Русское государство в XVI веке

В нашей истории XVI век стал знаменательным моментом, когда появившееся при Иване III слово «Россия» завоевало место в официальных документах и стало употребляться в царском титуле. Московское великое княжение именно в шестнадцатом столетии превращается в мощную державу, не считаться с которой Европа при всем желании уже не может.

Очень часто сочетание слов «Россия XVI века» подменяется другим: «Россия Ивана Грозного». Фигура царя, полвека занимавшего трон, стала символом эпохи. Наше восприятие событий XVI столетия обусловлено мощнейшим пластом художественных образов. Кто не помнит «удалого купца Калашникова» Лермонтова, мужественного князя Серебряного Алексея Константиновича Толстого, царя - виновника гибели своей дочери в опере Римского-Корсакова «Псковитянка», противоречивый образ Грозного в драме другого Толстого, Алексея Николаевича, хищный профиль царя
и лаконичные фразы-подписи двухсерийного фильма Сергея Эйзенштейна, согбенную, почти вольтеровскую фигуру царя на троне скульптора Антокольского и безумный взгляд отчаявшегося детоубийцы на картине Репина? Но коллизия богатейшего на события столетия русской истории не исчерпывается деяниями Ивана IV.

Шестнадцатое столетие стало эпохой выхода России на международную арену и формирования имперской идеологии. Первая половина века ушла на подчинение осколков Орды, а уже во второй половине началось невиданное до того продвижение на восток
и запад. Покорив Казань и Астрахань, Россия стала участницей наиболее масштабного европейского конфликта XVI века - Ливонской войны. Эти акции надолго определили векторы российской политики в последующие века.

XVI столетие стало последним веком пребывания на троне династии Рюриковичей. Образ Василия III до сих пор заслонен от нас ярким сиянием громких и кровавых деяний его преемника. Учебники лишь способствуют укоренению стереотипа «промежуточности» по отношению к этому государю. Он обрел свое место в параграфах о завершении централизации, из которых мы узнаем о том, что
в годы его правления в состав Российского государства окончательно вошли Смоленск и Новгород, Псков и Новгород-Северский, Рязань и много мелких княжеств. Но ведь годы правления Василия III (1505-1533) охватывают почти треть века! Именно в эти десятилетия складывался образ мощной России с прославленным самодержцем во главе. Не случайно наблюдательный Сигизмунд Герберштейн утверждал, что Василий обладал большей властью, чем кто-либо из современных ему европейских государей.

Таинственный Василий, отвергший первую жену Соломонию Сабурову и вопреки обычаю сбривший бороду ради юной княжны Елены Глинской, оставил нам загадку рождения Ивана Грозного. После четырех лет отчаявшийся было государь обрел наследника - 25 августа 1530 года родился будущий царь Иван. Тем временем распространились слухи о том, что насильно постриженная в монахини княгиня Соломония родила сына. Снаряженное следствие установило смерть младенца, похороненного в Суздальском Покровском монастыре. Вокруг этой истории по сей день живут легенды. Младенца назвали Георгием. Говорили, что вырос Георгий, стал Кудеяром-разбойником и боролся за справедливость. Рассказывали также, якобы после смерти Соломонии была вскрыта маленькая гробница рядом с ее захоронением. В ней лежала … кукла. Это объясняли тем, что Соломония, спасая ребенка от возможных преследований, в год, когда у Елены Глинской родился первенец Иван и ее сын стал представлять опасность для младшего брата, устроила ложные похороны, а сама отправила мальчика в безопасное место, где он вырос, стал Кудеяром-разбойником и т.д.

Логично. Легенды, сплетни и лжесвидетельства вообще обладают такой железной логикой, какая не снилась реальным событиям, нередко несколько ирреальным. Не обязательно утверждать, стал ли Георгий Кудеяром, кем-либо другим или его вообще не было, но есть факт, и он не может не волновать воображение: в 1934 году при раскопках на территории суздальского Покровского монастыря рядом с гробницей Соломонии-Софии была обнаружена маленькая гробница, относящаяся примерно к первой половине XVI века. Под ней погребальная колода, в колоде остатки детской одежды.

А был ли мальчик?

Нарушение супружеских обетов и жестокость Василия к супруге повлекли за собой предсказания о том, что наследник двоеженца станет государем-мучителем.

Может, кому и приходила в голову мысль - не сам ли великий князь Василий III причина бесплодия его жен, да кто же посмел бы произнести такое?

Ночь разрешения великой княгини от бремени оказалась тревожной. Была страшная гроза, грохотал гром, сверкала молния. «Божье наказание родилось» - так говорили в народе. Няней к новорожденному Ивану была приставлена Аграфена Челядина, родная сестра конюшего, князя Овчины-Телепнева-Оболенского. Ко дню рождения великокняжеского сына Телепнев был главным из конюших при великокняжеском дворе.

Через два года Елена родила второго сына, Юрия, глухонемого.

В княжение Василия III была поновлена икона Владимирской Богоматери. Для нее сделали киот в серебре и золоте. Успенский собор Кремля украсился фресковой живописью. Возникло много новых храмов: Благовещения на Воронцове, Алексея Божьего человека в Девичьем монастыре, Благовещения на Ваганькове, Святой Варвары на Сретенке.

В 1533 году Государь всея Руси Василий III, недолго проболев, скончался. Русские похороны предполагали ритуальные женские плачи, которые у жены покойного сливаются с естественным горем, но так, как плакала, кричала, как убивалась по мужу Елена, казалось, не плакала ни одна женщина на свете.

Ровно через три недели она стала открыто жить с главным дворцовым конюшим, князем Иваном Федоровичем Овчиной-Телепневым-Оболенским.

Все ахнули и … смолчали.

Малолетний Иван был объявлен Иваном IV, Государем всея Руси. Елена при нем - правительницей. Она оказалась не слабой.
В отношениях с другими странами желала мира и мира. При Елене утвердились дружеские связи Москвы со Швецией, Ливонией, Молдавией. От имени своего малолетнего сына Ивана Елена предлагала мир Тавриде, Казани, Литве. С последней пришлось воевать. Иван Овчина-Телепнев-Оболенский успешно руководил передовым полком.

Используя весь арсенал женской хитрости, Елена принимала у себя в покоях казанскую ханшу Фатьму-Салтан и добилась от нее такого, чего оружием не всегда можно добиться, - Казань признала зависимость от России. На встрече двух женщин был Великий Государь, малолетний Иван, он приветствовал ханшу на татарском языке.

При восьмилетнем правлении Елены Глинской на Москве началось строительство Китай-города - она затеяла это во исполнение намерений покойного мужа, мечтавшего о городской стене внутри столицы. Во времена Елены были основаны города Мокшан, Пронск, Буйгород в Костромском уезде, отстроены после пожаров Владимир, Ярославль, Тверь. Она запретила хождение на Руси нечистых денег, переменила цену государственной монеты. При ней появилось слово, без которого в прямом его или переносном смысле не обходится сегодня ни один человек в России, - копейка.

