Глава 1. Устное народное творчество

Многие жанры фольклора (песни, легенды, сказки) име­ют праславянские корни, отражая представления о мире и человеке наших далеких предков. Возникшее в незапамят­ные времена, устно-поэтическое творчество уже широко бы­товало в Киевской Руси. Об этом свидетельствуют летописи и другие памятники древней письменности.

На Руси всегда особым почетом пользовались гусляры, песенники, бахари. Устная народная поэзия проникала во все слои общества. Колыбельной песенкой, прибауткой, сказ­кой было согрето детство и сына бедного крестьянина, и кня­жеского дитяти, и наследника престола. Главными храните­лями детского фольклора были русские женщины-крестьян­ки — матери, бабушки, няни, кормилицы («мамушки»). Богатством народной поэзии они щедро оделяли своих вос­питанников.

Непосредственно к детям обращена обширная область фольклора. Ее составляют произведения различных жанров, которые народ специально создавал для детей или же отби­рал для них из своей традиционной культуры, а также собст­венно детское творчество (песенки, считалки, дразнилки и др.).

Лучшие произведения народной поэзии близки и понят­ны детям, имеют отчетливо выраженную педагогическую на­правленность и отличаются художественным совершенством. Фольклор оказал и оказывает большое влияние на формиро­вание и развитие детской литературы, обогащая ее жанры, систему образов, художественные приемы. Детский фольк­лор входит в мир ребенка с раннего возраста, с колыбели. Так называемая материнская поэзия, «поэзия пестования» представлена колыбельными песнями, пестушками, потешками, прибаутками и другими произведениями малых жанров.

Колыбельные песни — подлинное чудо народной поэзии. Опытом многих поколений добыта и отшлифована их форма.

Главное назначение колыбельной песни — успокаивать младенца, навевать ему сон, поэтому она проста, мелодична. В песне много повторов, звукоподражательных слов:

Баю-бай, баю-бай,

Поскорее засыпай.

А качи, качи, качи,

Прилетели к нам грачи.

Они сели на ворота.

Ворота-то скрып, скрып!

А коленька спит, спит.

Материнская любовь и нежность проявляется в ласковых обращениях к ребенку: Васенька, наша Лидочка, дитятко, дитя маленькое.

Содержание колыбельных песен связано с непосредствен­ным окружением младенца: колыбелька, одеяльце, подушеч­ка, деточка, часто упоминаются воркующие голуби («гули», «гуленьки»), собачка, зайка, ласточки-касаточки. Уменьши­тельно-ласкательные суффиксы усиливают напевность, смяг­чают текст. Страшный волк, которым обычно пугают детей, здесь просто «серенький волчок».

Самый популярный персонаж — кот. Кот-баюн — символ дома, уюта, покоя. Его призывают:

Приди, Котя, ночевать,

Мово Ванечку качать

Уж я Котику-коту

За работу заплачу..

Дам кувшин молока

Да кусок пирога.

В простых, незатейливых текстах колыбельной поэзии со­хранились отголоски древних верований, когда младенца за­говаривали от злых, темных сил. Некие мифологические Ба-бай, Мамай — духи темноты, а Сон, Дрема, Угомон, напро­тив, призываются для успокоения. Иногда возникают целые поэтические картины:

Бродит Дрема возле дома,

Ходит Сон по сеням,

И пытает Сон у Дремы:

«Где тут люлечка висит?

Где тут деточка лежит?

Я пойду их укладать,

Буду глазки закрывать!»

В каждой песенке — нежная любовь к ребенку, ему пред­сказывается счастливое, богатое будущее: «как он вырастет велик, будет в золоте ходить, чисто серебро носить». Буду­щее связано с трудом, заботой о близких.

Уж как курочка по зернышку гребет,

Так и Машенька по ягодке берет, —

рисует мать-крестьянка скорое участие дочки-помощницы в семейных делах. Колыбельные песни допускают множество вариаций: каждая исполнительница вставляет имя своего ре­бенка, свои особенные убаюкивающие слова и звуки. Такие песни часто исполняются одна за другой, соединенные мело­дичным припевом.

Пестушки. С колыбельной песенкой часто связаны пестуш-ки (потягушки) — короткие рифмованные стишки, приговоры, сопровождающие ласковые поглаживания тельца ребенка, раз­ведения ручек, ножек (простейшие физические упражнения).

