Глава 3. Разум и чувства.

… И пусть к тебе всё ж привела меня дорога,

Я все стерплю, но не коснусь порога,

И промолчав, пройду свой нелегкий путь,

Пока судьба не даст спокойно уснуть…

Интересно, почему осенние дни кажутся такими длинными, скучными и тоскливыми? Такое впечатление, что каждый день собирается длиться целую вечность, но в самый последний момент его что-то останавливает, и внезапно наступает ночь, не менее длинная, такая же длинная. Прежде я никогда не ощущала осеннюю депрессию. В то время, когда все ходили подавленные плохой погодой и засыпали от утреннего тумана, я радовалась пасмурным дням и дождю, мне нравилось наблюдать за ветрами и слушать грозу. Но теперь все это стало меня угнетать.

Моей душе явно чего-то не хватало. Но чего же? Теоретически моя жизнь вполне меня устраивала, все было даже лучше, чем я могла предположить: успехи в учебе, намного меньше проблем с преподавателями, чем в прошлом году, и практически ни одного выговора. Но раньше мне было просто-напросто плевать на подобные вещи. По правде говоря, я всегда отличалась редким безразличием, не обращала внимания ни на бытовые проблемы, ни на жизненные. Просто плыла по течению, живя принципом «Что не случается, случается к лучшему». Возможно, это неправильно — ожидать сюрпризов от судьбы, ничего не делая и существуя просто ради того, чтобы жить, но по-иному у меня не получалось.

А в последние дни что-то со мной произошло, что-то во мне изменилось. Возможно, я просто начинала взрослеть, а мое состояние — всего-навсего затянувшийся переходный возраст. Ну, что ж... Пускай так и будет, я его пережду. Может быть, когда-нибудь я буду со смехом вспоминать об этих глупых переживаниях и улыбаться самой себе.

Тем временем учеба шла полным ходом. Преподаватели словно сошли с ума. На каждом уроке они задавали все больше и больше домашних заданий и требовали все больше и больше практических. У нас почти не оставалось времени для отдыха, едва хватало нескольких часов на сон и перекус. Очень редко нам удавалось выбраться в Хогсмид, да и то всего на часик, чтобы помокнуть под проливным дождем. Каждый вечер приходилось сидеть в библиотеке, перетаскивая с места на место тяжелые справочники, чтобы вычитать характеристики древних заклинаний или составы тех или иных зелий. Это было настоящей пыткой для тех, кто не привык полностью посвящать свое время учебе.

Речь идет, конечно же, о Малфое, Эйвери, Яксли и Розье. Ведь они привыкли бездельничать на занятиях, после них устраивать грандиозные гулянки, а домашние задания быстро списывать на переменке у тех, кто учился лучше. Теперь же мне все время приходилось терпеть их недовольные восклицания по поводу того, что преподаватели не хотят над ними сжалиться и задавать меньше домашних заданий. В конце концов, я давала им списывать свои сочинения и рефераты, пока они и вправду не залились слезами.

А еще мне не давали покоя мысли о Томе Риддле. Везде и всегда я чувствовала его присутствие, видела, как он криво ухмыляется, окидывая меня заинтересованным взглядом, пытаясь привлечь к себе внимание. И почему меня это так мучило? Почему каждый вечер, засыпая, я видела его серые глаза? Почему, едва я заходила в библиотеку, тут же пыталась найти за самым дальним столиком около Запретной Секции его, склоненного над какой-то толстенной книгой? А когда я не видела Тома, в мою душу вселялась тоска и пустота, я не могла спокойно сидеть на месте и все время крутилась, ожидая, что он войдет в библиотеку своей уверенной походкой и проследует к одному из стеллажей.

И вот, когда высокий парень появлялся в дверях, проходил мимо меня столь близко, что я ощущала исходящий от него запах полыни, я чувствовала, как мое сердце начинало бешено стучать в груди. А он непринужденно садился за стол, доставал пергаменты, книги и что-то увлеченно выписывал орлиным пером. Временами я ощущала, как его глаза обращались ко мне. Я делала вид, что не замечаю его, продолжая втолковывать Розье что-то о свойствах лунного камня и его применении в зельях.

