Альпинист и художник 1 страница

Высоко в небо вздымаются скалистые, снежные и ледяные вершины высочайших гор. Их безмолвие нару­шается грохотом лавин, камнепадов, ревом бурь, потря­сающим отвесные стены. Надо преодолеть все: длинные, опасные подступы, трещины ледников, острые ребра гребня, неприступные башни-жандармы, охраняющие путь к вершине. Нужно вырубать сотни ступеней в ледяной сте­не, уметь в совершенстве владеть своим телом, ледорубом, веревкой, с мастерством забивать ледовые и скальные крю­чья, висеть над бездонной пропастью, удерживаясь креп­кими пальцами за незаметный кусок скальной выбоины. Нужно при этом помнить о товарищах, связанных с тобой на жизнь и на смерть одной веревкой. Нужно уметь пере­носить всевозможные испытания на краю пропасти, пере­носить голод и холод, страшнейшие горные штормы, опас­ности высотной грозы, удары каменных осколков, снежные бури. Таков альпинизм — спорт самых смелых, самых вы­носливых.

Альпинизм начинается там, где кончаются тропинки, и не кончается даже на вершине, потому что мало под­няться, надо еще и спуститься. На спуске альпиниста час­то караулят тяжелые испытания.

В дореволюционное время альпинизмом в России за­нимались немногие энтузиасты гор. Сегодня в нашей стра­не тысячи альпинистов покоряют вершины Кавказа, Ал­тая, Памира, Тянь-Шаня. Альпинизм стал массовым спортом, и бывали годы, когда на одну только вершину Эль­бруса за один сезон подымалось свыше двух тысяч восхо­дителей.

Советский альпинизм отметил 35-летие своего суще­ствования. Альпинизм на Западе существовал давно и раз­вился значительно ранее советского. Но разница между нашим и западным альпинизмом очевидна и с годами ста­новится все существеннее.

Что дает альпинизм отдельной личности? — опрашивал полвека назад видный западный альпинист и отвечал так: он возвращает нас природе, тому элементу, с которым большинство из нас утратило непосредственную связь. Стремление ввысь, беспредельное, стихийное — разве оно не уносит нас, как на волшебных крыльях, куда-то вдаль от привычного уровня, а вместе с ним йот обычных дум?!

Бегство от жизни в мир горного одиночества — вот ос­нование для занятия альпинизмом на Западе, но это еще возвышенное основание. В западный альпинизм проникли и такие элементы, как дух коммерческого делячества, дух рекламы, погони за безумными рекордами, смертель­ного соперничества, авантюризма.

Советский альпинизм — это массовая школа мужества, совершенствуясь в которой советский спортсмен показы­вает искусство проводить труднейшие восхождения, помо­гает разрешению народнохозяйственных вопросов в вы­сокогорных областях, поискам новых горнорудных бо­гатств, составлению и уточнению географических карт, явлюсь закаленным, опытным исследователем, разносто­ронне воспитанным и серьезно подготовленным к самым трудным и ответственным заданиям. Белые пятна многих сложных горных узлов исчезли при помощи именно со­ветских альпинистов, которые своим самоотверженным трудом помогли ученым нанести на карту тысячи квадрат­ных километров неизвестной горной территории.

Советский альпинизм вырастил замечательных масте­ров-горовосходителей, среди которых есть талантливейшие заслуженные мастера горного спорта, чьими именами за­конно гордится наша Родина.

Советский альпинизм внес много нового в развитие это­го интереснейшего и выдающегося спорта. Мировые рекор­ды поставлены советскими мастерами, любящими горы, знающими горы, непрерывно совершенствующими свое ис­кусство. Много их, этих мастеров, знатоков своего дела.

Какими же качествами надо обладать, чтобы стать пер­вым из них? По стилю своей спортивной деятельности, по своим склонностям альпинистов нередко принято делить на альпинистов-высотников и альпинистов спортивного стиля.

Евгений Абалаков был и высотником и альпинистом спортивного стиля-

В самом деле, восхождения на все семитысячники и близкие к ним по высоте вершины связаны с именем Евге­ния Абалакова (Пик Коммунизма, Хан-Тенгри, пик Лени­на, пик Карла Маркса, Патхор, пик ХХХ-летия Советского государства). И в то же время им совершены самые голово­ломные спортивные восхождения и траверсы (траверс семи вершин Дых-тау — Коштан-тау, траверс пяти вер­шин Джутутурлючата, траверс Цурунгала — Айламы — Нуам-Куам и др.).

Альпинистов делят иногда также по стилю на предпо­читающих скальные восхождения («скальники») и на предпочитающих ледовые и снежные маршруты («ледовики»). Евгений Абалаков был и «скальником» и «ледовиком»: на отвесных скальных стенках и на свирепейших ле­допадах он чувствовал себя хозяином. Он обладал исклю­чительными волевыми качествами. Ярким тому примером является широко прославившее его восхождение на выс­шую точку Советского Союза — пик Коммунизма. Из всей группы, штурмовавшей вершину, на последних сотнях метров остался он один.

Волевые качества Евгения Абалакова удивительно со­четались в нем с необычайной мягкостью характера, исключительной уживчивостью в коллективе, умением его сплачивать, с постоянной готовностью помочь всем и каждому.

Вместе с тем оп обладал великолепными физическими данными. Профессор Н.А. Федоров, принимавший участие во многих альпинистских экспедициях как врач и исследо­вавший физические качества многих выдающихся альпи­нистов, во время Памирской экспедиции 1947 года гово­рил, что организм Евгения — это эталон физических ка­честв альпиниста, равный единице, и что в долях этого эталона можно оценивать качество всех других участни­ков экспедиции.

В 1931 году как-то внезапно на альпинистском гори­зонте, в Центральном Кавказе, на Миссес-коше, появляются братья Абалаковы и Валентина Чередова, до того никому не известные, и сразу доказывают такой класс альпинистских спортивных достижений, которому мог по­завидовать любой самый опытный альпинист. В необычай­но быстром для того времени темпе они совершают вос­хождения на такие трудные вершины, как Дых-тау и Миссес-тау.

Многим казалось удивительным, что новые люди в альпинизме, братья Абалаковы, сразу дали столь высокий уровень спортивных достижений. Но в этом не было ниче­го удивительного, и внезапность эта была только кажущей­ся. Евгений Абалаков и его брат Виталий прошли боль­шую и суровую школу воспитания физических и духовных качеств, необходимых для альпиниста.

Евгений Михайлович Абалаков родился в 1907 году в семье казака-хуторянина, недалеко от города Енисейска. Рано осиротев, с двухлетнего возраста воспитывался у род­ственников в живописном сибирском городе Красноярске. С детства он полюбил суровую сибирскую природу. На про­славленных теперь Красноярских Столбах Евгений полу­чил первое «боевое крещение», лазая по отвесным скалам, взбираясь на высокие скалистые обрывы. Суровая сибир­ская тайга, в дебри которой братья углублялись на десят­ки километров, научила Евгения хорошо разбираться в карте, научила отыскивать нужное направление по едва заметным приметам — по деревьям, камням, по направле­нию ветра, ночью — по звездам, в густом тумане — по ком­пасу.

Совершено было и большое путешествие по горному Алтаю в 1929 году. В следующем году братья отправи­лись в Саяны, в Бирюссинско-Казырокий узел. В 1931 году — первый триумф на Кавказе, и в 1932 году, окры­ленный успехами предыдущего года, Евгений Абалаков вместе с братом Виталием и Алешей Гермогеновым пыта­ется разрешить одну из самых сложных спортивно-альпи­нистских проблем Центрального Кавказа — траверс Безингийской стены. В течение семи дней трое альпинистов, встреченные на стене жесточайшей непогодой, ведут упорную борьбу со снежной стихией и, покорив три вер­шины знаменитой стены — Гестолу, Катын-тау и Джанги-тау, спускаются вниз прямо по стене.

Стало ясно, что в Кавказские горы пришли хозяева гор, что теперь можно ждать больших и славных дел!

Первое зимнее восхождение на Эльбрус в 1933 году было бы новой замечательной страницей советского аль­пинизма, если бы не трагическая смерть начальника по­хода А. Гермогенова на седловине Эльбруса. В этом вос­хождении Евгений Абалаков показал пример большого мужества и высокого нравственного долга.

И как бы подтверждая, что подготовка к штурму но­вых высот совершилась, жизнь перебросила Евгения Аба­лакова в область, в которую он еще не вступал и где все было новым и многообещающим.

Мы находим Евгения Абалакова одолевающим огром­ные расстояния в пустынных просторах Алайской долины, среди нагромождений морен, хаоса ледопадов, среди лед­ников, самых длинных на земном шаре, у подножья вели­чайшего пика — 7495 метров, называемого сегодня пиком Коммунизма.

О результатах этой долгой четырехмесячной Памирской экспедиции, об эпической борьбе на больших высотах, слу­живших подходом к вершине, Евгений Абалаков пишет в своей автобиографии несколько строк, оканчивая скром­ной лаконичной фразой: «3 сентября мне удалось взойти на высшую точку Советской страны».

А между тем об этой экспедиции можно написать ог­ромный том. Туда войдут главы, повествующие о беспри­мерном труде участников этой первой попытки штурмо­вать неприступный пик, страницы об альпинистах, прила­гающих все свое мастерство в борьбе с горным исполинам, страницы о преданных помощниках альпинистов — но­сильщиках-таджиках и многое другое...

Вы читаете в записных книжках Евгения Абалакова, как он преодолевает неприступные крепости-жандармы на высоте, намного превышающей Эльбрус, на высоте, где человеку вообще трудно дышать, на высоте, где летчики пользуются кислородным прибором.

Ему, нагруженному тяжелой метеорологической стан­цией, приходится акробатически преодолевать отвесные километровые стены над бездной, прокладывая для экспе­диции путь вверх. Вы видите, как сильно отличается Евге­ний Абалаков от всех остальных членов экспедиции своим стальным здоровьем, несгибаемым мужеством, волей к победе и уменьем побеждать!

Постепенно один за другим сраженные горной болезнью отстают отважные исследователи — его спутники. Пять часов один шел к вершине Евгений Абалаков. Он шел в бе­лой высотной пустыне, сквозь снежные смерчи, дымив­шиеся по склонам, сквозь сыпучие снега и наконец одолел последний страж на пути к вершине — призрачный, взды­мающийся ввысь вершинный гребень, острый, как лезвие ножа.

Даже ему, закаленному горными бурями альпинисту, не легко далась эта победа. Но он вступил победителем на высшую точку нашей Родины. Грандиозная картина горных хребтов, вершин, змеевидных ледников, запрятан­ных в темнеющих ущельях, открылась перед ним. Несмотря на жесточайший холод, сковывавший руки, и крайнюю усталость Абалаков делает здесь же на вершине очень важные зарисовки панорамы хребтов, ледников, вершин. Очевидец возвращения Абалакова в нижний Леднико­вый лагерь рассказывает: «Первым на морене показы­вается Евгений Абалаков. В походке этого железного си­биряка нет и следа утомления. Он идет, как всегда скоро и споро, слегка переваливаясь с ноги на ногу, словно та­ежный медвежонок. Только кожа на скулах потемнела от мороза и шторма...»

И с этим железным здоровьем и волей соединяется высокий нравственный облик. В 1934 году при восхожде­нии на пик Ленина, когда была уже достигнута высота более 7000 метров, когда до вершины оставалось несколь­ко десятков метров, — Евгений, не задумываясь, спускает­ся вниз, спасая обмороженного товарища.

В 1935 году Евгений Абалаков вместе с другими альпинистами принимает участие в геологоразведочной экспе­диции в Туркестанском хребте. Альпинисты здесь оказы­вают неоценимые услуги геологам, помогая разведать выходы оловянной руды, расположенные на труднодоступ­ных скальных отвесах. Евгений и здесь работает упорно и самоотверженно, неся свое спортивное уменье и закалку на помощь народному хозяйству нашей Родины.

Одновременно с поисковыми работами он совершает восхождения на пики Туркестанского хребта: Мын-теке, Гранитный, Оловянный и др.

1936 год знаменателен в жизни Евгения Абалакова; в этом году он оканчивает аспирантуру и как скульптор становится членом Союза советских художников. С этого года его деятельность художника-скульптора теснейшими нитями переплетается с деятельностью выдающегося со­ветского альпиниста-исследователя.

Труднейшей была в этом году экспедиция на Хан-Тенг­ри. С группой товарищей (В. Абалаков, М. Дадиомов, Л. Гутман и Л. Саладин) он в исключительно сложных условиях тянь-шаньского климата восходит на знамени­тый семитысячник.

«Я здоров и вполне трудоспособен», — записал в своем дневнике Евгений Абалаков. И это действительно было так — он был в форме, и вся забота о четырех обморожен­ных товарищах легла на его плечи. С предельным напря­жением, без сна, без малейшего отдыха, обслуживает он спой «госпиталь в снежной пустыне» и только с его по­мощью полуживые люди спускаются вниз.;

В 1937 году Абалаков создает прекрасную скульптур­ную композицию «Альпинист», которая получает первую премию на юбилейной выставке, посвященной Ленинскому комсомолу.

Летом этого же года он совершает первый советский траверс красавицы Кавказа — Ужбы и первое советское восхождение на главную вершину Шхельды.

В следующем, 1938 году, Е. Абалаков выступает с сери­ей скульптурных произведений для Всесоюзной сельско­хозяйственной выставки: «Туркмен-коневод», «Чонгуристка», «Таджичка», а летом совершает изумительный траверс Дых-тау — Коштан-тау. Тринадцать дней длится этот беспримерный траверс. Через семь вершин проложен бесстрашный путь. Свое восхождение альпинисты посвя­щают славному ХХ-летию Ленинского комсомола.

В 1939 году Евгений Абалаков опять на Тянь-Шане, в Заилийском Алатау. Здесь он с Андриешиным и Летаветом совершает траверс так называемого Нового отрога (четыре вершины). В этом же году он выполняет скуль­птурную композицию «Горнолыжник», а в 1940 году появ­ляется его прекрасная статуя «Альпинистка».

С Евгениех\т Ивановым он ставит на Кавказе новый ре­корд — траверс Цурунгал — Айлама — Нуам-Куам. Этот сложный головоломный траверз по словам очень строгого судьи своих достижений Евгения Абалакова, может быть отнесен к высшей категории трудности (V6).

В 1941 году Абалаков строит планы новых восхождений на Памире и работает над памятником Чкалову. Но война срывает все его планы.

С первых дней войны мы видим Евгения Абалакова в защитной гимнастерке рядового солдата-добровольца. Он участвует в боях за Москву. Когда война пришла в горы Кавказа и потребовалось готовить командиров, владеющих альпинистской и горной техникой, Евгений Абалаков все свои силы и знания отдает этой ответственной работе, руководя кафедрой подготовки альпийских и горнолыжных частей Советской Армии.

За боевые заслуги он имел благодарность и награду от командующего фронтом генерала армии Тюленева за ра­боту по обеспечению обороны Главного Кавказского хреб­та, за отличную подготовку специальных кадров для гор­ной войны.

Но вот Кавказ освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Евгений Абалаков первым открывает серию послевоенных рекордных восхождений. На Западном Кав­казе он совершает полный траверс Джугутурлючата с его знаменитыми скальными иглами. В течение семи дней Абалаков, М. Ануфриков и В. Коломенский в условиях наступающей зимы борются с горной стихией, преодоле­вают невероятно узкие скальные гребни, побеждают от­полированные вековой работой ветра и снега скальные стены и башни. Победа одержана.

В 1945 году, в связи с поисками погибшего друга — грузинского альпиниста Алеши Джапаридзе, он совершает зимнее восхождение на Ужбу.

Великая Отечественная война победоносно закончена. Альпинисты страны Советов отправляются в любимые го­ры. Снова претворяются в жизнь планы восхождений и исследований, прерванные войной. В 1946 году Евгению Абалакову наконец удается осуществить план похода в Юго-Западный Памир, разработанный еще в 1941 году. В мае 1946 года он демобилизуется, а в июне уже возглав­ляет совместно с Ё. Белецким хорошо снаряженную альпи­нистскую экспедицию на Памир. Участники ее под руко­водством Абалакова (он — начальник штурма) совершают восхождения на две высочайшие вершины Юго-Западного Памира — вершины Патхор и Карла Маркса, достигаю­щие высоты почти в 7000 метров.

Абалаков восходит на Патхор и вместе с ним еще одиннадцать человек. Двенадцать человек на одной из сложных вершин Памира! И стоя на вершине, он с гор­достью пишет в записную книжку: «Этим не могут по­хвалиться альпинисты ни одной из капиталистических стран...».

Зимой 1946/47 года он много и упорно работал над скульптурными произведениями. Его скульптура «Парти­зан» была единогласно принята жюри на юбилейную вы­ставку «ХХХ-летие советского искусства». На другой день после этого он уже находился на борту самолета, уносив­шего его на Памир. Теперь он стремился в Северо-Запад­ный Памир, в никому не известные верховья ледника Сагран. После трудного пути над ревущей рекой, после длинных и опасных разведок начался штурм, который при­вел к вершине, названной пиком ХХХ-летия Советского государства (5440 м). Много научных открытий сделали альпинисты в этом неизученном, еще диком горном райо­не. Экспедицией был заснят фильм о Памире.

Стоя на вершине, Евгений Абалаков смотрел на велича­вую вершину пика Коммунизма и живо представлял, как 14 лет назад он стоял на этой высшей точке Советской страны и переживал радость победы. Это было последнее восхождение прославленного покорителя вершин. 22 марта 1948 года в Московском Доме ученых Евгений Абалаков делал доклад о восхождениях Памирской экспедиции, а в ночь с 23 на 24 марта 1948 года Евгения Абалакова не стало. Страна потеряла своего лучшего горовосходителя. Но он навсегда остался в сердце и в памяти не только тех, кто его знал, но и всех тех, кому дороги судьбы оте­чественных высокогорных открытий, навсегда остался в истории советского и мирового альпинизма.

В непосредственном соседстве с пиком Коммунизма, на который первым из людей вступил Евгений Абалаков, и вблизи от пика ХХХ-летия Советского государства, вос­хождение на который было последним в жизни Абалакова, стоит прекрасная вершина высотой в 6650 м, замыкающая ледник Гандо. Эта вершина получила название пика Ев­гения Абалакова. В имени этой вершины будет вечно жить имя замечательного горовосходителя и гороисследователя — Евгения Абалакова.

И лучшей памятью об Евгении Абалакове будет, если новая смена, молодые горовосходители будут так любить горы, как их любил Евгений Абалаков, будут с такой же волей и уменьем добиваться победы и побеждать, как по­беждал Евгений Абалаков.

Евгений Абалаков любил горы какой-то светлой, глубо­кой любовью. Обладая точным и живописным стилем, он писал о горах с поэтическим вдохновением: «То сверкающая, радостная, зовущая, то грозная и гневная, вы­зывающая на единоборство, то таинственная, неуловимой завесой скрывающая себя и лишь на мгновение откры­вающаяся чудесными фантастическими видениями особого мира, суровая, прекрасная, вечно зовущая стихия горных вершин».

Будучи талантливым скульптором, он должен был хорошо ощущать камень — материал, из которого делал статуи. Но это знание было не тем, которое сопровождало ею в горах. Там он знал камень кончиками пальцев, там он угадывал внутренним чутьем скрытые трещины, изги­бы скал, находил незаметные полочки, на которых не уме­щалась нога, прижавшись к уступу, как бы втираясь в него, он поднимался все выше и выше, к удивлению и восхищению следивших за этим неповторимым мастер­ством товарищей.

Знаменитые Красноярские Столбы были для него шко­лой тонкого искусства скалолазанья. Там сложились его первые навыки, там приобрел он первую закалку высоты и ориентировки, там укрепились его мускулы. Все это пригодилось впоследствии. Из этих юношеских восхож­дений выросли знаменитые штурмы неприступных высот, выросло такое совершенное мастерство, которое поставило Евгения Абалакова в первый ряд мировых альпинистов.

Свыше 50 вершин видели его на своих скалах и снегах. И если к первой из вершин — к мрачной и грозной Дых-тау он подымался в веселом азарте юности, то на одну из последних — пик Патхор он шел медленной уверенной походкой мастера, перед глазами которого открылись как будто зовущие его дали Каракорума, Гиндукуша, Гима­лаев.

Абалаков был честным, необычайно талантливым, сме­лым человеком, с мужественным и спокойным характером. Исключительные выдержка и мужество не покидали его в самые тяжелые минуты штурмов. В него верили и шли за ним как на фронте, так и на штурм вершин. Он всегда был сердцем экспедиций. Человек крепчайшего здоровья, он перенес столько испытаний на величайших высотах, что, казалось, уже ничто не может на него воздейство­вать. Все бури были бессильны перед этим покорителем горной стихии.

В хаосе горных провалов он всегда умел находить са­мый правильный путь. Только он мог так безошибочно проложить путь по километровым отвесам над бездной. И он вёл верно, потому что знал, куда ведет. Риск есть всегда, но это не бессмысленный риск! Это здравый смысл, умный и тонкий расчет, умноженный на железную волю, Эту волю к победе ничем нельзя ни остановить, ни сло­мить. Эта воля к победе передавалась и товарищам, совер­шавшим с ним восхождения, и они достигали вершин!

Он никогда не был одинок. В самых отчаянных испы­таниях, пробираясь ночью ощупью по отвесной стене над километровым обрывом на пике Коммунизма или выбира­ясь из бездонной трещины вместе с телом Алеши Гермогенова на Эльбрусе, обороняясь на большой высоте от гор­ных бурь и снежных смерчей Памира или пробивая выход из снежной пещеры, наглухо замурованной снежными глыбами на Хан-Тенгри, он не чувствовал себя одиноким.

Он никогда не мог быть в положении известного запад­ного альпиниста Фишера, который, проведя ночь на высо­те приблизительно 4500 метров на Эльбрусе, признавался, что «ему еще никогда в жизни не приходилось испытывать чувства такого абсолютного одиночества».

Евгений Абалаков был всегда душой коллектива. Его талантливость, необычайная разносторонность знаний, ду­шевная мягкость в сочетании с величайшей скромностью и чуткостью, с готовностью в любую минуту оказать каж­дому помощь, часто рискуя своей жизнью, влекли к нему людей. Он обладал каким-то даром покорять не только вершины, но и сердца всех, с кем он встречался на своем жизненном пути.

Абалаков был талантливым скульптором и акварели­стом. Живописью он увлекался с юности, и его первые по­ходы по Алтаю и Саянам отмечены целой серией харак­терных зарисовок. С особым настроением сделаны зари­совки Красноярских Столбов, которым суждено было быть первой школой будущего горовосходителя. Эти зарисовки Столбов встречаются и в студенческих тетрадях, среди записей лекций и в альбомах последних лет. Это дорогое ему воспоминание он бережно пронес через всю свою жизнь.

