Борьба против порнографии как разновидность политики женского движения в США

С генеральной темой сексуальности и насилия оказывалась связанной начатая радикальными феминистками национальная дискуссия по порнографии. Дискуссия обнаружила противоречивость позиций в самом женском движении. Острота постановки проблемы обуславливалась социокультурным контекстом пуританских этических традиций в Соединенных Штатах. С начала 20 века влиятельные религиозно-консервативные движения добились формирования законодательства о «непристойности и распущенности». Формулировки в терминах «аморальности, греховности и зла» создавали юридические обоснования для субъективной интерпретации. Фактически, под порнографию могли попадать любые эротические изображения и сексуальное просвещение.

Отличием феминистского подхода к порнографии стало перенесение проблем из религиозно-моральной сферы в политическую сферу властных отношений. Аргументами противников контроля и запрета порнографии были апелляции к Первой поправке к Конституции о гарантии свободы слова, а также доводы о необходимости «раскрепощения сексуальности». Аргументация феминисток была заключена в рамки гендерного анализа «сексуальных микрополитик». Браунмиллер писала: «Порнография, как и изнасилование, предназначены для дегуманизации женщин, превращения их в объект мужских сексуальных достижений. Ее цель — вовсе не освобождение чувственности от моралистских и родительских ограничений. Ее цель — сделать обнаженное женское тело инструментом патриархальной власти».¹⁸ Они призывали обратить внимание на характер традиционных изображений в популярных мужских журналах. Содержанием недвусмысленных картинок являлась субординация женщин, поэтому порнография оказывалась тесно связанной и даже провоцирующей сексуальное насилие против женщин.

^{, B} Susan Brownmiller, Against our Will: Men, Women and Rape (New York: Simon and Schuster, 1975), p. 394.

Андреа Дворкин, исследовательница и организатор кампании по ограничению порнографической продукции, в своей книге Порнография: мужчины, обладающие женщинами¹⁹ концептуализировала порнографию как «культурную практику сексуальной дискриминации».

2) Роль лесбийской политики внутри женского движения

Проблематизация сексуальных отношений как политических отношений власти и подчинения обострила раскол внутри феминизма в 1980-е годы. Выделение лесбийского крыла в радикальном движении и идеологическое обоснование женской гомосексуальности как ведущей стратегии женского освобождения вызвало резкий антагонизм со стороны либеральных организаций. По мнению одного из известных теоретиков этого течения Шарлотты Банч, «реформисты определяют проблему как частный вопрос; между тем для нас это форма политического восстания против социального конструирования женской сексуальной ущербности и вторичности, а также борьба с мужской властью и угнетением».²⁰ Создавая собственные организации и дистанцируясь от мужского гомосексуального движения, лесбийское сообщество 1970-х годов настаивало на принципиальной важности борьбы с принудительной гетеросексуальностью. Поскольку господствовавшие сексуальные практики исключали возможность осознания и удовлетворения собственно женских сексуальных желаний, то именно этот проект, по их убеждению, обеспечивал основу для утверждения равноправия как социокультурной нормы. По мере охлаждения феминистских дискуссий провозглашение гомосексуальности перестает быть актом политического протеста. С середины 1980-х годов в контексте соблюдения гражданских прав сексуальных меньшинств данная тема становится частью программных требований либеральных организаций.

¹⁹ Andrea Dworkin, Pornography: Men Possessing Women (New York: Perigee
Books, 1981).

²⁰ Nancy Myron and Charlotte Bunch, eds., Lesbianism and the Women's Movement
(Baltimore: University Press, 1975), p. 29.

•

658

8. От «эгалитарного феминизма» к «социальному феминизму»

Республиканцы, пришедшие к власти под консервативными лозунгами восстановления стабильности, порядка и могущества Соединенных Штатов, взывали к укреплению «американских» ценностей: религии, домашнего очага и нравственности, к фундаменталистским аргументам о разрушении феминистками основ христианской морали и семейных ценностей. Главными объектами нападок стали право на аборт и Поправка о равных правах. Во втором случае новым правым удалось одержать победу. В 1982 году, когда закончился десятилетний срок ратификации, ПРП провалилась, так и не став 27-й поправкой к Конституции. Для ее утверждения не хватило голосов трех штатов. Антифеминистская кампания, получившая в 1980-е годы название «ответного удара», сумела сыграть на ставшей очевидной к этому времени слабости либерально-эгалитарной концепции женского освобождения. По утверждениям оппонентов, конституционная норма о равенстве мужчин и женщин закрепляла за женщинами «бремя непосильных одинаковых обязанностей с мужчинами» и «нивелировала половые различия, навязывая женщинам мужские нормы».

