ОДИННАДЦАТЬ 4 страница. — Тебе действительно грозит отстранение от полевых испытаний, — решительно заявила Селеста.

— Тебе действительно грозит отстранение от полевых испытаний, — решительно заявила Селеста.

— Ох!

Я села, внезапно утратив всю свою дерзость. Несколько мгновений в комнате висело мрачное молчание, а потом за моей спиной заговорил Дмитрий.

— В ее словах есть смысл, — сказал он. — Если бы она хотела выразить протест или отомстить, то нашла бы для этого другой способ.

Сердце громко заколотилось в груди. Дмитрий понимал, что я никогда не прибегла бы к такому способу мести. Он не считал меня слабоумной. Ну, не слишком слабоумной, по крайней мере.

Селеста нахмурилась.

— Да, но после той сцены, которую она устроила сегодня утром...

Дмитрий сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с моим креслом. Его близкое присутствие почти успокоило меня. Возникло острое ощущение deja vu — когда прошлой осенью мы с Лиссой вернулись в Академию, директриса Кирова чуть не исключила меня, но Дмитрий вмешался в разговор и убедил ее не делать этого.

— Это косвенное обстоятельство, — заговорил он. — Да, ситуация выглядит подозрительно, но никаких доказательств нет. Отстранить ее от испытания — и, соответственно, лишить возможности закончить школу — чересчур серьезное наказание, особенно в отсутствие полной уверенности.

Члены комитета задумались. Я сосредоточила внимание на Альберте, поскольку она тут обладала наибольшей властью. Мне она всегда нравилась, и всякий раз, когда приходилось иметь с ней дело, она вела себя требовательно, но скрупулезно справедливо. Оставалось надеяться, что это ее свойство никуда не делось. Она поманила Селесту и Эмиля наклониться к ней поближе, и они шепотом обсудили что-то. Альберта кивнула, явно уступая, и двое других вернулись на прежние позиции.

— Мисс Хэзевей, у тебя есть что сказать, прежде чем мы объявим свое решение?

Есть ли у меня что сказать? Черт, да. Миллион разных вещей. Хотелось бы сказать, что дело не в моей некомпетентности. Хотелось бы напомнить, что я один из лучших новичков здесь. Хотелось сказать, что я вовремя заметила Стэна и была готова реагировать. И в особенности хотелось сказать, что у меня не было ни малейшего желания иметь в своем личном деле такого рода пометку. Даже если мне разрешат продолжить полевые испытания, за первый тест я во всех случаях получу «неудовлетворительно», а это скажется на суммарной оценке, что, в свою очередь, возможно, отразится на моем будущем.

И снова, какие варианты у меня были? Сообщить им, что я видела призрак? Призрак парня, который отчаянно влюбился в меня и по этой причине погиб? Я по-прежнему не понимала, что означают эти видения. Один раз еще можно было списать за счет усталости... но я видела его дважды, реален ли он? Разум подсказывал, что нет, но, честно говоря, в данный момент это не имело значения. Реален он или нет, если я расскажу о нем, они сочтут меня чокнутой — и будут правы. В этом направлении мне ничего не добиться.

— Нет, страж Петрова, — по возможности кротко ответила я. — Мне нечего добавить.

— Хорошо, — устало сказал она. — Итак, вот что мы решили. Тебе повезло иметь такого защитника, как страж Беликов. В противном случае решение могло бы быть другим. Преимущество сомнения на твоей стороне. Ты продолжишь полевые испытания в качестве стража мистера Озера — но на условиях испытательного срока.

— Хорошо. — Большая часть моей академической жизни прошла на условиях испытательного срока. — Спасибо.

— И... — продолжала она. Ой-ой-ой! — Поскольку подозрение не полностью снято, свой выходной день на этой неделе ты проведешь на общественных работах.

Я снова вскочила.

— Что?

Дмитрий сжал мою руку; его теплые пальцы успокаивали, заставляя подчиниться.