Но чем успешнее были ее внешние и внутренние дела, тем грознее оказывались тайные переговоры князей и бояр. Припоминалась недействительная свадьба при живой жене. Странно, почему никто из бояр не затеял заговора с возвратом во дворец Соломонии и ребенка, если мальчик действительно был? Не потому ли, что Соломония тоже была не совсем подходящей великой княгиней с ее татарской кровью и почти простым происхождением?

Всех придворных раздражала откровенная любовь Овчины-Телепнева-Оболенского, которую он не стеснялся выражать при людях. Счастье женщины, случайно попавшей на самую вершину власти, случайно и без борьбы получившей решительно все, о чем можно мечтать: власть, славу, богатства – омрачалось мыслями
о его непрочности. Был страх за маленьких Ивана и Юрия, за их будущее, полное опасностей.

Елена повела свою битву за престол для сына. Она расправилась с братьями покойного мужа, Юрием и Андреем Ивановичами, обвинив их в претензиях на престол, хотя они ничего подобного не предъявляли: обоих засадила за решетку, где Андрей вскоре умер. Расправы ее над людьми были жестокими: она, не сомневаясь, посылала на смертную казнь.

Разделалась Елена и со своим родным дядей, знаменитым Михаилом Глинским, посмевшим возмутиться ее открытой связью
с Телепневым, - Глинский умер в тюрьме.

Как ни старалась она для народа, как ни подчеркивала ему свои благостные настроения - по нескольку раз в году пешком ходила
с сыном Иваном на богомолье, как ни жаловала средства на монастыри, за все получала молчаливое презрение.

Третьего апреля 1538 года среди бела дня Елена Васильевна внезапно скончалась.

«По слухам, - пишет Сигизмунд Герберштейн, - она была умерщвлена ядом». Это подтвердили и современные исследования.

Когда хоронили Елену, ее восьмилетний сын, Государь всея Руси Иван, рыдал и жался к Овчина-Телепневу-Оболенскому. На самого Телепнева страшно было смотреть: то ли переживал смерть любимой, то ли предчувствовал свой близкий конец. Вскоре его зверски убили, а тело разорвали на куски.

Странные и страшные судьбы двух женщин, попавших в великокняжеский терем, Соломонии и Елены, имеют несложный, но весьма деликатный подтекст.

Вполне возможно, Соломония, находясь в монастыре, сочинила легенду о рождении ребенка, желая досадить неверному мужу. Возможно также, что незадолго до пострига целомудренная Сабурова, поняв, что причина ее бесплодия в муже, наконец-то решилась тайно изменить ему, но было поздно - Василий III уже определил ее судьбу.

Елена Глинская, возможно, задумалась - если две женщины не могут забеременеть от одного мужчины, нужно искать причину
в нем. Она беспокоилась, не постигнет ли и ее судьба Соломонии, если муж устанет ждать от нее ребенка? И решилась на то, чего не могла позволить себе Соломония за долгие двадцать лет.

Иван Овчина-Телепнев-Оболенский вполне мог быть отцом ребенка Елены, не случайно родная сестра Телепнева стала няней новорожденного Ивана IV. И если это так, то род Рюриковичей можно считать завершенным со смертью Василия III, тем более что его свадьба с Еленой по православным правилам не была законной.

Впрочем, это лишь предположение историков. Смертью Елены Васильевны окончилась полуторавековая «битва» за правление сына русском троне. Материнский инстинкт явил миру нескольких женщин разных характеров и этносов, почти с одинаковой целенаправленностью ведших похожую борьбу за возможность и необходимость возвести на престол сына. Для достижения цели хороши оказывались любые средства.

Литовская княжна София, византийская царевна София, польская княжна Елена в итоге победили, то есть добились поставленной ими цели.

Скромная боярышня Соломония потерпела поражение. Но что победа, а что поражение в нравственном плане - вопрос любопытный. Воинственное поведение женщин в битве за сына у русского трона предопределяло далеко не самое счастливое будущее этих сыновей: отсвет поступков матери словно падал на судьбы и Василия II, и Василия III, а позднее - Ивана IV.

Влияние матери Ивана III - полулитовской княжны, более спокойной фигуры, - по-своему отразилось в жизни сына, куда более удачной для страны, чем у его отца и внука.

Масштабы деяний первого русского царя Ивана Васильевича поразили воображение и современников, и потомков. Казни Грозного, его «лютость» вошли в народные песни и стали культурной аксиомой. Жизнь правителя была трагедией, и его трагедия стала трагедией государства.

Никто, кроме сына, не плакал по правительнице Елене Васильевне, а бояре торжествовали и бесчинствовали с 1538 по 1547 год, не без опаски наблюдая, как набирает силы мальчик, законный правитель страны, Иван IV.

Он рос жестокосердным - они поощряли это, не зная, что поощряют на свою голову. Он хотел знать правду об отце, матери - ему подносили несколько разных правд, и приходилось самому разбираться, какая из них настоящая.

Боярские жены не сдерживались, болтая в его присутствии, уверенные, что ребенок ничего не понимает.

Неожиданно утром 16 января 1547 года «сирота державы Российской», семнадцатилетний Иван IV, вышел в столовую комнату
и передал своему духовнику на золотом блюде крест, царский венец и бармы Владимира Мономаха. Все это было торжественно перенесено в Успенский собор, где архимандрит Макарий возложил на юношу крест, бармы, венец, что и явилось венчанием Ивана IV на царство. Заставил венчать себя.

Князь Московский стал именоваться царем. Пора боярской вольницы миновала. Окружение Ивана IV подготовило новый Судебник, чтобы судили не по воле бояр, а по закону. В царских палатах состоялся Собор - его назвали Стоглавым: решения Собора уместились в книге, состоявшей из ста глав. На Соборе были определены законы и обычаи России.

Русское войско во главе с Иваном взяло Казань. Особенно блистал победами князь Андрей Курбский.

В честь взятия Казани в центре Москвы, на Красной площади, был сооружен храм Покрова Богородицы, названный позднее по имени юродивого храмом Василия Блаженного.

В низовьях Днепра и Дона стало складываться новое казачество. Донской казак Ермак со своим войском разгромил сибирского хана Кучума и объявил о покорении Сибири.

Жену Ивана IV Анастасию Романовну Захарьину все исторические источники рисуют благостными красками: и красивая, и добрая,
и благочестивая, и ласковая, и нежная, и кроткая, и, главное, умная.

