Вободкое время, чтобы преуспеть

Как отметил Джордж Магнус, главный эко­номист по иностранным акциям лондонского фи­лиала «С. Дж. Варбург», «Сорос действгтельно понимает происходящие в мире события и процессы. Его европейское воспитание выгодно от­личает его от современных дельцов. Оно позволяет ему видеть эти события в другом ракурсе. особенно это касается идеи объединенной Европы и объединения Германии... Он обладает тем. что немцы называют Weltanschaung, цельным мировоззрением, не слишком погруженным в проблемы отдельных стран. Он видит широкое полотно событий и превращает их в возможнос­ти хорошо заработать». Именно Цельность мировоззрения придает Соросу столько самоуве­ренности.

«Он не слишком-то радуется своим успехам, — утверждает Джеймс Маркес, помощник Сороса в 80-е годы. — Разве что скажет иной раз: ну, мой милый мальчик, именно так все и должно было случиться! От него часто услышишь что-нибудь вроде «это же совершенно ясно» или «к этому явно осе клонилось», или «причины, вы­звавшие это, выглядят проще простого». Он всегда видит лес там, где другие видят только деревья».

Другим инвесторам не хватает не только при­гласительного билета в закрытый клуб мировой элиты. Даже имей они его, лишь немногие ин­весторы согласились бы проводить с политика­ми столько времени, сколько проводит Джордж Сорос. Им привычнее лихорадочный темп бир­жевого зала. Большинству инвесторов знакомст­во с политиками кажется скорее развлечением, даже пустой тратой времени. Однако Сорос мерит другими мерками: он признает, что нужно находиться достаточно близко от биржи, но пребы­вание вне офиса ценно не только встречами с ключевыми фигурами, оно дает драгоценное время на размышления. По словам самого Сороса, «для

успеха необходим досуг. Нужно время, которое безраздельно принадлежит только вам».

Друг Сороса Байрон Вин высоко ценит по­добный «неспешный» подход к жизненным и финансовым вопросам. «Он считает, что нельзя зависеть от других. Некоторые целыми днями говорят с брокерами. Он полагает, что можно потратить свое время с большей пользой. По­этому Сорос чаще говорит с теми немногими, кто действительно может помочь делу, думает, читает и сопоставляет. Он ищет людей, настро­енных философски. Его не интересуют люди, ко­торые сумели разбогатеть, и только... без какой-то внутренней изюминки. И он чаще занят этим вне офиса. Сорос как-то сказал мне очень важ­ную вещь: твоя беда, Байрон, в том, что ты ходишь на работу каждый день и думаешь, что если ты ходишь на работу каждый день, ты должен что-то делать. Я не хожу на работу каждый день. Я хожу на работу только тогда, когда в этом есть необходимость. И в эти дни я действительно занят делом. Но ты ходишь на работу и что-то там делаешь каждый день, поэ­тому не замечаешь тех дней, когда это по-насто­ящему нужно».

Как проводит время Джордж Сорос? Обычно его рабочий день начинается в 8 или 8.30 утра. Он целыми днями в разъездах, но управляющие фонда могут в любое время зайти в его кабинет или связаться по текущим вопросам.

Сорос всегда разговаривает с управляющими с глазу на глаз и терпеть не может совещания. Иногда, выслушав мнение менеджера. Сорос просит его позвонить другому, придерживающему­ся совершенно противоположной точки зрения. Аллан Рафаэль, работавший с ним с 1984 по 1988 год, говорит: «Если вам что-то по душе, он хочет, чтобы вы услышали мнение того, кому это не по вкусу. Он всегда ищет некоего интел­лектуального соревнования, все время обдумы­вает, верно ли принятое им решение. Приходит­ся обдумывать каждую операцию по несколько раз. Ситуация меняется. Цены тоже меняются. Условия поставок меняются. Управляющему фонда нужно все время думать и продумывать свои решения заново».

Нередко Рафаэль говорил Соросу: «Тут боль­ше нечего ловить.»

Сорос: «Ты не думаешь, что можно еще что-то продать?»

Рафаэль: «Не думаю».

