Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Фамилия Алекса






 

У Шамана сердце упало, когда он увидел, что Олден вышел работать на ферме. Его плечи и шея были практически парализованы, а лицо превратилось в суровую неподвижную маску – выражение не менялось даже тогда, когда случался очередной приступ дрожи. Он выполнял ту же работу, но медленно и не торопясь, будто двигаясь под водой.

Однако разум его был чист. Он пришел к Шаману в сарай и принес небольшую витрину, которую соорудил для скальпеля Роба Джея, а еще – новый бистури, который Шаман просил его сделать. Он усадил доктора на стул и отчитался о том, как ферма пережила зиму – о количестве животных и оставшегося корма, а также о перспективах весеннего увеличения поголовья животных.

– Я велел Дагу натаскать хворосту в плавильню, так что мы сможем варить сироп сразу, как только тростник дозреет.

– Хорошо, – сказал Шаман. Он решил не откладывать на потом неприятный разговор и обыденным тоном сообщил Олдену, что поручил Дагу найти хорошего работника, чтобы тот помог ему с весенней работой в поле.

Олден медленно кивнул. Он долго откашливался, чтобы прочистить горло, а потом причмокнул губами.

– Такого расторопного, как я, не найдет, – сказал он, будто бы не желая мириться с неожиданной новостью.

– Пусть кто-то другой пашет землю весной. Незачем управляющему фермы делать тяжелую работу, когда можно дать молодым поразмять руки, – подвел итог Шаман. Олден снова кивнул и вышел из сарая. Шаман видел, каких усилий ему стоило просто сдвинуться с места – он тужился так, будто ему никак не удавалось помочиться. Но только лишь он тронулся с места, его ноги задвигались сами собой, и Олден пошел, как по инерции.

 

* * *

 

Шаман решил, что будет неплохо вновь заняться своими пациентами. Как бы хорошо за ними ни ухаживали монахини, они все равно не сумели бы заменить настоящего врача. Несколько недель он работал без устали, делая все откладываемые ранее операции и выезжая на дом каждый день, как и раньше.

В монастыре его радушно встретила матушка Мириам Фероция, которая с тихой радостью выслушала его рассказ о возвращении Алекса. У нее тоже были новости.

– Епархия прислала письмо, наш предварительный бюджет уже утвержден, и они просят нас приступить к постройке больницы. Епископ лично изучил и одобрил наши планы, но он против того, чтобы мы строили больницу на монастырских землях. Он считает, что монастырь находится слишком далеко от реки и главных дорог. Так что теперь нам нужно найти подходящее место.

Она поднялась со стула и передала Шаману два тяжелых кирпича кремового цвета.

– Что скажешь?

На вид кирпичи были прочными, а когда он легко ударил их один о другой, раздался ровный звонкий звук.

– Я плохо разбираюсь в кирпичах, но выглядят они отлично.

– Из них стены получатся, как у настоящей крепости, – сказала настоятельница. – В больнице будет прохладно летом и тепло зимой. Это остеклованные кирпичи, они не будут пропускать воду. А делает их мастер, который живет совсем рядом, его зовут Россуэлл. Он построил печь для сушки и обжига прямо у залежей глины. Сейчас у него достаточно материала для того, чтобы начать стройку, и он может сделать еще. Он говорит, если мы захотим цвет темнее, то он может прикоптить кирпичи дымом.

Шаман взвесил на руке кирпичи, и они показались ему такими твердыми и настоящими, что ему показалось, будто в руках у него целая больница.

– Думаю, этот цвет нам идеально подходит.

– Я тоже, – согласилась матушка Мириам, и они радостно улыбнулись друг другу, как дети, которых угостили сладостями.

 

Поздно ночью Шаман сидел на кухне и пил с матерью кофе.

– Я рассказала Алексу о… его родстве с Ником Холденом, – сказала она.

– И как он отреагировал?

Сара пожала плечами.

– Он просто… смирился, – грустно улыбнулась она. – Он сказал, что нет особой разницы, кто его настоящий отец – будь то Ник Холден или тот мертвый разбойник.

Она на миг умолкла, но тут же снова взглянула на Шамана, и он заметил, что она нервничает.

– Преподобный мистер Блэкмер уезжает из Холден-Кроссинга. Священника баптистской церкви из Давенпорта отозвали в Чикаго, и паства предложила ему занять его место.

– Жаль. Я знал, как высоко ты его ценила. Значит, теперь нам нужно искать нового священника.

– Шаман, – перебила она, – Люциан позвал меня с собой. Позвал замуж.

Он взял ее за руку, которая была холодной как лед.

– А чего хочешь ты сама, мама?