Потягунушки, потягунушки!

Поперек толстунушки,

А в ножки ходунушки,

А в ручки хватунушки,

А в роток говорок,

А в голову разумок!

Ритмичный текст сочетается с активными движениями, вызывая у малыша радостные эмоции.

Дыбок, дыбок,

Скоро Ванюше годок! —

приговаривают взрослые, помогая ребенку встать на ножки. По мере его подрастания, «взросления» тексты пестушек ус­ложняются, делаются забавней. А когда ребенок начнет про­являть сознательное заинтересованное отношение к окружа­ющему, народная педагогика предложит «потешные» песенки, или потешки.

Потешки — это забавные песенки, сопровождающие игры с ребенком. Здесь и «Коза рогатая — бородатая», которая «забодает, забодает» того, кто «кашку не ест, молока не пьет», и «Ладушки», и многочисленные имитации скачек под весе­лые ритмичные стихи.

Поехали,

Поехали,

С орехами,

С орехами!

Поскакали,

Поскакали,

С калачами,

С калачами!

Особенную популярность потешки «Сорока-белобока» отмечал еще известный собиратель и исследователь фольк­лора прошлого века И.П.Сахаров: «Сорока, как игра дет­ская, увеселяет только детей и матерей, и свято соблюдается в семейной жизни»[xxi]. Эта игра дает ребенку наглядный урок гостеприимства, щедрости и справедливости. Самый маленький палец, мизинец, круп не драл, воду не носил, дров не рубил, за что и каши не получил.

Словесная часть потешки сопровождается активным сги­банием и разгибанием пальчиков ребенка, поглаживанием ладони. И это отнюдь не случайно. Гениальную народную мудрость подтвердила современная физиология: развитие пальцев руки влияет на развитие мозга растущего человека, его речевых навыков. Не случайно игры-упражнения, подоб­ные «Сороке», так широко распространены среди славянских народов, известны многим народам Азии и Африки. Эти игры представляют идеальное сочетание слова и действия, плодо­творно влияя на эстетическое, умственное и физическое раз­витие ребенка.

К концу колыбельного периода у ребенка возрастает по­требность в игре, забаве. И здесь незаменимы прибаутки.

Прибаутки — уже более сложный вид словесного творче­ства. В прибаутке объединяются и песенка, и маленькая сказка (побаска), и скороговорка, и игра. Персонажи этого развле­кательного жанра: «долгоносый журавель, что на мельницу ездил, диковинки видел», и «зайчик—коротенькие ножки, сафьяновы сапожки», и ворон, сидящий на дубу, «играющий во трубу», и множество других птиц и зверей, хорошо знако­мых детям. Прибаутки развивают фантазию, чувство юмора малыша. Заметим, что он и здесь не пассивный слушатель — он смеется, хлопает в ладоши, топает в такт словам.

Часто прибаутки имеют диалоговую форму: вопрос—от­вет. Это придает тексту динамизм, удерживает внимание ре­бенка, легко запоминается им и воспроизводится впоследст­вии. Вот, например, как строится диалог в прибаутке про Фому, который едет на курице:

— Куды, Фома, едешь,

Куды погоняешь?

— Сено косить!

— На что тебе сено?

— Коровок кормить!

— На что тебе коровы?

— Молоко доить!

— На что тебе молоко?

— Ребяток поить!

Среди прибауток много «лепых нелепиц», небылиц, по­строенных на смещении понятий. Знакомый ребенку мир образов предстает в необычных, причудливых сочетаниях:

Уж и где это видано,

Уж и где это слыхано.

Чтобы курочка бычка принесла,

Поросеночек яичко снес,

Чтоб по поднебесью медведь летал,

Черным хвостиком помахивал.

Игра на несообразностях, фольклорное балагурство, свой­ственные прибаутке, привлекают внимание профессиональ­ных поэтов. Поэтика небылиц породила богатейшую литера­турную традицию. В отечественной литературе это стихи К.И.Чуковского, С.Я.Маршака, И.П.Токмаковой. Небыли­цы-перевертыши имеют аналогию и в других языках. Англи­чане называют подобную поэзию «{орку-ШгУу-гЬутеа» (стихи «вверх дном»).