Ивану IV повезло, но повезло ли ей? Кого получила в мужья скромная боярышня Захарьина? Человека отчаянно смелого, умевшего совершать решительные государственные поступки, или жалкого труса, почти в каждом человеке подозревающего своего возможного убийцу? Непрестанного молельщика или злодея, способного на убийство?

И того, и другого.

Он оказался очень переменчивым, своенравным, и она как могла старалась сдерживать темную силу, которой если не боялась в нем, то не любила.

Иван Грозный, оставшийся в истории противоречивой фигурой, вероятно, как никакой другой царь до и после него, был задуман Природой как гармоническая фигура. Его любовь к Анастасии могла бы при благоприятных условиях начать в обществе движение
к гармоничному единству мужчины и женщины. Не зря именно он всемерно способствовал канонизации муромских чудотворцев Петра и Февронии, желая себе и Анастасии такой же великой любви. Они были канонизированы в 1547 году. Это год свадьбы Ивана
с Анастасией. Гармонии не получилось - общество было не готово к ней. Иван ломал общество, оно ломало его.

В 1553 году Иван заболел. Болезнь казалась серьезной. Он велел писать завещание, объявив сына, младенца Дмитрия, своим преемником. Тут-то и началось! Полагая, что Ивану не встать, его окружение было откровенно. Умирающий все видел, слышал, понимал
и … выздоровел.

Иван IV обладал мощным актерским даром, давшим ему неограниченные возможности изображать всякого рода «картинки», ставить приближенных в затруднительные положения.

Он усугубил болезнь притворством, а какой лекарь при такой персоне, как Иван Васильевич, посмел бы усомниться в подлинности болезни?

Царь узнал цену и врагам, и друзьям. Спектакль с болезнью, возможно, был продуман вместе с тихоней Анастасией, которой хотелось помочь мужу убедиться в искренности или неискренности приближенных. Убедились оба. По логике царя следовало бы расправиться с неверными помощниками, но Анастасия удержала его. Умение восстановить мир было свойственно ее натуре. Рядом с ней Иван успокаивался. Став царицей, она полюбила его великой женской любовью-жалостью, в которой много от материнства.

Он с детства не знал материнской ласки, а в жене встретил еще
и мать. Это привязывало к ней.

После болезни царь уже не мог доверять ближайшему окружению, стал отходить от вчерашних друзей, предпочитая им общество жены и раздумывая, как обезопасить престол от возможных посягательств на него.

После взятия Казани Иван IV приказал воздвигнуть над могилами Петра и Февронии в Муроме каменный собор. Он поднялся над Муромом в 1563 году. Царь прислал храму икону святой семьи - Петра
и Февронии. Видно, всей душой желал он себе такого же счастья, но его Февронии не суждено было попасть с ним в одну гробницу.

Анастасия заболела в ноябре 1559 года. В июле 1560 года она вновь слегла. Была засуха. При сильном ветре загорелся Арбат. Дым и пылающие головни неслись к Кремлю. Иван отвез больную Анастасию в село Коломенское и вернулся в город. Вместе с народом он гасил пожар, попадая в опасные положения, стоял против ветра, весь осыпаемый искрами, кидался в пламя, носил воду, лазил по кровлям - был бесстрашен.

7 августа Анастасия умерла.

Вся Москва хоронила свою первую царицу. Все плакали. Толпы народа не давали пройти к Девичьему Вознесенскому монастырю. Нищие называли умершую матерью. Им раздавали милостыню, они не брали, показывая, что не ради милости вышли проводить Анастасию в последний путь. Приближенные вели Ивана под руки. Он плакал, стонал, рвался к гробу.

Спустя годы в письме к князю Андрею Курбскому Иван IVписал: «Зачем отравили Анастасию, отняли у меня мою юницу?». Эта мысль преследовала его, помешанного на отравителях. Была ли отравлена Анастасия Романовна? Кто виноват в этом? Приближенные царя Сильвестр и Адашев, почувствовавшие после мнимой болезни Ивана охлаждение к себе царя и Анастасии? Зачем?

Близкое окружение Ивана IV – Старицкие, Сильвестр, Адашев захотели смертельно ранить Ивана, убрав Анастасию, - таково было мнение самого царя, и не было ли оно для него всего лишь удобным поводом для расправы над этими людьми, а его вечные вопли об ее отравлении - одной из многочисленных уловок, чтобы показать себя народу несчастным, окруженным злодеями?

Эта преданная мужу женщина играла большую роль в жизни сложного и противоречивого человека, который много значил
в жизни России. Не стало ее - покатился царь под откос.

Жена оказалась стержнем, на котором держался его дух. Она была душой Ивана. Не стало души, вынули стержень - вырвался на волю злой дух грозного царя.

В этом, видимо, и состоит историческое значение личности Анастасии Романовны. Живи она дольше, возможно, Иван не был бы столь грозным и безумным, каким он предстал миру после ее смерти.

Но случается лишь то, что должно случиться. Образ любимой жены царя, доброй и благочестивой, вызывал в народе сочувствие
к обездоленному государю. Народ жалел Ивана, обвинял вслед за ним во всех бедах «прихлебателей у престола».

С ее смертью завершился первый, счастливый и удачливый период царствования Ивана IV.

Все, что известно истории об Анастасии Романовне, представляет потомкам туманный лик, близкий к идеальному, оттого и неправдоподобный. Но другого нет. Остается лишь сожалеть о ее ранней смерти, предполагая также, что живи она дольше, ей все труднее и труднее пришлось бы укрощать возрастающее день ото дня безумие мужа.

Но здесь еще нужно сказать о том, что среди историков есть мнение, согласно которому по приказу Ордена иезуитов Ивана IV год за годом медленно травили его иностранные лекари, разрушая баснословно могучий организм. С одной стороны, они стремились непрестанно пробуждать в нем свойственную ему жестокость и подозрительность, которые сводили на нет проводимые им преобразования на Руси; с другой - старались исказить перед всем цивилизованным миром облик московского царя, обесценивая его достижения и преувеличивая промахи.

Вставка 5

Еще в XV веке выявилось стремление русских зодчих придать строениям динамичную устремленность ввысь (например, собор Спасо-Андроникова монастыря). Этот нашло выражение и в строительстве столпообразных церквей. Дальнейшее развитие этой тенденции, поиски новых архитектурных форм привели к возникновению шатрового стиля в русской архитектуре. В шатровых постройках наиболее ярко выразилось национальное своеобразие русского зодчества. Шатровый стиль решительно порывал с традиционным, принятым из Византии крестово-купольным типом храма. Внедрение этой чисто русской формы в церковное строительство стало важной победой народного русского начала в зодчестве, одним из источников которого было русское народное деревянное зодчество: шатровые храмы возводились по образцу деревянных шатровых построек. Появление этого стиля - наивысшее достижение русской архитектуры XVI века.