С того разговора с Малфоем на уроке Ухода за Магическими Существами прошел почти месяц, но слова Люциуса каждый день всплывали в моей памяти. Хоть мы с ним о Риддле больше не говорили, но мне казалось, что он замечает, как Том пытается меня зачаровать взглядом и порой переглядывается с Малфоем у меня за спиной. Но этому не было доказательств, поэтому я ничего не могла предъявить никому из них.

Я всегда считала Малфоя хорошим приятелем, а, возможно, и другом, и он вряд ли бы стал скрывать от меня что-то важное. Однако он был из компании Риддла, и, как я поняла, серьезно относился к идеям этого семикурсника. Но ведь я была здесь ни при чем, а если бы Том так сильно хотел затащить меня в койку, то явно бы уже попытался это сделать без помощи Люциуса. Как бы я к нему ни относилась, я знала, что он настойчивый парень и всегда идет к своей цели. Здесь же было что-то явно большее, чем просто секс. Примкнуть к его «банде», стать его верной собачкой, делать то, что он скажет? Смешно.

Мною никто никогда не управлял, я всегда сама поступала так, как считала нужным, и не собиралась ничего менять. Даже ради этих серых глаз и ангельской улыбки. Мало, что ли, в мире, симпатичных парней? Это не значит, что я должна идти на поводу у каждого из них. Но, признаюсь, когда на меня смотрел именно Том, мне было очень тяжело контролировать свои чувства, которые сразу же вытесняли весь разум на задний план. Хорошо хоть, что я никогда не оставалась одна. Со мной всегда были либо парни, либо Алекто, либо, в крайнем случае, Нарцисса.

Последняя быстро освоилась в школе, стала одной из лучших учениц потока, любимицей всех учителей. Для меня же Цисси всегда оставалась наивной, мечтательно и непосредственной девчушкой. Не то чтобы я так умилялась ею, но некоторые сестринские чувства во мне все же были. И, тем более, я чувствовала на себе ответственность за нее, хоть и понимала, что у сестры на плечах есть своя голова, которая в состоянии нормально работать.

А вот в работоспособности своей головы я стала сомневаться. Теперь мне все чаще по ночам снились кошмары, от которых по телу шла дрожь. И почти каждый раз я видела ужасные красные глаза и слышала, как глухой низкий голос повторяет мое имя и зовет меня за собой, во тьму. Порой я вскакивала с криками и пугала своих соседок по комнате. Иногда же все обходилось более спокойно: я лишь просыпалась в холодном поту, долго не могла заснуть, смотря на огарок свечи. Именно в такие моменты меня посещали мысли о Риддле — просто лежала, кутаясь в одеяло и вспоминая его лицо. За это я себя почти ненавидела.

Именно так я и встречала рассвет. Хоть я его и не видела, но я чувствовала, что солнце уже встало. Ну, что ж, это новый день. Как обычно, скучный, серый и тоскливый.… Одевалась, шла в Большой Зал, снова встречала Тома, снова чувствовала, как он за мной следит, снова мое сердце замирало. Потом уроки, потом домашние задания, библиотека и сон. Монотонные и бессмысленные будни.

Но в тот день все было с точностью до наоборот. Во-первых, ночью мне впервые приснился Том Риддл. Мы с ним стояли вдвоем посреди пустынной тропы, что шла через темный дремучий лес, он мне говорил что-то очень серьезное, при этом избегая встречаться со мной взглядом, и время от времени касался моей руки. И при каждом его движении меня словно парализовывало, я пыталась заглянуть в его глаза, но он упорно не давал мне этого сделать. Это была первая ночь за последнее время, когда я спала относительно спокойно.

Во-вторых, когда я поднялась в Большой Зал, меня тут же ослепили лучи яркого утреннего солнца, которое медленно поднималось над горизонтом, проникая в окна замка и пуская по стенам солнечных зайчиков. Не скажу, что я сильно обрадовалась этой перемене, но все же меня это и не огорчило. Мое расположение духа было вполне приемлемым. Я села за стол, буквально через минуту появился Риддл. Он опять-таки уселся напротив меня. Теперь у него это уже вошло в привычку — быть как можно ближе ко мне. Главное только, чтобы не слишком близко. Но вот только сегодня его поведение показалось мне несколько странным.

