Из штурмового дневника 4 страница

Начало темнеть. Когда же вышли на бугристые морены — стемнело совсем. Чуть не ощупью ставлю ноги на шаткие камни. Немного беспокоюсь за ногу: как бы опять не свернуть. Впереди промоина. Прыгнул удачно, но при­землился на больную ногу. Отдалось сильной болью, но выдержал.

Изумительная картина: темный силуэт пика очерчен у вершины дымящимся серебристым обводом. Вскоре сверкнул рог месяца, и робкий свет лег на морены, при­чудливо осветив вершины. Внизу видны огни лагеря.

Поляна лагеря, палатки, костер, дымящийся ужин. У костра Юхин, Израим, Мамеджан. И подарок: сразу четыре письма. Читаю при свете огарка, поудобнее устро­ившись в мешке.

Ночь холодная.

20 августа. Чудесное утро. Сегодня отдых: вставать не спешим.

Спальные мешки и вся «шара-бара» выволакивается из палаток для просушки. Лагерь принимает вид цыганского табора.

Оснеженные стены хребтов представляют собой внуши­тельное зрелище. Делаю акварельный набросок лагеря. Солнце печет хорошо. Ребята в трусах, все окрепшие и загорелые. Темная исключительной чистоты синева неба, слепящая глаз белизна вершин и бронза тел на зеленом фоне лагерной лужайки.

После чудесного обеда (из свежего барана, зелени, помидоров) и послеобеденного отдыха — сбор.

Доклад Николая Васильевича о международном поло­жении небольшой, но толковый, хорошо построенный. Затем обсуждение ориентировочного плана восхождения.

21 августа. Утро хорошее. Подъем в семь часов. Сбор на восхождение. Груз солидный. Около девяти часов медпроверка пульса и выход.

Снег на морене значительно стаял, идти не тяжело. Знакомый путь прошли намного быстрее — за 1 час 20 мин. Отдых. Закусываем консервами из печенки налима и фруктовыми консервами.

Некоторым звеньям даются задания: поиски новых, более удобных вариантов пути. Остальные идут по старым следам.

В верхней части мое звено получает задание прорубить обходный путь. Пришлось рубить порядочно.

Даем задание тройке командиров пройти связкой обле­денелый склон. Ребята медленно приготовляются к охра­нению. Наконец Альгамбров начал переход. Охраняют старательно. Альгамбров по всем правилам раздельно ша­гает на кошках. Рубят ступени. Впечатление хорошее. Ошибок нет.

Я считаю, что сейчас хорошее место и время поучить командиров скатыванию. Быстро начинаем скользить по снегу. Ребята скатываются с веселым хохотом и порой с самыми нелепыми жестами.

В лагере перед ужином испытание по теории. Ответы хорошие.

Когда месяц ровным светом залил плывущие облака и громады вершин, звучные голоса поющих нарушили первобытную тишину горной пустыни. И долго еще зву­чали народные песни.

22 августа. Ветер. Чтобы разогреться, пробежался до старой морены. Отсюда видна вершина пика. По греб­ню на вершину летит Сплошная пелена снега, громадным флагом развеваясь на восток. Проверяем снаряжение, промазываем его, подбиваем, подготавливаем питание. Завтра в 12 часов выход к гребню и послезавтра начало штурма.

23 августа. Сборы заняли много времени. Вышли в четвертом часу. Два звена выделены сопровождать ка­раван. Они вышли чуть раньше, а вслед за ними все остальные звенья.

Почти безоблачно. Вскоре из-за Северного гребня от­крылся пик Ленина. Солнце еще не зашло. Тепло. Орга­низовали конвейерную передачу продуктов и снаряжения.

Дарвазский хребет.

Рисунок сделан Е. Абалаковым с перевала Кошал-аяк

(4500 метров)

Но вот солнце зашло за Западный гребень. Холодно. Высота 4900. Ватные куртки сразу же делаются необхо­димыми. Палатки быстро вырастают в два ряда. За водой приходится спускаться вниз по леднику. Готовим ужин. Шутки и смех.

24 августа. В 5 час. 30 мин. подъем. Кипятим чай, не вылезая из мешков.