Позже, в горах Кавказа, Памира, Тянь-Шаня, каждый свободный час он стремился запечатлеть исполинские па­норамы гор. Писались эти акварели во время восхожде­ний, часто в условиях непогоды, шквалов, на большой крутизне. Это боевые листки его штурмов. Это рисунки особых горных миров еще не виденных ни одним худож­ником.

Вот что записано в штурмовом дневнике на высоте 7495 м: «Спешу сделать в альбом наброски вершин Корженевской, западного гребня и других... Выходит коря­во, трудно сосредоточиться. Но хорошо и это, потому, как позже выяснилось, — это оказались единственные докумен­ты, характеризующие западные вершины, ибо лейка за­мерзла, и ни одного снимка не вышло».

В этих набросках и законченных рисунках нам очень дороги верность и точность изображаемого. Художник, не­знающий гор и попавший в них на короткое время, спешит разгадать их тайну и рисует их, стараясь схватить общие черты.

И только Евгению Абалакову были созвучны и близки каждый штрих вершины, каждый поворот скалы, рожде­ние ледопада, игра света и тени в разные часы на снегу, на граните, только ему было доступна эта строгая просто­та, с которой он передает горы. Вот что пишет об этом то­варищ Абалакова по восхождениям М. Ануфриков: «Вгля­дываясь в рисунки Евгения, мы начинаем по-новому воспринимать знакомую окружающую природу и в них всегда поражало нас особое, глубокое гармоническое спо­койствие горных вершин».

Евгений Абалаков был большим, одаренным скульп­тором. Среди его талантливых работ широко известны скульптуры «Альпиниста», «Альпинистки», «Партизана», «Чкалова» и др. Им был создан памятник Ленину в городе Керчи, разрушенный во время войны.

Народный художник СССР, известный скульптор В.И. Мухина отмечала особую талантливость своего уче­ника. Скульптор профессор Е.Ф. Белашова писала: «Пос­ледняя работа Абалакова «Военный альпинизм». Боец в накинутой на плечи плащ-палатке стоит на скале. В ру­ках автомат. Стоит спокойно. Но во всей фигуре такая си­ла, такая стальная мощь, что вы верите, что враг не прой­дет, пока стоит на скале этот боец!

В этой скульптуре воплотились лучшие черты самого Абалакова. Он окончил своего бойца в день своей гибе­ли, как бы воплотив в него все свое лучшее, героическое и прекрасное...».

Но в мир горных вершин Абалаков проникал не только как их хозяин и не только как художник. В нем все время жил страстный ученый, исследователь, географ. Стоит только почитать его отчеты о восхождениях и экспедици­ях, его штурмовые записки и путевые дневники, его статьи и доклады, как перед вами во весь рост встает чело­век разносторонних знаний, хорошо сведущий в тех науч­ных дисциплинах, которые тесно соприкасаются с исследо­ванием и изучением белых пятен на громадных простран­ствах Памира, Тянь-Шаня.

Его знание строения гор, жизни ледников, раскрытие им многих горных узлов, его помощь, оказанная науке в изучении неисследованных горных территорий — неоцени­мый вклад в историю высокогорных географических от­крытий.

Юбилейный Второй Географический съезд, на котором Евгений Абалаков выступал с докладом об экспедиции на Юго-Западный Памир, признал необходимым координи­ровать деятельность географов и альпинистов-исследова­телей. При Географическом обществе решено было создать комиссию высокогорных исследований СССР. В члены президиума был избран и Е.М. Абалаков.

Тщательно готовясь к восхождениям, Абалаков всегда стремился, чтобы все добытые им знания, весь опыт изу­чения, все сведения, все открытия были широко доступны всем, кто в них нуждался: географам, геологам, горным инженерам, альпинистам, которые пойдут по его следам. Вот почему большой интерес имеют путевые записки про­славленного горовосходителя.

