II. Лекция учителя. Достоевский всегда знал, что человеческие поступки всегда сложнее, чем они привыкли думать, что в человеческом всегда про исходит мучительная борьба

Достоевский всегда знал, что человеческие поступки всегда сложнее, чем они привыкли думать, что в человеческом всегда про исходит мучительная борьба, и часто в нем побеждают не те чувства, каких ожидаешь. Вот и для Настасьи Филипповны свершается ожидаемое чудо: такой человек приходит и предлагает руку и сердце. Но вместо счастья, ожидаемого мира он приносит Настасье Филипповне обострение страданий. Появление князя, как мы знаем, не только успокаивает, но доводит до гибели...

На протяжении всего романа героиня и тянется к Мышкину, и отталкивается от него. Чем сильнее притяжение, тем решительнее отталкивание.

Внимательно вчитываясь в роман, мы убеждаемся, что она притягивается к Мышкину по двум полностью противоположным психологическим мотивам.

Во-первых, князь в ее представлении окружен ореолом святости. Он настолько чист и прекрасен, что к нему страшно прикоснуться. Смеет ли она после всего, что было с нею, осквернить его своим прикосновением. Это чувство благоговения влечет героиню к князю и останавливает на полпути. Возможность почитания, любви со стороны этого человека она считает недопустимой: «Я, говорит, известно какая. Я Тоцкого наложницей была». Из любви к Мышкину, к его чистоте она уступает его другой, более достойной и отходит в сторону.

Во-вторых, рядом с психологическими мотивами, идущими из глубины ее сердца, возникают и другие, уже знакомьте нам, гордые, самолюбивые чувства. Связать свою судьбу с князем — это значит забыть обиду, простить людям то унижение, к которым они ее подвергли. Легко ли человеку, в душе которого так долго вытаптывали все святое. Заново поверить в чистую, возвышенную любовь, добро и красоту. И не будет ли для униженной личности такое добро оскорбительным, порождающим вспышку гордости? «В своей гордости, — говорит князь, — она никогда не простит мне любви моей». Значит, рядом с преклонением пред святыней рождается злоба. Настасья Филипповна обвиняет князя в том, что он слишком высоко себя ставит, что его сострадание унизительно.

Таким образом, героиня тянется к князю из жажды идеала, любви, прощения и одновременно отталкивается от него по мотивам собственной недостойности, то из побуждений уязвленной гордости, не позволяющей забыть обиды, горечь унижения и принять любовь им прощение. «Замирания» в ее душе не происходит, напротив, нарастает «бунт», завершающийся тем, что она фактически сама торопится к роковой черте жизни своей: «набегает» на нож ревниво любящего ее купца Рогожина. И вот трагический финал романа: «Когда, уже после многих часов, отворилась дверь и вошли люди, то они застали убийцу в полном беспамятстве и горячке. Князь сидел подле него неподвижно на подстилке и тихо, каждый раз при взрывах крика или бреда больного, спешил провести дрожащею рукой по его волосам и щекам, как бы ласкам и унимал его. Но он уже ничего не понимал, о чем его спрашивали, и не узнавал вошедших и окружавших его людей. И если бы сам Шнейдер взглянул на своего бывшего пациента, то и он, припомнив то состояние, в котором бывал иногда князь в первый год лечения своего в Швейцарии, махнул бы теперь рукой и сказал бы, как тогда: «Идиот!»

Да, князь гладит по голове Настасью Филипповну и Рогожина, видя в них не безумную женщину и убийцу, а измученных, больных исстрадавшихся детей. К Мышкину тянулись чистые и нетронутые тлетворными влияниями человеческие души: Коля Иволгин, Вера Лебедева, а также Лизавета Прокофьевна и Нина Александровна и очень вдруг преобразившийся «кавалерист» и «пересмешник» Евгений Павлович Радомский.

Согласно замыслу Достоевского Мышкин только прикоснулся к их жизни. Но где бы ни прикоснулся — везде он оставил глубокий след. В этом и состоит «дело» князя, его подвиг: он напомнил своим обликом и трагической судьбой о возможности иной, справедливой и благородной жизни.

Но есть и другое мнение, что Достоевский волей-неволей показал крах великой миссии спасения и обновления мира на пути христианского усовершенствования людей.

На мой взгляд, первая точка зрения наиболее верна, хотя бы потому, что мы знаем любимые Достоевским слова из Евангелия: «Истинно, истинно глаголю вам, аще пшеничное зерно, падиши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода».