Глава 17. Спиной Поттер не ограничился, вернее ограничился, но совсем не ей, а тем, что находилось ниже

Спиной Поттер не ограничился, вернее ограничился, но совсем не ей, а тем, что находилось ниже. Люциус делал вид, что не понимает к чему идет дело, и подсовывал то мыло, то мочалку. Поттер нервно пыхтел, вяло возя намыленной губкой, выписывая хаотичные мыльные разводы по бледной коже. Малфой закусил губу: интересно, когда же ему надоест? Нарочито медленно потянулся за шампунем, наклонился… Провокация удалась. Гарри за спиной перестал дышать, зато его рука, скользкая от мыльной пены, скользнула как бы невзначай между половинок. Люциус выпрямился, не обернулся, но ягодицы плотно сжал, стискивая шаловливые пальцы мышцами, не позволяя дальнейших вольностей.
- Люциус, ну почему? – Гарри был явно сбит с толку: вот вроде бы же позвали, а теперь ситуация совершенно непонятная.
- Что почему? – уточнил Малфой и обернулся. – Почему дразню?
- Люциус, ты! – Поттер развернул мужа к себе. – Ты совершенно невозможный человек!
Ответить Малфой так и не успел. Ураган по имени Гарри вышел из-под контроля и впился жестким собственническим поцелуем, скорее терзая, чем лаская податливые губы. Волны вожделения и магии расходились от Поттера так мощно, что сопротивляться им не было никакой возможности. Да и не хотелось, если уж совсем честно - необузданный, горячий, он заставлял хотеть себя до цветных пятен перед глазами.
- Наклонись, - прерывистый шепот возле уха, и Люциус со стоном уперся ладонями в стену - дополнительная опора сейчас не помешает. Невовремя вспомнился тот случай, когда Поттер, вот так же потеряв голову, трахал его почти на весу, лицом к лицу, прижимая спиной к гладкому мрамору ванной комнаты. Откуда только силы взялись, ведь внешне совсем не Геракл - но жилистый.
Малфой сглотнул; воспоминание было ярким и взбудоражило кровь еще сильнее: Гарри со вздувшимися венами, напряженный, тяжело дышащий и глубоко и резко вставляющий…
- Ну давай уже, - не выдержал Люциус, - не хочу нежностей.
- Больно будет, - предупредил Гарри.
- Не первый же раз, давай!

Когда они, наконец, доползли до кровати, было уже далеко заполночь.
- Как ты себя чувствуешь? – забота Поттера была приятна, но вопрос…
- Хорошо оттраханным, - наблюдая сквозь ресницы за мужем, ответил Люциус.
- Я серьезно!
- Боже! Как тебе нужно сказать? Удовлетворенным? Ублаженным, довольным, опустошенным? – Малфой зевнул, после отличного секса безумно хотелось спать, и тело отказывалось повиноваться командам мозга, желая только одного: горизонтального положения. – Будь другом, засосы с видных мест сведи, а то утром неловко будет, если забудем… Да, - Люциус говорил уже почти засыпая, - давно хотел сказать, можешь звать меня Люци.
Малфой затих и задышал ровно. Его рука, небрежно переброшенная через Гарри, потяжелела и расслабилась. Поттер лежал на спине и смотрел в темный потолок спальни: это что сейчас было? Перебирая в памяти все полученные от мистера Рикетта сведения, он не находил ничего, что могло бы подойти под последнее высказывание мужа. Что оно могло бы означать? Или вообще не стоит обращать внимания? Промаявшись в бесплодных раздумьях где-то с полчаса, Гарри осторожно снял с себя руку Люциуса и встал. Раз уж заснуть сейчас все равно не удастся, имеет смысл попытаться разузнать, что же именно имел ввиду Люциус. Черт их разберет, этих аристократов с их аристократическими заморочками, и вообще, может быть, стоило в ответ тоже разрешить назвать себя как-нибудь хитровыебнуто? Как можно извратить имя «Гарри»? И главное: зачем?
