Коммуникативные теории человеческого действия и взаимодействия

Темы интерсубъективности, диалога и коммуникации в социальной философии ХХ века. Структура коммуникации. Основные подходы к коммуникации.

КОММУНИКАЦИЯ (лат. communicatio - сообщение, передача) - смысловой и идеально-содержательный аспект социального взаимодействия. Действия, сознательно ориентированные на их смысловое восприятие, называют коммуникативными.

Основная функция К. - достижение социальной общности при сохранении индивидуальности каждого ее элемента.

Структура простейшей К. включает как минимум: 1) двух участников-коммуникантов, наделенных сознанием и владеющих нормами некоторой семиотической системы, например, языка;

2) ситуацию (или ситуации), которую они стремятся осмыслить и понять;

3) тексты, выражающие смысл ситуации в языке или элементах данной семиотической системы;

4) мотивы и цели, делающие тексты направленными, т.е. то, что побуждает субъектов обращаться друг к другу;

5) процесс материальной передачи текстов.

Таким образом, тексты, действия по их построению и, наоборот, действия по реконструкции их содержания и смысла, а также связанные с этим мышление и понимание, составляют содержание К.

По типу отношений между участниками выделяются межличностная, публичная, массовая К. По типу используемых семиотических средств можно выделить речевую, паралингвистическую (жест, мимика, мелодия), вещественно-знаковую (в частности, художественную) К.

До начала 20 в. философский интерес к К. был ограничен, с одной стороны, исследованиями в области происхождения социальных норм, морали, права и государства (теория общественного договора), с другой стороны, наличными средствами организации самой философской К. (проблема диалога). Современный философский интерес к К. определен тем сдвигом, который произведен общим изменением места и роли К. и коммуникативных технологий в различных общественных сферах, интенсивным развитием средств К. (" взрыв К."). Процессы технологизации и автоматизации деятельности позволили перенести " центр тяжести" в общественных системах с процессов производства на процессы управления, в которых основная нагрузка падает именно на организацию К. С другой стороны, указанные процессы все больше освобождают человека от деятельности, расширяя область свободного времени, которое человек проводит в " клубах", т.е. структурах свободного общения, где основным процессом также является К. по поводу ценностей, идеалов и норм.

Тема К., интерсубъективности и диалога становится одной из главных в философии 20 в. Теоретическим фактором, во многом определившим лицо современных исследований К., стал поворот философской и научной рефлексии к действительности языка. Исследования языковых и знаковых структур, развернувшиеся с начала 20 в. в работах философов и логиков (Рассел, Витгенштейн и др.), лингвистов (Соссюр и др.) и семиотиков (Моррис и др.) радикально изменили понимание К. и подходы к ее изучению и организации. Так, например, Витгенштейн начинает рассматривать К. как комплекс языковых игр, имеющих свои семантико-прагматические правила и свои принципиальные ограничения. Если раньше язык полагался просто как средство К., то теперь сама К. погружается в структуры языка, становится пространством, в котором развертываются те или иные языковые формы. Такой поворот открыл горизонты для искусственно-технического отношения к организации К. За счет ставшего массовым конструирования языковых и знаково-семиотических средств, К. стала оискусствляться, приобретая различные организованные формы (массовая К., диалог " человек-машина" и т.д.).

Другим фактором, определяющим значение темы К., стали критика и кардинальное переосмысление оснований самой философии, разворачивающиеся на протяжении всего 20 в. В поиске новых оснований, именно категории " К." и " диалог" начинают рассматриваться философами как одни из базовых и центральных.

При анализе и описании К. необходимо различать:

1) К. в широком смысле - как одну из основ человеческой жизнедеятельности и многообразные формы рече-языковой деятельности, не обязательно предполагающие наличие содержательно-смыслового плана. (Таковы некоторые структуры времяпрепровождения и психологические игры в смысле их реконструкции Э. Берном).

2) Информационный обмен в технологически организованных системах - в этой своей ипостаси К. исследуется футурологами.

3) Мыслекоммуникация как интеллектуальный процесс, имеющий выдержанный идеально-содержательный план и связанный с определенными ситуациями социального действия.

4) Экзистенциальную К. как акт обнаружения Я в Другом. В таком качестве К. - основа экзистенциального отношения между людьми (как отношения между Я и Ты) и решающий процесс для самоопределения человека в мире, в котором человек обретает понимание своего бытия, его оснований. К. становится у Ясперса целью и задачей философии, а мера коммуникативности - критерием оценки и выбора той или иной философской системы.

К. оказывается в центре и социальной теории. Так Хабермас, разрабатывая свою теорию коммуникативного действия, рассматривает К. в качестве базового социального процесса. Он обращается к К. как повседневной практике частных жизненных миров и полагает процессы коммуникативной рационализации жизненных миров в качестве структурирующих общественность. Именно развитие коммуникативных практик и коммуникативная рационализация, а не отношения производства, лежат, с точки зрения Хабермаса, в основе современного гражданского общества.

Особое направление исследований К. было задано в СМД (системо-мыследеятельностной) методологии. Здесь К. рассматривается как процесс и структура в мыследеятельности, т.е. в неразрывной связи с деятельностным контекстом и интеллектуальными процессами - мышлением, пониманием, рефлексией. Эта особенность содержания понятия К. в СМД-методологии подчеркнута специально введенным неологизмом " мыслекоммуникация". Мыслекоммуникация полагается связывающей идеальную действительность мышления с реальными ситуациями социального действия и задающая, с одной стороны, границы и осмысленность мыслительных идеализации, а, с другой стороны, границы и осмысленность реализации мыслительных конструктов в социальной организации и действии.