– Мы стали… очень близки после смерти его жены. Когда я овдовела, он стал для меня настоящей каменной стеной. – Она крепко сжала руку Шамана. – Я любила твоего отца. И всегда буду любить.

– Знаю.

– Через несколько недель будет годовщина его смерти. Ты станешь презирать меня, если я снова выйду замуж?

Он поднялся с места и подошел к ней.

– Мне нужно быть чьей-то женой, такова моя натура.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он и обнял ее.

Ей пришлось отстраниться, чтобы ему было видно ее губы.

– Я сказала Люциану, что выйду за него замуж лишь тогда, когда Алекс встанет на ноги.

– Мам, он поправится скорее, если ты перестанешь стоять у нас над душой.

– Правда?

– Правда.

Ее лицо просияло. У него сердце замерло, потому что она как будто помолодела на его глазах.

– Спасибо тебе, мой замечательный сын. Я скажу Люциану, – сказала она.

 

Культя Алекса отлично заживала. Вокруг него постоянно суетились мать и сестры из монастыря. Хотя он и набирал вес и все меньше походил на скелет, но редко улыбался, а в глазах его скрывались тени.

Один человек по имени Уоллес из Рок-Айленда заработал себе репутацию и кучу денег на изготовлении искусственных ног, и после долгих уговоров Алекс согласился, чтобы Шаман отвез его к нему. На стене мастерской Уоллеса, как на витрине, висел ряд вырезанных из дерева кистей, стоп, ног и рук. С полного лица мастера не сходила улыбка, так что казалось, будто он всегда весел, но держался он исключительно серьезно. Больше часа он делал измерения, заставляя Алекса встать, согнуть ногу в колене, сесть, вытянуть ногу, лечь, встать на колени – это походило на финальную разминку перед ответственной игрой. Затем Уоллес сказал, чтобы они приехали за ногой через шесть недель.

Алекс был лишь одним из огромного числа тех, кто вернулся со службы калекой. Шаман встречал таких на каждом шагу – бывших солдат с ампутированными конечностями, многие из которых потеряли не только ногу или руку, но и дух. Старый друг его отца Стивен Хьюм дослужился до бригадира, получив это повышение в битве при Виксберге, через три дня после которой судьба наградила его пулей, угодившей прямо под правый локоть. Руку он не потерял, но из-за ранения разрушились нервы, так что он не мог даже пошевелить конечностью, поэтому Хьюм всегда носил черную перевязь, как будто у него постоянно была сломана рука. За два месяца до его возвращения домой умер почтенный Дэниел Аллан, судья федерального окружного суда штата Иллинойс, и губернатор предложил отличившемуся в бою генералу занять его место. Теперь судья Хьюм заслушивал дела в суде. Шаман знал, что многие бывшие солдаты сумели вернуться к гражданскому образу жизни, но некоторые так и не смогли уйти от проблем, которые преследовали их и разрушали их жизни.

Он попытался посоветоваться с Алексом касательно будущего фермы. От наемных рабочих толку пока было мало, но Даг Пенфилд нашел нового работника по имени Билли Эдвардс, у которого уже был опыт работы с овцами в Айове. Шаман поговорил с ним и счел его достаточно сильным и усердным, к тому же парня горячо рекомендовал Джордж Клайберн. Шаман спросил Алекса, не хочет ли он сам побеседовать с Эдвардсом.

– Нет, мне это не нужно.

– А мне кажется, тебе бы не помешало общение. Ведь этот мужчина будет работать на тебя, когда ты снова сможешь управлять фермой.

– Сильно сомневаюсь, что смогу вернуться к работе на ферме.

– Что?

– Лучше я буду с тобой работать. Я смогу быть твоими ушами, как тот парень из больницы в Цинциннати, о котором ты мне рассказывал.

Шаман улыбнулся.

– Мне не всегда нужно слушать сердцебиение пациентов. К тому же я могу обратиться за помощью к кому угодно, если мне она понадобится. Серьезно, ты уже думал о том, чем собираешься заниматься?

– Я правда не знаю.

– Что ж, у тебя есть еще время подумать, – ответил Шаман и поспешил оставить эту тему.

 

Билли Эдвардс оказался хорошим работником, но стоило ему сделать перерыв и оторваться от дела, он тут же начинал болтать. Болтал о качестве почвы и корма для овец, о ценах на зерно и пользе железной дороги. Но когда он заговорил о возвращении индейских племен в Айову, Шаман заинтересовался.

– Что ты имеешь в виду? Они вернулись?

– Частично вернулись племена сауки и мескуоки. Они уехали из своей резервации в Канзасе и вернулись в Айову.

Как и племя Маква-иквы, подумал Шаман.

