Глава 11. Алексею неожиданно пришла мысль навестить бабушкин домик в деревне

Алексею неожиданно пришла мысль навестить бабушкин домик в деревне. Она не стала его продавать, когда ее забирали в город родители Алексея, а оформила на него дарственную, тогда еще пятнадцатитетнего мальчишку, которого ничего не интересовало, кроме внутреннего состояния. Бабушка любила повторять, что люди должны знать и помнить свои корни. Этот дом выстроил на этой земле его прадед, когда получил от барина надел, затем в нем жил с семьей ее дед. А в семье ее отца парней не случилось. И вообще, кроме нее Глаши, детей не было — так распорядилась война. А ее дети и внуки жили уже в городе. Одна надежда оставалась на Алексея, что он станет использовать дом в качестве летней резиденции, то есть дачи, когда станет вывозить туда детей на лето. Но и тут она неожиданно просчиталась.

Но Алексей, чтобы не расстраивать бабушку, клятвенно заверил, что дом ни при каких условиях продавать не станет. И поручил пригляд за ним соседке бабе Маше и ее внучке Валентине. Он был уверен, когда приглашал туда Романа, что те содержат его домик в деревне в надлежащем виде. Впрочем, он не сильно бы расстроился, если бы заметил по углам паутину и пыль на полу и мебели. На всякий случай прихватил из дома пылесос и свежий комплект белья, чтобы навести там порядок и перестелить старую деревянную кровать, сделанную еще руками прапрадеда.

— У тебя неотложных планов на завтра никаких нет? — спросил Алексей Рафаэля, когда тот уселся на пассажирское сидение его автомобиля. Все вопросы следовало утрясти «на берегу».

— Нет, — радостно помотал тот головой, — до пятницы я абсолютно свободен.

— Это хорошо, — задумчиво произнес Алексей, ему хотелось надеяться, что парню приятна его компания. — Ты не станешь возражать, если мы вернемся в город только к завтрашнему вечеру?

— Нет, — Рафаэль снова помотал головой. Провести почти два дня и ночь в обществе мужчины, о котором думал, не переставая, — о таком можно только мечтать.

Практически ни разу не встав надолго в одной из многочисленных пробок, они выбрались на южную объездную дорогу.

— Еще полчаса, и мы на месте, — улыбнулся Алексей, нажимая на газ.

Краем глаза он заметил, как Роман напряженно вцепился в ремень безопасности и бросил недовольный взгляд на спидометр. Алексей улыбнулся и сбавил скорость — забавно видеть было, что тот боится скорости, на которой спокойно гоняет на мотоцикле, а в машине бледнеет.

— Тогда минут сорок ехать будем, — он не стал говорить «тащиться».

Рафаэль кивнул.

Погода обещала на два выходных дня побыть хорошей — солнце днем и легкие заморозки по ночам с инеем на еще зеленой кое-где траве. Самое подходящее время для прогулок по лесу, когда не беспокоят ни мухи, ни комары и не стоит опасаться клещей, если вдруг захочется растянуться на хвойной лесной подстилке.

Сразу после указателя «Никитино — 5» Алексей свернул с трассы на проселочную дорогу и немного прибавил скорости. Здесь можно было никого и ничего не опасаться, разве что ежа, еще не впавшего в спячку.

Деревенька в одну улочку, застроенная современными и старинными домами, упиралась одним концом в полуразрушенный мост. Все, дальше дороги не было. Они остановились.

Рафаэль удивленно взглянул на Алексея, но тот, лишь подмигнув, выпрыгнул из машины и пошел в сторону ворот к самому крайнему дому. Вернулся очень быстро, снова сел за руль и, дав задний ход, остановился возле предыдущих ворот.

— Пришлось сходить за ключами, — наконец соизволил он ответить. — Недавно замок сломался в воротах, баба Маня его заменила. Но чтобы отпереть их и попасть внутрь, надо было зайти к старушке с визитом.

Пройдя через пустой без всякой живности двор, Рафаэль остановился перед домом с высоким крыльцом и закрытыми резными ставенками.

— У нас такой же был, — сказал он, — пока дом не попал под снос при строительстве моста. И родителям дали двушку в новостройке.

— Входи, не стесняйся, — подтолкнул его Алексей вперед. — Ключ, как и положено, под половиком возле двери.

В доме было прохладно, все же не лето на дворе, вот-вот должен был пойти снег, но возле старинной русской печи были аккуратно сложены березовые поленья, а на приступочке лежали длинные каминные спички — баба Маша топила хоть и не часто, но не позволяла дому промерзнуть.

Рафаэль довольно уверенно разжег печь — не утратил еще «деревенских» навыков, живя в городской квартире. Скоро в доме станет тепло и можно будет скинуть теплые куртки.

Алексей внес и выложил на кухонном столе пакеты с продуктами — им все же жить здесь два дня.

— Пока не стемнело, пойдем, прогуляемся, — потянул он Рафаэля. — Мои любимые места тебе покажу.

Тот сразу согласился, хотя от бутерброда с колбаской не отказался бы, — обедал после занятий.

Они перебрались на другой берег по тому, что осталось от моста, и бодро зашагали в сторону бора, темневшего на горизонте.

— Вот, — Алексей вывел его на опушку, где из-под земли били родники, и протянул пластиковый стаканчик. — Попробуй. Сахарная водица.

Рафаэль набрал в прозрачный стаканчик воды, отхлебнул и, заливисто рассмеявшись от счастья, продекламировал:
«Шагаю хвойною опушкой, и улыбаюсь, и пою,
и жестяной помятой кружкой из родничка лесного пью.
И слушаю, как славка свищет, как зяблик ссорится с женой,
и вижу гриб у корневища сквозь папоротник кружевной...
Но дело-то не в певчих птицах, не в роднике и не в грибе, —
душа должна уединиться, чтобы прислушаться к себе.
И раствориться в блеске этом, и слиться с этой синевой,
и стать самой теплом и светом, водой, и птицей, и травой,
живыми соками напиться, земную силу обрести,
ведь ей века еще трудиться, тысячелетия расти».