Войдя в Зал, он даже не повернул голову в мою сторону, придвинул к себе тарелку с беконом, но, как я заметила, к еде даже не прикоснулся. Его лицо было в несколько раз бледнее обычного, губы плотно сжаты, руки едва заметно тряслись. Кажется, он был очень взволнован. Из-за чего же? Насколько я знаю, сегодня никаких мероприятий не намечалось. Так что же тогда с Томом? Таким я его ни разу не видела. Или же просто не замечала. Он просидел за столом всего ничего, а после подхватил сумку и быстро пошел к выходу. Я хмуро провожала его взглядом. Знакомая фигура затерялась где-то в толпе, скрывшись за дверями Большого Зала. А на душе у меня почему-то вдруг стало так пусто, так тоскливо… Я вздохнула и повернулась к одноклассникам, стараясь всем своим видом показать, что у меня все отлично.

Уроки шли своим чередом — Заклинания, потом пара Травологии и Зелья, а после обеда Нумерология. За это время ничего особенного не произошло, не считая небольшой стычки с компанией гриффиндорцев. Но это для нас была столь привычная вещь, что никто уже не придавал ей значения. Ну, какой слизеринец может жить без перепалок с гриффиндорцем? Это уже можно было назвать одним из законов Хогвартса!

После уроков мы отправились, как обычно, в библиотеку, где застряли до самого вечера. Я уже успела привыкнуть, что мы ничем не занимаемся, кроме как читаем и пишем конспекты нудных и заумных текстов. Хоть я и проявляла интерес к учебе, но все же не до такой степени, чтобы посвящать ей всю свою школьную жизнь. Но что оставалось делать? В следующем году нам предстоит сдавать СОВ, а это уже не шутки.

— Ну, все, с меня хватит! — Люциус с громким звуком захлопнул справочник по необратимым сглазам и отодвинул его в сторону. — Делайте, что хотите, а я иду спать!

Блондин резко поднялся из-за стола и принялся запихивать вещи в сумку. Вскоре Эйвери, Розье и Яксли последовали его примеру. Я же осталась сидеть за столом, заканчивая эссе по Защите от Темных Сил. Стрелка часов медленно двигалась к восьми часам вечера. Неудивительно, что парни не выдержали — мы здесь сидели с трех часов дня. И, тем не менее, количество домашних заданий упорно не желало сокращаться, а только забивало нам головы ненужными деталями, которые никогда не пригодятся в будущей жизни. А я же отличалась феноменальной усидчивостью и решила закончить запланированную на сегодня работу.

Когда Малфой, Эйвери, Розье и Яксли покинули библиотеку, в помещении стало значительно тише и спокойнее, а библиотекарша, мадам Роузи, вздохнула с облегчением — ей больше не придется успокаивать неугомонных парней.

Я сидела за столом и листала огромную энциклопедию, выискивая в ней контрзаклятия. Нудная и однообразная работа. Признаться, я вообще не очень любила Защиту от Темных Сил, так как считала, что сами Темные Силы значительно полезнее и интереснее. Но, к сожалению, они были запрещены в нашей стране.

Библиотека с каждой минутой пустела все больше и больше, а стрелка на часах непреклонно двигалась к девяти часам — времени закрытия читального зала. Я на миг оторвалась от книги и осмотрелась. Теперь здесь оставалось лишь три человека — мадам Роузи, которая сидела за своим столом, я и Том Риддл.

Я почувствовала, как строки плывут перед моими глазами — это был первый раз, когда я осталась с ним наедине. Библиотекарша была не в счет. Он сидел всего в трех столах от меня, склонившись над какой-то книгой в хорошем темном переплете. Его лицо выглядело задумчиво-напряженным, губы казались еще тоньше обычного, глаза были опущены. Я тяжело вздохнула и обратила взгляд к тексту.

Надеюсь, он не понял, что я его разглядывала. Внезапно меня одолело огромное желание собрать вещи и поскорей покинуть библиотеку, уйти подальше от этого таинственного и красивого парня, чтобы просто никогда не пересекаться с ним взглядом, чтобы не чувствовать его присутствие. Но нет, я не буду поступать, как последняя трусиха. Я пыталась что-то прочесть, но слова упорно не желали складываться в предложения — мысли были обращены теперь лишь к одному объекту.