В плане шатровый храм образует квадрат (четверик), на котором возводится основание шатра (восьмерик), в свою очередь увенчанное восьмигранным конусом (шатром).

Один из выдающихся памятников каменной шатровой архитектуры - храм Вознесения в селе Коломенском, воздвигнутый в 1532 году. Это одна из вершин мирового зодчества. Как «застывшую музыку» (Шеллинг), как «безмолвную музыку» (Гете) подчас воспринимает наше эстетическое чувство архитектуру. Человек, музыкально одаренный, слышит особенно чутко безмолвное звучание архитектурных форм.

Вот что писал в XIX веке князю В.Ф.Одоевскому, литератору, музыковеду и собирателю древнерусских нотных рукописей, восхищенный величественной музыкальностью русского шатрового храма знаменитый французский композитор Берлиоз: «Ничто меня так не поразило, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Многое я видел, многим я любовался, многое поражало меня, но время, древнее время в России, которое оставило свой памятник в этом селе, было для меня чудом из чудес. Я видел Страсбургский собор, который строился веками, я стоял вблизи Миланского собора, но, кроме множества украшений, я ничего не нашел. А тут передо мной предстала красота целого. Во мне все дрогнуло. Это была таинственная тишина. Гармония красоты законченных форм. Я видел какой-то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь, и я долго стоял ошеломленный».

Завершение постройки Коломенской церкви, по преданию, воздвигнутой в честь рождения первенца Василия III - будущего Ивана Грозного, было ознаменовано трехдневными торжествами
и пиршествами в присутствии великого князя и митрополита. Так каменный шатер был узаконен в храмовом строительстве Московской державы.

Обширные галереи с раскидистыми лестницами, четверик, восьмерик, исполинский шатер и невысокая главка. Ничего напоминающего ажурность поздней готики, никаких посторонних эффектов, ничего, что не работало бы на стремление ввысь, и только на это стремление,
в широком подъеме вырастающее из земли. Четко выступающие вертикали пилястров, друг над другом чередующиеся кокошники, двускатная кровля, продолговатые наличники окон, стройные грани шатра, увитые бусинами, так построенные, чтобы переход от яруса к ярусу происходил сам собой, органически, без малейшей задержки, неудержимо, но и без видимой торопливости. И так же все естественно, динамично внутри храма, где легкость двадцативосьмиметрового шатра создает даже в сравнительно небольшом пространстве ощущение простора. Нигде не давит огромная масса материала - кирпича и белого камня, - и это при почти трехметровой толщине стен.

В соседнем с Коломенским селе Дьякове (где жили царские слуги - дьяки) высится храм Иоанна Предтечи, как полагают, воздвигнутый в честь венчания Ивана IV на царство.

Когда вы поднимаетесь к нему вплотную, он производит впечатление несколько неожиданное и озадачивающее. И в то же время волнующее. Храм наседает на вас всей своей каменной массой, причем вы не ощущаете его единства: так динамична сложная игра его горизонталей и вертикалей, выступов и проемов.

Движение борется с неким извечным покоем, так что вы воспринимаете эту борьбу как чередование порывов в их нарастании
и замирании.

Но проходит минута, и вы уже ощущаете в сцеплении и в сталкивании архитектурных форм какие-то полногласные аккорды, а в самих формах - парадность, смягченную искусной нарядностью.
И хотя все это не вполне согласовано, значительность созданного здесь из камня несомненна.

Дьяковский храм чем-то походит на замок. Имя строителя этой церкви не дошло до нас. Зато нам известны некоторые другие замечательные «каменных дел мастера» XVI века: ростовец Григорий Борисов, тверич Ермола, «царский мастер» Андрей Малый, псковичи Барма и «городовой и церковный мастер» Постник Яковлев, «городовых дел мастер» Федор Савельев Конь. Постник и Барма - авторы крупнейшего на Руси архитектурного сооружения XVI века - собора Покрова, «что на рву», всемирно известного под названием храма Василия Блаженного (1555-1560 гг.), по имени знаменитого московского юродивого, погребенного в одном из его приделов. «Что на рву» - означало соседство со рвом, проходившим перед твердыней Кремля.

Красоту, силу и славу - вот что должен был выражать храм, сооружаемый в честь победы над Казанью, вызвавшей ликование. Ликующим во всем своем облике, прекрасным, как победоносная рать, и сияющим, как слава, надлежало быть этому храму.

Он представляет собой группу из девяти столпообразных храмов, размещенных на общем постаменте - высоком подклете -
и объединенных внутренними переходами и наружной галереей - гульбищем. Центральный храм увенчан большим шатром, вокруг которого расположились купола восьми приделов. Все они имеют форму «восьмерика», идущую от традиций деревянного зодчества. Необычайно богато и разнообразно архитектурно-декоративное убранство здания. Малая внутренняя площадь здания (в отдельных приделах помещается не более 5–6 человек), его пышное наружное убранство и живописность композиции говорят о том, что Покровский собор был рассчитан на внешнее восприятие, представлял собою скорее храм-памятник. Соединение на общей основе девяти различных, непохожих друг на друга церквей символизировало объединение русских земель и княжеств в едином государстве.

Пусть храм Василия Блаженного иногда сравнивают с гигантским кондитерским изделием, а его яркая многокрасочность (первоначально он радовал глаз простым сочетанием красного кирпича и белого камня) отражает вкусы уже следующего, XVII в., его буйное многообразие нигде не вырождается в хаос, а его декоративная перегруженность все же не простая затейливость, в ней рождается многословная, но прекрасная сказка. Многообразие не нарушает в храме Василия Блаженного великого принципа внутреннего единства.

Во второй половине XVI века строятся храмы традиционного типа по образцу московского Успенского собора. Такими подражаниями Успенскому собору стали громадный Софийский собор в Вологде (1570 г), массивный Успенский собор Троице-Сергиева монастыря.

Московский Ново-Девичий монастырь, где тоже вписаны знаменательные страницы нашей истории … Общий облик его отражает архитектурные веяния конца XVII века. Но здесь не кажется чужеродным пятиглавый Смоленский собор XVI века, младший брат кремлевского Успенского. В этом соборе тоже замечательное собрание икон, шитья, серебра и эмали.

Русская живопись XVI века (после Дионисия) часто отмечена внутренними противоречиями. Новые, еще робкие стремления
к реализму заслоняются строгой догматикой, торжественностью или повествовательностью, уже не четкой и лаконичной, а сильно перегруженной деталями. И все же нередки исключения, так что великая традиция не обрывается окончательно. Например, в очень гармоничной по тонам фресковой росписи того же Смоленского собора образ «великомученика Авксентия» исполнен подлинной выразительности и внутреннего благородства, а его по-новому ласковая человечность прекрасно сочетается с отзвуком изысканной грации дионисиевской школы.