Рассвет застал Поттера в библиотеке особняка на площади Гриммо. После долгих поисков и ругани с Кричером, который после бесконечных уговоров принес-таки восьмисотстраничный «Кодекс чистокровных семей» и «Жизнь аристократов» размером немногим меньше. Гарри начал было читать все подряд, но в основном шли уже давно известные пассажи про этикет, и только к утру удалось найти: «Аристократия представляла собой большую семью, закрытую для доступа посторонних. Большинство аристократов были между собой на «ты», потому что практически все в той или иной степени приходились друг другу родственниками. У них были общие интересы, общие воспоминания – о совместных «сежурах», балах, выездах на охоту... Каждый, кто принадлежал к этому кругу, имел свой «Petit Nom» - краткую форму имени. Элеонора становилась «Лори», Чарльз – «Кари», Тереза – «Рези». И так далее... Некоторые «Petit Nom» были не производными от настоящего имени, а домашними прозвищами... В приватной атмосфере среди своих титулы и полные имена почти не использовались. И в своем кругу аристократы использовали почти всегда только «Petit Nom» и были друг с другом на «ты». Обращение аристократов к тебе на «ты» было своего рода индикатором принадлежности к «элите». Заветной мечтой «новых» аристократов в XIX веке было не только быть принятыми «старыми» аристократами, но и быть с ними на «ты». Когда граф Гаттен назвал барона Натаниеля Нотта «Натти» и предложил перейти на «ты», тому сразу стояло ясно – «свершилось». А ведь он был барон в третьем поколении! Но ни его дед, ни отец не смогли пробить стену игнорирования со стороны «старых аристократов». Только поколение внуков Ноттов смогло это сделать. Кроме Ноттов, мало кому удалось проникнуть в закрытое «первое» общество».
Гарри откинулся в кресле. Получалось, что муж теперь принял его как равного? Немного помучив мозг подобного рода размышлениями, он решительно закрыл оба фолианта и вернулся в Малфой-менор: не хватало еще объясняться по поводу отсутствия в общей постели. Сталкиваться с проявлениями аристократической ревности не хотелось, было подозрение, что парой разбитых тарелок дело бы не ограничилось.
Единственное, что сильно волновало Гарри - он не знал, как реагировать на предложение Люциуса: что именно должен был сказать допущенный в круг и как себя вести, нигде не оговаривалось. Решив, что утро вечера мудренее и что будет действовать по обстоятельствам, он вернулся под бочок сладко спящего мужа. До завтрака оставалось еще более трех часов, и провести их в объятиях Морфея было наилучшим решением.

Утром Люциус был бодр и свеж, в отличие от Гарри, который пытался взбодрить себя третьей чашкой кофе под пристальным взглядом мужа. Мысли о прочитанном не выходили из головы, но как вести себя в свете полученных знаний? А вдруг Люциус не помнит, что сказал вчера, или жалеет о вырвавшихся под влиянием момента словах?
- Поттер, на твоем челе застыла вселенская мировая скорбь, не желаешь поделиться горем?
- Можешь звать меня по имени, Люци, - съязвил Гарри и замер, страшась последствий: перегнуть палку было легко.
Малфой рассмеялся открыто и искренне, Адена отставила чашку с недопитым молоком, промокнула губы салфеткой и с опаской уставилась на обоих мужчин. Их поведение было ей непонятно и внушало тревогу.
- Договорились, - Малфой встал, мимоходом потрепал Гарри по вечно лохматой макушке, и тому показалось, что если бы здесь не было ребенка, то только этим бы жестом не обошлось. – До вечера, - добавил лорд, мягко улыбнувшись, и вышел.
Гарри остался сидеть, пытаясь осознать то чувство, которое появилось внутри. Доверие. По-другому назвать не получалось, и ни на что другое оно не походило. Мягкое и теплое, оно затопило все внутри, неизбежно влияя и на окружающий мир: теперь холодный и неуютный особняк перестал казаться таковым. Еще не родной дом, но уже и не чужие стены. Родовая магия приняла, догадался Гарри, и сам Люциус принял - и это было гораздо важнее.
- Гарри, а ты сегодня пойдешь на работу? – Адена напряженно сидела на стуле и вопросительно смотрела в его сторону.
- Я тут подумал, что у меня уже несколько лет не было отпуска. Как думаешь, мисс Скиттер очень обидится, если ей придется до конца недели поработать одной? А мы бы с тобой куда-нибудь сходили.
Адена взвизгнула и бросилась Гарри на шею, бурно выражая свой восторг: сидеть в четырех стенах ей изрядно надоело.
Чтобы не провоцировать магическое общество, решено было прогуляться по немагическому Лондону. Гайд-парк очень понравился обоим, и после обеда они решили пройтись еще немного по близлежайщим улочкам.
- Гарри, смотри! – Адена прилипла к витрине какой-то антикварной лавки, из-за толстого стекла которой равнодушно смотрели на прохожих два серебряных павлина. – Папа говорил, что раньше в меноре жили павлины. Красивые, правда?
Они полюбовались на фигурки, а потом, повинуясь порыву, Гарри все-таки купил их, благо прихваченных с собой фунтов хватило на обоих. Оставалось убедить Люциуса, что это простая прихоть и он ни в коем случае не хотел задеть ничью гордость: в плане подарков муж был чрезвычайно щепетилен.
Договорившись отложить представление павлинов второму родителю до Рождества, они явились домой незадолго до ужина. Девочка выглядела довольной и счастливой. Гарри стало грустно оттого, что она лишена общества детей своего возраста – Малфоев теперь сторонились, а уж о том, чтобы восстанавливать старые связи, не могло быть и речи, это прямая дорога в Азкабан. Да и баловать дочь хотя бы игрушками Люциус не мог, денег катастрофически не хватало, а брать у мужа отказывался наотрез, причем Гарри был уверен, что будь он не мужчиной, а ведьмой с приданым, то разговоров об этом бы и не возникло и деньгам бы быстро нашлось достойное применение.