«Белла, приди в себя! Что ты себе позволяешь?» — я пыталась себя хоть как-то остепенить, но это, к сожалению, мне было не по силам.

Я спрятала лицо за завесой своих волос, чтобы не отвлекаться на его взгляды, да и самой не смотреть на него, как внезапно…

— Беллатрикс?.. — тихий шепот заставил меня резко оторваться от учебника.

Я медленно подняла голову и, убрав с лица прядь волос, посмотрела на него. Красивые черты, темно-серые глаза, густые волосы… Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, а губы слегка искривлены в ухмылке. Это делало его еще прекраснее. Сейчас он был так похож на ангела! И мне вдруг так захотелось почувствовать вкус его губ, таких мягких, таких нежных, таких влекущих.… Но… Я смело посмотрела в его глаза, навесив на свое лицо привычное безразличное выражение.

— Что-то случилось, Риддл?

Мой голос звучал холодно и ровно. А парень только усмехнулся еще шире.

— Так забавно наблюдать за тем, как ты строишь из себя дурочку, — теперь лицо Тома приобрело надменное и глумливое выражение. Голос тоже преобразился — стал резким и даже грубым.

— Я не очень понимаю, о чем ты, — я была уверенна, что со стороны кажусь «железной» леди.

Я смерила Риддла уничтожающим взглядом. Вряд ли кто-нибудь бы понял, что в присутствии Тома у меня внутри все перевернулось, голова закружилась, а сердце застучало так быстро, что вот-вот могло выскочить из груди. Мерлин, что он со мной делает?!

— Я вижу, что ты сама не своя, Беллатрикс, — послышался бархатный голос Риддла.

— Откуда тебе известно, когда я своя, а когда нет?

Он продолжал усмехаться.

— О, поверь, Белла, мне многое известно.

— Я за тебя безумно рада, — я снова повернулась к учебнику.

— Ах, Белла, Белла, ну почему же ты такая упрямая?

Я снова подняла глаза.

— Слушай, скажи, что тебе нужно и проваливай ко всем дементорам!

— Какие же мы грубые для юной аристократичной леди!

— Прекрати, пожалуйста, паясничать, у меня совершенно нет времени и настроения с тобой пререкаться. Поэтому прошу по хорошему — отвали.

Я бросила на него уничтожающий взгляд, но, кажется, ни он, ни то, что я сказала, не произвело на Тома ровным счетом никакого впечатления. Риддл улыбался, сверля меня глазами.

— Белла, ну, сколько можно притворяться? Ты сама прекрасно знаешь, что мне от тебя нужно.

Я прищурилась, а после рассмеялась:

— Неужели, ты решил, что я буду с тобой спать?

— А кто сказал, что мне от тебя нужно только это?

— У тебя это на лице написано.

Том скептически хмыкнул.

— И становиться твоей верной собачкой я тоже не желаю!

Повисла напряженная пауза. Не меняя выражения лица, Том продолжал меня разглядывать и даже не пытался скрыть желание в своих глазах. Что бы там это ни было, но мне почему-то вдруг стало приятно. Наверное, всем женщинам льстит, когда их хотят, и я не исключение. Тем более, такие парни, как он… Мерлин, о чем я думаю? Какое мне дело до его похоти? Я его не хочу и точка! Меня он ни капли не волнует!

Как только Том открыл рот для того, чтобы мне ответить, как над нами раздался высокий голос мадам Роузи:

— Молодые люди, библиотека закрывается через пять минут.

Она пристально наблюдала за нами, ожидая, пока мы уйдем. Я молча встала из-за стола, собирая пергаменты и перья. Сумка Риддла была уже собрана, поэтому он лишь хмуро наблюдал за мной исподлобья. Как только я застегнула молнию на сумке, Том тут же поднялся, стараясь не отставать от меня. Мы покинули читальный зал, и школьный староста тут же подал голос:

— Я уверен, что ты тоже меня хочешь, — утвердительно процедил Том.

Я усмехнулась, посмотрев на него, как на идиота:

— У тебя навязчивая идея, Риддл.

— А ты слишком гордая, чтобы признать очевидный факт.