ХАБЕРМАС (Habermas) Юрген (р. 1929) - немецкий социальный философ и социолог. Выступал последовательно представителем " второго" (" среднего") поколения Франкфуртской школы, одним из идеологов " новых левых", представителем неомарксизма; для зрелого периода творчества X. характерна умеренная позиция традиционного либерализма и гуманизма (в самооценке - " либеральный гуманизм"), фундированная идеалом правового государства и преодоления отчуждения.

В концепции X. творчески ассимилированы идеи Франкфуртской школы, психоанализа, аналитической философии, герменевтики и структурализма. Исследовательские интересы реализуются в сфере социальной философии, теории коммуникации, методологии и философии права. Основные сочинения: " К логике социальных наук" (1970), " Структурные перемены общественности" (1971), " Теория коммуникативного действия" (в 2 томах, 1981), " Мораль и коммуникация" (1986), " Дискурс современной философии" (1988)(Философский дискурс о модерне?) и др.

Работы X. отличаются социокультурной ориентацией и масштабностью.

Цель социальной философии X. - возможность конституирования принципиально ненасильственных (невертикальных) способов социального бытия как " универсального примирения" (ср. " пространства, свободные от господства" в философии Адорно). Для этого необходима радикальная трансформация европейской рацио нальности, в существующих своих формах моделирующей насилие в жестких конструкциях логического дедуктивизма и технологического операционализма. Фундирующая европейское мышление субъект-объектная оппозиция обусловливает в качестве типового и субъект-объектное (т.е. " извне деформирующее") отношение к миру.

В этой связи X. полагает необходимой переориентацию на принципиально субъект-субъектную структуру, моделируемую межличностным общением, - " интеракцию". Если " стратегическое поведение" ориентировано, по X., на достижение цели, что неизбежно предполагает ассимметричную субъект-объектную процедуру и прагматическое использование другого в качестве объекта (средства), то " коммуникативное поведение" принципиально субъект-субъектно и, предполагая принятие другого в качестве самодостаточной ценности, исключает какие бы то ни было цели, помимо самого акта своего осуществления.

Необходимо становление подлинной " интеракции", в контексте которой должны быть сформулированы адекватные идеалы и цели, и доминирования этого " интеракционного" взаимодействия над " технологическим", выражающим себя в процедуре " овладения внешней природой" и экстраполирующим эту парадигму природопользования на все возможные сферы отношений.

Наличные формы " коммуникативного" поведения, бытующие в реальных коммуникативных практиках, не могут быть выражены, по мнению X., структурами социальных институтов современного общества, центрированными вокруг технических вопросов, в результате чего сфера подлинности реального жизненного мира и система легитимации и институциализации современного общества оказываются принципиально разорванными.

Радикальный поворот к свободе означает, таким образом, по X., прежде всего перенос акцентов в культуре, переориентацию ее приоритетов со сферы отношений человека, выстроенных в режиме " субъект-объект" и задающих соответствующий деформированный и одновременно деформирующий стиль мышления, на сферу межличностных коммуникаций, принципиально диалогичных, предполагающих понимание, и, в этом отношении, аксиологически симметричных по самой своей природе.

Важнейшим моментом данного процесса, по X., является необходимая смена субъект-объектно организованной " научно-технической рациональности" на принципиально новую " коммуникативную рациональность", в основу которой положена субъект-субъектная структура. В этом контексте X. осуществляется переосмысление введенного структурализмом понятия дискурса как социально обусловленной организации речи: опираясь на теорию речевых актов Дж. Остина и Р. Серла, он, ставя своей задачей " исследование и реконструкцию универсальных условий возможности понимания", разрабатывает концепцию дискурса как специальной формы речевой коммуникации, основанной на многоуровневом рефлексивном диалоге.

Если обычно " коммуникативное поведение", по X., реализует себя в актах интеракционизма, основанных на предполагаемой проясненности смыслов, то дискурсивный акт требует фиксации семантических и аксиологических структур дискурса, в ходе которой, собственно, и может быть конституировано понимание. Дискурсивные практики как способ коммуникации открывают возможность подлинного субъект-субъектного соприкосновения, актуализируя вне дискурсивной ситуации не эксплицируемые пласты смыслов.

Концепция дискурса X. была развита в рамках радикального направления концепции нового класса (" экспертократия"), задавая " теорию автономии" как цели и способа существования класса " интеллектуалов" (Гоулднер), базирующуюся на фигуре " культуры критического дискурса".

Концепция " легитимации" X. - наряду с идеями Фуко - легла в основу концепции " заката больших нарраций" Лиотара, фундировавшей культурные стратегии постмодерна. Сравнивая в контексте анализа регуманизации общества идеи X. и Батая, Ж.-М. Хеймоне отмечает, что объединяющим пафосом их творчества является то, что " перед лицом опасности дегуманизации, которую влечет за собой современная техника, они почувствовали необходимость восстановить связность социальной сферы... и сообщества в их человеческих проявлениях".

ЛУМАН (Luhmann) Никлас (р. 1927) - немецкий социолог, представитель системного и функционального подходов, профессор общей социологии и социологии права. Основные работы: " Социальные системы: очерк общей теории" (1984), " Наблюдения современности" (1992) и др.

В своем творчестве пытается ассимилировать идеи различных социологических ориентации (структурного функционализма, феноменологии, философской антропологии).