В середине XVI в. в Москве была написана большая, длиной
в четыре метра, икона-картина «Церковь воинствующая», посвященная реальному историческому событию - взятию Казани. На ней изображено торжественное шествие «победоносного воинства» во главе с царем Иваном Грозным. Среди воинов - князь Владимир
с сыновьями Борисом и Глебом, Александр Невский, Дмитрий Донской и другие прославленные князья-военачальники. Впереди на крылатом коне летит предводитель «небесного воинства» архангел Михаил. В центре - фигура византийского императора Константина
с крестом в руке. Войско встречает Богоматерь с младенцем. Идейный замысел этой аллегории - подчеркнуть значение религии и церкви, истолковать военный успех как результат покровительства небесных сил, а подвиг русских воинов - как служение православию.

С возрастанием интереса к историческим темам связано развитие жанра исторического портрета, хотя изображения реальных лиц носили условный характер. Примечательна в этом отношении роспись галереи Благовещенского собора (1563-1564), где наряду
с изображениями московских князей, начиная с Даниила Александровича, помещены и изображения «античных мудрецов» - Аристотеля, Гомера, Вергилия, Плутарха и др.

Окончательно изменяется смысл понятия «самодержец». Если раньше под ним понималась независимость, суверенность московского правителя от всех внешних сил, то теперь «самодержавие» стало синонимом бесконтрольной, неограниченной власти монарха.

Камень преткновения эпохи - опричнина. Термин, ставший нарицательным и непереводимым на другие языки. Особым образом организованная система управления превратилась в механизм террора. Строго говоря, существование самого политического института опричнины заняло весьма непродолжительный отрезок времени – с 1565 по 1572 год. Но жестокие казни, сумасбродные метания Ивана Грозного из одной крайности в другую, разорительная война в собственной стране продолжались до самой смерти Ивана. Его эпоха не поддается однозначной оценке, где присутствуют отрицательные и положительные стороны.

Разделение страны вылилось в перераспределение земель внутри господствующего сословия и массовый террор, который лишь
в самом начале был направлен против аристократических боярских родов и уже вскоре перерос в репрессии против всех сословий русского общества, и не в последнюю очередь из-за злоупотреблений опричников.

Резко уменьшилось количество обрабатываемой земли, сократилось число населенных пунктов, многие города были разорены, произошел упадок внешней и внутренней торговли. Разруха в одних местах заставляла крестьян сниматься с места и бежать в поисках более благополучных мест (Поморье, Урал, юго-восточные пограничные земли).

В такой ситуации правительство установило «заповедные лета», отменив переход крестьян в Юрьев день (1581 год). Эта мера, введенная вначале как временная, на деле стала постоянной и в итоге привела к установлению крепостничества в России.

Иван IV, прожив относительно недолгую по нынешним меркам жизнь (54 года), почти всю ее провел на троне. Это редкий случай во всемирной истории. Различные периоды его правления настолько непохожи друг на друга, что порой кажется, будто правили разные монархи. (Не этот ли посыл подвигнул известных фальсификаторов истории Фоменко и Носовского представить Ивана Грозного четырьмя различными людьми?).

Удача изменяет Ивану IV во всем. В семье, если это можно назвать семьей, калейдоскоп «неверных» жен и бледные, вечно чем-то больные сыновья-сироты с «семью няньками».

В середине марта 1584 года царь созвал астрологов, колдунов
и колдуний, желая узнать будущее. Впечатлительный и нервный, он прислушивался к себе, ощущая близкий конец и не желая верить ему. Все чародеи, не сговариваясь, назвали день смерти. Так скоро? Не поверил. В назначенный ими день чувствовал себя бодро. Повел приближенных в свою сокровищницу. (Картина А.Литовченко «Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею»). Закончив последнюю лекцию о свойствах своих драгоценностей и явив в ней отличные, не использованные им знания того, как следует жить человеку, Иван IV прочитал завещание, в котором давал престол сыну Федору, а сыну Дмитрию с матерью назначал в удел Углич. Потом помылся в бане, сел играть в шахматы и скончался.

Трагически сложилась судьба сыновей царя. Старший сын, Дмитрий, утонул в младенчестве, выпав из рук няньки во время переправы через реку. Родившийся вслед за ним Иван Иванович по некоторым версиям был убит Грозным в 1581 году (это представляют знаменитые картины Вячеслава Шварца и Ильи Репина). Третий сын, Федор, неожиданно достигнув престола, старался отстраняться от государственных дел. Наконец, младший сын - тоже Дмитрий (от последней седьмой жены Ивана IV Марии Нагой) погиб в Угличе в 1591 году при странных обстоятельствах. Правившая страной более пятисот лет династия пресеклась.

Известный факт убийства царем Иваном IV Грозным своего сына царевича Ивана до недавнего времени казался бесспорным, хотя в дошедших до нас исторических документах, летописях нет и намека на сыноубийство. Многие факты свидетельствуют о смерти царевича Ивана от отравления. В.В. Манягин в книге «Вождь Воинствующей Церкви» (2003) пишет: «По поводу болезни можно сказать определенно - это было отравление сулемой. Смерть, вызванная ею, мучительна, а доза, вызывающая такой исход, не превышает 0, 18 грамма».

Кто же это установил?. «В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля, - пишет Манягин, - были вскрыты четыре гробницы: Иоанна Грозного, царевича Иоанна, царя Феодора Иоанновича и полководца Скопина-Шуйского. При исследовании останков была проверена версия об отравлении царя Иоанна Грозного. Ученые обнаружили, что содержание мышьяка примерно одинаково во всех четырех скелетах и не превышает нормы. Но в костях царя Иоанна и царевича Иоанна было обнаружено наличие ртути, намного превышающее допустимую норму. …После того как в 1990-х годах провели исследование захоронений московских великих княгинь и цариц, был выявлен факт отравления той же сулемой матери Иоанна Васильевича, Елены Васильевны Глинской (умерла в 1538 году), и его первой жены Анастасии Романовны (умерла в 1560 году). Это свидетельствует о том, что царская семья на протяжении нескольких десятилетий была жертвой отравителей (см.: Коробов П. Царская усыпальница. - «Независимая газета», 2000, 26 апреля). Данные этих исследований позволили утверждать, что царевич Иоанн был отравлен (см. «Итоги», №37(327), 2002, 17 сентября, с. 38–39). Содержание яда в его останках во много раз превышает допустимую норму. Таким образом, советская историческая наука опровергает версию об убийстве царем Иоанном Васильевичем своего сына».

