Фрагмент VIII: Пропавший

Сквозь пелену сна, липкую и вязкую, словно тина, Кэролин чувствовала, как тело содрогается в ознобе, как катятся по спине холодные капли пота. Она скользила в эфемерной белой дымке, тщетно пытаясь отринуть ее, разорвать руками. Сквозь клубы тумана смутно проступали странно искаженные высотки, силуэты людей и машин, но стоило ей приблизиться — и они тут же рассеивались.

Оглянувшись, запнувшись о подол платья, что змеей вилось у ног, Кэролин тяжело пошатнулась и налетела на кого-то плечом.

— Простите, — сказала она и отступила на шаг. Мужчина вздернул подбородок и холодно ответил:

— Смотри, куда идешь.

Он говорил хрипло и глухо, словно в горле его застряла пробка. Кэролин знала его, знала, ибо всего два месяца назад этот голос звал ее по имени. Она не видела глаз мужчины, да и все лицо его словно застлала темная пелена, оставив на виду лишь тяжелый подбородок и плотно сомкнутые губы.

Последнее, что бросилось в глаза Кэролин перед тем, как ее окутало забытье, безжалостно потянула куда-то вниз, — огромная серебристая татуировка на его правой руке. Дракон, выполненный так искусно, что каждая чешуйка, очерченная канвой глубоких теней, четко проступала на мощном змеином теле. Он оплетал руку, словно странный браслет из мерцающей стали, и его красные глаза-бусины въедались в душу Кэролин язвами.

***

Она проснулась, когда за окном едва-едва занимался рассвет. Тяжелые плотные шторы совсем не пропускали солнечных лучей, и в комнате царила удушающая темнота. Кэролин ощутила, что продрогла в тонкой ночной сорочке, и приподнялась на локтях, потянув на себя сползшее одеяло.

Электронные часы тускло, невралитически мигали, отсчитывая секунды. 5: 34. Будильник поставлен на восемь.

Она с мычанием потянулась, спустила босые ноги на пол. По телу разливалась неприятная, неестественная бодрость, отзываясь ломотой в костях.

Все время, пока Кэролин расчесывала спутанные волосы, пока жарила омлет с помидорами и заваривала терпкий, крепкий кофе, ее разум не покидал образ мужчины из сна.

Они встречались года два. Точнее, даже не встречались. Жили вместе, делили постель, но не испытывали друг к другу никаких теплых чувств. Он уходил рано и возвращался поздно, а когда оставался в квартире, молчал, холодный и непоколебимый, как скала, укрытая кристаллами льда. Кэролин до сих пор не понимала, почему он оставался с ней так долго. Почему она оставалась с ним так долго. Они доверяли друг другу, им было хорошо вдвоем…

Наверное.

Запах пороха, терпкий и пряный, пропитал его одежду, дымной пленкой впитался в загорелую кожу и темные волосы. Равнодушно отхлебнув кофе, Кэролин отстраненно подумала, что слабо помнит черты его лица и совершенно не помнит глаз. Только руки, большие, мозолистые и теплые, лежавшие на ее плечах, гладившие по щеке...

Впрочем, это не имело совершенно никакого значения. Однажды он ушел, привычно ушел утром — и не вернулся.

А вскоре Кэролин увидела его фотографию в вечерней программе новостей с кричащим, ужасающим заголовком.

***

Кэролин замерла на крыльце, зябко передернув плечами. Промозглый осенний ветер налетел на нее, обжег незащищенную кожу холодом. Она устало вздохнула, плотнее запахнула короткое строгое пальто и наконец спустилась с подъездного крыльца.

Тогда-то Кэролин впервые почувствовала тяжелый сверлящий взгляд, вперившийся в ее затылок. Она обернулась и увидела на лавке, почти сокрытой зарослями сирени и гиацинтами, незнакомого мужчину. Он сидел, повернувшись к Кэролин лицом, и неотрывно, не мигая, смотрел на нее. Под его огромными печальными глазами залегли глубокие синие тени.

Кэролин спешно отвернулась и зашагала дальше, оглушающе громко цокая по асфальту каблуками. Желудок смерзался в тугой ком, по коже бежали мурашки, по жилам растекался липкий холод. Раз за разом она невольно, напряженно оглядывалась и глазами ловила цепкий, пронзительный взгляд мужчины.

***

День откровенно не задался. Тело Кэролин ломило от усталости, в висках надсадно пульсировала кровь. Но она возвращалась домой с гордо поднятой головой, чувствуя, как при каждом шаге в ноги будто вонзаются мириады незримых иголок.

Подойдя к знакомому подъезду, она остановилась и нервно выдохнула. Мужчина по-прежнему сидел на лавке, прячась в длинной густой тени кустов. Она видела лишь его коротко стриженый затылок, но догадывалась до боли остро: мужчина ее заметил.

Словно прочитав мысли Кэролин, он медленно повернулся, фривольно облокотился на спинку лавки. Его пустые глаза с желто-серыми, будто старая мыльная пена, белками тяжело уставились на нее. Истерично пискнув, Кэролин заскочила на крыльцо, поспешно открыла магнитный замок, вбежала в подъезд и захлопнула за собой дверь. Она привалилась к ней спиной, чувствуя, как сталь неприятно холодит лопатки. Легкие резало от нехватки воздуха, она судорожно дышала, будто пробежала только что огромное расстояние.