– И как им живется? Люди, живущие по соседству, им не докучают?

– Нет. Им докучать никто не посмеет. Ведь умные индейцы выкупили эту землю, все по закону. Отвалили кругленькую сумму наличными, – ухмыльнулся он. – Конечно, земля, которую им выделили, – худшая во всем штате, сплошной желтозем. Но они настроили там хижин и засеяли несколько полей зерновыми. Там у них настоящий маленький городок. Назвали его Тама, в честь одного из своих вождей, как мне рассказывали.

– И где находится этот городок?

– Примерно в сотне миль к западу от Давенпорта. К западу и немного на север.

Шаман решил, что обязательно отправится туда.

 

Хотя через несколько дней ему и представилась возможность расспросить об этих племенах самого комиссара бюро по делам индейцев, он не стал проявлять любопытство. На ферму Коулов пожаловал сам Ник Холден – приехал в новом экипаже с кучером. Когда Сара и Шаман благодарили его за помощь, Холден вел себя вежливо и дружелюбно, но было понятно, что он приехал увидеться с Алексом.

Он все утро провел в комнате Алекса, сидя у его постели. Когда Шаман закончил всю работу в амбулатории и вернулся домой, то с удивлением обнаружил, что Ник вместе со своим кучером усаживают Алекса в экипаж.

Их не было почти весь день и большую часть вечера. Когда они вернулись, Ник и кучер помогли Алексу добраться до постели, вежливо пожелали всем доброго вечера и уехали.

Алекс не слишком распространялся о том, чем они занимались весь день.

– Мы съездили кое-куда. Поговорили, – улыбнулся он. – То есть больше говорил он, а я лишь слушал. Вкусно пообедали в номерах Анны Вайли. – Он пожал плечами.

Однако Алекс весь вечер был очень задумчивым и рано лег спать, должно быть, утомившись после прогулки.

На следующее утро Ник вернулся. В этот раз он возил Алекса в Рок-Айленд, и вечером Алекс снова рассказывал о прекрасном обеде и ужине, которые им подавали в отеле.

На третий день они отправились в Давенпорт. Алекс вернулся домой раньше, чем в предыдущие два дня, и Шаман услышал, как на прощание брат желает Нику приятного путешествия в Вашингтон.

– Я буду на связи, если ты не против, – пообещал Ник.

– Буду только рад, сэр.

В ту ночь, когда Шаман уже собирался ложиться спать, Алекс позвал его к себе.

– Ник хочет признать меня, – поделился он.

– Признать?

Алекс кивнул.

– В первый день, когда он только приехал, он рассказал мне, что президент Линкольн предложил ему уйти в отставку, так что он подыскивает себе замену. Ник говорит, ему самое время вернуться в родные края и обосноваться здесь. Жениться он не хочет, но сыну будет рад. Говорит, он всегда знал, что я – его сын. Мы три дня провели вместе, разъезжая по окрестностям, осматривая его владения. Ему принадлежит прибыльная фабрика по производству карандашей в западной Пенсильвании, и, возможно, это еще не все. Он хочет сделать меня своим наследником и дать мне свою фамилию.

Шаман немного расстроился и даже разозлился.

– А на ферме ты работать отказался.

– Я сказал Нику, что мне не важно, кто мой отец по крови. Мой настоящий отец – Роб Джей Коул – принимал меня со всеми моими юношескими выходками, несмотря ни на что; настоящий отец научил меня дисциплине и искренней любви. Я сказал, что не откажусь от фамилии Коул.

Шаман коснулся плеча брата. Он не мог подобрать нужных слов, поэтому просто кивнул. Потом он поцеловал Алекса в щеку и ушел спать.

 

В тот день, когда мастер Уоллес должен был закончить искусственную ногу, они вернулись в город, чтобы забрать свой заказ. Уоллес искусно вырезал ногу, на нее можно было надевать сверху носок и ботинок. Протез Уоллеса полностью соответствовал форме культи и крепился к ней с помощью кожаных ремешков, обвязываемых вокруг колена.

Только лишь попытавшись надеть протез, Алекс возненавидел его. Протез причинял ему сильную боль.

– Это потому, что твоя культя еще не полностью зажила, – объяснил Уоллес. – Чем чаще будешь носить протез, тем скорее образуется костная мозоль. Совсем скоро тебе не будет больно.

Они заплатили за протез и забрали его домой. Но Алекс спрятал его в шкаф и отказался носить. Он ходил лишь при помощи костыля, который ему сделал Джимми-Джо в лагере для заключенных.

