Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
В XIV - начале XV века
|
|
Сегодня, когда человечество, оглядываясь назад, хочет увидеть верность привычных догм с точностью до наоборот, искатели истины докапываются до парадоксов: и Орды не было, а было регулярное войско, и не было ига Орды, а … Дальше, как правило, мысли начинают обрываться.
Возможно, есть доля истины в таковом подходе к прошлому лишь в том смысле, что исконные жители киевских и близлежащих земель, ослабев от русских княжеских междоусобиц, в надежде на лучшую долю открыли ворота кочевой азиатской силе.
Русская княжеская власть над Киевом закончилась навсегда. Оттесняемые к северу и северо-востоку дружины оседали в городах
и городках с более суровым климатом, который они генетически переносили легко, привычно, но который был тяжел для воинов Орды, не привыкших к продолжительным снегам и морозам.
Климат остановил продвижение Орды на север.
Но были страны Запада с более мягким климатом. Почему Орда остановилась и перед ними?
При власти Орды династические браки русских князей и княжон с Европой прекратились. Русь была «под Ордой» и не представляла собой той лакомой для европейских властелинов земли, какой бывала прежде. Ничья девичья красота не могла стать предметом вожделения герцога и короля, если за нею не возвышалось сильное государство. Ордынские ханы также не приветствовали европейских союзов для князей и княжон Руси. Они, охотно отдавая князьям
в жены своих сестер и дочерей, сами не слишком охотились за их дочерьми и сестрами: забирали их в плен, делали своими наложницами, но, как правило, не скрепляли этих союзов браками.
Своими женщинами ханы усиливали влияние на того или иного князя или возвеличивали его над другими, а русскими красавицами опасались укреплять христианское достоинство Руси внутри языческого Сарая. Здесь женщина становилась предметом, символом силы или слабости мужского мира.
В низах местного и пришлого населения шло свое слияние. Пришлые мужчины брали местных женщин и жили с ними как
с женами. Рождались дети. Их национальность определялась вероисповеданием. Так, возле сильных, белотелых, светлоглазых оседала жгучая сила Орды, и европейский мир был спасен: нашествие приостановилось.
Эта точка зрения на историю, возможно, не совсем строго научна, но она есть, а также факт остается фактом: Европа не узнала ордынского нрава.
Летописные повести о монголо-татарском нашествии полны рассказами об ужасах ига. И везде, пусть походя, возникают, увы, безымянные жены князей, вместе со всем народом.
«Княгиня Юрия с дочерью и снохами, и с внучатами, и другие, княгиня Владимира с детьми, и многое множество бояр и простых людей заперлись в церкви святой Богородицы. И были они здесь без милости сожжены…».
«И взяли татары приступом Рязань, убили князя Юрия Ингваревича и княгиню его, умертвили людей, кого огнем, кого мечом, мужчин, женщин, детей, монахов, монахинь и было бесчестие монахиням и добрым женам и девицам, перед матерями и сестрами».
Они сумели многое, княгини Руси, всегда собиравшие около себя страдавших и немощных. Они обрели бессмертие в веках, их образы дожили до наших дней, преодолев позор гонения и поругания. Одного не сумели они ни в жизни, ни в бессмертии: остановить нелепые и безрезультатные человеческие войны, хотя все они, в той или иной степени, страдали от междоусобиц и в жизни, и после нее. И Евфросинья Суздальская, и Евфросинья Полоцкая, и Анна Кашинская совершали невозможное - исцеляли неисцелимых и успокаивали страдающих, а возможного, причины многих бед - противостояний вооруженных мужчин - устранить не смогли. Им приходилось благословлять близких на борьбу с врагами и терять мужей, детей, братьев в бессмысленных битвах за власть, но в одиночестве черных ночей они не могли не признаваться себе в том, что человек по природе своей, имея бессмертную и высокоразвитую душу, не должен враждовать с человеком.
В середине XIV столетия по мере оскудения Орды, словно заразившейся междоусобицами у русских князей, поднимала голову новая Русь, пытаясь встать с колен. Первым городом Северо-Восточной Руси, в котором возобновилось каменное строительство, была Тверь. Здесь в 1285-1290 гг. был построен собор Спаса-Преображения - шестистолпный крестово-купольный храм, украшенный белокаменными рельефами. Образцом для него послужил владимирский Успенский собор. В начале XIV в. была построена еще одна каменная церковь, но затем последовал длительный перерыв в строительстве, вызванный ослаблением Твери в результате ее разгрома после восстания 1327 г. Лишь с конца XIV в. наступил новый его подъем. Из тверских построек того времени до нас дошла церковь Рождества Богородицы в селе Городне на Волге.
На много лет раньше победной Куликовской битвы, в 1363 году, два князя, два врага и соперника, два Дмитрия, Московский и Суздальский, заключили мир, по которому Суздальский Дмитрий, человек средних лет, признал старшим над собою пятнадцатилетнего Дмитрия Московского и отдал за него свою дочь Евдокию.