Значительную часть произведений малых жанров состав­ляет творчество самих детей: игры, считалки, дразнил­ки. Все они, как правило, имеют игровой характер. Игра для ребенка — естественное состояние. Игра словом свойственна всем детским поэтическим произведениям.

Дети сами и с помощью взрослых всегда придумывали мно­жество разнообразных игр. В старинном сборнике Е.А. Покров­ского «Детские игры, преимущественно русские» (1878 г.) описано более 500 детских игр. Сами названия игр («Пчелы», «Косые огороды», «Кошки и мышки», «Волки и овцы») гово­рят о том, что игры придуманы крестьянскими детьми и тес­но связаны с жизнью села, с каждодневными занятиями ок­ружающих. В играх дети подражали взрослым: сеяли просо, дергали репку, редьку, изображали охоту. Игровые действия сопровождались словесными приговорами и припевами. Многие старинные игры, бытовавшие в детской среде, вклю­чали разнообразные песенки. Их исполняли все играющие или кто-то сольно, чаще всего «водящий», как в известной игре «Горелки»:

Гори, гори ясно,

Чтобы не погасло.

Погляди на небо —

Звезды горят,

Журавли кричат.

Многие старинные игры представляют собой не что иное, как детскую игровую драму: «Гуси-лебеди и волк», «Золотые ворота», «Цепи кованые», «У медведя на бору» и др. Они органично соединяют поэтичный текст, некие сценические действия и заслуживают возрождения, активной популяриза­ции как интересный и полезный вид досуга детей.

Творчество детей ярко выражается в создании жеребье­вок, считалок, песенок.

Жеребьевки и считалки открывают игру, с их помощью играющие разделяются на две группы, определяют свои роли и очередность в игре.

Жеребьевая скороговорка (приговорка) — это своего рода вопрос-загадка, которую играющие предлагают «маткам» признанным вожакам — для справедливого отбора команды. Сама загадка обычно имеет форму коротенького рифмован­ного стишка:

Матка, матка, кого надо:

Коня вороного

Или казака удалого?

Травки-муравки

Али золотой булавки?

Такой вопрос — мгновенная импровизация играющих. В выборе текста проявляются их находчивость, чувство слова, вкус, ведь они отчасти отождествляют себя с высказывани­ем. Девочки предпочитают более лиричный текст, связан­ный со сказочной образностью («наливное яблочко или зо­лотое блюдечко?», «сахару кусочек или золотой платочек?»). У мальчиков преобладает воинская символика («грудь в крес­тах или голова в кустах?»), часто текст с юмористическим оттенком:

Матка, матка, чей вопрос:

Кому грива, кому хвост?

Шар тесать

Или на воде плясать?

Дерева стоячего

Или молока горячего?

Считалка — самый распространенный жанр детского фольклора, активно бытующий ныне как в сельской, так и в городской среде. Считалка — это тоже рифмованное стихо­творение, но большее по размерам, чем жеребьевка. В основу положен счет:

Раз, два, три, четыре -

Меня грамоте учили:

Не читать, не писать,

Только по полу скакать...

Обращают на себя внимание считалки, полностью состоя­щие из бессмысленных слов и созвучий («заумные» считалки):

«Эники, бэники, // Си, колеса, // Эники, бэники, // Са».

Бессмысленность, заумность текста считалок восходит к древнейшей условной речи, к табу (запрету) счета. Счита­лось, например, что нельзя считать убитую на охоте дичь (к неудаче), снесенные курицей яйца, гусей во время перелета (к потере памяти). Постепенно эта связь утратилась, а оста­лась забавная игра слов, звукосочетаний, которую с удоволь­ствием воспроизводят дети.

Третий вид считалок называют считалками-заменами. В них нет заумных или счетных слов (эквивалентов числитель­ных: «анцы-дванцы», «азы, двазы, тризы, ризы»), но просмат­ривается некая забавная сценка, картинка. К ним относятся популярные считалки «На золотом крыльце сидели», «Кати-лося яблоко мимо сада». В большинстве случаев и здесь не столь важен смысл текста, сколько его звучание, ритм, риф­ма. Но иные считалки поэтичны:

Заря-зарница

По морю ходила,

Ключи обронила.

Ключи золотые,

Вещи дорогие.