Рюкзаки оказались увесистыми, у меня килограмм на 30, у ребят поменьше. Идем медленно, останавливаясь че­рез каждые пять минут на одну минуту. Солнце еще не осветило наш склон. Ноги у ребят сильно подмерзают.

На ледяном участке провозились очень долго. При­шлось в некоторых местах рубить новые ступени. Звенья растянулись длинной цепочкой по ослепительно белому склону округленного гребня, поднимаются небольшими участками. Затем желанный отдых. Люди валятся в снег. С большим трудом при помощи ледоруба удается встать, и опять звено за звеном вытягиваются по склону. Человека не видно, лишь две ноги медленно передвигаются со сту­пеньки на ступеньку. Выше, переваливаясь, маячит громадный тюк и вместо головы еще тюк спального мешка.

Быстро летит время. Медленно движется цепочка вверх. Один взъем за другим, местами обледенелый, ме­стами с глубоким снегом (ноги вязнут до колена). Но в общем гребень лучший из всех, ведущих с севера: трещин нет, больших крутяков тоже.

На первые камни вышли к 12 часам. Отдых. Ребята вымотались крепко. Да и я считал совсем не лишним скинуть рюкзачок.

Основательно подкрепились шпротами, колбасой, сыром и особенно приятным на высоте фруктовым компотом. Отдых полчаса. Внизу видна в мареве Алайская долина. Однообразной правильной грядой высится Алайский хребет.

Три взъема еще до лагеря «5700», и каждый дается ребятам все труднее и труднее (хотя технически они лег­че). Изматывает большой груз. Пошатываясь, проходят ребята кажущийся бесконечным последний пологий подъем.

Носильщики едва движутся, часто падая в снег. Один даже с серьезным лицом поднес к горлу нож с явным на­мерением «лучше зарезаться, чем идти выше». (Арик даже струхнул). Однако, когда поговорили с ним, носильщики пошли и дошли до лагеря.

К лагерю подошли не поздно, но измотанные до край­ности. Очень медленно ставили палатки. Но после легкой закуски и чая силы начали быстро восстанавливаться, а через полчаса бригада уже отправилась за оставленными продуктами. Вторично поднимались с грузом по 10 кило­грамм каждый, но и с этим малым весом ребятам было нелегко.

До ночи усиленно подкармливаемся. Арик в нашей па­латке приступает к приготовлению седьмого кушанья. Я ложусь в своем мешке и засыпаю мгновенно.

25 августа. Утро изумительное, ни облачка. Алайская долина ясная. Розовеют вершины. Солнце у нас еще не показалось.

Лежа в мешках, варим чай и жарим яичницу. Много времени занимает раздача продуктов и укладка снаряже­ния. Николай Васильевич всех торопит, а у самого еще ничего не готово. В 10 час. 30 мин. выступаем. Мой рюк­зак сегодня легче. В лагере «5700» оставлена часть про­дуктов, снаряжение и мой тяжелый спальный мешок. От­ныне неразлучно спим с Сашей. (Мешки тяжелы, и многие ребята последовали нашему примеру).

Склон круто поднимается вверх. Алайская долина внизу, и постепенно все ниже спускаются первые пики Заалайского хребта.

Жара. Солнце печет немилосердно. Я разлегся в одних трусах. Потом чудесно закусили и даже сделали «моро­женое» из фруктовых консервов.

Мое звено идет первым и торит путь. Снег неравно­мерный. Особенно неприятен наст, проламывающийся под тяжестью ног. Иду, сильно ударяя о корку шекельтонами. Сзади Саша. Слышно порывистое дыхание. На остановках склоняется, явно устал. Не лучше чувствуют себя и осталь­ные. На терраску вышли, когда солнце уже близилось к закату.

Пятое звено отстало. Я уже успел разведать путь впе­реди и спуститься за рюкзаком, а звено все еще внизу.