Дмитрий Московский вырос сиротой. Отец его, не оставив других наследников, умер, когда мальчику, провозглашенному великим московским князем, было три года. За него правили митрополит Алексей и мать, княгиня Александра. Она вскоре умерла. Дмитрий оказался единственным в вымершей семье. Женитьба должна была определить будущее московского престола.
Жених с юных лет поражал всех государственным умом и твердой волей. Невеста слыла исключительно добросердечной и кроткой.
Отец Евдокии, счастливый тем, что так по-семейному развязывается узел давней вражды, подарил зятю на свадьбу золотой пояс
с цепями, осыпанный драгоценными каменьями.
Однако далеко не всем суздальцам нравились «унижения» своего князя. Не найдя другого способа выразить протест, Василий Вельяминов, тысяцкий суздальского князя, во время свадьбы - она состоялась в Коломне - тайно подменил подарок на другой пояс, куда менее драгоценный. Дмитрий и Евдокия не заметили подмены, а когда спохватились, не стали унижать себя дознаниями: «что
с возу упало, то пропало».
Молодоженам пришлось восстанавливать Москву после «Всехвятского пожара», опустошившего город, потом была чума, литовское нашествие, опасные поездки князя Дмитрия Московского
в Орду и, наконец, 1380 год: Мамай шел на Москву.
Великий князь Дмитрий собирал войско. Великая княжна Евдокия возглавила весь молящийся о победе народ Москвы. Вернувшись из Троицкого монастыря, куда ездил за благословением Сергия Радонежского, князь Дмитрий приказал войскам выступить,
а сам отправился в Архангельский собор Кремля поклониться могилам предков. У входа его ждала заплаканная княгиня Евдокия.
Все дни, вплоть до возвращения Дмитрия Донского с победой, Москва молилась за своих воинов. Куликовская битва, описанная историками, воспетая поэтами, разукрашенная в романах и повестях, порой кажется такой победой, после которой на Руси установились тишь и благодать. Но верно заметил Карамзин: «История не терпит оптимизма». Победа была кровавой, равной бедствию, из 400 тысяч русских воинов полегло 360 тысяч. В каждой семье - вдовы и сироты.
Вскоре новая беда - появление хана Тохтамыша. Зная, как пострадала Русь в Куликовской битве, хан надеялся легко взять Москву, подступил и увидел: вокруг города народ сжег свои посады, чтобы не достались врагу.
Тогда Тохтамыш попросил лишь осмотреть город и получить дары. Вышли с дарами, а хитрый хан ворвался в Москву.
Резали детей, женщин, стариков, духовенство, грабили церкви, срывая с икон оклады, жемчуга, драгоценные камни, и - главное торжество - отовсюду, где только можно было взять, свезли
в Кремль книги, сложили огромные горы, подожгли. Несколько дней горели книжные костры на территории Кремля, и обратились
в пепел драгоценнейшие сведения о жизни Древней Руси.
Князь Дмитрий, бежавший с женой и детьми от Тохтамыша
в Кострому, в 1383 году вернулся в разоренную столицу. Он понимал необходимость поездки к ханам в Орду за унизительным золотым ярлыком, иначе победа на Куликовом поле, давшаяся дорогой ценой, могла быть перечеркнута.
Орда потребовала, чтобы князь привез с собой сына. Старших было двое - Иван и Василий. Евдокия со слезами отпустила подростка Василия, зная, сколь смертельна бывает поездка в Орду за золотым ярлыком.
Орда дала ярлык Дмитрию, но два года удерживала у себя Василия как заложника за московский долг Орде, исчислявшийся приличной суммой.
В 1385 году Василий бежал из плена через Молдавию, где встретился с Витовтом, великим князем Литовским. Вернувшись домой, Василий рассказал отцу и матери, что Витовт предлагал ему в жены свою дочь Анастасию.
В мае 1389 года князь Дмитрий Донской заболел. Чувствуя приближение смерти, он позвал княгиню Евдокию, только что родившую шестого ребенка, а также взрослых детей и бояр-старейшин.
Его старший сын Иван умер, поэтому умирающий князь представил боярам второго сына, Василия, как своего преемника. Всем остальным сыновьям дал он уделы, а княгине Евдокии несколько поместий и большую долю московских доходов. Родных братьев
у князя Дмитрия не было.
Знаменательно поведение умирающего князя. Он просит сыновей быть послушными матери, бояр - верно служить княгине. По существу он оставляет Москву на Евдокию, понимая, что она мудрым поведением способна удержать складывающееся общество от внутренней вражды.
Многие в окружении вдовы были уверены, что она, увлеченная созданием монастырей и их Устава (Вознесенский монастырь в Кремле и др.), непременно пострижется и продолжит жизнь в монашестве.