Поражение ПРП вместе с тем не означало возврата к патриархатным ценностям, как это пытались представить консерваторы. Опросы общественного мнения середины и конца 1980-х годов свидетельствовали о том, что 80% населения Америки признавало важность задач, решаемых женским движением, а более 70% женщин отождествляют свои интересы с феминизмом. Речь шла о другом. С одной стороны, спад протестной активности обозначил наступление новой институциализации феминистской политики в процессе принятия решений на всех уровнях власти в 1980-1990-е годы. По мнению исследователей, тактика групп давления на местные органы управления оказывается в 1980-е годы весьма эффективной в продвижении женских интересов в социальной политике штатов и муниципалитетов.²¹ 20% женщин в законодательных органах штатов и на

²¹ Joe Gelb, Mary Palley, Women and Public Policies. Reassessing Gender Politics (Charlottesville: University Press of Virginia, 1996), p. 215.

постах мэров городов, и назначение в 1984 году на пост кандидата в вице-президенты от демократической партии Джеральдин Ферраро служили основанием для оптимизма женских организаций в отношении перспектив реформирования гендерной системы. С другой стороны, процесс выявления критиками слабых мест в либеральной концепции формально-правового индивидуального равенства, равно как и в радикальной идее «всеобщего сестринства», приводил к новым идеологическим расколам и трансформации программ и стратегий действий в женском движении.

Переосмысление прежних концепций происходило, несомненно, весьма болезненно для самих участниц. В 1981 году выходит новая книга лидера либерального крыла феминизма Бетти Фридан Вторая стадия, ²² которая первоначально вызвала возмущение и обвинение в предательстве со стороны ее соратниц. В книге Фридан признавала иллюзорность и ошибочность некоторых своих собственных и общих принципов понимания женской эмансипации. Результатом борьбы против дискриминации в публичной сфере стало радикальное увеличение количества женщин в общественном производстве: с 20% в 1950-е годы до 57% к началу 1980-х годов. За двадцать лет американки достигли впечатляющих успехов по вхождению в прежде абсолютно недоступные им «мужские» институты власти. Но преуспевающие, профессиональные женщины оказались перед лицом новых разочарований. Состояние фрустрации, по мнению, Бетти Фридан, вызывал теперь комплекс «суперженщины», стремящейся по максимуму удовлетворить требования работодателей и потребности своего мужа и детей. Сохраняя единоличную ответственность за семью, женщины оказались перед лицом новой проблемы совмещения профессиональной и семейной роли.

Борясь за свободу и независимость и отрицая во имя чистоты либеральных принципов «специальные групповые права» и социальные гарантии женщинам, женское движение в лице НОЖ, по мнению Фридан, лишало многих женщин реального жизненного выбора и свободы. В книге «Вторая стадия» она напоминала, что одинокая мать или разведенная женщина, лишенная материальной поддержки в опеке над ребенком, не может конку-

²² Betty Friedan, The Second Stage (New York: Summit Books, 1981).

660

рировать на рынке труда. Даже замужняя женщина, имеющая ребенка или желающая его иметь, в ситуации гендерно-нейт-рального права перечеркивает свои шансы на профессиональную карьеру. Феминистская политология приходила в конце 1980-х годов к выводу о том, что политические достижения выдающихся женщин и формальное равенство либерального феминизма оставляют без изменения социальную субординацию рядовых, обычных женщин. Поэтому ни равенство возможностей, ни демократическое гражданство не может быть достигнуто без радикальных изменений в личной и домашней жизни.²³

В результате трансформация идейно-политической платформы либерального крыла женского движения в 1980-е годы заключалось в переходе от «эгалитарного феминизма» к социальному феминизму (welfare feminism) и обозначало требование новых «гендерно-чувствительных» норм законодательства. По убеждению феминисток, реальное равенство возможностей могла обеспечить специальная, целенаправленная гендерная политика государства. В 1980-1990-е годы главным направлением феминистской политической деятельности, а также основным предметом бурных публичных дискуссий становится программа «позитивных действий» (affirmative action). Введенная в 1970-е годы президентом Р. Никсоном программа предусматривала обязательность для корпораций и университетов, имеющих федеральное финансирование, предоставлять определенное количество мест для этно-расовых меньшинств и женщин. Одновременно предусматривалось обеспечивать преимущественное продвижение женщин по службе при одинаковых с мужчинами профессиональных качествах. «Позитивные действия» означали попытку ликвидировать структурные особенности, которые влияют на положение определенных групп, а также попытку с помощью государственных стратегий обеспечить их эффективную конкурентоспособность. «Позитивная или ответная дискриминация» являлась реакцией на неадекватность антидискриминационного законодательства по решению проблемы равенства возможностей.²⁴ Борьба за принятие социальных законов,

²³ Carol Pateman, The Disorder of Women (Oxford: Polity Press, 1989), p. 223.

²⁴ Carol Lee Bacchi, The Politics of Affirmative Action. «Women», Equality and
Category Politics (London: Sage Publication, 1996), pp. 16-17.

гарантирующих пособия для матерей-одиночек, государственную систему детских садов, защиту трудовых прав женщин в связи с беременностью и родами, право на аборт, защиту женщин и детей от домашнего насилия означала переход от политики «равных прав» к «политике равных возможностей». К середине 80-х годов стало очевидно, что именно практика «позитивной дискриминации» привела к значительному повышению социального статуса черных американцев и женщин.