Игровой характер носят многие другие жанры детского фольклора, которые существуют вне игры, в обычном ребя­чьем общении. Таковы остроты, шутливые поддевки, драз­нилки. Исследователи называют этот вид потешным фольклором, подчеркивая юмористический, развлекатель­ный характер. В детской среде на множество случаев сущест­вовали свои приговорки, прибаутки.

Любимый детьми вид словесного развлечения — скорого­ворки, выражения, построенные на сочетании звуков, затрудня­ющих быстрое и четкое произнесение слов. Ошибка в произно­шении вызывает смех: «Свинья тупорыла весь двор перерыла».

Со временем к детям перешли произведения некоторых жанров «взрослого» фольклора. Так, из календарной народ­ной поэзии дети переняли за клички. Это звонкие песен­ки-обращения к «солнышку-колоколнышку», «радуге-дуге», дождю, птицам. Радостно приветствуют дети приход весны, тепла, первый дождь:

Дождик, дождик, пуще.

Дам тебе я гущи,

Дам и ложку,

Хлебай понемножку.

Слова эти повторяли по многу раз, как магическое заклина­ние.

Заклички основаны на языческих, дохристианских пред­ставлениях, на вере в могучие силы природы. В тексте закли-чек сохранились давно, ушедшие из обихода слова. «Гуща», например, — это кашица из ячменя с горохом. Она часто упоминается в закличках. Видимо, когда-то заклинания древ­них славян сопровождались обрядом угощения, чтобы сде­лать более милостивыми силы природы. Обряд ушел, а поэ­тический текст хранит о нем память. Серьезный подтекст и у незатейливой песенки о божьей коровке: «Божья коровка, // Улети на небо, //Принеси нам хлеба!»

Пословица — короткое образное изречение, которое жи­вет в разговорной речи, украшает, уплотняет ее смысл: «Без углов дом не строится, без пословицы речь не молвится».

Известный собиратель фольклора и составитель сборни­ка «Пословицы русского народа» В.И.Даль называл посло­вицу «коротенькой притчей». В русской пословице он видел «цвет народного ума, самобытной стати», «житейскую народную мудрость». О народности пословицы он выразился так: «Кто ее сочинил, неведомо никому; но все ее знают и все ей покоряются». Пословицы удивляют глубиной и чет­костью мысли, выраженной предельно кратко и просто:

«Друзья познаются в беде».

Как правило, пословичные суждения имеют и прямой, буквальный смысл, и переносный, образный одновременно:

«Что посеешь, то и пожнешь», «Тише едешь, дальше будешь».

Иносказательность, многозначность открывается ребенку не сразу, а по мере обретения жизненного опыта. Каждую посло­вицу можно привести во множестве случаев: «В гостях хорошо, а дома лучше», «С кем поведешься, от того и наберешься».

Известно, как высоко ценил народное острословие А.С. Пушкин: «Что за роскошь, что за слог, какой толк в каждой пословице нашей! Что за золото!»

Активно бытуют в детской среде загадки. Этимология этого слова — в древнерусском глаголе «гадати» — думать, размыш­лять. Размышления требует процесс отгадывания — расшиф­ровка образного, иносказательного описания какого-то яв­ления, которое дает загадка: «Маленькое, кругленькое, а за хвост не поднять». (Клубок.)

Здесь в основу загадки положены три признака знакомого всем предмета. Отгадывающий должен мысленно их соеди­нить, сопоставить, зрительно представить описываемый пред­мет — клубок ниток.

Загадки развивают наблюдательность, реактивность, ас­социативность мышления. Велика их значимость для овладе­ния законами художественной речи. Многие загадки постро­ены на метафоре, сравнении: «Белая кошка лезет в окошко».

«Белая кошка» — образный эквивалент утреннего света, плавно, осторожно проникающего в комнату.

Большинство загадок необыкновенно поэтичны, радуют удачными сравнениями: «из-под кустика хватыш» — это волк;

«выну изо рта ягодку, оближу и опять положу» — расписная деревянная ложка; а вот топор — «кланяется, кланяется, при­дет домой — растянется».

Составление загадок, как и их разгадывание — полезное упражнение для развития образного мышления. В сущности это занятие сродни сочинению и восприятию стихов.

Есть загадки, представляющие собой развернутую мета­фору:

Поле не мерено,

Овцы не считаны,

Пастух рогат.

Так «заземлили» наши предки картину звездного неба, переводя высокие, недосягаемые явления в близкие и по­нятные.

Сохранились и поныне загадки, имеющие древнее проис­хождение и даже родство с мифами, особенно те, которые связаны с явлениями природы (гроза, молния, смена времен года, дня, ночи). Большинство же этих произведений малого жанра отражают крестьянский быт (дом, человек, его труд, животный мир). Для современного ребенка они представля­ют познавательно-исторический интерес. Особый пласт за­гадок — хитроумные вопросы:

«Что краше свету белого?» (Солнце). «Сидят три кошки, против каждой кошки по две кошки; много ли всех?» (Три).

«Какой в реке камень?» (Мокрый).

«Что легче: пуд железа или пуд сена?»

Песни. Кроме колыбельных, потешных песен, закличек, дети осваивают и многие народные лирические песни из ре­пертуара взрослых. Эти песни они слышат в быту, подрастая, исполняют сами. Уже в младшем школьном возрасте детям знакомы песни «Ах вы, сени мои, сени», «Как у наших у ворот», «Из-за лесу, лесу темного» и многие другие.

Как образцы устной народной поэзии, произведения пе­сенной классики включены в хрестоматии, в книги для чте­ния. (Первым это сделал КД.Ушинский.)

Песни отличаются особенным богатством образов-симво­лов («ивушка-зеленая», «белая береза», «лучина-лучинушка», «полынь-трава»), разнообразием сравнений, метафор («крас­на девушка-душа», «ясный сокол, сизый голубь», «белы-се­ребряны ручьи») и других средств художественной вырази­тельности. Соприкоснувшись с народной песней в детские годы, человек проносит любовь к ней через всю жизнь.

Былины. Велика художественная и историческая ценность русского героического эпоса — былин, исторических песен. Былины вполне доступны детям младшего школьного воз­раста. Былины, или старины, старинки, как их называли в прошлом веке северные крестьяне, возникли в Древней Руси, широко бытовали в народе еще в XVIII и XIX веках. До на­шего времени сохранились только в книгах и записях фольк­лористов.

Былина — это большая песня-поэма, исполнявшаяся на­распев, обычно под аккомпанемент гуслей. Секрет обаяния былин для современного читателя в том, что это одновре­менно сказка и действительность, вымысел и история. Почти каждая былина имеет в основе реальные исторические события. Действие многих из них связано со стольным Киев-градом, где правит князь Владимир Красно Солнышко, с гос­подином Великим Новгородом.

Летописи сохранили сведения о Добрыне — дяде Влади­мира Мономаха, Алеше Поповиче и других героях былин. Но главная привлекательность былин в том, что, обращаясь к истории, они воспевают любовь к Родине, доблесть, мужест­во ее защитников.

Подвиги богатырей, защищавших Русь от вражеских на­бегов и нашествий, составляют основное содержание былин. Всего известно около 100 былинных сюжетов. Во многих былинах действует или хотя бы упоминается Илья Муромец. Именно он, крестьянский сын, — главный страж земли Рус­ской, защитник вдов и сирот, малых детушек.

Эпическая традиция дает историю жизни Ильи — сущест­вует былина о его чудесном исцелении и обретении необы­чайной силы. Свое лицо, свою судьбу, свои достоинства име­ют и другие богатыри: Добрыня Никитич, дипломат и храб­рый змееборец, Алеша Попович, молодой, нетерпеливый, любящий прихвастнуть, но смелый и отважный; пахарь Ми-кула Селянинович.

От былинных строк веет удалью, чисто русским размахом. По словам поэта Сергея Наровчатова, «исполинские харак­теры и исполинские события вызывают исполинские обоб­щения». Так, например, в былине «Вольга и Микула» даже богатырский конь Вольги не в силах поспеть за «кобылкой соловенькой» крестьянина Микулы, который «уедет в один край — другого не видать». Былинный богатырь говорит, «словно фом гремит», выпивает чару сорокаведерную, выво­рачивает с корнем дубы матерые. Ему противостоят враги, тоже силы и мощи небывалой.

Идолище хвастается: «Я вот по семи ведер пива пью, по семи пудов хлеба кушаю...» Внешний облик этого идолища устрашающий:

Еще как он сам семи аршин,

Голова его как пивной котел,

Еще ножища как-быть лыжища,

Еще ручища как-быть граблица,

Еще глазища как-быть чашища.

Стиль былин торжествен и величав. Красочны и устойчи­вы запевы, зачины, повторы, лейтмотивы, концовки былин.

Особенно часто повторяется в качестве зачина описание пира у князя Владимира:

Во стольном было городе во Киеве,

У ласкова князя у Владимира,

Нам было пирование — почестный пир

На многие князи, на бояре.

Сказка. Особую притягательность для детей имеет сказка. Без сказки нельзя представить детства, считал В-А.Сухомлин-ский, создавший систему воспитания детей сказкой — школ^ сказки.

В сказочном эпосе различают три жанровые разновиднос-ти: сказки о животных, волшебные сказки и сказ­ки на бытовые темы. Все они входят в круг детского чтения.

Сказки о животных, имея наиболее архаичные корни, сей­час почти полностью утратили первоначальное мифологичес­кое и магическое значение. Самым маленьким детям обычно рассказывают специально для них предназначенные «ребя­чьи сказки» («Репка», «Колобок», «Теремок», «Волк и козля­та»). Они невелики по объему, просты по композиции. Боль шая роль здесь отводится диалогу, повторяемости одного и того же эпизода. Часто это эпизод встречи главного героя с другими персонажами. В сказке «Лиса и" заяц» зайчик каждо­му встретившемуся животному жалуется: «Как мне не пла­кать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попро­силась она ко мне, да меня и выгнала».

В некоторых сказках эпизоды повторяются с нарастани­ем, цепевидно, благополучно разрешаясь в итоге. (Так по­строены кумулятивные сказки.) Особенно выразительна в этом плане сказка «Коза» из сборника А.Н.Афанасьева:

Вода пошла огонь лить.

Огонь пошел камень палить.

Камень пошел топор тушить.

Топор пошел дубье рубить,

Дубье пошло людей бить.

Люди пошли медведя стрелять,

Медведь пошел волков драть,

Волки пошли козу гнать:

Вот коза с орехами,

Вот коза с калеными!

Повторяющиеся эпизоды, диалоги часто рифмованы и ритмизированы, сопровождаются песенками (например, пе­сенки Колобка). Коза, а затем и Волк в сказке «Волк и козля­та» разными голосами распевают:

Козлятушки, ребятушки!

Отопритеся, отворитеся.

Исполнение таких сказок сродни театрализованному пред­ставлению с активным участием слушателей. Сказка при­ближается к игре, что соответствует особенностям восприятия художественного произведения детьми в возрасте от двух до пяти — «содействие и соучастие», как определил его психо­лог А. В. Запорожец.

На маленького слушателя рассчитаны и забавные в ис­полнении так называемые до кучные сказки, т.е. сказки без конца. Ими часто сказочник открывал репертуар, дразня на­строившуюся на долгое слушание аудиторию, либо шутливо спасался от докучавшей ему детворы: «Жили-были два брат­ца — кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поста­вили среди кольца. Не сказать ли сказку опять с конца?»

Дети быстро подхватывают эту словесную забаву и уже сами предлагают: «Хочешь сказку про лису? Она в лесу...»

А название сказки про белого бычка не просто известно всем, но стало крылатым выражением, вошло в поговорку.

Чем младше ребенок, тем буквальное он воспринимает события и героев сказки. Сказочные персонажи близки де­тям так же, как реальные живые существа: собака, кот, пету­шок, козлята. Они говорят и поступают как люди: строят себе жилища, рубят дрова, носят воду.

Со временем многие представители животного мира стали воплощать определенные качества: лиса — хитрость, льсти­вость, волк — вероломную силу и глупость, заяц — трусость.

Постепенно этот вид сказки приобрел иносказательный смысл, а образы животных стали средством морального по­учения. Перейдя в басню, они обрели еще и сатирическую окраску. Вспомним персонажей (волка, лису, медведя) в бас­нях И.А. Крылова или «Сказках для детей изрядного возраста» М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Простота композиции, краткость, диалогичность роднят этот вид сказок с другим — бытовыми сказками. Наибо­лее популярные из них: «Щи из топора», «Болтливая стару­ха», «Солдатская загадка», «Хитрый мужик» («Как мужик гу­сей делил»).

Эти сказки высмеивают жадность, глупость. Среди героев положительных — честный, находчивый солдат, умный му­жик, сумевший провести барина. Часто героями выступают дети: умная девочка-семилетка, крестьянский сынок Луто-нюшка и другие.

Детям младшего школьного возраста интересны детали, приметы крестьянского быта, сохранившиеся в таких сказ­ках. В них много юмора, метких народных словечек, присловий. Юмористический характер часто имеет концовка: «Был у Иванушки колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец». Или: «Лутоня наелся донельзя, залез на полати и ус­нул. Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а теперь пока вся».

Волшебные сказки наиболее любимы детьми. Вол­шебными они называются потому, что большое место в них занимают элементы чудесного, фантазии, вымысла. «Вспо­миная сказки, читанные и слышанные в детстве, до сих пор чувствую, что самыми пленительными были в них слова о неизвестном и необычном». «В некотором царстве, в неве­домом государстве, за тридевять земель... За горами, за до­лами, за синими морями... Царь-девица, Василиса Премуд­рая...»[xxii]. И.А.Бунин художнически точно заметил, что в не­обыкновенный, волшебный мир сказки вводит уже зачин. Иногда сказки начинались затейливой присказкой: «На море-океане, на острове Кидане растет дуб — золотые маковки, на нем кот-баюн идет вверх — песню поет, вниз — сказки говорит».

Привлекает в сказке образ главного героя — активного, предприимчивого, совершающего смелые поступки. Это либо Иван-царевич, писаный красавец, любимый царский сын, либо, казалось бы, полная ему противоположность — третий, «неумный» сын: Иван-дурак, Емеля-дурак. Сидит он в нача­ле сказки на печке, «золу перебирает», всеми нелюбимый, обижаемый. Тем чудесней его преображение по ходу дейст­вия. Он преодолевает все преграды, выполняет самые труд­ные задачи, выходит невредимым из всех приключений, по­лучая в награду красавицу-жену, полцарства, а то и все госу­дарство. Образ сказочного «умного дурака» вызывает неизменный интерес и сопереживание слушателя и читателя. Современные исследователи склонны видеть в популярности этого персонажа проявление праздничного карнавального начала народной сказки[xxiii].

Под стать такому герою женские образы — Елена Пре­красная, Василиса Прекрасная, Царь-девица, Марья-Морев-на, прекрасная королевна. Они так красивы, что «ни в сказке сказать, ни пером описать», и при этом обладают волшебст­вом, умом и смелостью. Эти «мудрые девы» помогают Ивану-царевичу бежать от морского царя, найти Кощееву смерть. выполнить непосильные задания. Сказочные героини иде­альным образом воплощают народные представления о жен­ской красоте, доброте, мудрости. Противостоят главным ге­роям персонажи резко отрицательные — коварные, завис­тливые, жестокие. Чаще всего это Кощей Бессмертный, Баба Яга, Змей о трех—девяти головах, Лихо одноглазое. Они чу­довищны и безобразны внешне, коварны, жестоки в проти­воборстве с силами светлыми и добрыми. Тем выше цена победы главного героя.

В трудные минуты на помощь главному герою приходят помощники. Это либо волшебные животные (Сивка-бурка, щука, Серый волк, Свинка—золотая щетинка), либо добрые старушки, чудесные дядьки, силачи, ходоки. Большим раз­нообразием отличаются чудесные предметы: ковер-самолет, сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, шапка-невидимка, живая и мертвая вода. Спасаясь от преследования, герой бро­сает гребешок — и встает дремучий лес; полотенце, платок превращается в реку или в озеро.

Фантастичный мир тридевятого царства, тридесятого го­сударства многоцветен, наполнен множеством диковинок:

здесь текут молочные реки с кисельными берегами, в саду растут золотые яблочки, «поют птицы райские да мяукают котики морские».

Таковы присказки, традиционные зачины, кон­цовки. Их назначение — отграничить сказку от обыденной жизни. «В некотором царстве, в некотором государстве», «жили-были» — самые характерные зачины русской сказки, иногда они соединяются. Концовка, как и присказка, обыч­но носит шуточный характер, она ритмизирована, рифмова­на, произносится скороговоркой. Часто сказочник заканчи­вал свое повествование описанием пира: «Устроили пир на весь мир, и я там был, мед, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Явно слушателям детского возраста адресована такая присказка: «Вот вам сказка, а мне бубликов связка».

