Великое пробуждение

Как оказалось, решиться на брак куда легче, чем найти священника. Из-за этого некоторые пары на фронтире просто не беспокоились об официальных клятвах, но Сара отказалась «быть замужем без замужества». Она нашла в себе силы высказаться открыто: «Я слишком хорошо знаю, что такое родить и воспитывать ребенка без отца, и такого со мной больше никогда не произойдет», – заявила она.

И Роб ее понял. Однако уже пришла осень, и было ясно, что, как только прерию занесет снегом, могут пройти месяцы, пока к Холден-Кроссингу не пробьется странствующий проповедник или объезжающий окрестности священник. Решение их проблемы нашлось неожиданно. Роб, зайдя в магазин, наткнулся на объявление, где говорилось о скором недельном бдении церкви возрожденцев. «Оно называется Великое Пробуждение и состоится в городке Белдинг-Крик. Мы должны пойти, Сара, потому что там уж точно в священниках недостатка не будет».

Он настоял на том, чтобы взять с собой Алекса, Сара с радостью согласилась. Они поехали на повозке. Ехать пришлось целый день и половину второго дня по вполне проходимой, хотя и каменистой, дороге. В первую ночь они остановились в сарае у гостеприимного фермера, разложив одеяла на ароматном сене. В качестве платы за приют Робу пришлось кастрировать двух быков и удалить опухоль с бока коровы. Несмотря на задержку, они прибыли в Белдинг-Крик еще до полудня. Это было еще одно новое поселение, только на пять лет старше, но намного крупнее, чем Холден-Кроссинг. Когда они въехали в город, Сара изумленно распахнула глаза, прижалась к Робу и крепко сжала руку Алекса: она никогда не видела такого скопления народа. Великое Пробуждение проводили прямо в прерии, рядом с тенистой ивовой рощей. Участники собрания приехали со всех концов округа; повсюду поставили навесы для защиты от жаркого полуденного солнца и по-осеннему холодного ветра; а еще вокруг стояли фургоны всех типов, привязанные лошади и волы. О комфорте приезжих заботилась целая толпа мелких торговцев: три путешественника из Холден-Кроссинга ехали мимо костров, на которых готовили пищу, источавшую аппетитные запахи: рагу из оленины, похлебку из пресноводной рыбы, жареную свинину, сладкую кукурузу, жареную зайчатину. Роб Джей привязал лошадь к кусту – ту, которую раньше звали Маргарет Холланд, а теперь получившую новое имя – Вики, сокращенно от королевы Виктории («Ты ведь никогда не ездил на молодой королеве?» – спросила его Сара). Они очень проголодались, но тратить деньги на обед не было нужды. Альма Шрёдер снабдила их маленький отряд такой большой корзиной с провизией, что свадебный банкет мог бы длиться всю неделю: они перекусили холодным цыпленком и яблоками в тесте.

С обедом они покончили очень быстро: их захватило общее волнение, они разглядывали толпу, слушали крики и болтовню окружающих. Затем, взяв Алекса за руки, они принялись медленно обходить собрание. Как выяснилось, религиозных бдений было два; здесь происходило безостановочное религиозное противостояние двух конкурирующих церквей: методистов и баптистов. Они немного послушали баптистского священника, расположившегося на полянке в роще. Его звали Чарльз Прентис Виллард, и он кричал и завывал так, что Сара дрожала. Он вещал, что Господь пишет в своей книге имена тех, кто получит жизнь вечную, и тех, кто получит погибель вековечную. На вековечную погибель грешника обрекают такие прегрешения, заявил он, как безнравственное и нехристианское поведение: прелюбодеяние, убийство брата-христианина, рукоприкладство и сквернословие, употребление виски или привод в мир незаконнорожденных детей.

Роб Джей помрачнел, Сара, побледнев, задрожала. Они вышли из рощи обратно в прерию, чтобы послушать методиста, мужчину по имени Артур Джонсон. Он не был таким ярким оратором, как мистер Виллард, но зато сказал, что спасение возможно для всех, кто совершал добрые дела, исповедался в грехах и попросил у Бога прощения, и потому Сара кивнула, когда Роб Джей спросил ее, как она считает – может, стоит попросить именно этого священника провести обряд бракосочетания? Мистер Джонсон, похоже, был польщен, когда Роб подошел к нему после проповеди. Он хотел поженить влюбленных перед всем честным народом, но ни Роб Джей, ни Сара не хотели стать частью развлекательной программы. Когда Роб дал пастору три доллара, тот согласился последовать с ними за город. Проповедник предложил им встать под деревом на берегу Миссисипи, а мальчика усадить на землю. Помимо них, присутствовала только флегматичная полная дама, которую мистер Джонсон представил просто как сестру Джейн – она выступала в роли свидетеля.

«У меня есть кольцо», – сказал Роб Джей, выуживая его из кармана, и Сара удивленно распахнула глаза, потому что он не говорил ей об обручальном кольце своей матери. У Сары были длинные, тонкие пальцы, и кольцо сидело слишком свободно. Ее белокурые волосы были стянуты на затылке темно-синей лентой, которую ей дала Альма Шрёдер. Она развязала ленту и встряхнула головой – волосы рассыпались по плечам, обрамив лицо. Она сказала, что станет носить кольцо на ленте вокруг шеи, пока они не смогут подогнать его по размеру. Сара крепко сжимала ладонь Роба, пока мистер Джонсон с непринужденностью, выработанной годами службы, проводил церемонию бракосочетания. Роб Джей повторил слова клятвы таким хриплым голосом, что и сам удивился. Голос Сары дрожал, и вид у нее был неуверенный, ей казалось, что все это происходит во сне. Не успели они разомкнуть губы после долгого поцелуя, завершающего обряд бракосочетания, как мистер Джонсон стал убеждать их вернуться к собранию. По его глубокому убеждению, именно на вечерних бдениях души грешников чаще всего получали шанс на спасение.

Но они поблагодарили его, попрощались и повернули Вики по направлению к дому. Мальчик скоро раскапризничался и захныкал, но Сара стала петь ему веселые песенки и рассказывать сказки, и несколько раз, когда Роб Джей останавливал лошадь, она снимала Алекса с повозки и бегала и прыгала с ним, придумывая разные игры.

Они рано поужинали угощением Альмы: пирогами с говядиной, почками и круглым кексом, залитым сахарной глазурью, запили все водой из ручья. Затем стали думать о том, где искать ночлег на эту ночь. В нескольких часах езды оттуда находилась гостиница, и Саре, похоже, очень приглянулась возможность остановиться там, потому что у нее никогда не хватало денег на то, чтобы переночевать в гостинице. Но когда Роб Джей упомянул клопов и общую антисанитарию подобных заведений, она быстро согласилась с его предложением остановиться в том же самом сарае, в котором они провели предыдущую ночь.

До места они добрались уже в сумерках и, получив разрешение от фермера, поднялись на теплый, темный чердак, чувствуя такое облегчение, словно наконец-то вернулись домой.

Алекс, уставший от трудного путешествия и отсутствия полноценного отдыха, моментально провалился в крепкий сон. Укрыв мальчика, новоиспеченные супруги расстелили одеяло и потянулись друг к другу, не успев даже полностью раздеться. Робу понравилось, что Сара не стала прикидываться невинной девушкой и что их жажда друг друга была честной и открытой. Они страстно, шумно занялись любовью, а затем замерли, прислушиваясь, не проснулся ли Алекс, но мальчик мирно спал.

Наконец Роб раздел жену полностью, желая рассмотреть ее. В сарае было темно, хоть глаз выколи, но они вместе подползли к дверце, через которую туда поднимали сено. Когда он открыл дверцу, на фоне темной стены засветился прямоугольник лунного света, в котором они принялись не торопясь исследовать тела друг друга. Роб рассматривал позолоченные луной плечи и руки, сияющие груди, холм Венеры, подобный посеребренному птичьему гнездышку, и бледные, худые ягодицы. Он бы занялся любовью при свете, но воздух был прохладным и, кроме того, Сара боялась, как бы их ненароком не увидел фермер, потому они закрыли дверь. На сей раз они любили друг друга медленно и очень нежно, и точно в то мгновение, когда у Роба «прорвало дамбу», он торжествующе крикнул: «Вот после этого у нас будет bairn! После этого!» – и Алекс проснулся от громких стонов матери и заплакал.

Они лежали рядом, крепко обнимая устроившегося посередине мальчика, Роб нежно гладил Сару, стряхивал с нее соломинки, запоминал.

– Тебе нельзя умирать, – неожиданно прошептала она. – Мы все должны жить еще очень-очень долго. Bairn – это ребенок?

– Да.

– Ты думаешь, мы уже зачали ребенка?

– Возможно…

Он услышал, как она нервно сглотнула слюну.

– Может, нам следует постараться получше? Просто чтобы наверняка?

Как ее муж и врач, он согласился, что это весьма разумное предложение. И, опустившись на четвереньки, в кромешной темноте пополз по ароматному сену, следуя за сочным блеском бледных ног жены, подальше от спящего сына.