— Сядь, — пробормотал он мне на ухо и потянул в кресло. — Удовлетворись тем, что имеешь.

— Если это вырастает в проблему, можно и на следующей неделе сделать то же самое, — предостерегла меня Селеста. — А потом и на пяти оставшихся.

Я села и покачала головой.

— Простите. Спасибо вам.

Слушание закончилось. Я чувствовала себя усталой и опустошенной. Неужели прошел всего один день? Радостное волнение, которое я испытывала в ожидании полевых испытаний, теперь растаяло. Альберта велела мне отправляться на поиски Кристиана, но Дмитрий спросил, не можем ли мы с ним сначала поговорить наедине. Она согласилась, надеясь, что он меня вразумит.

Комната опустела. Я подумала, что он подсядет ко мне и мы поговорим здесь и сейчас. Однако вместо этого он отошел к столику, на котором стояли автомат с водой, кофе и другими напитками.

— Хочешь горячего шоколада? — спросил он.

Я никак не ожидала этого.

— Конечно.

Он высыпал четыре пакетика растворимого горячего шоколада в две пенопластовые чашки и долил горячей водой.

— Секрет в двойной порции, — сказал он, наполнив их.

Протянул мне мою чашку вместе с деревянной мешалкой и направился к одной из боковых дверей. Посчитав, что нужно последовать за ним, я торопливо догнала его, умудрившись не пролить ни капли горячего шоколада.

— Куда мы... Ох!

За дверью оказалась маленькая застекленная галерея, уставленная небольшими столиками. Я понятия не имела о существовании этого помещения — и неудивительно, ведь это был дом стражей, откуда они руководили всеми делами кампуса. Новичков крайне редко сюда допускали. Я также не знала, что внутри здания находится небольшой дворик, на который и выходила эта галерея. Я представила себе, что летом можно открыть окна и окунуться в атмосферу зелени и теплого воздуха. Сейчас, в окружении стекла и холода за ним, я чувствовала себя вроде как в ледяном дворце.

Дмитрий смахнул пыль с кресла. Я сделала то же самое и уселась напротив. По-видимому, зимой это помещение редко использовалось. Поскольку галерея застеклена, здесь было теплее, чем снаружи, но никак иначе она не обогревалась. Воздух был прохладный, и я с удовольствием обхватила чашку, грея руки. Мы оба молчали. Я дула на свой шоколад, и это был единственный звук. Дмитрий пил свой, не остужая. Он годами убивал стригоев. Что ему какая-то обжигающе горячая вода?

Так мы сидели в молчании, и я разглядывала его поверх края чашки. Он не смотрел на меня, но, конечно, осознавал, что я за ним наблюдаю. Как и всякий раз при виде его, прежде всего, поражало, как он выглядит. Мягкие темные волосы, которые он неосознанно время от времени заправлял за уши; волосы, которые никогда не хотели, чтобы он собирал их в хвост. Глаза карие, взгляд мягкий и сильный одновременно. Такими же противоречивыми свойствами обладал и рот. Когда Дмитрий сражался или имел дело с чем-то неприятным, губы поджимались и твердели. Однако в светлые моменты... когда он смеялся или целовал... ну, они становились замечательно мягкими. Сегодня, однако, меня поразил не только его внешний вид. Просто сидя рядом, я испытывала ощущение тепла и безопасности. Он дарил мне утешение после этого ужасного дня. С другими людьми я часто испытываю потребность быть в центре внимания и всегда иметь наготове какое-нибудь забавное, остроумное высказывание. Чтобы стать стражем, от этой привычки следовало избавиться — учитывая, в какой степени работа требует умения помалкивать. Однако с Дмитрием мне всегда хотелось просто быть, а не казаться. Не было нужды развлекать его, или шутить, или даже флиртовать. Достаточно просто находиться рядом, чтобы чувствовать себя комфортно — если не учитывать тлеющее желание, — не испытывая никакого ощущения неловкости. Я шумно выдохнула и допила свой шоколад.

— Что все-таки произошло? — спросил он, наконец, встретившись со мной взглядом. — Ты не сломалась под давлением обстоятельств?

В его голосе звучало просто любопытство, ни малейшего оттенка обвинения. Я поняла — сейчас он разговаривает со мной не как со студенткой, а как с равной. Просто хочет понять, что со мной происходит. Это не дисциплинарная мера и не лекция.

Отчего все стало только хуже — потому что мне пришлось солгать ему.

— Конечно, так все и было, — ответила я, смотря в чашку. — Если только ты не считаешь, что я сознательно позволила Стэну «напасть» на Кристиана.

— Нет. Я так не считаю. И никогда не считал. Я знал, что ты огорчилась, узнав о своем назначении, но ни минуты не сомневался — ты сделаешь все, что требуется. Был уверен, что не позволишь личным переживаниям помешать выполнению своих обязанностей.

Я оторвалась от созерцания чашки, снова встретилась с ним взглядом и прочла в его глазах абсолютное доверие.

— Я и не позволила. Просто злилась... да и сейчас есть еще немного. Но раз я согласилась его защищать, то действительно намерена делать это. И проведя с ним даже немного времени... Ну, я вовсе не ненавижу его. Я считаю, что он подходит Лиссе и заботится о ней. С чего мне так уж расстраиваться? Просто мы с ним иногда расходимся во мнениях, вот и все... Но ведь тогда, со стригоями, мы действительно хорошо действовали вместе. Я вспоминала об этом, пока была при нем сегодня, и все мои возражения против назначения начали казаться ужасно глупыми. Ну, я и решила — буду делать свое дело как можно лучше.

Я не собиралась говорить много, но было так приятно дать излиться тому, что скопилось внутри. И вид лица Дмитрия способен заставить меня рассказать о чем угодно. Ну, почти о чем угодно.

— Так что же произошло потом? — спросил он. — Со Стэном?

Я отвела взгляд и снова принялась играть с чашкой. Это претило мне — утаивать что-то от него, но об этом я рассказать не могла. В человеческом мире вампиры и дампиры — создания мифов и легенд... герои историй, которыми пугают детей. Люди не знают, что мы вполне реальны и ходим рядом с ними по земле. Однако тот факт, что мы реальны, не означает, что все другие сверхъестественные создания из рассказов на ночь тоже реальны. У нас есть свои собственные мифы для рассказов на ночь, и в них тоже фигурируют существа, в которых мы не верим. Оборотни. Привидения. Призраки.

Призраки никакой реальной роли в нашей культуре не играют, они просто источник всяческих проказ и рассказов у костра. Призраки неизбежно появляются во время Хеллоуина, и некоторые легенды о них живут годами. Но в реальной жизни? Нет никаких призраков. Умирать и возвращаться к жизни могут только стригои.

По крайней мере, этому меня всегда учили. Сейчас я совершенно искренне не могла объяснить, что произошло. То, что я просто вообразила Мейсона, казалось более вероятным, чем появление его в виде призрака. Но господи, раз так, значит, мне всерьез угрожает опасность свихнуться. Все это время я беспокоилась, как бы с Лиссой не случилось чего-нибудь такого. Кто знал, что на самом деле беспокоиться следовало о себе?

Дмитрий по-прежнему ждал ответа, не спуская с меня взгляда.

— Я не знаю, что произошло. Я хотела сделать все, как надо... просто... сплоховала.

— Роза, ты очень неумелая лгунья.

Я подняла взгляд.

— Вовсе нет. Мне много раз в жизни приходилось лгать, и получалось совсем неплохо. Люди всегда верили.

Он слегка улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Но со мной не срабатывает. Во-первых, потому, что ты не смотришь мне в глаза. Во-вторых... Ну, не знаю. Просто чувствую.

