Поиски и восприятие справедливости

Пытаясь разрешить спор и прекратить конфликт, заключая сделку или

проводя переговоры, стороны стремятся достичь " выигрышного обмена". Пользуясь различиями в существующих потребностях, предпочтениях и возможностях, стороны надеются обменяться ресурсами, уступками и затратами таким образом, чтобы оказаться, в конечном счете, в лучшем положении, чем раньше (или, по крайней мере, в лучшем положении, чем это было бы при отсутствии такого соглашения). В некотором смысле не согласие, а разногласие ведет к успешным переговорам в той мере, в какой различия между сторонами в их субъективных оценках, ожиданиях и предпочтениях (вместе с различиями в их объективном положении) делают процесс переговоров игрой с ненулевой суммой. И, в то же время, различия в субъективном понимании и интерпретации создают барьеры на пути к разрешению споров. Один из этих барьеров является следствием того, что обе стороны в переговорах не просто стремятся улучшить свое положение по сравнению со status quo, но требуют и, главное, чувствуют себя вправе получить по справедливости [1], [4], [9], [22]. Попытки соответствовать критерию справедливости, т.е. достичь соглашения, распределяющего приобретения и потери пропорционально силе и законности требований ведущих переговоры сторон [3], осложняются из-за существования наивного реализма, обсуждаемого в настоящей статье.

Спорящие стороны склонны истолковывать историю их конфликта (кто, что и кому сделал в прошлом, насколько оправданно, в ответ на какую провокацию и с какими намерениями) очень по-разному. Они также склонны иметь несовпадающие ожидания по поводу настоящего (чьи намерения являются агрессивными, а чьи - просто самозащитой) и будущего (кто со временем станет сильнее, кому можно доверять, чьи уверения можно принимать за чистую монету). В результате спорящие стороны будут, по всей вероятности, сильно расходиться во мнениях о балансе плюсов и минусов любого предложения, основанного на стремлении дать обеим сторонам то, что они считают необходимым и заслуженным. Более того, в соответствии с принципами наивного реализма спорящие стороны будут склонны неправильно объяснять прохладную реакцию противной стороны на выдвинутое предложение, обостряя, таким образом, вражду и недоверие. Каждая из конфликтующих сторон будет склонна считать, что другая сторона неискренна в своей публичной декларации озабоченности и разочарования и что ее " стратегическое" поведение нацелено на завоевание симпатий третьей стороны и на получение дальнейших уступок. Более того, каждая сторона будет отвечать раздражением и подозрением, услышав, что ее собственная реакция была охарактеризована такими нелестными словами. К сожалению, нет необходимости в лабораторных экспериментах, чтобы продемонстрировать, как дорого обходятся зашедшие в тупик переговоры, ошибочные умозаключения и непрерывно возрастающая вражда, предсказанные нашим анализом. Средства массовой коммуникации с их бесконечными сообщениями об этнических и межгрупповых конфликтах предоставляют более чем достаточно фактов такого характера.

Два эксперимента, недавно проведенные в Северо-западном и Стэнфордском университетах [8], предлагают, однако, более оптимистичный или, по меньшей мере, более тонкий анализ взаимодействия между стремлением к справедливости и тенденциозной, служащей личным интересам интерпретацией. В обоих экспериментах испытуемые были поставлены перед гипотетической задачей распределения ресурсов. По условиям эксперимента потенциальные получатели этих ресурсов (кандидаты из двух разных университетов, соревнующихся за получение своей доли стипендиального фонда, или директора двух разных отделов большой фирмы, стремящиеся получить свои доли премиального фонда)

представляли одинаково сильные, но отличные друг от друга списки прошлых достижений. В обоих экспериментах сопоставлялись действия распределителей (тех, кто рекомендовал конкретный способ разделения ресурсов между получателями) и экспертов (тех, кто оценивал справедливость вынесенных другими людьми решений о распределении ресурсов).

Результаты этих экспериментов показали, как проявляли себя индивидуальные или групповые интересы участников в сравнении с установленными нормами справедливости или равенства. Распределители были склонны придерживаться принципа равенства, т.е. распределения ресурсов между двумя получателями поровну даже в тех обстоятельствах, в которых они могли бы сослаться на различия в достижениях или на другие основания своих решений, если бы захотели найти оправдание неравному разделу. Похожим образом эксперты, оценивающие предложение о распределении ресурсов поровну, были склонны считать его вполне справедливым даже тогда, когда и они могли бы указать на различия в достижениях или на другие основания в пользу того, что они сами или представители их университета заслуживают получения большей доли. Тенденциозность, основанная на личных интересах, была проявлена только испытуемыми, которые сами получили (или видели, что получил член их группы) долю ресурсов, значительно превышающую 50 %. Только тогда в оценке испытуемыми справедливости и в восприятии ими права на ресурсы проявлялось искажающее влияние личных интересов. Только тогда испытуемые утверждали, что их собственные достижения (или достижения члена их группы) являются более значительными и более достойными материального поощрения, чем достижения соперников. Короче говоря, отражающая личные интересы тенденциозная интерпретация не взяла верх над всеми стремлениями к справедливости и равенству. Но эта тенденциозность отразилась на готовности и способности получателей ресурсов оправдывать факт получения ими значительно большей доли ресурсов, которую сами они не рискнули рекомендовать, требовать или отдавать себе.

К этому описанию эксперимента К. Дикмана и др. можно добавить одно примечание. Будучи опрошенными по поводу того, какое решение, по их мнению, приняли бы другие участники этого эксперимента, испытуемые сделали ту же ошибку, что и участники известного эксперимента Р. Робинсона и др. [15], где рассматривалось восприятие идеологической обусловленности и экстремизма. Испытуемые были чрезмерно циничны и нелестны в своих предположениях. Они значительно переоценили тенденциозность, обусловленную личной заинтересованностью, которую, по их мнению, продемонстрировали бы другие распределители и эксперты (и в результате они, вероятно, переоценили бы сложности в достижении соглашения о взаимоприемлемом распределении соответствующих ресурсов).