После ужина, когда Адена, пожелав всем «Спокойной ночи», удалилась в свою комнату, Люциус, немного помолчав, предложил:
- Гарри, не желаешь пойти со мной поискать лазейку, которой воспользовалось юное дарование? Вчера я так и не сподобился, а утром было уже некогда.
- С удовольствием! – доверие мужа приятно порадовало, да и перспектива провести весь вечер в одиночестве не прельщала.
Подземелья оказались не такими страшными, как представлялось вначале. Просто темные коридоры, неожиданные повороты, низкие своды. Там против ожидания было сухо и пахло не затхлостью, а всего лишь старым камнем и немного пылью.
- Здесь какие-то очищающие и осушающие чары, наложенные еще во время строительства, - проявил наблюдательность Люциус, впрочем, догадаться, о чем думает муж, было несложно.
Огоньки на кончиках волшебных палочек давали достаточно света, чтобы без проблем видеть и ответвления, и тупики; приоткрытые двери в какие-то помещения немного пугали, но там не было совершенно ничего. Ни обрывков бумаг, ни старого тряпья, ни сломанных и почему-то не выброшенных вещей – ничего!
- Ага! - обрадовался Люциус, когда они уперлись в стену, которой оканчивался тупик. - Видишь? – и он показал на чуть более темный, чем остальные, камень.
Гарри дотронулся до него, и стена медленно приподнялась не больше чем на полметра от пола.
- Ну вот, когда еще вспомнишь детство, - пропыхтел Люциус, протискиваясь в образовавшееся отверстие, - ты идешь? – донесся приглушенный стеной голос.
Гарри немного помедлил, но потом решительно протиснулся вслед за мужем – любопытство победило.
Открывшееся помещение оказалось огромным. Заставленное стеллажами и шкафами, оно производило сногсшибательное впечатление.
- Обалдеть! – восхитился Гарри. – Но как же эти сокровища не нашли при обысках?
- Чары, - пожал плечами Люциус, - очень древние. Пропускают только Малфоев, и то не всех.
- Но я же не Малфой, - удивился Гарри.
- Магия сочла за своего, - пожал плечами Люциус, - значит, считает членом семьи.
Гарри посмотрел на увлеченно колдующего супруга: обижаться не получалось, хотя проверка была, скажем так, дурного толка. Интересно, как бы выкручивался дорогой муженек, не пусти его магия в святая святых? Или был настолько уверен в нем, в Гарри? Не понять этих аристократов, просто не понять. А спрашивать? Так не уверен, что в ответ услышишь правду.
- А там что? – спросил он, чтобы отвлечься.
- Зал с Родовым камнем, - ответил Люциус, оборачиваясь, - хочешь взглянуть?
- Если можно.
Оказалось можно, но камень разочаровал. Большой сероватый булыжник, наполовину вросший в земляной пол. Гарри потрогал его шероховатую поверхность, удивился, что она теплая, и не сразу заметил изумленный взгляд Люциуса.
- Я же никогда не встречался с подобным, - пришлось пояснять очевидное.
- Прости, не подумал, будем возвращаться? – Люциус опять выглядел как всегда.
- Ты уже все сделал?
- Да, оставил ребёнку в доступе пару полок с историей рода, историей магии и кое-какими трактатами по травологии. Пока, надеюсь, хватит. Потом можно будет расширить…
- Знаешь, мне кажется, что она умная девочка, и пары полок ей точно не хватит…
- Конечно, не хватит, - коварно усмехнулся Люциус, - и она скоро заметит, что чем больше она читает, тем больше появляется книг. А ты думал, что заставить детей изучать нуднейшие труды древних так просто?
- Люци, ты нечто! – рассмеялся Гарри. – А что там за дверь?
- Где? – обернулся в указанном направлении Малфой. На стене в огромном круге, едва видном и полустершемся, извивались змеи. – Это просто древний барельеф. Змеи здесь являются символом нашей связи со Слизерином.
Гарри еще раз посмотрел на стену: на мгновение показалось, что одна из рептилий подняла голову и подмигнула. А вообще этот круг сильно напоминал проход в тайную комнату, и маг уже почти открыл рот, чтобы сказать на парсетланге заветное слово, но та же змея вильнула недовольно хвостом и отвернулась.
Люциус стоял у выхода и, по всей видимости, пропустил безмолвный диалог.
- Ты идешь? – спросил он.
- Да, да, - заторопился Гарри, пообещав себе обязательно вернуться позже и проверить, что же скрывается за той таинственной дверью. В том, что это именно дверь, он не сомневался.