Предмет социологии, по Л., - социальные системы, определяемые не как вид объектов, а как форма различения системы и среды. Самореференция, в отличие от инореференции, устанавливает тождественность системы через отношения между ее элементами, только внутри системы может быть установлено, что к ней относится, а что - нет.

Как только появляется потребность управлять самонаблюдениями, не ставя их всецело в зависимость от наличных ситуаций, можно говорить о самоописаниях. Самоописания фиксируют структуру, " текст" для возможных наблюдений, проходят проверку в эволюции идей и существуют как традиция.

Между комплексностью системы и традициями самоописания (социальной структурой и семантикой) нет синхронизированного соответствия, в чем Л. видит большинство теоретических трудностей социологии.

Положение осложняется тем, что современное общество, основанное на функциональной дифференциации, утратило бесконкурентную репрезентацию тождества. Функциональные системы (политика, хозяйство, наука, право, воспитание, уход за больными, религия и семья) оперативно замкнуты и обладают каждая своим способом рефлексии, опирающимся на то, что функционально важно и имеет смысл для системы.

Отсутствие в обществе независимой позиции, исходя из которой можно было бы описать его обязательным для других образом, приводит к увеличению степени контингентности (" возможности быть по-другому"). Но современное общество не признается в своих проблемах и вырабатывает темпоральные и идеологические различения, благодаря которым оказывается в состоянии образовывать теории общества.

Для европейской рациональности характерно также систематическое наблюдение второго порядка (рынок, общественное мнение), определяющее, какое именно различение используется и что может или не может видеть наблюдатель.

Способность видеть различения как различения, а не просто объекты, лежит в основе воспроизводства (аутопойесиса) системы. Ау-топойетическая операция не предполагает воспроизводимости причин и условий производства, поэтому социальная система состоит из коммуникаций как ограничителей, допустимых в системе отношений.

Понятие коммуникации существенно для теории систем, т.к. у Л. оно тождественно определению социального: с помощью коммуникации система выделяет себя из среды и отличается от всего, что не является коммуникацией, коммуникация служит и элементом, и операцией системы, коммуникация о коммуникации создает самоописание общества и одновременно воспроизводит его. Для того, чтобы коммуникация могла заниматься сама собой, она должна быть достаточной степени сложности, т.е. различать информацию, сообщение и понимание. Значение языка проявляется в том, что он обеспечивает структурное соединение коммуникации и сознания, возбудимость общества посредством сознания.

Социальная философия и теоретическая социология. Структурно-функциональный анализ (Т. Парсонс, Р. Мертон)

Современная социальная философия и теоретическая социология: проблемы взаимодействия.

ПАРСОНС (Parsons) Толкотт (1902-1979) - американский социолог. Основатель школы структурного функционализма в социологии (линия функционального императивизма в отличие от линии функционального структурализма Мертона, по определению Дж. Тернера). На протяжении более чем 30 лет после 2-й Мировой войны являлся одним из основных теоретиков социальной мысли, по крайней мере, в англоговорящем мире. В 1949 был избран президентом Американской социологической ассоциации. Являлся членом и президентом Американской академии искусств и наук.

Творческое наследие П. огромно, однако среди основных его работ можно выделить следующие: " Социальная система" (1951), " К общей теории действия" (написана с Э. Шиллсом, 1951), " Общества: эволюционные и сравнительные перспективы" (1966), " Система современных обществ" (1971), " Социальное действие и условия человеческого существования" (1978). Теоретические идеи П., развиваемые им на протяжении 40 лет, подверглись резкой критике со стороны представителей других направлений, в частности сторонников конфликтной социологии, феноменологии, гуманистической школы в социологии. Критике подверглось обращение к биологическим и органическим аналогиям, анализ социального порядка и исключение из проблемного поля девиантных отклонений и социальных конфликтов; отсутствие удовлетворительного объяснения социальных изменений, их подмена теорией дифференциации; отсутствие определения и анализа социальных классов; тавтологичность самой теории, отсутствие возможности ее операционализации; ее излишняя " объективность", поскольку несмотря на то, что П. ввел элемент субъективности в свою теорию социального действия (" система отнесенного действия"), очевидно, что в его теории общество доминирует над субъектом действия. Однако, такая многоаспектность критики теоретической социологии П. может расцениваться как еще одно ее достоинство, поскольку большинство современных социальных теорий развивались, полемизируя с ней, оппонируя и заимствуя у нее теоретические положения, понятия и принципы.

Для П. основной научно-исследовательской задачей было построение общей, системной, основанной на обобщении накопленного эмпирического и теоретического опыта, социологической теории. Для построения собственной концепции П. широко использует работы своих знаменитых предшественников: Дюркгейма, в частности, его идею " органической солидарности" и метод анализа стабильности социальной системы, состоящей из функционально-дифференцированных ролей; М. Вебера, - обоснование необходимости изучения социальных организаций и институтов через обобщенную схему - " рациональность социальной системы"; а также труды Парето. Кроме того, П. придает большое значение положениям, разработанным в рамках антропологического и психологического направлений социальной мысли (Спенсер, Фрейд).

В своей первой книге (" Структура социального действия", 1937) П. утверждает, что основным объектом анализа в социологической теории систем действия является единичный акт, который конституируется из:

· актора;

· целей деятельности;

· и социальной ситуации,

представленной средствами и условиями, нормами и ценностями, посредством которых выбираются цели и средства. Т.о., система действия является структурированным набором единичных актов.