Кто же автор клеветы на Ивана Грозного? Имена этого сочинителя и его последователей известны. Их вымыслы- лишь звенья в цепи измышлений о нашем великом прошлом. Митрополит Иоанн в воей книге «Самодержавие Духа» высказывает мнение, что «решающее влияние на становление русоненавистнических убеждений «исторической науки» оказали свидетельства иностранцев». О том же говорил и выдающийся исследователь древности Сергей Парамонов в книге «Откуда ты, Русь?», которую он издал под псевдонимом Сергей Лесной: «Нашу историю писали немцы, которые вообще не знали или плохо знали русский язык». На то, что авторами трудов по русской истории являлись иноземцы, указывал и советский академик Б.А. Рыбаков.

Если не понимать стремление Запада исказить правду о нашем великом прошлом, трудно поверить и в то, что написанное об Иване Грозном иноземцами - обычная ложь. Можно привести множество примеров искажения истории нашего государства западными историками. Но особенно злостным нападкам подверглась эпоха Ивана IV. «С «легкой руки» Карамзина стало признаком хорошего тона обильно мазать эту эпоху черной краской, - писал митрополит Иоанн. - Даже самые консервативные историки-марксисты считали своим долгом отдать дань русофобской риторике, говоря о «дикости», «свирепости», «невежестве», «терроре» как о само собой разумеющихся чертах эпохи». Причем доказательствами как бы имевших место ужасов той эпохи для историков явились не свидетельства очевидцев, не архивные данные, не показания придворных, записанные и сохраненные архивами, а клеветнические измышления западных посланников. Эти мифы были необходимы не только для того, чтобы выставить царя в глазах потомков кровожадным тираном, но и доказать западному миру, к тому времени «прославившемуся» ужасами инквизиции, что в России порядки не лучше. «Начиная с Карамзина, - писал митрополит Иоанн, - русские историки воспроизводили в своих сочинениях всю ту мерзость и грязь, которыми обливали Россию заграничные «гости», и творческое «наследие» таких, как Штаден и Поссевино, долгое время воспринималось в качестве свидетельства о жизни и нравах русского народа». То же самое говорит и А. Гулевич в книге «Царская власть и революция»: «Национальная история пишется обыкновенно друзьями. История России писалась ее врагами».

Но кто же первый оклеветал Ивана IV? Вот эти строки, которые сочинил Антонио Поссевино (папский шпион), подхватил Генрих Штаден (германский шпион) и процитировал слишком доверчивый Карамзин: «Царевич, исполненный ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня я с престола», - и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать ее: Царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровью!».

Монах-иезуит Антонио Поссевино приехал в Москву в 1581 году, чтобы послужить посредником в переговорах русского царя с польским королем Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Будучи легатом папы Григория XIII, Поссевино надеялся с помощью иезуитов добиться уступок от Ивана IV, пользуясь сложным внешнеполитическим положением Руси. Его целью было вовсе не примирение враждующих, а подчинение Русской Церкви папскому престолу. Католическая церковь, потеряв надежду сломить Русскую Державу и Православную Русскую Церковь открыто, путем крестовых походов, и тайно, с помощью ересей, стремилась теперь добиться этого обманом, обещая Ивану Грозному, в случае, если он предаст истинную веру, присоединениие территорий, принадлежавших ранее Византии.

«Но надежды папы и старания Поссевино не увенчались успехом, - писал М.В.Толстой в «Истории Русской Церкви». - Иоанн Васильевич оказал всю природную гибкость ума своего, ловкость и благоразумие, которым и сам иезуит должен был отдать справедливость, отринул домогательства о позволении строить на Руси латинские церкви, отклонил споры о вере и соединении Церквей на основании правил Флорентийского собора и не увлекся мечтательным обещанием приобретения всей империи Византийской, утраченной греками будто бы за отступление от Рима».

Флорентийская уния, иными словами, соглашение об объединении православной и католической церквей, была подписана в 1439 году во Флоренции. Эта уния явилась очередной попыткой Рима распространить католичество силой. В ответ на нее в 1448 году собор епископов в Москве объявил Русскую Православную Церковь автокефальной, то есть независимой от Константинопольского патриарха. Комментируя М.В. Толстого, митрополит Иоанн писал: «Известный историк русской церкви мог бы добавить, что происки Рима в отношении России имеют многовековую историю, что провал миссии сделал Поссевино личным врагом царя, что само слово «иезуит», из-за бессовестности и беспринципности членов ордена, давно сделалось именем нарицательным, что сам легат приехал в Москву уже через несколько месяцев после смерти царевича и ни при каких обстоятельствах не мог быть свидетелем происшедшего». Иван Васильевич ответил иезуиту твердо и грозно: «Ты говоришь, Антоний, что ваша вера римская - одна с греческою вера? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам не евангелие. У нас не греческая, а Русская вера». Миссия потерпела полный провал, и взбешенный Поссевино по злобе своей сочинил миф о том, что Иван Грозный в порыве гнева убил своего сына и наследника престола царевича Ивана Ивановича. «Поссевино говорит, - пишет митрополит Иоанн, - что царь рассердился на свою невестку, жену царевича, и во время вспыхнувшей ссоры убил его. Нелепость версии (уже с момента возникновения) была так очевидна, что потребовалось «облагородить» рассказ, найти более «достоверный» повод и «мотив убийства».

Так появилась другая версия - о том, что царевич возглавил политическую оппозицию курсу отца на переговорах с Баторием о заключении мира и был убит царем по подозрению в причастности к боярскому заговору. Обе версии по существу голословны. На их достоверность невозможно найти и намека во всей массе дошедших до нас документов и актов, относящихся к тому времени.

Сведения же о естественной смерти царевича Ивана имеют под собой документальную основу. Еще в 1570 году болезненный царевич, страшась тягот предстоящего ему царского служения, пожаловал в Кирилло-Белозерский монастырь огромный по тем временам вклад в тысячу рублей. Он сопроводил вклад условием, чтобы «ино похочет постричися, царевича князя Ивана постригли за тот вклад, а если, по грехам, царевича не станет, то и поминати». Косвенно свидетельствует о смерти Ивана не от удара посоха и тот факт, что в «доработанной» версии о сыноубийстве смерть его последовала не мгновенно после «рокового удара», а через четыре дня, в Александровской слободе. Впоследствии стало ясно, почему царевич прожил еще четыре дня - это было вызвано отравлением сулемой.

Подхватил и развил версию о «сыноубийстве» еще один человек - немец Генрих Штаден, прибывший в Москву с задачами разведывательного характера. Штаден написал клеветнические записки, которые Карамзин посчитал за правдивые и которые были разоблачены советскими историками. К примеру, И.И. Полосин назвал их «повестью душегубства, разбоя, татьбы с поличным», причем отличающейся «неподражаемым цинизмом». По словам другого историка, С.Б. Веселовского, «они представляли собой бессвязный рассказ едва грамотного, необразованного и некультурного авантюриста, содержащий много хвастовства и лжи».

