От Ленина к Муссолини

Это началось довольно давно — вслед за разгромом деревни принудительной коллективизацией, физическим уничтожением миллионов хозяйственных крестьян, жесточайшим голодом на Украине.

Как известно, эта вторая по счету попытка коммунизации СССР в порядке «пролетарской диктатуры» закончилась не только жесточайшими внутренними бедствиями, но и небывалым падением обороноспособности государства, необходимостью срочно искать помощи в «синдикате международных грабителей» — Лиге Наций и в Париже.

Вместе с переменой внешней политики начались и «внутренние реформы». Наступило время какого& #8209; то бытового нэпа. Всем приказано было жить веселой и счастливой жизнью. В армии появились капитаны и полковники (до генералов еще не дошли). Мужикам разрешили иметь собственных свиней и коров, но без лошади. На заводах и в колхозах началось массовое производство орденоносцев, появились «новые люди», стахановцы. Создавалось как бы новое сословие «трудовой знати». Для бесправной служилой интеллигенции был открыт путь к власти в порядке «беспартийных большевиков».

Пересмотр школьных программ. Восстановление дисциплины. Борьба за укрепление семьи. Новая программа комсомола. Смягчение религиозных преследований, ныне дошедшее до возобновления колокольного звона. Возрождение казачества. Наконец, развертывание плана, так называемых конституционных реформ. Все это свидетельствовало, что за внешними бытовыми послаблениями власти населению скрывается какой& #8209; то общий план, какая& #8209; то новая генеральная линия. Чувствовалось, что вместе с ростом личного самовластия, самодержавия Сталина созревает в недрах Кремля какая& #8209; то государственная идеология.

Именно для этой новой идеологии понадобилось «бесклассовое общество». «Новое» общество, которое можно положить в основание «всенародного государства трудящихся».

Совершенно ясно, что, выдвигая беспартийных большевиков и «знатных людей» на одну линию с партийной аристократией, Сталин создает новый правящий слой, совершенно чуждый старой классовой психологии довоенных и октябрьских большевиков. Для новой знати, часто выходящей в люди из самых низов, пролетарское звание совсем уже не прельстительно, а скорее неудобно и стеснительно. «Трудящийся» звучит как& #8209; то иначе, шире, ничего не напоминает в прошлом и, главное, ставит знак равенства между всеми участниками «социалистического строительства».

Расширить базу диктатуры, смягчить остроту междуклассовой борьбы, засилие господствующего в революции класса над всеми прочими можно в порядке Муссолини: провозглашением солидарности и сотрудничества классов, одинаково находящихся на службе Государства — Нации. Такой путь расширения фундамента для диктатуры Сталину не был дан: он ведь получил в наследство именно классовую пролетарскую диктатуру, по самой основной идее своей отрицавшую какую& #8209; либо возможность междуклассового сотрудничества. Для того чтобы выйти из заколдованного круга пролетарской диктатуры, в самом корне своем несовместимой с идеей всенародного государства, пришлось прибегнуть к героическому средству: объявить в СССР все классы больше не существующими.

Для чего же это понадобилось? По какому плану шли все бытовые уступки и реформы сталинской генеральной линии последних двух — трех лет? Какую задачу поставил себе Кремль, все смелее разрушая идеологические основы своей собственной диктатуры? Ответ на эти вопросы дает передовая в «Правде» (22 мая) под заглавием «Любить свою родину; знать ее историю».

Суть этой передовой совсем не в разрешении или даже в требовании любить свою родину, не в признании патриотизма, не в восхвалении национальных качеств русского и прочих населяющих Российскую империю народов. «Глубоко ошибались и лгали все буржуазные историки и публицисты, когда объявляли исторической национальной чертой русского народа пассивность, фатализм, веру в авось и небось». Под именем «буржуазных историков» здесь сталинский передовик жестоко расправился с… Лениным. Ибо именно Ленин все только что перечисленные обломовские качества почитал природными свойствами русского народа, почему и полагал необходимым править им методами германской военщины (см. ниже статью П. А. Берлина).