 

Была середина марта, когда однажды утром Билли Эдвардс выезжал с телегой бревен со двора, пытаясь обойти стадо быков, позаимствованное у молодого Мюллера. Олден стоял позади телеги, опершись на трость, и выкрикивал указания окончательно сбитому с толку Эдвардсу:

– Отгоняй их, парень, сдай назад!

И Билли послушался. На его месте было вполне логичным ожидать, что раз Олден приказал ему сдать назад, то сам отступит в сторону. Год назад Олден спокойно сделал бы это и ничего бы не произошло, но теперь, хотя умом старик и понимал, что ему нужно отойти в сторону, болезнь замедлила его реакцию и ноги ослушались его. Бревно съехало с телеги, ударило его в правую сторону груди и отбросило на несколько футов назад. Он неподвижно лежал на грязном снегу.

Билли ворвался в амбулаторию, где Шаман как раз осматривал новую пациентку по имени Молли Торнуэлл, которая, несмотря на беременность, проделала сюда долгий путь из Мэйна.

– Олден! Кажется, я убил его, – кричал Билли.

Они занесли Олдена внутрь и положили на кухонный стол. Шаман разрезал на нем одежду и тщательно осмотрел старика.

Побледневший от страха Алекс вышел из комнаты и самостоятельно спустился по лестнице. Он вопросительно посмотрел на брата.

– У него сломано несколько ребер. Ему нельзя оставаться в хижине. Посели его в гостевой комнате, а я перееду к тебе.

Алекс кивнул. Он отошел в сторону, наблюдая, как Шаман и Билли заносят Олдена наверх, чтобы уложить его в кровать.

 

* * *

 

Немного позже Алексу представилась возможность стать ушами Шамана. Он внимательно прослушал грудь Олдена и рассказал, что услышал.

– С ним все будет в порядке?

– Не знаю, – пожал плечами Шаман. – Его легкие не пострадали. Сломанные ребра – не проблема для сильного и здорового человека. Но в его возрасте и учитывая его болезнь…

Алекс кивнул.

– Я посижу с ним, поухаживаю…

– Уверен? Я могу попросить матушку Мириам, чтобы она прислала своих монахинь.

– Пожалуйста, позволь мне этим заняться, – попросил Алекс. – У меня уйма свободного времени.

 

Таким образом, помимо пациентов, которые вверяли ему заботу о своей жизни, двое членов его семьи тоже нуждались в его профессиональной помощи. Хотя он всегда проявлял сочувствие во время работы, он вдруг понял, что заботиться о своих родных – это совсем не то же, что работать с пациентами. Появилась какая-то новая, особая грань и первостатейная важность в ответственности и повседневной работе. Когда он спешил домой после каждого рабочего дня, ему казалось, будто тени сгущаются над ним.

Однако случались и моменты радости. Как-то раз, к его удовольствию, в гости пришли Джошуа и Хетти. Это было их первое самостоятельное путешествие по Длинной тропе, и они с достойным и очень серьезным видом спросили Шамана, не найдется ли у него времени поиграть с ними. Ему доставило несказанную радость прогуляться с ними по лесу около часа и увидеть первые васильки и четкие следы оленя.

 

У Олдена начались сильные боли. Шаман давал ему морфин, но лучшим обезболивающим для него был выдержанный виски.

– Хорошо, давай ему виски, – сказал Шаман Алексу, – но в умеренном количестве. Понятно?

Алекс кивнул и четко выполнил его указания. В комнате больного теперь пахло алкоголем – так же, как и в хижине Олдена, хотя ему и выдавали лишь положенные две унции днем и две унции вечером.

Иногда, сменяя Алекса, за стариком ухаживали Сара или Лилиан. Однажды вечером Шаман сидел с Олденом и читал журнал по хирургии, который получил недавно из Цинциннати. Олден метался на кровати, изредка проваливаясь в беспокойный сон. Когда ему удавалось задремать, он бормотал что-то во сне, разговаривая с какими-то незримыми тенями, выдавая указания Дагу Пенфилду, проклиная хищников, которые охотились за их овцами. Шаман смотрел на его морщинистое лицо, усталые глаза, большой красный нос с крупными ноздрями, из которых торчали волосы, и вспоминал того Олдена, которым он был раньше – сильного и сноровистого, бывшего солдата, который учил мальчишек Коул драться.

Олден на некоторое время успокоился и провалился в глубокий сон. Шаман сумел дочитать до конца статью о переломах по типу зеленой ветки и как раз приступил к статье о катаракте глаза, когда вдруг поднял глаза и увидел, что Олден спокойно смотрит на него ясным уверенным взглядом, какой бывает у человека в момент облегчения.

– Я не хотел, чтобы он убил тебя, – сказал Олден. – Просто надеялся, что он тебя припугнет.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.015 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал