная линия по всему участку занята и охрана хотя реденькая, но есть, я решил послать к городскому голове Селюгину своего товарища Титова Николая с предложением передать охрану города мне и разоружить отряд самообороны или передать его в моё подчинение. Селюгин под давлением капитана царской армии Успенского и части членов городской управы категорически отказался выполнить требование.(капитан Успенский был начальником самообороны). Одновременно военный чиновник работник уездного начальника Ефиненко И.И. сообщил, что у них на складе имеется 500 совершенно новых винтовок и 2 станковых пулемета. Я немедленно поставил к складу свой караул, сняв караул городской самообороны, и немедленно пригласил к себе Ефимова. Посоветовавшись с ним, решили вооружить местную молодежь из бедноты. К утру к нам стали приходить сначала поодиночке, затем группами по 5 и более человек. К двум часам было вооружено 252 человека. оружие выдавалось только тому, кому доверял Ефимов и за которого ручался Марков В.А., который явился первым и стал работать при штабе.

Командовать этими людьми после того, как они были организованы повзводно и поротно, по решению местных товарищей поручили молодому унтер-офицеру, вернувшемуся из армии Конову, который имел 2 ранения. Так был организован Красногвардейский батальон, под названием Опочецкий, с прямым подчинением мне. Как только отряд был сформирован, по прямому проводу сообщил об этом Сергееву и Хаханяну. Они одобрили мои мероприятия. Дальше работа облегчилась. Решено было организовать небольшой УРВком в состав, которого вошли Климов, Смирнов, Казиев, Семенов старший и мой заместитель Корнеев.

14 января 1918 года на активе было решено разоружить отряд самообороны городской управы. Для этой операции был выделен 1 взвод конников в 30 человек, одна рота пеших красногвардейцев опочан в количестве 125 человек. Операция руководил я сам. Перестрелка длилась всего 3, 5 часа, вся операция была спланирована с расчетом внезапности. Городская управа была окружена до рассвета, вся охрана обезоружена. Остальные части самообороны находившиеся в разных частях города были окружены и обезоружены, единственным человеком, пострадавшим в ходе операции стал начальник штаба, бывший унтер-офицер Николай Титов, руководивший группой бойцов районе Никольской церкви. Он был легко ране в щеку и выбыл из строя на несколько дней.

Операция в городе закончилась к 10 часам утра. Власть перешла в руки временного городского совета во главе со Смирновым. Предстояло очистить от засилья помещика Наперсткова Жадринскую волость. К этому времени Наперстков организовал вооруженный отряд в 500 штыков, из солдат царской армии, вернувшихся домой с оружием в руках. 16 января 1918 года решено было с рассветом выехать с взводом конников и станковым пулеметом в Жадры навести собрание бедноты и созвать собрание для организации волостного совета.

Собрание было многочисленным и сначала шло весьма удачно. В разгар прений о кандидатах в волостной совет явился полковник-помещик Наперстков при полной форме во главе с 300 –ми солдатами и офицерами, разогнал собрание, меня и двух моих бойцов приказал запереть в баню, как заложников за арестованных в Опочке членов городской управы, угрожая, что если к утру его требования не будут выполнены, он прикажет нас сжечь вместе с баней. Он просчитался. На собрание мы явились втроем, а взвод со станковым пулеметом скрывался в ближайшем лесу, до которого было всего 2 километра., тем более, что его командир всё время наблюдал за нами в бинокль. Каверзу эту я предусмотрел и поэтому строго приказал огня не в коем случае без моего указания не открывать. Кроме того у меня в толпе были два бойца Синицын и Петров, которые не дали никаких признаков, что знают меня, но немедленно дали знать командиру взволда Устинову казаку из станицы Лабинской, случайно попавшем в отряд. (он служил в Кубанском казачьем полку, но когда их гнали на Петербург, дезертировал и по пути домой поступил в отряд).

По словам Устинова, он дал разойтись народу, и отойти банде Наперсткова, когда это по его мнению наступило, он приказал открыть по банде пулеметный огонь по банде, а сам с 15 всадниками атаковал охрану бани, где мы помещались. И оставив 15 всадников в резерве на всякий случай для прикрытия станкового пулемета, под командой своего помощника.

Устинов задачу выполнил блестяще, он обезоружил караул и выпустив нас из бани спокойно сказал – товарищ командир, лошади поданы. Вот ваш клинок и маузер. Я поблагодарил Устинова и его бойцов, принял оружие, быстро набросил пистолет и клинок на себя, сел на коня и выехал в Опочку.