Ничуть не бывало. Роскошно одетая, смелая в движениях, острая на язык, княгиня Евдокия стала управлять государством вместе с боярами и своим юным еще сыном Василием I, понимая, что ему необходимы ее мудрость и помощь. Остальных детей тоже нужно было поднять на ноги.
Она принимала участие во всех мужских советах и пирах.
Очень скоро ее фигура в ярких развевающихся одеждах стала вызывать глухое раздражение боярства. Поползли слухи.
Третий по рождению сын княгини Евдокии Юрий, князь Звенигородский, не выдержал слухов и, желая знать правду из ее собственных уст, рассказал матери о сплетнях.
Она собрала всех сыновей и стала снимать с себя одну одежду за другой.
- Мы не должны видеть твоей наготы! - покраснел князь Юрий.
- Это тело вскормило вас. Вы должны видеть его правду, - ответила княгиня и показала детям изнуренное постом тело, на котором, невидимые под одеждами, висели тяжелые вериги.
Потрясенные, стояли молодые князья перед матерью. Юрий упал на колени и просил прощения.
- Никогда не верьте внешнему, - сказала княгиня, - никому не говорите о том, что видели здесь. Людских сплетен не слушайте.
Ее окружали легенды.
Незадолго до смерти княгиня пожелала постричься и провести остаток дней в затворе и молитвах. Через месяц после своего ухода в монастырь Евдокия, принявшая имя Евфросиньи, скончалась.
В 1922 году Вознесенский монастырь, где она была погребена, начали сносить. Гробницу повредили. Среди останков княгини нашли куски кожаного княгининого пояса.
Княгиня Евдокия была особой фигурой. Она не сражалась рядом с мужчиной на Куликовом поле, как это делали в дни ее молодости Феодора Пужбольская и Дарья Стародубская, переодетые в мужское платье, она, строившая гармоничную семью с мужчиной, стала его вторым «я» и как женщина сумела многое сделать для возрождения Руси, создавая монастыри, воспитывая детей, давая советы князю-мужу и князю-сыну.
Начало каменного строительства в Москве относится ко второй четверти XIV в. Еще при Иване Калите в Московском Кремле строятся четыре каменных храма: Успенский собор, церкви Иоанна Лествичника и Спаса на Бору, Архангельский собор. Ни один из них не сохранился до нашего времени, но есть основание предполагать, что выстроены они были в духе традиций владимиро-суздальского зодчества. Несколько камней, уцелевших от церкви Спаса на Бору, свидетельствуют о том, что она была украшена резьбой.
В 1367 г. в Москве возводится каменный Кремль, единственный во всей Северо-Восточной Руси того времени. Это свидетельствовало о возрастании политического могущества Москвы. Накануне Куликовской битвы в Коломне был построен Успенский собор, превосходивший по размерам все московские храмы. Древнейшими сохранившимися памятниками московского зодчества являются Успенский собор в Звенигороде (около 1400 г.), собор Саввина Сторожевского монастыря близ Звенигорода (1405) и Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря (1422). Образцами для них послужили церковь Покрова на Нерли и Дмитриевский собор во Владимире, хотя постройки начала XV в. более приземисты и суровы,
а их убранство скромнее. Подчеркнутый интерес к архитектуре Владимира обусловливался политической идей владимирского наследства, пронизывавшей всю московскую политику и отразившейся в других сферах культуры.
Это вовсе не значит, что московские зодчие только копировали имевшиеся образцы. Особый интерес они проявляли к разработке
и созданию новой, устремленной вверх композиции всего храмового здания. Это достигалось за счет ступенчатого расположения сводов и размещения нескольких рядов кокошников у основания барабана. Стремление к преодолению «кубичности» и приданию всей композиции динамизма особенно ярко проявилось в соборе Андроникова монастыря (около 1427 г.).Эта тенденция становилась ведущей в московском зодчестве.
В 1389 году, после смерти отца и старшего брата Ивана, с согласия матери княгини Евдокии Василий I взошел на великокняжеский престол. Его право не вызывало сомнений. Предполагалось, что после Василия, по завещанию отца, будет править следующий сын Дмитрия Донского - Юрий, князь Звенигородский и Галицкий.
Однако …
К Василию I «из-за моря, от немцев» прибыла двадцатилетняя невеста Анастасия, дочь Витовта Литовского. История ее семьи полна печальных событий. Двоюродный дед девушки, великий князь Литвы и Польши Ягайло, сын православной княгини Юлиании, согнал своего племянника Витовта с престола, когда Анастасии было шесть лет, убил отца Витовта, Кейстута, и утопил мать Витовта, Бируту. Семья спаслась бегством. Когда изгнанник Витовт увидел в Молдавии юношу Василия, сбежавшего из Орды, он понял: сын Дмитрия Донского - хороший жених для Анастасии. Московскому великокняжескому дому эта девушка подходила. Орда давно лишила русский княжеский дом удовольствия родниться со знатными домами Европы, литовская княжна была кем-то вроде иноземки и вместе с тем почти своя.
При крещении в православии Анастасия получила имя Софии.
Долгую жизнь этой женщины на московской земле - она умерла в восемьдесят два года - можно разделить на два периода: блистательный - до смерти мужа и кошмарный - после его смерти. Анастасия-София оказалась свидетельницей и участницей великокняжеских правлений двух Василиев: мужа и сына.
Москва встретила будущую великую княгиню огромным пожаром: выгорело несколько тысяч дворов. Потом было наводнение, унесшее множество деревянных строений.
В 1395 году к Москве подступил Тамерлан - одно его имя наводило ужас. Муж Софии Витовтовны, великий князь Василий I, стоял под Коломной, намереваясь дать бой жестокому азиату, но тот обошел его.
Узнав, что Тамерлан уже у ворот столицы, Василий I по совету матери своей Евдокии послал распоряжение митрополиту Киприану: срочно перенести икону Богоматери из Владимира на Клязьме в Москву. 26 августа 1395 года великая княгиня Евдокия, великая княгиня София в сопровождении князей, бояр, духовенства, старых, малых, здоровых, больных вышли навстречу чудотворному Образу. Увидев икону, все пали перед нею, и необъяснимые для столь тревожного случая чувства покоя и веры охватили всех.
Той же ночью Тамерлан, которого не заподозришь в христианских пристрастиях, увидел вещий сон: огромное воинство наплывает на него, над ним, на облаке, Образ женщины с младенцем, а перед Образом, воздевая руки к небу, молится молодая женщина
в русском княжеском одеянии, а седобородые старцы хором требуют от Тамерлана убраться подальше от Москвы. Мудрецы хана объяснили: Образ на облаке - это Богиня русских, всегда творящая для них чудеса.
Утром войско «железного хромца» снялось с места и исчезло
в степи.
София Витовтовна действительно всю ночь молилась перед чудотворной иконой.
Витовт вернулся к литовскому престолу и стал зариться на Западную Русь. Оказавшись между двух огней - отцом и мужем, - женщина вынуждена была лавировать, подстраиваться, хитрить, чтобы муж не сомневался в ее верности семье и княжескому дому, бояре и князья не шипели, а отец не обижался.
Витовт задумал собирание русских земель под своими знаменами. Такая же цель была у великого князя Василия. Тесть и зять неминуемо шли к жестокому соперничеству.
Витовт затеял интриги с Новгородом и Псковом. Военные действия между родственниками продолжались три года, но главного сражения все же не произошло.
В 1408 году Витовт и Василий I примирились у реки Угры. Каждый остался при своих владениях. Мир, хотя и шаткий, сохранился до конца их жизней, за этим зорко следила великая московская княгиня: она часто ездила к отцу в Смоленск не только для свиданий, но и для государственных переговоров.
У Софии Витовтовны рождались дочери. Ей необходим был сын. Она мечтала, чтобы ее наследник сел на русский престол,
и тогда честолюбивые планы отца сбудутся: Русь сольется с Литвой, но, в отличие от Витовта, хотела воплотить мечту не войной,
а мирно, полюбовно, семейно, словно забыв при этом завещание Дмитрия Донского о передаче престола по смерти Василия I следующему за ним брату - Юрию Звенигородскому.
София родила сына Василия в 1415 году, ей было сорок четыре года - возраст не самый подходящий для родов, но с появлением сына осуществление мечты становилось если не реальностью, то возможностью, хотя честолюбивым мечтам мешал Юрий Звенигородский. По закону Ярослава Мудрого престол был его.
Тридцать пять лет, с 1389 по 1425 год, сидела на престоле рядом с мужем София Витовтовна. Однажды поверив чуду, сотворенному иконой Владимирской Божией Матери, княгиня София ревностно относилась к возведению в Москве новых храмов.
Благовещенский собор Кремля строился под неусыпным вниманием Василия I и Софии Витовтовны.
София ездила к Сергию Радонежскому и в 1392 году, когда святой Сергий скончался, была на его отпевании.
Ее заботами началось в Москве строительство Сретенского монастыря на том месте, где она вместе с москвичами встретила икону Владимирской Богоматери.
Василий и София с 1405 года ввели на Руси новое летоисчисление: прежде новый год начинался с марта, теперь он стал исчисляться с сентября.
В 1405 году София заказала иконописцу Андрею Рублеву роспись Благовещенского собора в Кремле.
К началу XV в. Москва заняла в Восточной Европе исключительное положение как в политическом, так и в культурном отношении.
Византия погибала. Страшная битва на Косовом поле утвердила турецкое владычество на Балканах; южнославянская культура была подорвана. Выступая за объединение Руси, Московское княжество крепло и разрасталось. Монголо-татарское иго еще не было свергнуто, но ореол победы Дмитрия Донского озарял Московскую державу.
Роль Москвы становилась все значительнее для греческого мира
и той части славянского, на которую не распространялось главенство римской курии. Не только со всей Руси, но и из Византии, из Сербии, из Болгарии устремились в великокняжескую Москву художники, для которых она стала одним из крупнейших культурных центров. И Москва, радуясь своей притягательной силе, заботясь о своем украшении, всячески поощряла их приезд. Так, она в конце концов переманила уже прославившегося в Новгороде Феофана Грека.
Совершенство художественных приемов Феофана - наследие очень древней, давно достигшей зенита культуры - было особенно важно для окончательного становления искусства юной, но уже сознающей свое огромное значение державы.
В Москве, возможно под воздействием московской живописной традиции, Феофан проявил в своих композициях меньше страсти, меньше динамизма, но зато больше, чем в Новгороде, величавой торжественности. Об этом свидетельствуют написанные им центральные фигуры деисусного чина иконостаса Благовещенского собора, среди которых особенно привлекает своим живописным совершенством фигура Марии. Других его московских работ не сохранилось. А между тем их было немало, и произвел он в Москве очень сильное впечатление.
В мировом искусстве много громких имен, много художников - талантливых ярких, но мало кому удалось создать произведения, несущие такую проникновенную любовь к людям, такую мудрость и добро, как это получилось у Андрея Рублева. Он занимает в истории русского искусства и вообще русской культуры особое место.
В 1904 году Василий Гурьянов, известный реставратор и знаток русской иконы, приступил к расчистке образа Пресвятой Троицы, созданного в XV веке легендарным иконописцем Андреем Рублевым. Художник этот прославился еще при жизни, но икон его по сути никто не видел уже несколько сотен лет - дело в том, что хранились они под окладами, и, кроме того, записаны поздними наслоениями. Олифа, которой покрывали иконы, со временем темнела, искажала колорит изображений, потому иконописцы частенько и подновляли иконы, а порой просто переписывали их заново, прямо поверх утратившего краски изображения. Вот почему все знали, что жил на Руси такой удивительный мастер, Андрей Рублев, но никто уже давно не имел счастья лицезреть его образа. И когда Гурьянову удалось расчистить маленький кусочек «Троицы» (окончательно работы закончились в 1924 году), ученые, да и не только - все русское общество было просто потрясено: миф обрел реальность, стало ясно, что Рублев действительно был великим художником. И его произведения, те немногие, что сохранились, - несомненно, одна из вершин мирового искусства.
Мы мало знаем о жизни великого художника. Время его - страшный период в истории Руси. Конец XIV - начало XV века. Русь уже полтора века под властью Орды. Набеги татар на русские города, потоки крови, пожары, разграбления храмов. Не лучше татар порой бывают и свои, русские князья, борющиеся за власть и не жалеющие на пути к престолу ни отца, ни брата. А еще - чума … Считается, что Рублев родился между 1360 и 1370 годами. Десятилетие это вместило эпидемию чумы в Москве и Новгороде, битву Москвы и Твери за главенство на Руси, поход литовского князя Ольгерда на Москву и голод 1371 года.
Гибли люди, но в памяти русских, несмотря ни на что, жило воспоминание о победе Дмитрия Донского в 1380 году. Они сознавали, что, объединившись, можно многое осилить, и даже такое зло, как татары, не вечно. Известно, что юность Андрея Рублева прошла в стенах Троице-Сергиевского монастыря. Монастыри были на Руси средоточием духовной жизни. Сюда, в эти обители, в поисках покоя и духовного служения, уединения и самоусовершенствования устремлялись люди, разочарованные в мирской суете, полной зла
и лжи. В дремучих лесах начинали они новое существование: строили кельи и храмы, заводили хозяйство. Сергий Радонежский, основатель Троице-Сергиевского монастыря, был удивительным человеком - он умел сплачивать вокруг себя близких по духу людей, разъезжал по Руси и примирял враждующих князей. Его ученики по всей стране несли в народ его идеи мира, добра и терпимости. И после его смерти монахи свято хранили память об основателе монастыря, вся их жизнь определялась его представлениями
о том, что должно, что достойно - святыми заветами учителя.
Жили просто и скромно, в постоянном, порой очень тяжелом труде. И уже тогда, в стенах Троицкого монастыря, Рублев написал свои первые иконы. В своей келье и в стенах храма внимательно разглядывал Андрей старые византийские лики, в которых выражалась скорбь и страх, суровость и непреклонность. Нет, думал юный Рублев, его образы будут нести радость, красоту и добро, а главное - надежду, надежду на спасение.
Вскоре Андрей покинул стены Сергиевой обители и стал монахом Андроникового монастыря, расположившегося на берегах Яузы и основанного последователем Сергия Андроником. Отсюда было всего лишь час ходьбы до Московского Кремля, который как раз тогда начали активно застраивать. В Москву приехали по приглашению московского князя лучшие русские и греческие мастера, и у них можно было многому научиться. Молодого и способного чернеца Рублева заметили московские власти и привлекли его к работам в Кремле. В 1405 году
в летописях появляется первое упоминание о Рублеве - весной этого года Феофан Грек, Прохор-старец с Городца и чернец Андрей Рублев расписали только что построенный Благовещенский собор в Кремле. Управлял работами, конечно же, Феофан, прославленный греческий мастер, но то, что Андрей упомянут в летописи, говорит о том, что он уже стал известным мастером. Да и Феофан не взял бы его в свою команду, если бы не ценил.
В 1408 году московский князь Василий I и княгиня София решили украсить фресками старый, сильно разрушенный татарами еще в 1238 году Успенский собор во Владимире. Феофана к этому времени не было в живых, и выбор пал на отличившегося при росписи Благовещенского собора Андрея. С собой во Владимир Рублев взял друга, тоже монаха Андроникового монастыря Даниила Черного. Расписывать храмы всегда начинали весной, когда воздух становится суше и теплее. И опять имя Рублева летописец записал не первым – видно, Даниил был старше, но, несмотря на молодость, именно Рублев руководил всеми работами. У него уже есть помощники и ученики, он - признанный мастер.
Роспись Рублева пронизана радостью, все персонажи написаны воздушно, они легки, почти невесомы. Среди них выделяется апостол Петр - он доверяет людям, он верит, что добрым словом можно сделать людей добрее, чище, вывести их на праведный путь. В образе Петра Рублев отразил черты лучших своих современников, тех, кто пошел за Дмитрием на Куликово поле, тех, кто нес людям просвещение, собирал монастырские библиотеки и строил в глухих лесах светлые храмы …
Еще до наступления осенних холодов работы в Успенском соборе закончились, и храм торжественно освятили. А через два месяца над Русью разразилась очередная беда: в начале декабря хан Едигей двинул свои войска на Москву. Его войско разорило Серпухов, Дмитров, Ростов, Переславль, Нижний Новгород … Великий князь не успел собрать свои дружины и бежал в Кострому. Вслед за ним множество москвичей покинули город. Посады вокруг Москвы при этом сожгли, чтобы врагу не из чего было строить осадные сооружения. Едигей расположился в селе Коломенском и послал гонцов в Тверь - требовать у тверского князя поддержки. Но жители Твери, простив москвичей за то, что Калита когда-то помогал татарам громить их город, отказались помогать Едигею. Татары простояли месяц под Москвой, взяли огромный выкуп и пленных, спалили села, разорили поля и отправились восвояси.
А через два месяца татары напали на Владимир. Прежде всего они ворвались в Успенский собор и принялись грабить его, хватая все, что попадалось на глаза. Ключарь Патрикей никак не хотел выдавать им ключи от казны, за что страшно поплатился: татары жарили его на сковороде, забивали щепы в ногти, а потом, привязав к коню, замучили до смерти.
Неизвестно, где провел эти страшные годы Андрей Рублев - укрылся ли в стенах Андроникового монастыря, или, как многие москвичи, подался на Север. Но, конечно же, до него доносились известия о страшных бесчинствах татар, а что-то, может, он видел сам. А Патрикея Андрей мог и просто хорошо знать - наверняка познакомился с ним, когда работал в Успенском соборе. И вставала перед его глазами страшная картина расправы над несчастным Патрикеем в соборе, там, где он только что расписывал стены …
Татары разоряли Русь, уводили пленников, делили дань, а русские страдали от голода и мора. Многое было сожжено и разграблено. Вот и Троице-Сергиев монастырь полностью сожгли. Можно представить, что испытывали русские люди, глядя на обуглившиеся деревяшки, валявшиеся на месте, бывшем для них святым, где находили они духовную опору перед Куликовым сражением. И Никон, настоятель Сергиевого монастыря, понимая настроение своих соплеменников, просит известного писателя Епифания составить жизнеописание Сергия, а главное - принимается за восстановление его обители. Никон собирает лучших зодчих и на месте сожженного храма строит новый, белокаменный собор, а расписывать его, конечно же, будут Андрей Рублев и его друг Даниил Черный. Именно тогда Рублев пишет иконы, ставшие вершинами мирового искусства. Среди них первое место по праву занимает великая «Троица», икона из иконостаса Троицкого собора Сергиева монастыря, написанная Андреем не только по велению души, но и по прямому заказу Никона Радонежского.
Толкование Троицы всегда вызывало споры. Троица заключает
в себе понятие о Боге - едином, но воплощенном одновременно
в трех равнозначных лицах: Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух. Отец - это безначальное Первоначало, Сын - абсолютный Смысл, Дух - животворящее начало. Троица символизирует и другие значения: Прошлое, Настоящее и Будущее; Вера, Надежда, Любовь.