Сорос: «А может, ты хочешь купить еще?»

Операции рассматриваются и так, и этак, со всех сторон.

«У Сороса потрясающая способность зада­вать правильные вопросы. Потом он посмотрит на монитор и прикажет жать на всю катушку», — продолжает Рафаэль. Когда подходит время принимать решение, анализ всех условий занимает у Сороса не более 15 минут.

Управляющие фонда вроде Рафаэля научи­лись гибкости. Ведь не все идет так, как задумал Сорос. Небольшие сделки, миллионов на пять, можно проводить без согласия Сороса. «Но, — как отмечает все тот же Рафаэль, — в ваших же интересах поговорить с ним, потому что он чер­товски умен».

Для самого Сороса ключом к успеху в инвес­тиционном бизнесе кажется его искусство выживания. Хотя трудно считать это искусство особо ценным в данном случае, но для Сороса оно объясняет все его достижения. Например, в «Алхимии финансов» можно прочесть: «В отро­ческие годы Вторая мировая война преподнесла мне незабываемый урок. Мне очень повезло с отцом, он виртуозно овладел искусством выжи­вания в годы русской революции, когда был беглым военнопленным».

В другом месте книги он утверждает, что управление хедж-фондом придирчиво проверяло его познания в искусстве выживания: «Займы дают прекрасные результаты, когда дела идут хорошо, но они могут разорить вас, если опера­ции не оправдывают ожиданий. Труднее всего определить допустимый уровень риска. На этот счет нет общих правил: каждую ситуацию нужно оценивать отдельно. Завершив анализ, остается только положиться на свою интуицию и искус­ство выживания.

Примером последнего может послужить по­ведение Сороса во время биржевого краха в октябре 1987 года. Задним числом выяснилось, что он прекратил некоторые операции слишком рано. Но Джеймс Маркес находит это типичным для Сороса — отступить, чтобы выжить для последующих сражений. Потерпев в результате поспешных действий крупные убытки. Сорос смог предотвратить еще большие потери от неудач­ных операций. «Для многих трудно согласиться с подобным исходом, — утверждает Маркес. — Но Сорос способен на это в силу твердой уверенности, что его дела скоро поправятся. И в самом деле, самые известные удачи пришли к нему после 1987 года. Я думаю, что это его урок всем нам».

Итак, Сорос обладает сочетанием личных ка­честв — умом, дерзостью, стоицизмом и интуицией, — которое позволило ему высоко поднять­ся. Его камертоном стала теория рефлексивности. Она не подсказывает, что именно или (что го­раздо важнее) когда именно делать, однако ука­зывает общие цели и подступы к ним. А личные качества позволяют уточнить путь к конкретной цели.

Потом Сорос начинает действовать. Он осто­рожен и постоянно проверяет ход своих мыс­лей, пытаясь определить, прав ли он, или, если быть более точным, мыслит ли он логично. Сорос анализирует всевозможные гипотезы и на осно­ве этого анализа принимает решение об инвестициях. Потом выжидает, подтверждаются ли его предположения. Если да, он наращивает объем сделок, и величина последних определяется толь­ко степенью его уверенности в успехе. Если же предположения ошибочны, он не мешкая выхо­дит из игры. Он всегда ищет поля применения для своих предположений.

Как вспоминает Маркес, «Сорос частенько говаривал: сначала инвестируй, потом, анализируй. Выдвигай предположения, проверяй их на небольших сделках и жди, когда рынок покажет, прав ты или нет».

Излюбленная стратегия Сороса состоит в том, чтобы держать руку на пульсе рынка. Сорос далеко не всегда прибегает к ней, иногда дажене ставя об этом в известность того же Маркеса в пору их совместной работы в 80-х годах.

После долгих споров оба, в конце концов, могли прийти к решению двинуться напролом. Сорос заявлял: «Хорошо, я хочу купить облига­ций на триста миллионов, так что начинай с продажи на пятьдесят миллионов». Маркес на­поминал Соросу, что они решили купить облига­ций на 300 млн. долларов.

Сначала инвестируй,