Высота 6200 м. Остановка на ночлег. Узкий карниз. Палатки располагаются в один ряд. Пытаюсь просушить шекельтоны Леденева и свои, но безуспешно. Леденев сильно обеспокоен и со слезами на глазах спрашивает, что же будет дальше? У многих болит голова и нет аппе­тита. У меня самочувствие хорошее, а после чая зверский аппетит, так что от полной кастрюли супа ничего не остается.

Спим с Сашей. Конечно, очень плохо. Несмотря на вы­соту жарко. Под утро я остался в одних трусах. Спать не хотелось, и я всю ночь любовался небом, далекими звезда­ми, вершинами. Саша под утро заснул.

26 августа. У начальника идет опрос: кто и как себя чувствует? Речь идет о форсировании восхождения и о максимальном снижении груза. Хотя в лагере оставили порядочный груз, все же значительного облегчения не получилось. Подъем крутой, снег лежит неравномерно. Я не спал и меня клонит ко сну.

Отдых через каждые пять минут — первая остановка одна минута, затем пять и десять минут. Однако и при таком темпе ребятам тяжело. С утра самочувствие у них было неплохое, а сейчас еле передвигают ноги.

Сегодня не так жарко, как вчера. Многие подморозили ноги. Часть ребят оттирали ноги дорогой, другие дотянули до лагеря.

Алайская долина еще с утра в сильной дымке. Затем появилась гряда облаков, ближе к Заалаю. Только успел к разбить палатки (провозились долго с расчисткой площадки), как небо беспросветно заволокло облаками и все оку­нулось в белую мглу. Пошел снег. Высота по анероиду 6500 метров.

Опять началось усиленное подкармливание, после чего самочувствие резко улучшилось. Кроме Рассказова, все чувствуют себя сносно. К вечеру и Рассказов немного по­веселел.

27 августа. Спали хорошо. Над нами довольно ясно. Но по предгорьям питали уже облака. Ветер налетал по­рывами.

С Рассказовым вопрос решен: идет вниз. Артюхов бодрится, уверяет, что чувствует себя замечательно (а ут­ром была рвота). Решили оставить.

Впереди идет мое звено. Склон круто полез вверх. Снег то рыхлый и глубокий, то жесткий, с твердой коркой.

Сегодня оставил в лагере еще кое-какие вещи и все же набралось много (стараюсь облегчить Колоскова). Ды­шать уже частенько приходится ртом, не хватает воздуха. В горле пересыхает. Едим сухие фрукты: чернослив, курагу. Помогает, но не совсем. Саша пыхтит сзади, чувствуется, что ему тяжело, но не сдает. Отдых по-старому.

Звенья далеко растянулись по склону, и ребята, как грачи, сидят кучками. Под нами в глубину убегает склон, скользят тени, облака. Мы на уровне седловины пиков Ленина и Дзержинского.

Пик Дзержинского мощной снежной шапкой давно уже показался слева и растет, растет. Дальше поднимают, головы и другие пики. С востока тоже начинает спадать занавес Северного гребня. Из-за него лезут отроги Кызыл-агина, а потом и отроги Ледяного мыса. Скалистая гряда с запада лежит уже ниже нас. Выше — второй выступ, до него уже недалеко.

Большой отдых (на час). Ребята утомлены. Подкреп­ляемся.

Облака налетают и закрывают все плотным туманом. Пересыпает снежком. Медленно побеждается высота. С большим напряжением, шаг за шагом, с частыми отды­хами звено упорно продвигается вверх. У скал Мишино звено, идущее первым, сдает.

Взять стенку пытается следующее звено, но и оно мо­ментально сдает. На скалы, всем на удивление, первым выходит Чернуха, еще так недавно чувствовавший себя на высоте совсем плохо.

Долго сидим и смотрим, как медленно, один за дру­гим, нащупывая рыхлые следы, поднимаются фигуры. Ни­колай Васильевич стоит неподвижно. Говорим о высоте. Я не согласен с показаниями анероида: 6800 метров, а мы ниже пика Дзержинского. Николай Васильевич упорно отстаивает свой анероид.

Здесь придется ставить лагерь. Сегодня уже не под­няться выше.

Долго стоим за Николаем Васильевичем, ожидая, когда он тронется. Потом осеняет мысль: да он просто смертель­но устал и, видимо, долго еще будет так стоять. Нужно обойти его и быстрее подготовить лагерь.