…Раз за разом, каждый день идя на работу, Кэролин вновь и вновь видела мужчину. Он следил за ней, упивался ее страхом, неконтролируемым и откровенно параноидальным. Но в его глазах всегда сквозила одна только беспросветная печаль.

Она купила шокер и положила его в сумочку, зная, что все равно не сможет ударить им человека — уж больно мягкотела и нерешительна. Но мужчина не походил к ней, не стремился заговорить. Он лишь смотрел и смотрел, выпивая до капли ее терпение и здравый смысл. Может, ей самой подойти к нему? Подойти, бесцеремонно схватить за грудки грязноватой рубашки и спросить прямо в лицо: да что ж тебе нужно, ублюдок?!

Но Кэролин не предпринимала ничего.

***

Столб возвышался над улицей, будто воздетый к небу огромный серый перст. Каменное основание его давно уже раскрошилось, и железные подпоры ржавыми кольями-костями торчали наружу. Объявление, приклеенное к нему, трепалось на ветру, будто мертвая белая птица. Кэролин остановилась возле него, не веря собственным глазам.

С бумажонки на нее смотрел ее личный кошмар. Мягко улыбающийся, с искрящимися глазами. «Пропал пять дней назад…», «просьба всем, кто знает о нем хоть что-то, обратиться по телефону…»

Дрожащими руками Кэролин достала из сумочки мобильный, предельно внимательно переписала с объявления номер. Ее замерзшие пальцы слегка подрагивали. Только сейчас она поняла: ее безмолвный соглядатай не в себе. Наверное, его рассудок помутился — и мужчина ушел из собственного дома. Хорошо, что теперь родственники заберут его обратно…

Мембрана пульсировала мертвыми механическими гудками, приставленная к уху, как дуло пистолета. Кэролин воззрилась на телефон удивленно и недовольно, затем набрала номер еще раз.

Тщетно. На другом конце провода никто не принимал вызов.

***

Лавка пустовала. Сирень слабо покачивалась в воздушных потоках, и в воздухе едва уловимо разносился ее тонкий, трепетный аромат. Кэролин недолго постояла рядом с чужим подъездом, глядя, как покачиваются кисти гиацинтов, и вернулась к родному крыльцу. Странная пустота захватывала ее душу, смешиваясь со стыдом. Вместо долгожданного облегчения от пропажи мужчины пришло неясное беспокойство.

Дверь подъезда закрылась с негромким хлопком. Кэролин поправила лямку сумочки и, прищурившись, вгляделась в полумрак.

Мужчина стоял у лестницы, печальный и безмолвный. Поймав ошеломленный, испуганный ее взгляд, он чуть повел в сторону подбородком. Широко распахнутые глаза его казались непроницаемыми, как пустые матовые сферы.

— Вы… — вскинулась Кэролин, опомнившись от шока. Сама собой рука ее зарылась в сумочку и нащупала теплый прямоугольник шокера. — Подождите… Вас семья ищет!..

Мужчина смотрел на нее абсолютно равнодушно. Сердце в груди Кэролин билось болезненно гулко, сбивая дыхание, отзываясь шумом в ушах. Изнемогая от страха, она шагнула вперед — и мужчина внезапно исчез. Растаял, как туманная дымка, бесследно и неожиданно.

Рот Кэролин приоткрылся. Глаза широко распахнулись. На полном ходу она ринулась к месту, где только что стоял ее соглядатай, но на заплеванном грязном полу подъезда не осталось даже отпечатка его обуви.

Что происходит?

На глаза накатили непрошеные слезы. В горле пересохло. Кэролин беспомощно оглядывалась, будто надеясь увидеть мужчину где-то под лестницей незаметно вжавшимся в облупленную стену. Но вместо него, окруженная отслоившейся штукатуркой, высилась узкая обветшалая дверь чулана. Заколебавшись на мгновение, Кэролин мелко засеменила к ней и взялась за ручку.

Створка отворилась с ржавым скрипом. В нос забился отвратительный кислый запах мочи и еще чего-то терпко-сладкого. На полу крохотной каморки лежали грязные, покрытые темными пятнами тряпки, некогда, вероятно, бывшие курткой.

Тело Кэролин будто пронзило током. Зашатавшись, она отступила на шаг и, всхлипнув, прикрыла рот рукой.

Время остановилось. Осталась лишь она сама… и отрубленная голова на куче вонючего тряпья.

На багровых сухих губах запеклась кровь. Кожа плотно облепила кости сине-серой пленкой. Мутно-желтые глаза ввалились в череп. И в них, мертвых и застывших, как у дохлой рыбины, сквозила непроницаемая отстраненность ее безмолвного соглядатая.

Кэролин прижалась спиной к двери и, стиснув руками виски, оглушающе завизжала.

«Совершил жестокое убийство», — яркой статикой вспыхнула в сознании надпись с телевизионного экрана, и холодный, неожиданно растянувшийся голос диктора произнес: «Некоторые части тела не удалось найти».

Он смеялся, смеялся над ней, потрескавшиеся губы его расплывались в отвратительной улыбке. Серебристый дракон скалился с его руки, и пасть его ощетинилась неровным рядом иголок-клыков.