Проклятье. Он просто чувствует. Он слишком хорошо меня знает. Я встала и направилась к двери, повернувшись спиной к нему. Обычно я дорожу каждой минутой общения с ним, но сегодня я не могла больше этого выносить. Я ненавидела лгать ему, но и не хотела рассказывать правду. Оставалось одно — уйти.

— Послушай, я ценю твое беспокойство обо мне... но, правда, все в порядке. Я просто не справилась. Меня это смущает... и очень жаль, что я посрамила твое потрясающее обучение... но я исправлюсь. В следующий раз заднице Стэна достанется.

Я даже не слышала, как он встал, но внезапно Дмитрий оказался совсем рядом. Положил руку мне на плечо, и я замерла около двери. Он не пытался притянуть меня к себе, но, ох, одна эта рука на моем плече обладала всей властью мира.

— Роза, — заговорил он, и я почувствовала, что он больше не улыбается. — Не знаю, почему ты лжешь, но уверен, ты не поступала бы так без серьезной причины. И если существует что-то плохое... что-то, о чем ты боишься рассказать остальным...

Я резко обернулась, ухитрившись сделать это таким образом, что его рука осталась на моем плече.

— Я не боюсь! — закричала я. — И да, у меня есть причина, но, поверь, то, что произошло со Стэном, полная ерунда. Правда-правда. Объяснение настолько глупо, что выходит за рамки всякой соразмерности. Не нужно жалеть меня, не нужно думать, будто ты непременно должен сделать что-то. Произошедшее неприятно, но я переживу получение черной метки. Я сама позабочусь обо всем. Я сама позабочусь о себе.

Понадобились все мои силы, чтобы просто сдержать дрожь. Что за день такой — странный, неуправляемый?

Дмитрий молчал. Просто смотрел на меня — и такого выражения на его лице я никогда прежде не видела. И не могла разгадать его. Злится? Осуждает? Не знаю. Пальцы на моем плече сжались чуть крепче и потом расслабились.

— Ты вовсе не обязана справляться с этим в одиночку, — произнес он, наконец.

В его голосе прозвучали такие нотки... тоскливые, что ли? Это не имело смысла. Ведь он постоянно твердил мне, что нужно быть сильной. Захотелось броситься в его объятия, но я понимала, что этого делать нельзя.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Ты говоришь это... Но скажи мне правду. Разве ты тут же бежишь к другим, если возникает проблема?

— Это не одно и то же...

— Ответь на вопрос, товарищ.

— Не называй меня так.

— А ты не увиливай от ответа.

— Нет, — сказал он. — Я стараюсь справиться со своими проблемами самостоятельно.

Я выскользнула из-под его руки.

— Видишь?

— Но у тебя в жизни немало людей, которым можно доверять, которые заботятся о тебе. Это все меняет.

Я удивленно посмотрела на него.

— A y тебя нет людей, которые заботятся о тебе?

Он нахмурился, явно обдумывая собственные слова.

— Ну, в моей жизни всегда были хорошие люди... и такие, которые заботились обо мне. Но это не означает, что я мог доверять им и рассказывать обо всем.

Увлеченная странностью наших с ним отношений, я редко задумывалась о жизни Дмитрия вне их пределов. В кампусе все его уважали. И учителя, и студенты считали его одним из самых смертоносных стражей. И всякий раз, когда приходилось встречаться со стражами за пределами школы, они, казалось, знали и уважали его. Но вот чтобы он просто общался с другими... Этого я почти не могла припомнить. Близких друзей среди стражей у него нет — просто коллеги. Наиболее дружественные отношения у него были с тетей Кристиана, Ташей Озера; как-то она сюда приезжала. Они давно знали друг друга, и все же, когда она уехала, он, похоже, от этого не страдал.

Дмитрий был ужасно одинок, поняла я, удовлетворяясь — за рамками работы — своими ковбойскими романами, которые он читал где-нибудь вдали от людей. Я тоже чувствовала себя одинокой, но, если честно, почти всегда была окружена людьми. Он являлся моим учителем, и это делало мое восприятие его односторонним: он всегда давал мне что-то, будь то совет или инструкция. Однако я тоже давала ему что-то... что-то гораздо более трудно определимое... взаимоотношения с другим человеком.