Социальная система(анализируется в одноименной книге), в соответствие с его теорией, предполагает наличие трех подсистем:

(1) личностная система (действующие актеры);

(2) система культуры (разделяемые ценности, которые обеспчивают преемственность и последовательность норм и предписанных им статусных ролей);

(3) физическое окружение, на которое общество должно ориентироваться.

Каждая система, развиваясь, сталкивается с двумя основными наборами проблем.

Во-первых, внутренняя проблема достижения социального порядка или интеграции. Развитие проблемы в таком ракурсе приводит П. к формированию его знаменитой концепции систем и подсистем.

Для того, чтобы выжить, любая система должна отвечать четырем функциональным требованиям:

· адаптация (к физическому окружению; экономика);

· достижение целей (средства организации ресурсов для достижения целей и получения удовлетворения; политика);

· интеграция (форма внутренней и внешней координации системы и пути ее соотнесения с существующими отличиями; социентальное сообщество);

· поддержание образцов, латентность (средства достижения относительной стабильности; социализация).

Данная концепция широко известна под названием AGIL (адаптпция -цель -интеграция -латентность). Все подсистемы связаны между собой " средствами обмена" (" Экономика и общество", 1956), которые представляют собой деньги (А), власть (G), влияние (I), и обязательства (L). Равновесие социальной системы зависит от этих сложных процессов обмена между различными подсистемами.

Условно, научную деятельность П. можно разделить на два этапа: доэволюционные и эволюционные работы. Основные положения его ранних работ, которые впоследствии были реализованы в эволюционной концепции истории, можно свести к нижеследующему:

(1) все существующие живые системы, включая системы действия и общества, определяются двумя наборами отношений - отношениями между частями систем и отношения типа " система -окружение";

(2) концепция функции является ключевой для анализа обоих типов отношений. Анализ отношений между частями системы сводится к проблематике поддержания внутренней структуры (гомеостазиса). А анализ отношений типа " система -окружение" к проблеме адаптации к изменяющемуся внутреннему окружению;

(3) и в том, и в другом случае, основной функциональной значимостью обладает система, а не ее части.

Тематика доэволюционных работ П. сосредоточена, таким образом, на концепции социальной системы как ограниченно-замкнутой и поддерживающей стандартные образцы; иерархическом порядке концепции системы, функции, структуры и процесса; а также внутренне-внешней оси четырехфункциональной парадигмы.

В более поздних работах П. обращается к проблеме истории и эволюции человеческого общества. Согласно теории " социокультурной эволюции общества", последнее развивается от простых форм к более сложным, через процесс деления и дифференциации с последующей повторной интеграцией. Фактором, направляющим эволюцию, является возрастание способности к адаптации.

П. отмечает наличие критерия самодостаточности, который и отличает человеческое общество от других социальных систем и, таким образом, концептуализирует культурную систему, системы личности и поведения, как окружение социальных систем. Системы и подсистемы общества организуются в кибернетическую иерархию: культурная, социальная, личностная и биологическая.

Эволюция проходит следующие стадии:

· примитивную,

· продвинутую примитивную,

· промежуточную

· и современную.

Примитивное общество однообразно и гомогенно, отсутствует разнообразие подсистем. За счет процессов дифференциации подсистем и их функций примитивное общество проходит ряд стадий и в конце концов приходит к своему современному состоянию.

Основными характеристиками современного общества являются:

(1) полная дифференциация систем в соответствие со схемой AGIL;

(2) доминирование в экономике массового производства, наличие бюрократической организации, -рынок, деньги являются общепризнанным средством обмена;

(3) система права - основа социального контроля и координации;

(4) наличие социальной стратификации, в основе которой лежит критерий успеха;

(5) дифференцированная, сложная система социальных взаимосвязей.

В последнее время обращение к теории структурного функционализма повторно входит в моду. Например: Дж. Александр " Возрождение Парсонса в немецкой социологии", Р. Коллинз " Социологическая теория" (1984), Р. Мюнх " Теория Парсонса сегодня: в поисках нового синтеза", работы Э. Гидденса и Дж. Тернера.

МЕРТОН (Merton) Роберт Кинг (1910-2003) - американский социолог, почетный профессор Колумбийского университета, президент Американской социологической ассоциации (с 1957). Основные работы: " Наука, техника и общество в Англии 17 в." (1938); " Социальная теория и социальная структура" (1957, 1968); " О теоретической социологии" (1967); " Социология науки" (1973); " Структурный анализ в социологии" (1975); " Подходы к изучению социальной структуры" (1975) и др.

В ранний период творчества на М. заметно влияние идей М. Вебера, особенно его работы " Протестантская этика и дух капитализма", и Дюркгейма, что оправдано исследовательской установкой М. на преодоление эмпиризма американской социологии через синтез ее с европейской традицией.

Тема науки (как социального института со специфическими ценностно-нормативными регулятивами) - одна из сквозных у М., заложившего основы американской социологии науки. В качестве " институциональных императивов" науки выделял:

· универсализм (любое знание открыто для критики и оценки),

· общность (" коммунизм") - доступность результатов иследования для анализа др. учеными,

· бескорыстность (исследования подвергаются контролю на предмет мотивации деятельности исследователей),

· организационный скептицизм (блокирование тенденций к абсолютизации и догматизации концепций и подходов).

С конца 1940-х можно говорить о втором периоде творчества М., характеризующемся развитием структурно-функциональной теории.

М. создал свой вариант концепции, которую в отличие от функционального императивизма Парсонса квалифицируют как функциональный структурализм (Д. Тернер). М. подверг структурный функционализм критике изнутри, пересмотрев (с позиций " организационного скептицизма") его основные методологические установки и теоретические положения.