Начинаем вырубать площадку. У Саши полнейшая апатия, отсутствующий взгляд. Палатки ставим одну к другой по горизонтали, с выходом на восток. Наполовину они врыты в склон.

Опять затянуло облаками и пошел снег. Командиры спешат влезть в палатки. Мерзнут ноги в мокрых шекельгонах. Саша залез первым, затем Арик Поляков и уже значительно позже, пританцовывая на ветру, влезаю я. Крутит метель, в палатку врываются снежные вихри. Стараюсь плотнее прикрыть клапан, но для варки необ­ходимо почти постоянно доставать порции снега. Наконец кухня выкинута за палатку. Полы ее дополнительно зака­лываю английскими булавками. Улеглись. Однако порывы ветра не дали заснуть. Снегопад. Ноги уже герметически закупорило. Повернуться невозможно. Душно и тесно. В полночь рухнула палатка. Кое-как дотянувшись до ледо­руба, лежащего за палаткой, подставил в дыру. Кусок па­латки вырвало ветром. Лицо заметает снегом. Спали плохо.

28 августа. Из палатки начальника слышится команда: «Ставь мету!» Команда глухо передается из па­латки в палатку. Вылезать сразу, конечно, никто не ста­нет, — замерзнут ноги: холод и ветер зверский.

Вытряхиваем из палатки снег, ставим кухню. Нужно вскипятить чай и натопить воды для фляжек. Дело, тре­бующее много времени. Какао у нас упорно не идет, и ни­кто не пытается даже его приготовлять.

Опять крутят облака по предгорьям, облизывая ниж­ний край нашего склона. В прорывы видна правильная гряда Алайского хребта. Солнце еще скрывается за греб­нем пика Ленина, но облака уже освещены. Я вылезаю первым. Холодный ветер спешит насыпать на голую спину порцию снега.

Показались одиночные фигуры и из других палаток. С ужимками, потирая руки, надевают все наличное оте­пление, переминаются с ноги на ногу (быстрые, красивые движения здесь уже невозможны).

Команда к выходу. Опять растянулись цепочкой по склону. На каждый шаг не меньше двух вдохов, да в про­межутках четыре. Заносишь ледоруб — тоже два вдоха. Смотришь на звено сбоку — люди как-то необычно, как манекены, переставляют ноги.

Большой привал. Подкрепляемся.

Сверху окидываешь взглядом волнующееся море обла­ков, блещущее перламутром. Лишь с юга громады Заалайского хребта прорывают это море и гордо подни­мают головы в темную синеву неба. Анероид уже дотянул до 7000 метров (я опять не верю).

На крутом склоне разбиваем лагерь. Поднялись на 300 метров. Дальше идти невозможно: ребята вымота­лись окончательно. (Я все же надеялся, что сегодня удаст­ся подняться на гребень.)

Началась рубка площадок для палаток. На этот раз условия совершенно неблагоприятные: полуметровый слой снега, а ниже лед. Пришлось вырубать и лед не меньше чем на полметра.

Саша совсем апатичен, стоит, как сфинкс. У Леденева отчаянная слабость. Еремина, Клименко, Искина едва втащил. Траверсируют до своих мест, как слепые, вот-вот свалятся со склона. Леденев даже рюкзак свой не донес, оставил где-то на склоне. Вид у многих удивительно несчастный- Леденев скулит: «У меня обморожены ноги, что же теперь будет?» Я осматриваю. Ноги розовые, просто сильно замерзли. Растираю снегом, затем носком. Ле­денев охает: «Всю кожу сдерете!» Значит чувствует, это хорошо! Успокоил: «Решительно ничего серьезного нет...» Теперь пусть трет сам.

В палатку залезли без особого промедления, ибо креп­кий мороз и сильный ветер подгоняют не на шутку. О го­товке чая на воле не может быть и речи.

29 августа. Ветер крутит. Треплет стенки палатки, посыпает снегам. Уже давно никто не спит, а сигнала на­чальника все нет. Наконец, глухо раздается команда (при­ходится переспрашивать). От палатки к палатке передает­ся: «Ставь мету!».