— Ты доверяешь мне? — спросила я.

— Да, — ответил он после еле заметного колебания.

— Тогда доверься мне сейчас. И конкретно в этом случае не тревожься обо мне.

Я пошла дальше, и он не сказал ничего и не предпринял попытки задержать меня. Я пересекла зал, где проходило слушание, и направилась к главному выходу из здания, по дороге выплеснув в мусорную корзину остатки своего горячего шоколада.

ШЕСТЬ

Свидетелями происшедшего во дворе были всего три человека, и тем не менее — что неудивительно — казалось, о нем знали все к тому моменту, когда позже я направилась в столовую. Уроки закончились, но большинство студентов сновали по коридорам вместо того, чтобы заниматься, или пересдавать контрольные работы, или делать еще что-нибудь в этом духе. Они старались скрыть от меня свои взгляды и перешептывания, но не слишком преуспели в этом. Те, кто встречался со мной взглядом, либо натянуто улыбались, либо тут же отворачивались. Замечательно.

В отсутствие психической связи с Кристианом я понятия не имела, где его искать. Почувствовав, что Лисса в библиотеке, я решила, что это подходящее место для начала поисков. Идя туда, я услышала за спиной обращенные ко мне слова:

— Совсем распоясалась!

Я обернулась и увидела идущих в нескольких шагах позади Райана и Камиллу. Будь я парнем, подходящим ответом было бы: «Ты говоришь о своей мамочке?»

Поскольку я не парень и имею представление о хороших манерах, то сдержалась.

— Не понимаю, о чем ты.

Райан нагнал меня.

— Все ты понимаешь. С Кристианом. Я слышал, когда Стэн напал, ты бросила его на растерзание и ушла.

— О господи! — застонала я; достаточно скверно, когда все обсуждают тебя, но почему вдобавок в рассказы всегда вносятся искажения? — Ничего подобного не произошло.

— Тогда почему тебя вызывали к Альберте?

— Послушай, — сказала я, чувствуя, как мои хорошие манеры улетучиваются, — я просто не справилась с нападением... как ты раньше, когда был недостаточно внимателен в коридоре, сечешь?

Он слегка покраснел.

— Эй, в конце я принял участие...

— Ты имеешь в виду то, что называют «быть убитым»?

— По крайней мере, я не вел себя как скулящая сука, отказывающаяся сражаться.

Я только-только начала успокаиваться после разговора с Дмитрием, однако сейчас моя раздраженность резко подскочила — словно температура в градуснике, готовом вот-вот взорваться.

— Знаешь, вместо того чтобы критиковать других, ты лучше уделял бы больше внимания своим обязанностям стража.

Я кивнула на Камиллу. До сих пор она помалкивала, но, судя по выражению ее лица, все жадно впитывала. Райан пожал плечами.

— Я могу делать и то и другое. Шейн позади нас, а пространство впереди чисто. Никаких дверей. Легко. — Он похлопал Камиллу по плечу. — Она в безопасности.

— Здесь легко охранять. В реальном мире с реальными стригоями все будет не так просто.

Его улыбка увяла, в глазах вспыхнула злость.

— Верно. Насколько я слышал, ты и там не слишком-то утруждалась. По крайней мере, в том, что касается Мейсона.

Насмешки над тем, что случилось со Стэном и Кристианом, — это одно. Но намек на то, что я ответственна за смерть Мейсона? Непозволительно. Я два года обеспечивала безопасность Лиссы в человеческом мире. Я убила в Спокане двух стригоев. Я — единственный новичок в этой школе, имеющий знаки молнии — маленькие татуировки, которые получают убившие стригоев стражи. Я знала, что некоторые перешептывались насчет случившегося с Мейсоном, но в лицо мне никто ничего не высказывал. Думать, что Райан или кто-то другой считают меня в ответе за смерть Мейсона... Это было уже чересчур. Я и без них достаточно винила себя.