Здесь надо указать на одну деталь, это то, что никто меня в лицо не знал. Сам я не выступал, выступали сопровождавшие меня бойцы. Мы были без оружия, иначе нас всех прикончили. Вот с этим вернулись в Опочку. Я доложил о случившемся на исполкоме, а сам принял решение в кратчайший срок проучить негодяя. На утро 19 января 1918 года, вызвав к себе Ионина, приказал ему выслать полуроту в Синее сменить 1 взвод конников, чтобы они немедленно прибыли в Опочку. Другой полуротой сменить левофранговый взвод у границ Себежкого уезда и также конником прибыть в Опочку. Одновременно связавшись с Великими Луками, доложил Сергееву о случившемся и доложил ему также о своем намерении атаковать Наперсткова в его имении всеми наличными силами. Сергеев одобрил план, но внес существенную поправку. Он сказал, что сейчас высылает мне в помощь бронепоезд с двумя полевыми пушками и одной ротой красногвардейцев – железнодорожников, весьма надежными бойцами и хорошо обученными. Начало операции было назначено на 6 часов утра 20-го января 1918 года.

20 января 1918 года в 6 часов утра подошел к переезду шоссе в сторону Жадр, рота Конова и конница в составе 4 взводов находилась в 2-х километров и распалась на боевые порядки. Конница 2-мя взводами охватила имение, остальные части остались в резерве. Завязалась короткая перестрелка с наперстковскими сторонниками. После моего предложения все находившиеся в сборе наперстковцы в числе 185 человек сдали оружие, а Наперстков и офицеры бежали еще до нашего прихода. Было собрано 186 винтовок, несколько наганов и этим операция была закончена. Наперстков на некоторое время скрылся.

Налаживание Советской власти по уезду пошло быстрее, и в течение 2-х недель по всем волостям были проведены собрания, выборы в комитеты бедноты и волостные советы. Вскоре появилась другая язва, которую нужно было ликвидировать, вырвав с корнем.

Появилась уголовная банда, которая была неуловима и ежедневно совершала грабежи с убийствами вплоть до того, что вырезала целые семьи со стариками и грудными детьми как не бились, не могли узнать, где скрывается банда, и кто её возглавляет. К нам пришли на помощь сами опочане, особенно один из них Марков В.А.оказался незаменимым разведчиком. Ровно через три дня, как ему это было поручено установить месторасположение этой банды, он сообщил, что в банду входят в числе других, братья Подмазы и, что Погодины муж и жена принимают от банды все, то, что они добывают. Затем продают похищенное на рынках Острова и других городов. Главаря они не выдали даже когда, их вели на расстрел.

Через некоторое время ко мне явился третий брат Подмазовых и сказал, что он в лицо знает главаря шайки, но фамилию его не знает и, что он не опочанин, и как только узнает, где он будет находиться в ближайшие дни, немедленно сообщит о нём. Своё дело Подмаз третий выполнил. Через несколько дней, вечером он явился ко мне и указал где будет находиться главарь банды. Я поднял по тревоге взвод конников, выехал к месту, которое указал Подмаз третий. Подъехали к деревне, спешили взвод, лошадей оставили с коноводами на окраине деревни. Подмаз подвёл нас точно к дому, где полным ходом шла гульба. В окно указал на здоровенного молодого человека лет 20-25 и указал еще на 3 человек. Я сразу указал, кому кого брать и с ходу вошёл в дом, остальные ворвались за мною. Я направил дуло пистолета прямо в лоб главарю на расстоянии 3-5 шагов. Двоё из моих всадников подскочили к нему, выхватили у него из карманов наган и финский нож. Затем еще двое скрутили ему руки и связали их на спине. Остальных троих взяли легко, на них было выделено по два человека. Главаря как не допрашивали фамилии своей он не назвал. Члены знали его по кличке «Орёл-медведь» и также не назвали его фамилию. К тому времени был оформлен суд и прокуратура. На третий день суд вынес решение: расстрелять главаря и главных виновников Погодиных и двух братьев Подмазовых – публично. Приговор был приведен в исполнение немедленно, Подмаз и старший Подмаз были расстреляны у вала, а Погодины и Подмаз второй около Островского шоссе, по правую сторону, за болотом у бугра.

К этому времени, к концу этих операций, очередь подошла к умиротворению и в Красном и утверждении волостного совета и комитетов бедноты по всей волости.

Здесь дело заключалось в следующем. Из-за кордона переходили на нашу сторону бежавшие туда офицеры царской армии из сыновей кулачества и чинили всякие бесчинства. Разгоняли комитеты бедноты, по деревням совершали убийства их членов.

Для ликвидации этих явлений, я решил основные силы конников выдвинуть в район, штаб оставить в Опочке, так как к тому времени в городе ощущалась тишина и спокойствие. Я выехал в Красное и расположил 4 взвода конников по демаркационной линии организовав непроходимость через реку Синюю. Сразу наступило заметное спокойствие, но длилось недолго. Примерно дней через 10-15, в феврале 1918 года в один из воскресных дней в Красном появилась группа бывших царских офицеров из местных жителей, и напали на наш патруль. На мосту через реку Синюю убили часового, которого похоронили на кладбище в Красном. Это нас насторожило. Мы стали прощупывать правый берег реки Синей, посылая разведчиков. Они установили, что в Красное на ярмарку придет группа вооруженных офицеров с целью разведки нашей численности. Для усиления группы я вызвал в Красное роту пеших красногвардейцев из Опочки. Расположил их в самом Красном, чтобы не дать им возможность уйти обратно за демаркационную линию.