Его дневники написаны рукой писателя, своеобразного, талантливого и живого. Записки ограничены описанием ежедневной жизни экспедиций и дней восхождений, но в них столько настоящей жизни, человеческого упорства в достижении цели, смелости и мужества, столько ярких зарисовок удивительного горного быта, окрашенного иног­да большим юмором, что читаются они с увлечением.

Точность описаний, живость диалогов, яркость харак­теристик, правдивость всего происходящего производят такое сильное впечатление, что вы забываете, что читаете не художественное произведение, а экспедиционные за­писки горовосходителя.

Кроме всего этого, с их страниц встают наши славные покорители гор — советские альпинисты, альпинисты новой школы, нового абалаковского стиля горовосхождения.

И не у одного молодого человека, желающего вступить на путь исследователя: полярника, географа, геолога, аль­пиниста и других, забьется сердце при чтении этой доку­ментальной и захватывающей истории высокогорных от­крытий.

Тот, кто не боится опасности, кто стремится послужить отечеству и науке, тот в самые трудные минуты вспомнит Евгения Абалакова, находившего выход в самых тяжелых испытаниях, замечательного человека и верного друга альпинистов, ставшего достойным образцом для целого по­коления советских спортсменов.

Сын енисейского казака, Евгений Абалаков напоминает нам своих земляков-землепроходцев, тех, которые осваи­вали русскую Америку, шли неизведанными берегами Ле­довитого океана, зимовали на Чукотке, смело пересекали шири безлюдной тайги, обладали богатырским здоровьем, силой воли, жаждой открыть неизвестные земли на поль­зу всем людям.

Годы идут. Все больше растет мастерство советских альпинистов. То, что 20 лет назад казалось почти недося­гаемым, преодолевается при помощи новой техники и благодаря накопленному опыту горовосхождений. Все меньше становится неисследованных вершин, все больше исчезают белые пятна с карт горных районов. К старым известным именам альпинистов прибавляются все новые. Растет молодая крепкая смена. Ее также зовут горы Кав­каза, Алтая, Тянь-Шаня и, конечно, Памира, где вздыма­ется в ледяной красоте вершина, носящая имя Евгения Абалакова. Призы имени Евгения Абалакова за выдаю­щиеся победы по альпинизму могут стать достойной наградой для покорителей великих вершин, мастеров вели­ких траверсов.

Каждый год уходят советские альпинисты в новые по­ходы. И каждый — и впервые поднимающийся к вершине, и опытный восходитель — никогда не забудет имя выда­ющегося сына нашей страны, славного патриота, лучшего из лучших горовосходителя, выдающегося ученого-иссле­дователя, талантливого скульптора, художника и писате­ля — Евгения Михайловича Абалакова!

Н. Тихонов,

А. Летавет

1929 – 1930

В 1929 году Евгений Абалаков вместе с братом Виталием совер­шили первое дальнее путешествие. От города Бийска по таежному берегу реки Бие братья Абалаковы дошли до Телецкого озера. Отсюда, перевалив высокий и малоизученный хребет Корбу, они вышли к верховьям реки Абакан и по ней спустились до Енисея. Но Енисею на плоту доплыли до Красноярска.

В следующем году Евгений и Виталий Абалаковы отправились в новый поход. На этот раз их путь лежал в Саяны, где они совер­шили переход по Бирюсинско-Козырскому узлу.

Эти первые походы еще не преследовали каких-либо научных целей, они были наполнены романтикой близкого знакомства с суровой, прекрасной природой Сибири. Но уже эти ранние стран­ствия с их радостями и горестями зажгли в горячих молодых сердцах яркое пламя любви к таинственным горным просторам, наполнили их желанием разгадать вековые тайны гор. В 1945 году Е. Абалаков писал: «С улыбкой вспоминаем теперь свои первые путешествия. С таким снаряжением, конечно, нечего было и ду­мать о подъеме на самую легкую снежную вершину. Но эти пер­вые путешествия дали нам очень много: они сделали нас сильны­ми, выносливыми и ловкими, закалили нашу волю, развили наход­чивость и наблюдательность».