Градусник взорвался.

Одним молниеносным движением я проскочила мимо Райана, схватила Камиллу и оттолкнула к стене. Не с такой силой, чтобы причинить вред, но она явно испугалась — глаза расширились в шоке, и вдобавок я обхватила ее рукой за горло.

— Что ты делаешь? — воскликнул Райан, переводя взгляд с меня на нее.

Я слегка сменила позу, но Камиллу не отпустила.

— Пополняю твое образование, — вежливо сказала я. — Иногда бывает не так легко охранять, как ты думаешь.

— Чокнутая! Ты не смеешь причинить вред морою. Если стражи узнают...

— Конечно, не смею. — Я перевела взгляд на Камиллу. — Я причиняю тебе вред? Ты испытываешь жуткую боль?

Она заколебалась, но тут же отрицательно затрясла головой — настолько энергично, насколько позволяли обстоятельства.

— Тебе неудобно?

Еле заметный кивок.

— Видишь? — сказала я Райану. — Неудобство и боль — разные вещи.

— Ты ненормальная. Отпусти ее.

— Я еще не закончила, Рай. Обрати внимание, потому что это важно: опасность может исходить откуда угодно. Не только стригои, бывают стражи одетые как стригои. Продолжай вести себя точно самоуверенный козел, воображающий, будто знает все, — я слегка напрягла руку, по-прежнему не перекрывая Камилле дыхания и не причиняя боли, — и ты непременно упустишь что-нибудь. И оно может убить твоего мороя.

— Ладно, ладно. Пусти. Пожалуйста, прекрати. — Его голос дрожал, всякое позерство исчезло. — Ты пугаешь ее.

— Я тоже боялась бы, если бы моя жизнь находилась в твоих руках.

Запах гвоздики предупредил о появлении Адриана. Я также заметила, что подошли Шейн и еще несколько человек. Они выглядели неуверенно — вроде бы хотели вмешаться, но опасались причинить Камилле вред. Я понимала, что нужно отпустить ее, но Райан ужасно меня разозлил. Я должна была доказать ему свою правоту. Должна наказать его. И, по правде говоря, я даже не испытывала сочувствия к Камилле, поскольку уверена — она внесла свою лепту в распространение обо мне грязных слухов.

— Восхитительно, — лениво, как обычно, произнес Адриан. — Но, думаю, ты уже добилась своего.

— Даже не знаю, — ответила я голосом, звучащим одновременно нежно и угрожающе. — Я все еще не уверена, что Райан въехал.

— Ради бога, Роза! Понял я, понял! — воскликнул Райан. — Просто отпусти ее.

Адриан обошел меня и встал рядом с Камиллой. Мы с ней были тесно прижаты друг к другу, но он ухитрился втиснуться таким образом, что его лицо оказалось почти рядом с ее. На физиономии — обычная для него дурацкая усмешка, но темно-зеленые глаза смотрели серьезно.

— Да, маленькая дампирка, отпусти ее. Ты свое дело сделала.

Мне хотелось сказать Адриану, чтобы он отстал от меня и я сама буду решать, когда пора заканчивать. Но как-то так получилось, что я не смогла произнести ни слова. Я разрывалась между злостью на него и пониманием того, что он говорит... разумные вещи.

— Отпусти ее, — повторил он.

Сейчас мой взгляд был прикован к Адриану, не к Камилле. Внезапно понимание того, что он прав, овладело мною целиком. Конечно, нужно отпустить ее. Я убрала руку и отступила. Хватая ртом воздух, Камилла укрылась за Райаном, используя его как щит. Теперь я видела, что она вот-вот расплачется. Райан выглядел ошеломленным.

Адриан выпрямился и махнул рукой Райану.

— Я на твоем месте убрался бы отсюда — прежде чем ты по-настоящему разозлишь Розу.