Но это мелочь. Главное, главнейшее в том, что передовая «Правды» от 22 мая дает новое сталинское построение государства, в корне отрицающее отношение к национальному государству Ленина, несовместимое совершенно с самой программой ВКП.

Для Ленина государство было только одной из форм классовой борьбы. Государственная власть — могущественнейшее в руках господствующего класса средство подавления классов, ему враждебных. Вместе с уничтожением классов — исчезает и государство, растворяясь в системе свободных хозяйственных союзов. Признак национальный тоже явление вторичное, ибо классовая солидарность сильнее национальной, а рабочий класс и вообще не имеет национальной родины. Его отечество — это классовый пролетарский интернационал. Совершенно последовательно поэтому Троцкий ныне издевается над лозунгом Сталина «защита рубежей СССР». Для пролетарской революции нет национально — государственных рубежей, которые она защищает. Во имя интересов международной пролетарской революции должно, если понадобится, еще раз повторить Брест — Литовск. А если понадобится, следует бросить Красную армию на помощь восставшему пролетариату в любой стране, хотя бы это и было чрезвычайно вредно национально — государственным интересам СССР.

С этим трагическим для судеб России после революции «пролетарским патриотизмом» Сталин покончил. Жирным шрифтом «Правда» публикует «классическое определение нации, данное тов. Сталиным»:

«Нация — это исторически сложившаяся устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры. При этом само собой понятно, что нация, как и всякое историческое явление, подлежит закону изменения, имеет свою историю, начало и конец».

Конечно, по московскому обычаю разного рода схоластики и толкователи будут еще долго талдычить о том, что сталинское «классическое определение нации» совершенно, тождественно с ленинским не менее «классическим» определением государства.

Но такое идеологическое заметание следов отнюдь ни в чем не изменит совершившегося. Ленинская классовая база диктатуры заменена ныне в Кремле муссолиниевской национальной.

Общее прошлое, общая территория, единство психологического склада, хозяйственная связанность — это и есть «творимая история» нации, где и все друг за другом следующие поколения, и все друг с другом сосуществующие классы являются только элементами сверхличного, надклассового живого организма Нации — Государства.

Мне уже не раз приходилось говорить и писать о том, что диктатура, построенная на классовой основе (так же как и на расовой), является диктатурой, обязательно разрушающей государство, ибо она противоречит самой природе государства, содействует распаду всех его социальных тканей и таким образом ведет к его разложению. За то, что я считал и считаю диктатуру, опирающуюся на идею всенародного государства, на идею надклассовой нации, менее разрушительной для государства, меня пытались зачислить в «фашисты». Однако абиссинские собратья нынешний переход Сталина от Ленина к Муссолини подтвердили мою оценку «классовой» и «национальной» диктатуры.

Классовая диктатура — это непрестанная гражданская война, это совершенная невозможность организовать защиту государства, ибо, как сказано было недавно в той же «Правде» (20 мая), «сопротивление страны внешнему нападению будет тем эффективнее, чем выше будет состояние качества вооруженных сил и крепче тыл». Тут возникает вопрос: будет ли крепче тыл у Красной армии? Ведь отныне вместо пролетарской диктатуры существует диктатура «Нации», олицетворенной в образе национального гениального вождя — Сталина?

Не слишком ли поздно Сталин официально высказался в пользу Муссолини? И вообще — можно ли повторить в других условиях, на другой национальной почве это уникальное историческое явление, весьма индивидуальное и в особенности неповторимое?

В действительности весь поток сталинских малых и больших реформ направлен к окончательному укреплению единой внепартийной диктатуры «вождя», но вся эта перестройка происходит под малиновый звон обещаний воплощения демократизаций. Случайно ли это? Или власть сегодня делает, что хочет и чего добивается подвластное диктатуре правительство?

Конечно, настроения страны в Кремле известны, но все также знают, что одной видимостью новых порядков вместе со страной теперь уже добиться нельзя.