Итоги: путь в подполье

В 1920-1930-е гг. советская власть последовательно стремилась реализовать цели, сформулированные В. И. Лениным в марте 1922г., и уничтожить Православную Российскую Церковь. В качестве эффективного компонента этой политики власть использовала манипуляцию границей законного и незаконного в церковной жизни. В 1922-1927 гг. нелегальность Патриаршей Церкви использовалась как средство давления на нее, как кнут, который должен был принудить ее иерархию к уступкам власти. С 1929г. власть по своему усмотрению сузила сферу легальной церковной жизни, сведя ее только лишь к богослужебной деятельности, а все иные формы церковной жизни квалифицировав как незаконные, преступные и подлежащие репрессии. В 1930-е гг. существование подпольной церковной жизни стало одним из главных поводов для репрессий против Церкви как подпольной, так и легальной. Обвинения в связи с «контрреволюционным церковным подпольем» наряду с обвинениями в связях с «белогвардейской эмиграцией» стали одним из излюбленных обвинений в адрес духовенства и верующих.

Однако такая политика привела не к уничтожению церковной жизни на территории СССР, а к ее вытеснению, невольному уходу за границу легальности и росту церковного подполья. Различные виды монастырей, снятые с регистрации приходы, паломничества, благотворительность, образование и хозяйственная деятельность - все, чему не было места в легальной церковной жизни, продолжало существовать за ее пределами. Российская Церковь, подобно гигантскому айсбергу, погружающемуся под воду, скрывалась за границей легальности, оставляя «над водой» лишь крошечную верхушку. Между тем само церковное подполье носило массовый и разнообразный характер. Число монашествующих в подпольных монастырях, скорее всего, исчислялось десятками тысяч; а число подпольных приходов, очевидно, достигало нескольких тысяч по всему СССР. Подполье оказалось главным и естественным способом сохранения церковной жизни в этот период. В связи с этим отношение легального епископата к подпольным формам церковной жизни в 1920-1930-е гг. было благожелательным. Многие епископы Патриаршей Церкви - в том числе помощники Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) - участвовали в созидании церковного подполья. Однако полноценное руководство нелегальной церковной жизнью из единого центра в условиях жесткой репрессивной политики властей было невозможно. В годы репрессий церковная жизнь в подполье, как и легальная, концентрировалась на региональном и местном уровнях.

Кроме того, в церковном подполье уже в этот период выявились различные идейные течения, реализовавшиеся в различных стратегиях поведения его членов. Условно эти стратегии мы можем обозначить как «конформистскую» и «изоляционистскую». Первая была направлена на выживание в новых, враждебных для Церкви условиях и предполагала погружение до определенной степени ее членов в окружавшую их среду. Вторая, напротив, предполагала размежевание с окружающим миром и питалась настроениями антисоветского эсхатологизма.