М. выдвинул тезис о том, что любые общие теории являются лишь теоретико-методологическими ориентациями, т.е. по сути философскими концепциями, не предназначенными для эмпирической работы. Попытки построения всеобъемлющей социологической теории не имеют под собой оснований. С другой стороны, остается необходимость теоретического ориентирования эмпирической практики. В этой связи М. предложил в 1948 программу создания теорий среднего уровня (ранга). Они, согласно М., позволяют в рамках структурно-функционального анализа ввести ограничения на организационные построения теории и концептуализировать исследовательскую практику. Отсюда стратегия упорядочения понятийного аппарата, который должен позволять отделять " существенные" социальные явления от " несущественных".

" Организационный скептицизм" позволил М. вскрыть и три неэксплицированных (а, соответственно, достаточно не обоснованных) постулата структурного функционализма:

1) постулат интеграционного единства социальных систем: все виды социальной деятельности и элементы культуры стандартизируются и являются функционально нагруженными внутри социального или культурного целого; М. смещает акцент с тотальности на дифференцированность систем, на анализ многообразия типов, форм, сфер и уровней социальной интеграции, степень которой можно установить только эмпирически;

2) постулат функциональной универсальности социальных вопросов (все социальные и культурные элементы системы выполняют эксплицированные функции через целерациональные стратегии действий); М. поставил под сомнение как эксплицированность функций, так и тотальность целерациональных стратегии действия;

3) постулат неизбежности функциональной проблематики в анализе социальной реальности (в силу того, что все является частью чего-либо, что существуют незаменимые функции, требующие вполне конкретных форм и т.д.); М. выдвинул тезис о том, что реквизит функций должен устанавливаться эмпирически в конкретных социокультурных контекстах (отсюда, в частности, анализ инверсий культурных образцов).

На основании проделанного анализа был сделан вывод (который иногда называют теоремой функционального анализа М.): точно так же, как одно и то же явление может иметь многочисленные функции, одна и та же функция может по разному выполняться.

Отсюда задачи уже " структурного функционализма" на выделение в тотальностях общества:

1) социальных форм (систем и их частей);

2) типов влияния форм на уровень непосредственной жизни;

3) процессов, вызывающих к жизни именно эти формы, а также методологическая установка на разделение причин и функций.

Если классический " фукциональный императивизм" (Парсонс) вычленяет особенности социальных феноменов (через их функции) в структурных контекстах, то подход М. " оборачивает" это отношение.

Структура характеризуется через:

а) организованность рядов социальных отношений;

б) регулярность (периодичность) этих отношений;

в) наличие в ней глубинного (неэксплицированного) уровня отношений;

г) сдерживание (инициирование этих отношений системами норм и культурных образцов).

Тогда статус и функция приписываются элементу через его локализацию в структуре как:

1) нормативность (ожидаемость поведения по предписанному образцу);

2) потенциальность (определенность возможных вариантов выбора стратегии поведения, наличных ресурсов, легитимных способов достижения целей);

3) идеальность (реквизит верований и идей).

Кроме того, в традиции Сорокина, М. разводит культурную (нормы, ценности, институты, роли) и социальную (ресурсы, возможности, социальные ценности, как то: здоровье, власть, престиж, образование) структуры.

М. ввел представление о дисфункциях системы - негативных последствиях воздействия одной части системы на другую (дисфункции - показатель степени интегрированности той или иной системы). М. ввел понятие балланса функциональных и дисфункциональных следствий, которые вытекают из реализации того или иного образца, институционально закрепляемого в системе (в действительной норме функциональные следствия перевешивают дисфункциональные). М. ввел различение явных и скрытых (латентных) функций. Последние не интенциональны и не осознаваемы, они проявляются через непрограммируемые и не контролируемые участниками следствия их рационализированных действий.

В результате М. динамизировал структурно-функциональный анализ, рассматривал социальные изменения и их направленность как отдельную задачу социологического изучения.

В итоге были созданы теория ролевого конфликта, развитая Козером, и мертоновская версия концепции социальной аномии Дюркгейма. Изменения социльной структуры - следствия адаптивных процессов воспроизводства системы на уровне повседневной жизни и трансформационных процессов общества, ведущих к установлению нового социального порядка. В результате социальных изменений в системе происходит накопление дисфункций (проблема допустимого порога, перехода нормативно-допустимого в патологическое) и инноваций (проблема изменения мерности и эталонности, т.е. механизмов нормирования). Дисфункции, по М., вызываются: рассогласованностью элемента, побочными следствиями и эффектами структурных действий, разладом в подсистеме. Отсюда возможности нарастания аномии в системе и роста девиантного поведения, когда культурные нормы - цели, начинают расходится с институциональной их поддержкой (санкционированием) системой. Отклонение, следовательно, - любое отступление от линии конформистского поведения.

Развитие концепции М. явилось одним из важнейших содержательных этапов в эволюции структурно-функционального метода в социальной философии и социологии.

Конструктивистские и структурно-конструктивисткие концепции (П.Бергер, Т.Лукман, Э. Гидденс)

Питер Бергер родился в 1929 году в Триесте, Италия, вырос в Вене и эмигрировал в США немного спустя после Второй мировой войны. В 1949 он закончил Вагнер Колледж со степенью бакалавра искусства. Продолжил своё образование в New School of Social Research в Нью-Йорке (магистерская степень в 1950 году и докторская — в 1952 году).