Когда вскипятили чай и я вылез из палатки, от началь­ника пришел приказ: выход к вершине и налегке, т. е. без рюкзаков. Сообщение обрадовало.

Альтиметр показывает 7000 метров. Ну, теперь-то уже очевидно, что врет. Даже Николай Васильевич не отри­цает. Весь вопрос, лишь насколько?

Ветер не сдает и резкими порывами подгоняет сборы. Мое звено идет первым. Но ребята еще не готовы. Чтобы не задерживать других, выхожу один. Вслед идут Альгамбров, Колосков, а позже и остальные.

Ноги у ребят мерзнут зверски.

Медленно поднимается цепочка звеньев. Вот уже бли­зок гребень! Шаг за шагом, еще и еще... Через каждые двадцать шагов остановка на одну минуту. Через полчаса на десять минут.

Устало подтягиваются остальные звенья, садятся и поч­ти все разуваются, старательно трут ноги снегом и носка­ми. Температура минус 15 градусов. (Ночью минус 35). Солнышко чуть пригревает; если бы не ветер, было бы тепло.

Я иду вверх зигзагами, очень медленно, делая в мину­ту не больше десяти шагов, однако и этот ход кажется то­варищам слишком быстрым, коротенький скалистый уча­сток бесконечным.

На камнях отдых. Приятно лежать и чувствовать неподвижность. Пригревает солнце, пробегает ветер. Над тобой почти горизонтальная плоскость воздушного пространства.

Невероятно медленно, разбитой походкой одна за дру­гой поднимаются фигуры. Во взоре полнейшее безразли­чие, и кажется, единственное желание — дотянуться до камня и сесть. Самыми последними выходят Леденев и врач, измотанные вконец.

Мы в десяти минутах ходьбы от перевальной точки гребня. Вершина рядом, она отделена лишь волнистым гребнем. Время 2 часа. Ходу до вершины около четырех часов.

Мнения расходятся: одни считают возможным поднять­ся (в это время всегда приходит воодушевление); другие считают, что времени не хватит и спускаться придется ночью, что чревато опасностями и неизбежными обморо­жениями.

Учитывая состояние участников восхождения и ясно представляя, что за спуск будет с вершины ночью, я скло­няюсь к мнению последней группы.

Решено: идем на гребень для установления бюста В. И. Ленина в честь победы над Заалайским хребтом.

Странно, по ровному месту идут так, как будто ноги переломаны.

Открывается горизонт! Вот показалась первая южная вершина. Скорее, скорее!

Передо мною море хребтов, белых, сверкающих, убе­гающих ломаными линиями в бесконечную даль. Под нами спадает прямо на юг мощный ледник Большой Саукдаре (ниже он, очевидно, поворачивает налево). За ним встает мощная гряда. Дальше провал. Затем далеко на юго-запа­де безбрежное море хребтов (видимо, верховья ледника Федченко).

На юго-восток — громадный отрог Заалайского, вен­чающийся пиком Октябрьским. Справа драгоценной ла­зурью сверкает южный кусок озера Кара-куль. Картина волнующая!

На запад видимости нет: закрывает вершина Ленина, поднимающаяся выше всех. Из-за нее не видно и пика Коммунизма. А его мне очень хотелось увидеть. Любовались долго. Я делаю зарисовки. Подтянулись все. Выстроились по звеньям. Начальник устанавливает бюст В.И. Левина.

Альтиметр показывает высоту 7550 метров (явное преувеличение). До вершины, по-моему, не меньше 250 метров.

Фотосъемка. Команда: «По звеньям, спуск!» Начался спуск. Сперва по звеньям, точно, а затем... Хотя друг друга и не обгоняли (уже не могли), но со­скальзывали, судорожно цепляясь ледорубами (благо снег задерживал), падали каждую минуту. А ниже уже продви­гались сидя, кто как мог.

К палаткам подтягивались еле-еле, в растрепанных чувствах. Я оглянулся и сразу же подумал: «А что же было бы, если бы пошли на вершину и спускались ночью?!»