Вернувшись в Германию, Штаден изложил проект завоевания Московии, предлагая уничтожить все церкви и монастыри, разгромить и упразднить православную веру, а затем превратить русских людей в рабов. Вот чьими данными пользовались многие русские историки, описывая в своих сочинениях эпоху Ивана Грозного.

Русский философ Иван Александрович Ильин предупреждал, что «в мире есть народы, государства, правительства, церковные центры, закулисные организации и отдельные люди - враждебные России, тем более императорской и нерасчлененной России. Подобно тому, как есть «англофобы», «германофобы», «японофобы» - так мир изобилует «русофобами», врагами национальной России, обещающими себе от ее крушения, уничтожения и ослабления всяческий успех…

Поэтому, с кем бы мы ни говорили, к кому бы мы ни обращались, мы должны зорко и трезво измерять его мерилом симпатий и намерений в отношении к единой, национальной России и не ждать: от завоевателя - спасения, от расчленителя - помощи, от религиозного совратителя - сочувствия и понимания, от погубителя - благожелательства, от клеветника - правды. Политика есть искусство узнавать и обезвреживать врага».

А почему вдруг подверглись клевете именно Иван Васильевич Грозный и время его царствования? Ответ прост: сильная Россия Западу страшна, а Иван IV создавал Московское царство могучим, боролся за чистоту веры и укреплял православное русское самодержавие, основы которого заложил еще князь Андрей Боголюбский. Время царствования Ивана IV и канун его были весьма знаменательны для России. Вот как оценивает эту эпоху доктор исторических наук С.В. Перевезенцев в книге «Царь Иван IV Грозный»: «В XV столетии произошли события, особо важные для России, оказавшие огромное влияние на всю ее дальнейшую историю < …> в 1453 году прекратила свое существование Византийская империя; в 1480 году Русское государство окончательно избавилось от татаро-монгольского ига. Для русского религиозного сознания той поры столь быстрая последовательность, фактически совпадение этих событий не могло казаться случайным. И смысл виделся совершенно определенный - сам Господь избрал Русь для осуществления на Земле неких Высших, Божественных предначертаний, ибо Россия осталась единственным в мире государством, которое несло человечеству свет правой веры. В этот период Москва начинает осознаваться как центр, ядро, средоточие не только России, но всего мира».

И вполне естественно, Запад забил тревогу. Не имея возможности уничтожить Русь военным путем, Запад прибег к клевете и лжи с целью подрыва авторитета верховной государственной власти в России. Наш историк Иван Егорович Забелин писал: «Всем известно, что древние, в особенности греки и римляне, умели воспитывать героев… Это умение заключалось лишь в том, что они умели изображать в своей истории лучших передовых своих деятелей, не только в исторической, но и в поэтической правде.

Они умели ценить заслуги героев, умели различать золотую правду и истину этих заслуг от житейской лжи и грязи, в которой каждый человек необходимо проживает и всегда больше или меньше марается. Они умели отличать в этих заслугах не только реальную и, так сказать, полезную их сущность, но и сущность идеальную, то есть историческую идею исполненного дела и подвига, что необходимо и возвышало характер героя до степени идеала».

О наших же историках Забелин с сожалением сказал: «Как известно, мы очень усердно только отрицаем и обличаем нашу историю и о каких-либо характерах и идеалах не смеем и помышлять. Идеального в своей истории мы не допускаем… Вся наша история есть темное царство невежества, варварства, суесвятства, рабства и так дальше. Лицемерить нечего: так думает большинство образованных людей…».

Н. Скуратов в статье: «Иван Грозный - взгляд на время царствования с точки зрения укрепления государства Российского» пишет: «Обычному, несведущему в истории человеку, который не прочь иногда посмотреть фильмы и почитать газету, может показаться, что опричники Иоанна Грозного перебили половину населения страны. Между тем число жертв политических репрессий 50-летнего царствования хорошо известно по достоверным историческим источникам. Подавляющее большинство погибших названо в них поименно … казненные принадлежали к высшим сословиям и были виновны во вполне реальных, а не в мифических заговорах и изменах… Почти все они ранее бывали прощаемы под крестные целовальные клятвы, то есть являлись клятвопреступниками, политическими рецидивистами». Манягин отмечает, что такой же точки зрения придерживались митрополит Иоанн и историк Р.Г. Скры­нников, которые указали, что за 50 лет правления Грозного царя к смертной казни были приговорены не более 4–5 тыс. человек. Но из этой цифры надо убрать казненных бояр до 1547 годы, то есть до венчания Ивана Васильевича на царство. Не может же он отвечать за взаимные убийства различных боярских кланов, рвавшихся к власти. Манягин пишет: «Во времена царствования Иоанна IV смертной казнью карали за убийство, изнасилование, похищение людей, поджог жилого дома с людьми, ограбление храма, государственную измену. Для сравнения: во время правления царя Алексея Михайловича смертной казнью карались уже 80 видов преступлений, а при Петре I - более 120! Каждый смертный приговор при Иоанне IV выносился только в Москве и утверждался лично царем». Власть православного царя Ивана Васильевича была все же мягче, нежели в Европе, о чем Манягин говорит следующее: «В том же XVI веке в других государствах правительства совершали действительно чудовищные беззакония. В 1572 году во время Варфоломеевской ночи во Франции перебито свыше 80 тыс. протестантов. В Англии за первую половину XVI века было повешено только за бродяжничество 70 тыс. человек. В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 года казнили более 100 тыс. человек. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8 тысяч и в Гарлеме 20 тысяч человек, а всего в Нидерландах испанцы убили около 100 тыс. человек».

Итак, в «просвещенной» и «милосердной» Европе примерно за этот же период казнили 378 тыс. человек, большей частью безвинных, а в России при Иване Грозном за конкретные тяжкие преступления были казнены 4-5 тысяч. Почему же Грозный царь – тиран, а европейцы - само милосердие?

За время царствования Ивана IV, несмотря на сложную обстановку, прирост населения все же составил 30–50%, за время правления Петра I убыль населения составила 40%. Но царь Грозный - тиран, а Петр - Великий. Теперь мы видим, сколь точно определение И.Л. Солоневича: «Русский историк является специалистом по извращению истории России».

Говоря о казнях, не следует забывать, что именно «не уничтоженное» боярское семейство Шуйских было одним из семейств, что толкнули Россию к смутному времени. Именно со времени правления Василия Шуйского была нарушена православная вертикаль власти. Начиная с правления Ивана III было установлено, что царь присягает Богу, а народ присягает царю как помазаннику божьему. Но Шуйский дал клятву боярской верхушке. Это было началом разрушения самодержавия, созданного династией Рюриковичей.

