Оля, 1980 год. На следующий день Женяпришел в школу без галстука

На следующий день Женяпришел в школу без галстука. Некоторые шарахались от него как от чумного, вкоридоре школы на него показывали пальцем. Быстро же тут слухираспространяются, а ведь они языком трепят, а не объяву пишут. Это ж сколько говорить нужно! Как у них языкне отваливается?

Со мной тоже странностали общаться. Было несколько дурных девиц во главе с БарбиКрасноперкиной которые перестали меня замечать и, гордо задрав головы, проходили мимо. Вид у них при этом был такой важный, что смотреть на них без смеха я немогла.

А у остального класса яначала пользоваться непонятной мнепопулярностью. Ко мне стали меньше лезть с глупыми вопросами, перестали трогатьпо пустякам. Зато просто подходили и здоровались. Даже мальчишки, которыераньше, в лучшем случае, дергали за волосы.

После первого урока Женятихонько подошел ко мне и под партой сунул в руки непонятный сверток. Буркнул:

— Это тебе! – и быстросбежал.

Я немного подержаласверток в руках, понюхала. Пахло вкусно. Тогда я медленно стала егоразворачивать. Запахло так, что аж слюнки потекли. В бумажном пакете лежалисовершенно умопомрачительные пирожки. Я откусила кусочек. С яблоками. Свежие… Яаж зажмурилась от удовольствия, никогда в жизни такой вкусноты не ела.

Рядом со мной немедленновозникла Ирка.

— Что жуешь? Мммм… Как пахнет? Угостил кто-то?

— М-м…— я не в силах была разжать рта. – Веня.

— Кто?

— Ве-ня, подавди, провую. Женяугостил.

— И ты взяла? –возмутилась Ира.

— А что, не надо было?

— Как ты могла? Он жетеперь не пионер!

— Ну и фто? – спросила я, запихивая в рот очередной пирожок.

— Ну и то! – парировалаИрка и посмотрела на меня так, как будто переспорила.

— Что то? – спросила я, —Что ты за бред говоришь? Вы же сами его исключили, причем несправедливо.

— Как несправедливо? –взвизгнула Ира.

— Так, несправедливо.

Я не заметила, а вокругнас уже стали собираться одноклассники.

— Оляяя, — захныкала Ира, — мы же подруууги, ну почему ты сомной так разговариваешь?

— Как так? Что опять не так? – честное слово, разозлилась я жутко, — Достали меня эти ваши уси-пуси и шу-щу-шу по углам!

Мальчики заржали, у Иркизадрожали губы, а мне уже было все равно.

— То же мне, друзья, называются! Как списать, так у Архипова, а как голосовать, так за исключение.Свиньи!

— Между прочим, Оля, еслиты будешь продолжать себя так вести, то мы и тебя исключим, — пропела Красноперкина.

— Да пожалуйста! –сказала я.

А про себя подумала, чтоэти их пионеры мне совершенно до фонаря. Я тут задерживаться не собираюсь, вотнайду все ключи – и домой. А там всем глубоко фиолетово откуда и за что меняисключили.

Красноперкинаподжала губы и сообщила Ире.

— А ты, Воронько, подумала бы, с кем дружишь. И с кем за одной партой сидишь.

— Куда ж я пересяду, —пролепетала Ира.

— Я один сижу, — сказалАрхипов.

У Ирки в глазах такойстрах образовался, что я не думая, собрала вещи и перешла к Жене за парту.

И тут же в класс влетеламатематичка, и все затихли. Оказывается, звонок на урок был уже давно.

Первую часть урока мысидели тихо и старались друг на друга не смотреть. Потом я не выдержала ипрошептала:

— Женя, спасибо, оченьвкусные пирожки.

— Пожалуйста, — ответилЖеня, — Это бабушка пекла.

— Я никогда таких не ела…

— А больше никто таких ине печет! – Женя аж раздулся весь от гордости, — Я ей рассказал вчера про токак ты за меня вступилась. Бабушка специально для тебя их и напекла. Просилапередать.

— Спасибо…

— Архипов и Воробьева! Прекратить разговоры! Воробьева, через минуту проверю решение 532 примера.

Я в ужасе окаменела, ноЖеня спокойно пододвинул ко мне листик с решением.

— Перепиши, — сказал онодними губами.

Я кивнула и началапереписывать. Удивительно, но я даже понимала, что пишу.