Райан, Камилла и остальные медленно попятились от нас. Адриан обнял меня за плечи и поспешно увлек в сторону библиотеки. Меня охватило странное чувство, словно я только что проснулась, но потом с каждым шагом ситуация становилась яснее и яснее. Я сбросила его руку и резко отстранилась.

— Ты только что применил ко мне принуждение! — воскликнула я. — Заставил меня отпустить ее.

— Пришлось. У тебя был такой вид, словно ты вот-вот ее придушишь.

— Ничего подобного. Я не сделала бы этого. — Я открыла дверь в библиотеку. — И ты не имел права так поступать со мной. Никакого права.

Принуждение — метод заставить человека сделать то, что пожелаешь, — умение, которым все морои обладают в очень незначительной степени. Использовать его считается аморальным, и большинство мороев не в состоянии причинить с его помощью серьезный вред. Дух, однако, усиливает эту способность, поэтому и Лисса, и Адриан бывают очень опасны.

— А ты не имела права зажимать бедную девушку в коридоре, просто чтобы ублажить собственную растревоженную гордость.

— Райан не имел права говорить такие вещи.

— Я понятия не имею, что это за «вещи», но если я правильно оцениваю твой возраст, ты достаточно взрослая, чтобы не выходить из себя из-за грязных сплетен.

— Не выходить из...

Я замолчала — мы уже были у стола, за которым работала Лисса. Судя по ее лицу и эмоциям, меня ожидали неприятности. Эдди стоял в паре футов от нее, прислонившись к стене и наблюдая за помещением. Его глаза расширились при виде меня, но он не сказал ни слова. Я села в кресло напротив нее.

— Привет.

Она подняла взгляд, вздохнула и снова вернулась к своему учебнику.

— Я все ждала, когда ты появишься, — сказала она. — Тебя отстранили от испытаний?

Она говорила спокойно и вежливо, но я воспринимала скрытые в глубине ее души чувства. Раздражение. И даже отчасти гнев.

— На этот раз нет, — ответила я. — Просто придется выполнять кое-какие общественные работы.

Она промолчала, но я чувствовала благодаря нашей связи, что ее настроение не изменилось. Теперь вздохнула я.

— Ладно, поговори со мной, Лисс. Я знаю, ты сердишься.

Адриан посмотрел на меня, потом на нее, потом снова на меня.

— У меня такое чувство, будто я что-то упускаю.

— Замечательно! — сказала я. — Ты пришел, испортил мне разборку и даже не знаешь, из-за чего все было.

— Разборку? — спросила Лисса.

Чувствовалось, что она сбита с толку.

— Что все-таки произошло? — повторил Адриан.

Я кивнула Лиссе.

— Давай расскажи ему.

— Роза проходила свой первый тест и отказалась защищать Кристиана. — Она возмущенно покачала головой и вперила в меня обвиняющий взгляд. — Я просто поверить не могу, что ты способна на такие вещи. Это ребячество.

Лисса пришла к тем же выводам, что и стражи. Я вздохнула.

— Это произошло ненамеренно! На слушании только и твердили эту чушь. Ну, я им то же самое сказала.

— Тогда что же произошло? — требовательно спросила она. — Почему ты сделала это?

Я не знала, что сказать. Мое нежелание говорить правду даже не имело отношения к присутствию здесь Адриана и Эдди — хотя я, конечно, не хотела, чтобы они услышали. Проблема была гораздо сложнее.

Дмитрий прав — есть люди, которым я могу доверять, и двум из них я доверяла безоговорочно — ему и Лиссе. Ему я так и не сказала правду. Поступлю ли я... смогу ли поступить... так же и с ней? Пусть она и злилась, я без тени сомнения знала, что Лисса всегда поддержит меня. Однако в точности как с Дмитрием, мне не хотелось рассказывать ей историю с призраком. И в точности как с Дмитрием, в качестве объяснения у меня остался тот же выбор: безумие или некомпетентность.