В искусстве существовали две традиции изображения Троицы: ветхозаветная, основанная на библейской ветхозаветной истории,
и новозаветная. По новозаветной традиции, распространенной
в западной живописи, Троица изображается в виде седовласого старца, юноши и голубя. В России более прижилась ветхозаветная троица. В Ветхом Завете рассказывается, как однажды к древнему старцу Аврааму пришли трое юношей. Он усадил их в тени под деревом и вместе со своей женой Сарой стал угощать. Мудрый Авраам догадывался, кто явился к нему - это был сам Бог, воплотившийся в образы прекрасных юношей. Бог непостижим для смертных, вот почему он является людям в образах, которые доступны их пониманию.
На Руси в XIV-XV веках учение о Троице было особенно любимо. Именно оно стало стимулом к объединению перед лицом грозного врага - Орды. И не случайно это учение так возвеличивал Сергий Радонежский, и не случайно главным храмом в его обители стал храм Пресвятой Троицы.
Андрей Рублев пишет ветхозаветную Троицу. Он создает образы прекрасных юношей, чистых и возвышенных. Конечно же, он видел византийские иконы, посвященные Троице, - современники Рублева рассказывали, что художник часами просиживал перед древними образами, пытаясь постичь секреты мастерства византийских иконописцев. На старых иконах, посвященных Троице, как правило, кроме самой Троицы, изображалась Сара и Авраам, старавшиеся угодить гостям, яства, которые они ставят на стол, вся церемония трапезы. Нет, для Рублева все эти реалистические подробности не имеют никакого значения; гораздо важнее для художника само это событие - явление Бога людям. На его картине мы видим только трех прекрасных юношей, причем обстоятельства их появления
в мире людей обойдены молчанием. И это дает возможность наполнить икону гораздо большей глубиной и смыслом. Нет, это не просто иллюстрация. Что делают юноши? Вкушают пищу? Ведут беседу - при этом один из них говорит, а двое других внимают? Или они, просто задумавшись, воспарили мыслями в мир светлых дум
и прекрасной мечты? В том, как их изобразил Рублев, есть и действие, и беседа и задумчивость.
Вся икона пропитана глубокой символикой. Посох в руках - намек на странничество, выпавшее на долю Иисусу. Дом Авраама - символ Дома, символ созидания, а дерево - намек на Древо Жизни, а гора - символ возвышенного духа, взлета. Стол - символ пищи не только материальной, но и духовной. А что значит чаша на столе
с головой жертвенного овна, теленка - не намек ли на то, что один из них, сидящих за столом, готов принести себя в жертву? Кстати, тут отразилась преемственность Ветхого и Нового Заветов - Бог явился к Аврааму, который совсем скоро решится на то, чтобы принести Богу в жертву своего сына Исаака. И эта несвершенная жертва - как бы предтеча той великой жертвы, которую принесет Бог, отдав на муки своего Сына. Чаша - чаша жизни, и мудрости, и горя, и страданий, которые суждено испить. Но чаша - и символ любви, готовности к самопожертвованию. И это особенно подчеркивается Рублевым, ведь чаша - центр иконы. И все три фигуры как бы заключены в круг - символ неба, света и Божества. Но круг - и символ законченности, завершенности, покоя, однако все в рублевской иконе живо, все движется: средний ангел склонил голову, нимб его нарушает симметрию, и равновесие восстанавливается тем, что оба подножия ангелов сдвинуты в другую стороны.
Все три ангела очень похожи - они словно отражаются друг
в друге, и различия их скорее не во внешнем облике, а в душевном состоянии. Средний ангел величав и монументален, левый - несколько напряжен и грустен, правый - мягкий, нежный, полон сочувствия и сострадания. Искусствоведы и теологи многие годы спорят, какой из ангелов Бог-Отец, какой Бог-Сын, а какой Бог-Дух Святой. Но если бы Рублев хотел, он бы наверняка сам как-то дал понять, какой из ангелов какую ипостась Бога представляет. Но это явно не входило в его планы. Среди трех ангелов Рублева нет высших и низших, ему впервые удалось создать идеальное соответствие одному из сложнейших догматов христианства - учению
о Троице, включающей триединство, нераздельность и единосущность. Нам, людям XXI века, вряд ли понятны столь тонкие богословские рассуждения, однако почему-то рублевская икона не перестает волновать души, и при взгляде на эту совершенную красоту сжимается сердце. Наверное, так происходит потому, что художнику удалось создать поразительный образ гармонии, чистоты и такой высоты, на которую только способен воспарить человеческий дух.