В 1955 и 1956 сотрудничал с Evangelische Akademie в Германии. Между 1956 и 1958 Бергер ассистент в Университете Северной Каролины; между 1958 и 1963 старший преподаватель Hartford Theological Seminary. На следующих этапах своей карьеры преподавал в New School for Social Research, Университете Рутгерс, и Бостон Колледже.

С 1981 Бергер преподаватель социологии и теологии в Бостонском университете, а с 1985 года также руководитель Института исследования экономической культуры, который он превратил несколько лет назад в Институт культуры, религии и мировых проблем.

ЛУКМАН (Luckmann) Томас (р. 1927) - немецкий социолог, ученик и последователь Шюца, ведущий представитель феноменологически ориентированной социологии, профессор социологии университета в Констанце (ФРГ). Основные сочинения: " Проблема религии в современном обществе" (1963), " Социальное конструирование реальности" (совместно с Бергером, 1966); " Невидимая религия" (1967); " Структуры жизненного мира" (совместный проект с Шюцем, опубликовано после смерти последнего в 1973) и др.

Питер БЕРГЕР, Томас ЛУКМАН. Главный совместный труд – «Социальное конструирование реальности». Основные идеи:

Социальный порядок ‑ это человеческий продукт или, точнее, непрерывное человеческое производство; он создается человеком в процессе экстернализации, производной от мирооткрытости, нестабильности, незавершенности человеческого существования. При этом всякая человеческая деятельность подвергается так называемой «хабитуализации» (опривычиванию). Любое действие, которое часто повторяется, становится привычным, и может быть воспроизведено в будущем с экономией усилий. Следствием этого является уменьшение различных выборов: хабитуализация освобождает энергию для принятия решений в тех случаях, когда это действительно необходимо, когда есть потребность в рассуждении и инновациях.[1]

Привычное становится основой для типичного, а любая типизация становится основой для появления социальных институтов. Социальные институты – государство, семья, образование и т.п. - являются историческими продуктами, поэтому невозможно их понять, не понимая исторического процесса, в ходе которого они были созданы. Институты контролируют человеческое поведение, устанавливая его образцы. Исследователи считают, что этот контролирующий характер присущ институционализации как таковой, еще до того, как созданы механизмы моральных или правовых санкций, поддерживающих институт. [2]

Получается, что хотя социальные институты воспринимаются человеком в качестве объективной реальности, их объективность представляет собой созданную человеком, сконструированную объективность. Однако для поддержания объективного существования институтов необходима легитимация, то есть выработка способов их «объяснения» и оправдания. Для нас важно, что П.Бергер и Т.Лукман восстанавливают, выражаясь словами В.Кемерова, «прямую» перспективу исторического процесса, двигаясь от процесса деятельности людей к их результатам, поднимая вопрос о том, кто и как делает историю.

Исследователи особо отмечают, что легитимации появляются на определенной стадии становления институтов. При этом первостепенное значение для легитимации имеет дотеоретическое знание, все «то, что каждый знает» о социальном мире, то есть повседневное, обыденное знание. Лишь небольшая часть человеческого опыта навсегда сохраняется в сознании, седиментируется (осаждается), то есть застывает в памяти в качестве незабываемой и признанной сущности. П.Бергер и Т.Лукман подчеркивают, что седиментация должна быть объективирована в знаковой системе того или иного рода: тогда возникает возможность повторных объективаций общего опыта, что позволяет передавать опыт от одного поколения - другому, от одной общности — другой.

Следствием институционализации и объективации является так называемая реификация - восприятие продуктов человеческой деятельности как чего-то совершенно от нее отличного, квазиприродного. Реификация означает то, что человек забывает о своем авторстве в деле создания человеческого мира, что у него нет понимания диалектической связи между человеком-творцом и его творением; реифицированы могут быть и институты, и роли. Та часть самосознания, которая была объективирована в роли, воспринимается тогда в качестве неизбежной судьбы, за которую индивид снимает с себя ответственность. Образцом такого рода реификации является утверждение: «У меня нет выбора, я должен поступать так в силу своего положения».[3]

Наконец, сама идентичность (или целостное Я) - как своя собственная, так и других людей - может быть реифицирована. Тогда происходит полная идентификация индивида с социально предписанными типизациями, он воспринимается не иначе, как только такой тип, что особенно ярко проявляется в сословном, жестко стратифицированном, традиционном обществе.[4] Дереификации способствуют такие процессы, наблюдаемые в современном мире, как трансформация институциональных порядков, взаимодействие между обществами, которые раньше были изолированными и т.п.

Проблема легитимации неизбежно возникает, когда объективации нужно передавать новому поколению. На этом этапе самоочевидный характер институтов не может поддерживаться благодаря индивидуальной памяти и хабитуализации, так как их источник утрачивается.

К первому уровню зарождающейся легитимации, как мы уже замечали, относятся все простые утверждения типа «так уж устроены вещи». Этот дотеоретический уровень является основой самоочевидного «знания», на которой должны строиться все последующие теории, и наоборот - этого уровня должны достичь все теории, чтобы быть включенными в традицию.

Второй уровень легитимации содержит теоретические утверждения в зачаточной форме, и здесь можно обнаружить различные объяснительные схемы, схемы весьма прагматичные и непосредственно связанные с конкретными действиями. Примеры этого уровня - пословицы, моральные максимы, народная мудрость, сказки, легенды, часто передаваемые в поэтической форме.

Третий уровень легитимации содержит теории, с помощью которых институциональный сектор легитимируется в терминах дифференцированной системы знания.[5]

Четвертый уровень легитимации составляют символические универсумы - системы теоретической традиции, впитавшей различные области значений и включающей институциональный порядок во всей его символической целостности.