Благодаря нашей связи я почувствовала, что у нее на душе чисто и ясно. Никаких негативных эмоций, мрачности или признаков безумия — и тем не менее в глубине что-то трепетало. Легкое такое шевеление. Антидепрессантам понадобится время, чтобы полностью выйти из организма, однако даже после одного дня без них ее магия уже начала пробуждаться. Я подумала о своей встрече с призраком, вспомнила полупрозрачное, грустное лицо Мейсона. Разве могла я хотя бы попытаться объяснить это? Разве могла я завести разговор о чем-то столь странном и фантастическом, когда она прикладывает огромные усилия, чтобы ее жизнь оставалась нормальной даже в условиях, когда ей предстоит снова освоить магию?

Нет, осознала я. Это невозможно. Пока нет — в особенности, когда я внезапно поняла, что надо рассказать ей еще кое о чем очень важном.

— Я замерла, — сказала я, в конце концов. — Глупо, конечно. Я была так самоуверенна... считала, что могу справиться с кем угодно, и потом Стэн... — Я пожала плечами. — Не знаю. Я просто не могла среагировать, сама не знаю почему. Мне очень неловко. И надо же — чтобы это случилось именно с Кристианом.

Лисса внимательно вглядывалась в мое лицо, пытаясь понять, правду ли я говорю. Было больно думать, что она мне не доверяет, если не считать того, что... ну, я же действительно врала. Как я сказала Дмитрию, я могу быть хорошей лгуньей — когда хочу. Сомнения Лиссы не рассеялись.

— Хотелось бы мне заглянуть в твой разум, — задумчиво сказала она.

— Брось! Ты же знаешь меня. И что, в самом деле, думаешь, что я могла так поступить? Сдать Кристиана и поставить себя в глупое положение, просто чтобы «насолить» учителям?

— Нет, — ответила она, в конце концов. — Ты бы, скорее всего, сделала это так, чтобы тебя не застукали.

— Дмитрий то же самое говорит, — проворчала я. — Приятно, что все так верят в меня.

— Мы верим, — возразила она. — Потому-то все и выглядит так странно.

— Даже я могу совершать ошибки. — Я придала лицу дерзкое, самоуверенное выражение. — Знаю, в это трудно поверить, для меня самой сюрприз, но, полагаю, такое должно иногда случаться. Подобным образом карма поддерживает равновесие вселенной. А иначе получилось бы несправедливо — чтобы один человек был настолько безупречен.

Адриан, в виде исключения молчащий, наблюдал за нашим разговором с таким видом, словно это был теннисный матч. Он слегка прищурил глаза — надо полагать, вглядывался в наши ауры.

Лисса закатила глаза, но, по счастью, гнев, который я ощущала раньше, начал ослабевать. Она верила мне. Потом она перевела взгляд на кого-то за моей спиной; радостные, золотистые эмоции, которые я почувствовала, свидетельствовали о появлении Кристиана.

— Мой преданный телохранитель вернулся, — заявил он, подтягивая к себе кресло, и посмотрел на Лиссу. — Ты уже закончила?

— Закончила с чем?

Он наклонил голову в мою сторону.

— Устраивать ей выволочку за то, что она позволила смертоносным когтям Альто сцапать меня.

Лисса покраснела. Ее уже слегка мучила совесть из-за того, что она на меня набросилась — теперь, когда я сумела оправдаться. Дерзкое, понимающее замечание Кристиана заставило ее почувствовать себя еще глупее.

— Мы просто поговорили об этом, вот и все.

Адриан зевнул и откинулся в своем кресле.

— Вообще-то, думаю, я разобрался в том, что произошло. Это какая-то афера. Афера с целью отпугнуть меня, поскольку я всегда говорил, что хочу видеть тебя своим стражем. Ты подумала — притворюсь-ка я плохим стражем, он от меня и отвяжется. Ну не сработало, так что нет смысла в следующий раз рисковать чьей-то жизнью.