И конечно же, огромную роль играют краски, знаменитые рублевские краски - тонкие, нежные, порой сильные и яркие. Вот синий плащ среднего ангела, а рядом - темно-вишневый цвет рукава соседнего юноши, а потом - нежно-розовое пятно, золотистые крылья и блестящий золотой фон …
Андрей Рублев написал «Троицу» в годы зрелости, когда талант его набрал полную силу. Это гениальное творение стало итогом его размышлений о Мире, Человеке и Боге, в ней выразились воззрения Сергия Радонежского о необходимости единения - ведь построил он Троицкий собор, «дабы воззрением на св. Троицу побеждался страх ненавистный розни мира сего». Эти идеи, полные гуманизма и добра, были так важны на Руси XIV-XV веков, и надо сказать, не менее они важны и сегодня, спустя шесть столетий. Вот почему
и искусство великого Рублева не теряет своей актуальности, вот почему так хочется остановиться перед его «Троицей» и молиться, чтобы люди почаще вспоминали о том, что жизнь человеческая столь хрупка и коротка …
Приблизительно 1400 годом датируется издание одной рукописи с текстом евангельских чтений - так называемого Евангелия Хитрово, обозначенного так по имени своего последнего владельца (отдел рукописей Российской государственной библиотеки в Москве); в написании миниатюр участвовал Рублев. Эта роскошная рукопись была изготовлена по заказу великого князя или митрополита для одного из кремлевских соборов (возможно, Архангельского). Среди миниатюр, выполненных с исключительным живописным мастерством, заставок, инициалов выделяется миниатюра с изображением ангела-символа евангелиста Матфея, которая уже давно причислена к лучшим произведениям средневековой живописи.
Рублевский «Спас» вместе с «Архангелом Михаилом» и «Апостолом Павлом» - это иконы поясного деисуса, что некогда, как обветшалые, были сложены в сарае близ собора в Звенигороде. Как и в «Троице», здесь те же нежные красочные сочетания, та же чарующая музыкальность и высокая одухотворенность.
Спокойно, в трудах и размышлениях текла жизнь Андрея Рублева в тиши Андроникова монастыря за мощными белокаменными стенами. Там, в миру, люди страдали и мучились - голод, смерть, болезни, набеги татар, междоусобицы были постоянными спутниками их существования, а в монастыре царили тишина и покой,
и можно было читать мудрые книги, изучать старые иконы и писать свои, такие непохожие на образы древних мастеров. И всегда рядом - все понимающий преданный друг Даниил Черный. Доброжелательными старцами прозвали художников летописцы. Многое они прошли вместе - служили Богу в Андрониковом монастыре, работали во Владимире, и потом всегда оставались рядом. Сколько ими пережито, передумано, переговорено, переосмыслено … Сначала скончался Андрей, за ним вскоре разболелся и умер Даниил. Условно дату смерти Рублева можно отнести к 1430 году.
Погребены они были на монастырском кладбище, к северо-западу от Спасского собора. Их могила еще существовала во второй половине XVIII века. Перестройки в Спасо-Андрониковом монастыре, проводившиеся в конце XVIII века, не пощадили и места захоронения художников.
Существует довольно распространенное мнение, что Рублев
и Даниил стояли во главе большой иконописной мастерской: то ли митрополичьей, то ли великокняжеской. Источники не дают поводов для таких заключений, рассказывая нам о «художестве» Даниила и Рублева как части их аскетического индивидуального подвига. Опиравшиеся на свидетельства современников Рублева его «биографы» Пахомий Логофет и Иосиф Волоцкий донесли до наших дней драгоценные штрихи удивительно светлого образа двух подвижников-художников. «Любовь себе велику стяжавши», «чудесные незабвенные мужи», «всех превосходящи» живописцы и «в добродетелях совершенны» иноки. О Рублеве говорится как о «необыкновенном иконописце, «всех превосходящем мудростью великой», подчеркивается его смирение, вероятно потому, что оно было отличительной чертой его характера. Иосиф Волоцкий, очевидный поклонник творчества Рублева, свидетельствует, что через созерцание икон Андрей и Даниил возносились своими мыслями к «горнему», поэтому лицезрение икон всегда было для них праздником, наполнявшим их сердце «божественной радостью и светлостью».
Прошли века, наступили совсем иные времена … Творения Андрея Рублева были заново открыты и оценены по достоинству, и его иконы встали в один ряд с величайшими полотнами итальянских мастеров Возрождения.
А в 1966 году другой русский талант, замечательный режиссер Андрей Тарковский, создал свой шедевр - фильм «Страсти по Андрею», вошедший в десятку лучших фильмов мирового кино (образ Рублева гениально воплотил на экране Анатолий Солоницын). Судьба художника Андрея Рублева и его страшное время дало возможность другому художнику из совсем другого времени - не менее трагичного и сложного, поразмышлять о природе гения, о его обреченности на одиночество, о его способности подняться над толпой и современностью и обрести место в вечности.
Контрольные вопросы
1. Татаро-монгольское нашествие в истории Руси.
2. Князь Дмитрий Донской в русской культуре.
3. Зодчество Северо-Восточной Руси.
4. Творчество Феофана Грека в Москве.
5. Творчество Андрея Рублева.