— Чьи стихи? — спросил Алексей. Он совершенно был далек от поэзии, а стихи заучивал только в школе в детстве, когда задавали на дом.

— Вероники Тушновой, — улыбнулся Рафаэль, снова набирая воды в стаканчик и передавая его Алексею. — Кусочек хлеба бы? — протянул он мечтательно.

И Алексей, словно фокусник, извлек из кармана куртки пакет с бутербродами.

— Я почему-то чувствовал, что мы проголодаемся, — произнес он смеясь. Душа душой, но и телу нужно «живыми соками напиться». — Завтра, когда пойдем гулять, обязательно возьмем с собой термос с чаем или кофе, как ты предпочитаешь, и чем перекусить. Сегодня был экспромт. Эти бутерброды приготовил для тебя, чтобы ты перекусил в машине, но заспешил и забыл отдать.

Домой они вернулись, когда уже стемнело. В доме приятно пахло свежеприготовленным борщом, чугунок с которым стоял в печи за заслонкой, чтобы не остыл. А на столе накрытая чистой тряпицей стояла кринка со сливками.

— Это баба Маня расстаралась, — сказал Алексей, — по случаю моего приезда. Она все опасается, что я продам дом, к ней уже не раз обращались потенциальные покупатели. А что, город рядом, был бы только свой транспорт и лучшего места для дачи не придумать. Но я не стану этого делать — об этом просила моя бабуля.

Он не стал включать верхний свет, а зажег лишь свечу в старинном подсвечнике — совсем как в старые добрые времена — и принялся хозяйничать, нарезая хлеб и разливая борщ по тарелкам. Его «сухой паек», что он захватил из города, им пригодится завтра.

После ужина в тепле дома Рафаэля разморило. Он стал клевать носом прямо за столом, а потом положил голову на руки и прикемарил.

Алексей не стал его беспокоить разговорами, а в спальне быстро разобрал постель и перевел туда полусонного парня. Сам убрал со стола и долго не решался лечь с ним рядом. Дом большой, но кровать только одна. Им на ней не должно быть тесно — прапрадед создавал ее для большой семьи, чтобы дети могли в любой момент прийти под бочок им с матерью, хоть по одному, хоть все разом. Он несколько раз выходил во двор покурить, но сон не шел, или он боялся оказаться с Романом в одной постели. Но с другой стороны, сам его пригласил, а тот не отказался.

Наконец, надышавшись свежим воздухом, Алексей решительно вошел в дом, разделся, оставшись в одни трусах и майке, и залез под свое одеяло. Он повернулся к Роману спиной и принялся «считать баранов». Уже почти задремал, постоянно сбиваясь в счете, как почувствовал теплое дыхание парня на своем плече.

Осторожно перевернувшись на другой бок, Алексей оказался лицом к лицу с Романом. Даже тянуться не пришлось, чтобы прикоснуться к его мягким и расслабленным губам. Тот не пошевелился, не дернулся, продолжая безмятежно спать. Алексей, осмелев, провел по волосам Романа рукой, проверяя их шелковистость, и задержавшись на затылке, снова поцеловал его, но уже решительнее.

По дыханию он понял, что Роман проснулся, но не отстранился от него, не попытался вырваться, а чуть приоткрыл рот, как бы приглашая к дальнейшим действиям.

Не выпуская парня из объятий, Алексей свободной рукой провел по его почти безволосой груди, по крепкому животу и взялся за резинку его трусов. Роман шумно выдохнул.

Тогда Алексей резко откинул в сторону и свое, и его одеяло — таким возбужденным он давно не был. Резко перевернулся на живот, нависая над Романом. Он, не спрашивая разрешения, принялся целовать его шею, грудь, живот, спускаясь все ниже и ниже, а тот лишь запустил руки ему в волосы и шумно дышал.

Алексей был уверен, если Роману что-то не понравится, он ему скажет об этом. Ровно на секунду он задержался, прежде чем сдернуть трусы с парня, как перед прыжком с обрыва, — остановиться можно только сейчас, пока не перейден Рубикон, потом будет поздно. Но Роман слегка выгнулся в пояснице, приподнимая бедра и помогая Алексею освободить его от ставшей тесной частью одежды.

«Только не спешить», — повторял про себя Алексей. У них еще много будет ночей впереди. А сейчас он постарается удовлетворить Романа руками и ртом — презерватив с лубрикантом все равно остались в машине, он купил их, но побоялся взять с собой в дом. А потом сам, если не кончит раньше — сдерживаться было уже тяжело…

Утром позвонила Галина, когда они с Романом нежно обнимались в постели. Пришлось вылезать из-под теплого одеяла и быстро выбегать на крыльцо, даже не накинув куртку на плечи — не любил, когда его разговоры слышал кто-то другой.

«Нынче улетели журавли
На заре промозглой и туманной.
Долго, долго затихал вдали
Разговор печальный и гортанный.

С коренастых вымокших берёз
Тусклая стекала позолота;
Горизонт был ровен и белёс,
Словно с неба краски вытер кто-то»,
— продекламировал Роман. Он вышел на крыльцо и набросил Алексею куртку на плечи, когда разговор закончился.

— Ты поэт, — улыбнулся тот, прижимая к себе парня.

— Это не я, — подставился Роман под поцелуй, — это опять Вероника Тушнова. А я скорее художник, правда, еще не состоявшийся.