Символические процессы - это процессы сигнификации (обозначения), имеющие отношение к реальностям, отличным от реальностей повседневной жизни. Нетрудно заметить, что символическая сфера связана с самым всесторонним уровнем легитимации и что эта сфера выходит за пределы практического применения. Легитимация осуществляется посредством символических совокупностей, которые вообще не могут быть восприняты в повседневной жизни, за исключением, конечно, «теоретического опыта», если о таком можно говорить.[6] Кристаллизация символических универсумов происходит вслед за процессами объективации, седиментации и аккумуляции знания, то есть символические универсумы — социально-исторические продукты. Можно добавить, что каждому из исторических символических универсумов соответствует своя картина мира и своя парадигма мироздания.

Необходимость в специальных процедурах поддержания универсума появляется, когда символический универсум ставится под угрозу, когда возникают его девиантные (отклоняющиеся) версии, которых придерживаются целые группы «населяющих» этот уни­версум. Девиантная версия становится реальностью, которая самим существованием в обществе бросает вызов первоначальному статусу реальности символического универсума. Группа, объективировавшая эту девиантную реальность, становится носителем альтернативного определения реальности, и такие еретические группы представляют собой не только теоретическую угрозу символическому универсуму, но и практическую угрозу институциональному порядку, который легитимирован данным символическим универсумом.[7]

В частности, необходимость для разработки концептуальных механизмов поддержания универсума становится очевидной, когда одно общество сталкивается с другим, имеющим совершенно иную историю. С появлением альтернативного символического универсума возникает угроза, так как одним своим существованием он наглядно демонстрирует, что наличный символический универсум не столь уж неизбежен; в столкновении альтернативных символических универсумов заключена проблема власти: какое из противоречащих друг другу определений реальности “победит” в обществе.[8].

Будучи историческими продуктами человеческой деятельности, все социально сконструированные универсумы изменчивы, а изменения привносятся конкретными действиями человеческих существ. Чтобы понять состояние социально сконструированного универсума в любое данное время или его изменения во времени, следует понять социальную организацию, поддерживающую или разрушающую его.[9]

Определения социальной реальности могут усиливаться с помощью полиции, силовыми методами, и это совсем не означает, что такие определения будут менее убедительными, чем те, что были приняты “добровольно”, — власть в обществе включает власть над определением того, как будут организованы основные процессы социализации, а тем самым и власть над производством реальности. Теории убеждают, поскольку они работают, в том смысле, что они стали стандартным, само собой разумеющимся знанием в данном обществе.

Но когда частное определение реальности соединяется с конкретным властным интересом, оно становится идеологией, полагают П.Бергер и Т.Лукман. Каждая группа, вовлеченная в социальный конфликт, нуждается в солидарности, а идеологии порождают солидарность, хотя выбор конкретной идеологии не обязательно основывается на внутренне присущих ей теоретических элементах, он может быть случайным.[10]

Большинство современных обществ являются плюралистическими. Это означает, что в них есть центральный символический универсум, считающийся само собой разумеющимся в качестве такового, и различные частные универсумы, сосуществующие друг с другом и находящиеся в состоянии взаимного приспособления.

Энтони ГИДДЕНС. Барон Энтони Гидденс (англ. Anthony Giddens, Baron Giddens; 18 января 1938, Лондон—) — английский социолог. Бакалавр университета Халл (1959, магистр Лондонской школы экономики; доктор философии Кембриджского университета (1974). Работал в университете Лейчестера, Кембридже; директор Лондонской школы экономики (1997-2003). Лауреат премии принца Астурийского (2002, социальные науки).

С 1987 года является профессором социологии Кембриджского университета (Англия). Получил докторскую степень в 1974 году в Кембридже. Преподавательскую деятельность начал в 1961 году в Лестерском университете. С 1969 года преподает в Кембридже, где стал одним из создателей Комитета по социальным и политическим наукам при экономическом факультете, который позднее превратился в полноценный социологический факультет. Является одним из основателей известного научного издательства " По-лити Пресс". С 1997 по 2003 год руководил Лондонской школой экономики. Является советником английского премьер-министра Тони Блэра. Активно участвует в политических дебатах на стороне левоцентристского крыла лейбористской партии. Постоянно участвует в деятельности мозгового центра " Полней Нетворк". В 2004 году Гидденсу за научные достижения был пожалован титул пэра.

В научной карьере Гидденса можно выделить три отчетливые периода. В 1970-е годы он занимается выработкой нового представления о социологии на основании критического анализа классиков. В конце 1970-х - 80-е годы его главный интерес связан с созданием и развитием теории структурации. С начала 1990-х годов Гидденс обращается к темам модерна, глобализации и политическим проблемам.

В своем видении социологии Гидденс отвергает социологический позитивизм Дюркгейма и противопоставляет ему близкий к веберовскому метод " двойной герменевтики", в основе которого лежит представление о том, что социологи, в отличие от представителей естественных наук, должны интерпретировать социальный мир, уже подвергнутый интерпретации самими акторами. В теории структурации Гидденс предпринимает попытку создать монистическое представление о социальной реальности, в котором элиминируется оппозиция деятельностного (субъективного) и структурного (объективного) аспектов. С этой целью он вводит концепцию " дуальности структуры", согласно которой структура является одновременно средством осуществления деятельности и ее результатом. В последних работах Гидденс изучает различия между традиционной и посттрадиционной культурами (премодер-ном и модерном) с точки зрения их влияния на идентичность, интимные отношения и политические институты.