В период Смутного времени, за который из 15 миллионов человек Россия, потеряла 7 миллионов, а спасена была от полной гибели и превращения в польско-литовскую колонию благодаря тому гениальному изобретению Ивана Грозного, о котором мы незаслуженно забыли. Именно Земский собор, созванный в 1613 году по законам и правилам, установленным Иваном Грозным, смог возродить самодержавное правление. На этом Московском Земско-поместном соборе были окончательно отвергнуты посягательства на престол зарубежных самозванцев и избран русским царем Михаил Федорович Романов. Ведь подвиг князя Дмитрия Михайловича Пожарского не только в том, что он освободил Москву, но и в том, что он не польстился на царский престол и не «крикнул» себя тут же царем, подобно Шуйскому с помощью ближайших к нему лиц, а согласился лишь на временное управление страной, немедленно начав подготовку к созыву Московского Земско-поместного собора всей Русской земли.

Вставка 6

Смерть царевича Дмитрия, младшего сына Ивана IVвсколыхнула всю Россию и стала переломным моментом в истории. Изначально обездоленный народ получил возможность выразить себя через возмущение по поводу гибели ребенка. Слухи поползли с первых минут, мешаясь с официальной версией, то вторя, то противореча ей, и, в сущности, вертелись вокруг одного: приказал или не приказал боярин Борис Годунов убить царевича, боясь его будущих претензий на престол? Виновен Борис в смерти Дмитрия или не виновен?

По официальной версии, царевич, играя на заднем дворе со сверстниками в «тычку» (игра с ножом), вдруг забился в сильном эпилептическом припадке, накололся шеей на нож и мгновенно умер.

По версии, блуждающей до сих пор, мальчик был зарезан посланцами Бориса Годунова, освобождавшего себе путь к престолу. Уже четыре века обе версии, варьируясь, не дают покоя историкам.

«В полночь ко мне кто-то постучался. При свете месяца я узнал Афанасия Нагого, брата вдовствующей царицы, матери отрока, царевича Дмитрия, который находился в Угличе, в 25 милях от Ярославля, - рассказывает известный англичанин Джереми Горсей, который находился тогда в Ярославле, - царевич скончался: около шестого часа дьяки его зарезали, один из слуг признался на пытке, что царевич зарезан по повелению Бориса. Царица Мария отравлена и при смерти: у нее лезут волосы, сходят ногти и кожа».

Так рождалась легенда. И хотя Мария, занявшая активную позицию и побудившая угличан к бунту, не была отравлена, волосы не лезли, кожа и ногти не сходили, хотя четверо свидетелей, кроме сверстников, игравших с царевичем, подтвердили нечаянное самоубийство, хотя о царевиче было известно, что во время «падучей» (эпилептического припадка) он невменяем, «объедал руки матери своей и Ондреевне, дочке Нагого, едва у него отняли», «за что ухватит зубом, то объест», - все эти свидетельства были прочно забыты. Версия о причастности к убийству Бориса Годунова победила неофициально, но крепко. Для измученного народа она стала единственной возможностью отомстить власти за все. Когда Иван Грозный открыто приказал зарезать красивого младенца Милославского, никто не посмел возмутиться - это был царь, он волен казнить или миловать. Когда же погиб царевич Дмитрий, народ нашел виноватого
и, не имея прав казнить или миловать, казнил по-своему: не безмолвствовал. Народ убивал слухами, передавая их из уст в уста. Возможно, народ мстил невиноватому, он мстил, и это было главным.

Великий мастер исторического слова Карамзин, великий мастер художественного слова Пушкин, а за ним великий мастер звука композитор Мусоргский сделали все, чтобы показать Бориса Годунова отрицательным героем истории. И сегодня нам легче верить легенде, чем попытаться понять, что случилось тогда.

Заинтересованность Бориса в смерти ребенка 15 мая 1591 года была сомнительной. Он тогда ждал рождения законного наследника, надеясь, что его сестра Ирина родит мальчика и в таком случае он, ее брат, получит перспективу бессрочного правления. Если умрет Федор, Ирина станет правительницей. Пока младенец будет расти - пятнадцать-двадцать лет у престола гарантированы Борису. Ирина может родить ребенка, укрепив этим род Федора. Угличский узник, полузаконный царевич, становился не опасен Борису. Забывать о нем Борис не собирался: заговор Нагих был возможен, - но убивать его означало для Годунова навлечь на себя подозрение двора и немилость царя Федора, которого все дружно хоронили, но сам он умирать не собирался. И все же - невозможно проникнуть
в истину, Борис был способен на многое.

Через несколько месяцев после смерти Дмитрия царица Ирина родила девочку. Ее назвали Феодосией. Борис Годунов сразу поднял перед царем Федором вопрос о необходимости, в случае отсутствия других детей у Ирины, составить завещание в пользу «особы женского пола». Невероятно! Доживи Феодосия до совершеннолетия, Россия накануне XVII века могла бы получить первую в своей истории женщину на престоле! Но девочка умерла. Остался слух, что Борис уничтожил ее, очищая себе путь к престолу. Зачем же он поднимал вопрос об особе женского пола?

Вот результат всех безумных бесчисленных женитьб и связей царя Ивана IV - престолу грозила пустота.

Женщины Ивана Грозного. Истязая их, не мстил ли он природе за не слишком царское происхождение? Вероятно, острым умом Иван IV рано осознал, что кроме Елены Глинской, у него нет родовой достоверности. И если поверить в отцовство Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского, то получается, что в Иване Грозном нет крови Ивана III, трех Василиев, Дмитрия Донского - всех до Рюрика …

О-о! Страшная, убийственная мысль! Оттого и бесновался он. Оттого в 1573 году ни с какой стати короновал царем бездеятельную «куклу» - касимовского царевича Симеона Бекбулатовича: желал показать, что сидеть царем может каждый, а быть царем - только один он. И это действительно было так. Но он самому себе доказывал свое царское достоинство.

Женщины Ивана Грозного. Умные и глупые, добрые и злые, честные и лживые, интриганки и жертвы. Красавицы. Через их страдания утверждался царь в своей силе, не понимая, что таким образом можно утвердить лишь собственную слабость. Он весь был соткан из противоречий.

Они остались в истории приговором ему. Они не дали ему здорового, полноценного потомства - это и стало их местью.

К проблемам XVI века до сих пор обращаются не только профессиональные историки, но и художники, композиторы и литераторы, приоткрывая дверь в Россию четырехвековой давности.

Контрольные вопросы

1. Отражение событий русской истории XVI века в русской культуре. Противоречивость личности Ивана IV.

2. Деятельность Василия III и Елены Глинской.

3. Личность первой русской царицы Анастасии Романовны.

4. Возникновение шатрового стиля в русском зодчестве XVI века.

5. Памятники русской архитектуры XVI века.

6. Русское декоративно-прикладное искусство XVI века.

7. Русская живопись XVI века.

8. Царевич Дмитрий и его роль в русской истории и культуре.