Быстро расставляем палатки, варим чай и заваливаемся. Однако поспать хорошо не пришлось: разразилась буря. Куски наста грохочут по крыше, вот-вот порвут ее. Вся палатка ходит, как живая.

30 августа. Утро не принесло сколько-нибудь зна­чительного облегчения.

Раздается команда: «Спуск вниз!» Вылезаем из пала­ток. Холод, ветер. Собраться не так легко. Все в снегу, все обмерзло.

Первое звено начинает спуск. Посмотрел на них — ка­чаются, как пьяные.

Мое звено стойко сходит на нотах. Но впереди уже давно съезжают сидя. Вскоре спуск ознаменовали широ­кие желоба. Желоб то глубок, то, выбежав на жесткий наст, чуть заметен. Здесь смотри в оба: несет вовсю. Ко­лосков не удержался и полетел, развивая скорость. «Дер­жись на штычке», — кричу ему вслед. После жесткого фирна опять яма. Летишь в нее чуть не по воздуху и глу­боко вонзаешься в снег.

Случайными группами рассыпались по всему склону. Впереди второе и первое звенья; видны крохотные фигурки.

Дальнейший спуск идет, как на салазках. Смотри толь­ко, чтобы не перевернуло. Скатились все удачно.

Налетели облака и скрыли все в густом тумане. О пути можно догадаться лишь по следам. Они ведут куда-то вправо. Но делать нечего, приходится идти. Впереди ка­кая-то странная движущаяся гора. Шевелится, вздымает­ся. Туман разошелся. Гора оказалась рюкзаком идущего впереди Лукина.

Снизу кричит Давид: «Левее!». Однако левее уже труд­но — сбросы. Спускаюсь по следам. Обхожу влево. На ле­довом склоне сидит Лукин и меланхолично рубит ступени. Дальше сидит Савушкин и инструктирует.

Сверху волнуются: куда идти? Но вот все на верном пути и опять покатили к лагерю «5700».

Я опередил своих. Подходят люди снизу: Ваня Юхган, Тукалевский, Заплеталов. Жмут руки, дают попить, уго­щают яблоками.

Спускаются по одному усталые восходители. Теплая встреча. На измученных лицах пробивается улыбка. Ни­колая Васильевича идут встречать. Заплеталов в позе про­фессионального фотографа щелкает лейкой.

Анастасов обнаружил целую прорубь с водой. Сидим долго.

Ребята сообщили нам, что нашли по осыпи новый путь: старые следы наши стаяли совершенно и там теперь голый лед.

Даю команду: «По звеньям, стройся! Первое звено за мной!» Сначала, до отдыха на морене, шли обычным пу­тем. Лишь внизу долго пришлось спускать всех по верев­ке. Я и Миша скатились последними справа, причем Мишук чуть не перевернулся.

Ребята измотались, им кажется, что иду я слишком быстро. Наконец — вьючные ишаки! Вздох облегчения и пустыми двигаемся к лагерю, однако с довольно частыми передышками.

1 сентября. Чудесное утро. Печемся на солнце. Мыться я еще не решаюсь, бриться тем более.

Сегодня у меня «День рисунка» (с 7000-метровой вы­соты, во все органы печати). Спрос невероятный!

Николай Васильевич чувствует себя неважно: неврал­гия и ноги обморожены. Пригласил к себе. Выяснилось, что наш высотомер превышал не меньше, чем на 550 мет­ров, следовательно, все высоты нужно уменьшить на эту цифру.

Намечается план дальнейшего продвижения. Началь­ник предлагает выступить 3 сентября и за один день сде­лать переход до Бордобы (50 км). Я возражаю, считая, что в данном случае это будет очень утомительно для участников похода, и предлагаю выступить 2-го вечером.

В дальнейшем нам предстоит работа на Заалайском хребте с весьма возможными восхождениями на «Курумды» или «Зарю Востока». Основной лагерь намечен на Кара-куле. Но в общем все эти планы будут еще много раз меняться в связи с обстановкой. Основное же — вре­мени в обрез и нужно очень спешить.

Дорисовываю последние «художественные корреспон­денции».

К вечеру набежали облака, и мое желание порисовать пик Ленина отложено на завтра.

2 сентября. После завтрака ухожу рисовать. При­шлось пройти до конца старой морены: лишь отсюда пик открывается довольно хорошо. Начал сразу на двух ли­стах, но получилось скверно. Второй рисунок — пик за­крывается облаками — вышел лучше. На этом пришлось кончить.

К вечеру официальный приказ о перераспределении звеньев, о выходе завтра утром на Бордобу и Маркан-су и о выделении группы командиров для окончательной побе­ды над пиком Ленина. В последнюю группу, помимо ко­мандиров Чернухи, Лукина, Анастасова, включены я, Ви­талий и Стах.

Вечером в лагере сабантуй.

3 сентября. Тучи густо покрыли склоны. Порошит снежок. Свисток на подъем. Сборы. Все раскидывается: палатки, рюкзаки, снаряжение. Затем медленно подби­рается в кучки. Вьючатся ишаки. На старом пепелище остаются следы нашего пребывания: ломаные очки, гале­ты, банки всех видов. Разноцветные бумажки, подхвачен­ные ветром, носятся, как стаи стрижей.

Прощальный обед.

Обмен крепкими рукопожатиями двух расходящихся групп. Тепло прощаемся. Николая Васильевича сажают на коня.

Команда: «Стройся!» И опять растянулась цепочка звеньев, только теперь уже на восток. Вслед пошел ка­раван.

У костра остаемся вшестером.

Подъем на старую морену. Шагается легко и радост­но. Нет команды, свистков, остановок. Легко и быстро, иногда переговариваясь, дошли по знакомому пути до па­латки под склоном. Погода улучшилась. Проглядывает солнце. Лишь по гребням метут снежные смерчи.

Рассортировали и распределили груз. Залезли в палат­ки еще засветло и вскоре чудесно уснули.

4 сентября. Проснулись довольно рано. Небо чи­стое. Белая пелена несется по гребням и склонам. Вихри, поднимая мелкую осыпь, кидают ее дробью на крышу па­латки.

На завтрак консервы и чай. Выход в 8.15. Первое зве­но наше: Чернуха, Виталий и я.

Траверсируем снежник к скалам. В верхней части об­леденело. Вихри иногда чуть не срывают со склона. По скалам идем в две линии, чтобы не ушибить кого-нибудь камнем. Выходим на осыпь. Отдых. Дальше по старым следам. Сильно обледенело, но пройти можно.

В лагере «5200» (с поправкой) в 1 час дня. Сильно метет. К удивлению командиров, еще до захода солнца успеваем в лагерь «5600».

Всю ночь зверские порывы ветра. Опасаюсь, как бы не порвало палатку. Странное дело: палатка будто бы цела, а в головах полно снегу. Лишь утром обнаружили, что у обоих клапанов, куда вкладываются штычки ледорубов, огромные дыры.

5 сентября. Из второй палатки кричат, что у них половина палатки снега, все они мокрые и что пока не выгребут снег мету ставить невозможно.

Чернуха утилизирует снег в палатке и кипятит из него чай. Чай получился густой, наполовину с пухом.

Взошло солнце, и в палатке сразу сделалось значитель­но теплее. Потолок вскоре совсем просох. Делаем запрос второй палатке:

— Ну как у вас, готовы?

— Нет, мы еще суп варим.

— Суп? (вот черти!) Когда будете готовы?

— Через полчаса.

Занялся дневником. Палатка больно хлещет по голо­ве. Рассчитываю, что к десяти выйдем. Однако расчеты не оправдались. Гороховый суп подвел, и вышли только в 12-м часу.

Ветер рвет здорово. Метет пеленой, однако не холодно. Виталий и я выходим вперед торить путь. Чернуха остает­ся с остальными. Обветрило здорово — жесткий наст. Хо­рошо. Кое-где еще видны старые следы. Почти беспрерыв­ные вихри бьют в лицо. Идем без остановок. Наконец, вы­шли и остальные ребята. Идут хорошо.