Основная работа – «Устроение общества». Основополагающие идеи:

Теория структурации предполагает отказ от натуралистических принципов, постулирующих преемственность общества и природы и тождественность в методах естественных и социальных наук. В этом отличие концепции Гидденса (равно как и концепций Бергера, Лукмана, Бурдье) от классической «позитивистской» социальной теории. Ключевая идея Гидденса заключается в том, что общество производится и воспроизводится чуть ли не с нуля участни­ками социального события. Производство общества возможно потому, что каждый его член является практикующим социальным теоретиком: осуществ­ляя любого рода взаимодействия, он обычно обращается к своим зна­ниям, и именно использование этих ресурсов есть условие осуществления взаимодействия. «Все люди являются разумными и осведомленными субъектами деятельности. Иными словами, социальные акторы располагают обширным набором знаний отно­сительно условий и последствий того, что они делают в своей повседневной жизни», - отмечает Э.Гидденс в работе «Устроение общества».[11]

В рамках представления о процессуальности социального бытия проблема социального порядка, традиционно рассматриваемая структурализмом в статичной форме, переформулируется в вопрос об условиях производства и воспроизводства общественной жизни: можно, следовательно, говорить о «структурации структуры». Методологическая переориентация теории структурации влечет ряд су­щественных следствий, важных в том числе и для нашего исследования.

С точки зрения Гидденса, предметом социальной науки является общество, созданное активной деятельностью субъектов; производство и воспроизводство общества суть результат человеческой социальной деятельности. Это положение перекликается с идеями Бергера и Лукмана о социальном порядке как «непрерывном человеческом производстве». Тем не менее, Гидденс считает, что сфера человеческого участия ограничена: люди создают общество, но не по собственному выбору, а как исторически ограниченные акторы. «Пределами осведомленности акторов служат бессозна­тельное, с одной стороны, и непознанные условия, не­преднамеренные последствия действий, с другой», - отмечает Гидденс.[12] Гидденс полагает, что струк­туры следует концептуализировать не просто как ограничивающие, но и как дающие возможность осуществления человеческой деятельности: это он называет дуальностью структуры; т.е. структуры - это ряд воспроизводи­мых практик.

Что касается способов наблюдения и описа­ния общественной жизни, то, полагает Гидденс, исследователь, с одной стороны, наблюдает общественную жизнь, полагаясь на те знания и ресурсы, благодаря которым он конституирует ее как объект исследования. С другой стороны, позиция исследователя – это позиции рядового члена общества, так как «погружение» в форму жизни — необходи­мое и единственное средство, благодаря которому наблюдатель спосо­бен описывать общественную жизнь. Однако «погружение» не означа­ет становления полноправным членом сообщества, когда, скажем, речь идет о другой культуре; познание другой формы жизни означает исследо­вание способов собственного становления в этой жизни, а также спо­собность участвовать в ней как в ансамбле практик. Таким образом, это всегда сочетание «взгляда изнутри» и «взгляда снаружи».

Критическое осмысление и методологическая переориентация структуралистского подхода позво­ляет Гидденсу развить основные понятия и положения теории структурации. Гидденс, в отличие от Бурдье, разграничивает «структуры» и «социальные системы». Структуры — это правила и ресурсы, или наборы отношений трансформаций, организованных как свойства социальных систем; системы — это воспроизводимые отно­шения между акторами или коллективами, организованные как регу­лярные социальные практики. В таком случае, структурация — это условия, управля­ющие преемственностью или преобразованием структур и, следовательно, воспроизводством социальных систем. Социальные си­стемы включают регулярные отношения взаимозависимости между индивидами или группами, анализируемые как повторяющиеся соци­альные практики, т.е они суть системы социального взаимодействия. Системы не являются структурами: они обладают структурными свойствами. Структуры, будучи свойствами систем или коллективностей, характеризуются «отсутствием субъекта».

Под «ресурсами» Гидденс понимает способность индивида «действовать иначе» или «создавать различие». Он различает две категории ресурсов, взаимосвязанных в конкретных практиках. Первая категория — авторитарные ресурсы, означающие способности или средства, обеспечивающие индивидам управление де­ятельностью других, т. е. господство над последними, куда входят жизненные шансы людей, их пространственно-временное положение, организация отношений между людьми. Авторитарные ресурсы обеспечивают субъекту (актору) гарантию того, что он может быть «услышан».

Вторая категория ресурсов — аллокативные — это способности или средства, обеспечивающие гос­подство индивидов над материальными объектами. Сюда входят: сы­рой материал, средства производства, произведенные товары.

Ключе­вым в теории структурации является положение о «дуальности структуры» как взаимосвязи структуры и действия; «дуальность структуры» предполагает постоянно возобновляющийся характер челове­ческой деятельности; иначе говоря, структуры формируются благодаря действию и, наоборот, действие оформляется структурно. Из этого положения можно сделать важный вывод о том, что на определенных этапах развития социума, в определенной социокультурной ситуации активные человеческие действия способны радикально трансформировать социальную реальность.

[1] Бергер П., Лукман Т. Указ.соч. С.91.

[2] Там же. С.93-94.

[3] Там же. С.146-149.

[4] Там же. С.50.

[5] Там же. С.154-155.

[6] Там же. С.157.

[7] Там же. С.174-175.

[8] Там же. С.177-178.

[9] Там же. С. 184-190.

[10] Там же. С.194-202.

[11] Гидденс Э. Указ.соч. С. 384.

[12] Там же. С.385.