Его темные глаза блеснули в полутьме, и я почувствовала дрожь по всему телу. Что он опять со мной делает? Ненавижу его за это! На губах парня снова заиграла еще более широкая и еще более наглая усмешка, а глаза оценивающе скользнули по моей фигуре. Мне показалось, или я покраснела? Как хорошо, что большая часть факелов уже погасла, и он не мог разглядеть выражение моего лица.

Мы спустились по лестнице на второй этаж и пошли по темному коридору к переходу, что вел в подземелья. Десять минут назад был отбой, поэтому в замке царила непривычная тишина. По коридорам не носились ученики, никто не кричал и не выпускал магических искр. Давно я не блуждала вечерами по школе, когда все должны быть в своих гостиных или спальнях. И кто бы вообще мог подумать, что я снова буду идти по школьному коридору после девяти вечера в компании Тома Риддла, который предлагает мне переспать!

Я шла вперед, опустив глаза к полу, но чувствовала на себе его взгляд, и напряглась. На миг подняв глаза, я заметила, как он хмыкнул, и в следующее мгновенье произошло нечто непредвиденное. Юноша резко остановился, схватил меня руками за плечи, грубо прижав к стенке. Ухмылка исчезла с его лица, губы сжались в тонкую линию, кожа стала еще бледнее, а глаза оставались холодными, как сталь, лицо исказилось от непонятной вспышки гнева, черты преобразились — стали более резкими и вытянутыми. Вся его ангельская красота вмиг пропала, сделав его лицо злобным и отталкивающим.

— Послушай меня, Блэк, — процедил он. Его голос мне напомнил шипение змеи, которая вот-вот собирается кинуться на свою жертву.

Я хотела ответить ему, но все произошло так стремительно, что просто не успела. Он мертвой хваткой схватил меня за плечи, прижимая спиной к холодной каменной стене. Наверное, утром на теле будут синяки. Пути к отступлению не было, а Риддл казался устрашающим.

— Я всегда добиваюсь того, чего желаю, и никто, слышишь, никто, не посмеет помешать моим планам! Тем более, какая-то упрямая малолетка!

— Том, мне больно, отпусти, — просипела я, подняв на него взгляд, полный ненависти и презрения.

Он слегка ослабил хватку, но не отступил и не отстранился. Его руки все еще лежали на моих плечах, а лицо было всего в паре сантиметров от моего. И с него не сошла та ужасная маска жестокости и злобы.

— Я тебе обещаю, Беллатрикс, что рано или поздно ты все равно станешь моей. И тогда за меня ты будешь готова отдать тысячи жизней, в том числе и свою. Поверь, Белла, я редко ошибаюсь. Когда-нибудь ты будешь стоять передо мной на коленях, и хвататься руками за полы моей мантии, пытаясь заработать снисхождение. Вот тогда ты поймешь, какой я на самом деле.

Я смотрела на него, не в состоянии что-либо сказать. Мне стало жутко, по-настоящему жутко, как прежде не было никогда. Мне вдруг захотелось просто исчезнуть, чтобы никогда больше не видеть этих глаз, этого лица. Теперь я точно знала, что Риддл не отстанет. Но я не собиралась за ним бегать, и я не хотела ему отдаваться. Черт возьми, я не отношусь к тем малолетним шлюхам, которых интересует только место чуть ниже живота. И я вовсе не хочу его, я не собираюсь тратить время на этого негодяя. Он мне никто, а я ему ничего не должна.

— Только через мой труп, Риддл, — прошипела я, вырвавшись из его рук. — Я никогда не стану твоей игрушкой, что бы ни случилось!

С этими словами я быстро развернулась и побежала в сторону подземелий. Насколько я поняла, Том еще оставался стоять на месте, крича что-то мне вслед. Но я уже не слушала его, я предпочитала, чтобы последнее слово оставалось за мной. Я сказала ему, что не намерена входить в его грандиозные планы по захвату женской половины Хогвартса, остальное уже — его проблемы. Возможно, за моей маской презрения и ненависти таилось что-то иное, но это не в счет. Я не привыкла руководствоваться мгновенными проявлениями чувств. Я предпочитаю разум. Ведь чувства — это всего лишь иллюзия, которую придумали для себя слабые люди, неспособные на то, чтобы признать жестокую правду этого мира.

09.01.2010