Выходим на более пологую часть. Снег местами рых­лый. Ищем лагерь. Вот он. Но как засыпан! Принялись за раскопки площадки начальников (все имущество сно­силось туда). И действительно, ледоруб вскоре скользнул о жесткое. Оказалась банка. Затем пошло и пошло: и кон­сервы, и печенье, и мета, и шляпы.

Наша площадка готова. Чернуха и Виталий починяют палатку. Погода чудесная. Солнце. Тихо. Облачка чуть видны над Алайским хребтом.

Сегодня ночуем здесь, чтобы просушиться, починиться и по возможности уничтожить найденные продукты.

Ночью тихо. Слышно, как шелестит снежок. Спал хо­рошо.

6 сентября. Утром никакой видимости: туман и снег.

Вышли в 11-м часу: вторая палатка опять задержала.

Виталий и я выходим немного вперед. Временами не­приятно налетают снежные вихри. Снег сыпучий. Ноги часто скользят. Идем почти безостановочно.

Часа за два с половиной поднялись до лагеря у скал. Отдых примерно на час. Топлю воду в снежной нише. Меня осыпает снегом.

Стаху не терпится: идет впереди, но скоро убеждается, что торить не легко и с трудом добирается до первого от­дыха на камне. Дальше без остановки торю я. Иду легко. Совершенно ритмично делаю шаги и вонзаю ледоруб.

Схема-маршрут восхождения на пик Ленина.
I — лагерь «5500», II — лагерь «6250», III — лагерь «6500»,
IV — лагерь «7000». Вершина — 7127 метров.

Рисунок Е. Абалакова

Анастасов, вначале предлагавший в этот день дойти до гребня, сдал. «Ну что там! зачем искать лагерь? Остановимся здесь». Все же прошли еще порядочно, а лагерь все не появляется. Наконец, остановились окончательно, а я без рюкзака пошел выше, в надежде найти место лаге­ря «6600». Поиски не увенчались успехом. Съезжаю об­ратно.

Упорная ледорубная работа. Опять врылись в лед. Па­латка обледенела. Поставить нелегко. Все снаряжение тоже сырое и обледеневшее. Без промедления залезли в спальные метки.

Виталий дремлет. Я и Чернуха готовим гороховый суп и чай.- Виталий просыпается к каждому блюду.

Я чувствую себя чудесно. Голова совершенно не бо­лит. Ночью снежная буря. Палатку так прижало снегом, что повернуться абсолютно невозможно.

7 сентября. Уже к утру с величайшим трудом мне удалось встать на четвереньки и стряхнуть часть снега с крыши. Сквозь стенки уже чувствуется, что на воле ясно.

Решили рано не выходить и по возможности подсу­шиться. Но подсушиться не удалось: здорово холодно и снежок метет. Собираемся, свертываем обледенелую палатку. Касьян Чернуха опять остается ждать вторую палатку.

Выходим вперед — я и Виталий. Временами легонько метет. Ноги иногда подмерзают. Обнаружен новый способ согревания — «маятниковый»: размахиваешь ногой и уди­вительно быстро и хорошо согреваешься. Чтобы не пере­сыхало в горле, отламываю маленькие кусочки шоколада и сосу.

Стах и Чернуха поднимаются значительно ниже нас. Анастасов и Лукин хорошо подтянулись, идут почти ря­дом, а главное ноги, говорят, совсем не мерзнут. Вдруг сзади крик Чернухи:

—Стах не может идти вверх. Отморожены ноги. Ви­талий, опускайся вниз!..

Вот это номер! Неужели срыв?

Минуты колебаний. Наконец, Виталий снимает рюкзак, берет мой ледоруб и спускается вниз.

Чернуха упорно трет Стаху ноли. Виталий присоеди­няется. Проходит довольно много времени. Стах лежит на снегу.

Команда снизу:

— Анастасов, вниз!

— Ну зачем же я пойду? Я же хорошо себя чувствую! И ноги даже не мерзнут.

Команда повторяется. Анастасов, скрепя сердце, на­чинает спускаться.

— До свидания, ребята!

— Не расстраивайся, мы дойдем с тобой до вершины. Им, наверное, нужна палатка, — ободряю я.