В ночь под ярмарку разведчики во главе с Радзевичем донесли, что в имении Исаевых, что юго-западнее Красного появились подозрительные люди в количестве около 5о человек, все в штатской одежде. Имение находилось за линией демаркации, но немцев там не было. Я со своим заместителем, решили ночью окружить имение силами конников, оставив в Красном всю роту пехоты во главе с моим заместителем Корнеевым. Операция по ликвидации группы в имении Исаевых оказалась очень удачной. Вся группа в количестве 39 человек, вооруженная обрезами спала в сарае и была захвачена без единого выстрела. До этого мы демаркационную линию не переходили, поэтому они надеялись безнаказанно провести ночь и наутро перейти реку Синюю. Без шума они были обезврежены, оттуда в Опочку, оттуда по приказу штаба в Великие Луки.

Если нам повезло в ночной операции в имении полковника Исаева, то не совсем хорошо отделались в день ярмарки. Другая группа меньшей численности прорвалась где-то между Синей Николой и Красным. Когда патрули обнаружили их в Красном, завязалась перестрелка. Из квартиры выскочил мой заместитель Корнеев и когда кинулся на помощь патрульным, был тяжело ранен. Из подоспевших двух бойцов, один был убит, второй легко ранен. Он оказал большую помощь патрулям. Меткими выстрелами он убил двух из нападавших, одного ранил. Остальные были захвачены живыми. Остатки группы скрылись за рекой Синей, преследовать их мы не могли, к мосту подошёл немецкий разъезд. После операции, в Красном наступила полная тишина, мы даже сняли основную группу красногвардейцев и отвели их в Опочку. Волостной совет стал работать спокойно и нормально. Комитетам бедноты выделили оружие, и они сами включились в самооборону и помогали нам.

Петровская волость вросла в жизнь советов совершенно безболезненно. На второй день после избрания волостного совета, по всей волости без всяких инцидентов стали работать комитеты бедноты. В Синеникольской волости также не было особых затруднений, все прошло более или менее спокойно. Единственно пришлось усмирять крестьян от чрезмерных драк между собою из-за дележа имущества помещиков.

Примерно в марте пришлось провести повторную операцию в Жадринской волости. Наперстков, скрывавшийся где-то недалеко во второй половине марта, первой половине апреля организовал местное кулачество, часть середняков, разогнал волостной совет, планировал нападение на Опочку.

По решению укома партии, я организовал операцию по окончательному разгрому этого наступления. В течение двух дней непрерывных боёв и стычек удалось обезоружить всех участников банды. В этой операции было отобрано у восставших до 600 винтовок и 1 станковый пулемет. Сам наперстков хотел бежать к немцам, но был убит часовым при переходе демаркационной линии в Синеникольской волости.

После проведенных операций наступило полное затишье и спокойствие. В мае месяце демаркационную линию заняли части 7-го погранотряда, позднее 7-й погранполк, в последующем 2 стрелковый полк 7-й дивизии. Командир Серов, комиссар Уркевич. Дивизия участвовала в преследовании немцев, и дошла до местечка Ораны Литовской ССР. Красногвардейцы-опочане влились в 1-й Псковский полк, а конники по указанию Псковского губревкома были влиты в кавдивизион, ушедший на Восточный фронт.

В датах, возможно, будут неточности, не всё точно помню. Я был назначён в 7 погранполк, с которым прошёл весь боёвой путь до Орана (Литовская ССР). Позднее служил в 3-м погранполку на разных командных должностях. Из первого состава работников Опочецкого укома и уисполкома не всех помню по фамилиям. Хорошо помню Смирнова, Ефимова, двух братьев Семёновых, Муравьёва, Медведева. Был некий Клевцов, но он принадлежал к партии эсеров и в скором времени скрылся.

Здесь описаны сохранившиеся в памяти моменты, мелкие события, как упорядочивание жизни, снабжение продуктами города, изъятие оружия у населения по всему уезду не описаны. Оружия было изъято много, около 4 тысяч винтовок и несколько станковых пулеметов. Всё оружие было сдано населением в течении 2-х дней и было отправлено в Великие Луки, в распоряжение штаба обороны. Этим оружием вооружались уходившие на фронты гражданской войны батальоны псковских формирований.

Не описан один интересный случай. Расстрел группы бывших царских офицеров во главе с полковником, присланным в Опочку для формирования полка Красной Армии. Я не помню его фамилии. Вместо порученного им дела, занялись контрреволюционным заговором, за что, были уничтожены. Немедленно вместо них была прислана другая группа во главе с Серовым и Уркевичем, которые выполнили эту работу. Они организовали стрелковый полк, о нём говорилось выше.

Я демобилизовался в 1924 году и работал на производстве. Перед Великой Отечественной войной работал на одном из московских машиностроительных заводов. С началом войны ушёл на фронт в составе 3-й Московской Коммунистической дивизии. В войну провел на разных фронтах, на командных должностях. Вышел из Советской армии со званием гвардии подполковник. Сейчас на пенсии.