Повествование в сказочной прозе ведется при помощи ус-гойчивых формул. Одни из них ускоряют или замедляют дей­ствие, перекидывают своеобразные мостики от одной ситуа­ции к другой («близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли»), другие рисуют внешний облик, характер персонажа («Во лбу светел месяц, в затылке часты звезды», «Баба Яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирается, помелом след заметает»). Усиливает впечатление слушателей использование при­ема троекратного повторения: три раза герой бьется со змеем; проходит последовательно через три царства: медное, сереб­ряное, золотое; три брата три раза ходят ловить жар-птицу.

Волшебная сказка как бы вбирает в себя многие стилис­тические приемы других жанров фольклора. Здесь и посто­янные эпитеты, свойственные лирической песне («конь доб­рый», «леса дремучие», «травы шелковые», «уста сахарные»), и былинные гиперболы («бежит — земля дрожит, из ноздрей дым, из ушей пламя пышет»), и параллелизмы: «Тем време­нем пришла колдунья и навела на царицу порчу: сделалась Аленушка больная, да такая худая да бледная. На царском дворе все приуныло; цветы в саду стали вянуть, деревья сох­нуть, трава блекнуть».

Среди персонажей волшебной сказки много детей. Их образы поэтичны, трогательны, что подчеркивается и фор­мой имени (Терешечка, Крошечка-Хаврошечка, братец Ива­нушка, сестрица Аленушка), и всем тоном повествования. Терешечка, преследуемый ведьмой, «просит, ублажает» за­щипанного гусенка:

«— Гусь-лебедь ты мой, возьми меня, посади меня на кры­лышки, донеси меня к отцу, к матери; там тебя покормят-напоят и чистой водицей обмоют.

Сжалился защипанный гусенок, подставил Терешечке кры­лышки, встрепенулся и полетел вместе сл1им».

Оптимистичный конец сказок о детях кажется особенно оправданным и справедливым. Несмотря на то, что описа­ние внешнего облика героев волшебной сказки очень ус­ловно («такая красавица, что век бы очей не отвел», «купе­ческий сын был собою статный, рослый, кровь с молоком»), все зримо представляют их себе. В этом большую роль игра­ют широко известные иллюстрации к русским народным сказкам. Сказочные образы вдохновляли таких крупных живописцев, как В.Васнецов, М.Врубель, графиков И.Би-либина, Е.Поленову. Классические и современные издания русских народных сказок украшают работы талантливых ху­дожников-иллюстраторов Ю.Васнецова, Е.Рачева, Т.Маври-ной и многих других.

Собирание, изучение и издание детского фольклора. Глу­бокий общественный интерес к фольклору проявился в пер­вой половине XIX века в связи с общим интересом к духов­ной культуре народа, когда, по словам В.Белинского, «народ­ность сделалась альфою и омегою нашего времени». В 60-е годы внимание собирателей обратилось и к собственно дет­скому фольклору. Произведения устной народной поэзии, предназначенные детям, записывают В.И.Даль, П.В.Шейн, П.А.Бессонов, публикуют в журналах. В известном сборнике В.И.Даля «Пословицы русского народа» (1861) находились разнообразные материалы детского фольклора: игровые пого­ворки, считалки, скороговорки. В 1870 году выходит сборник П.В.Шейна «Русские народные песни», который открывает раздел, посвященный детскому песенному творчеству. П.А. Бессонов издает книгу «Детский фольклор» (1868), содержа­щую все жанры — от колыбельных песен до колядок.

Классическим источником изучения русской сказки стал знаменитый сборник А.Н.Афанасьева «Народные русские сказки» (1860, от него отпочковался сборник «Русские дет­ские сказки» (1870).

Новый поворот в освоении устного народного творчества для детей связан с деятельностью К.Д. Ушинского и Л.Н. Толс­того. Они провели огромную работу по отбору, обработке фольклорных произведений и включили их в хрестоматии, учебные книги для детей младшего школьного возраста. «Дет­ский мир», «Родное слово» К.Д. Ушинского, «Русские книги для чтения».?!. Н. Толстого содержат большое количество про­изведений народного творчества, в которых тактично, бережно сохранен язык и смысл народной песни, былины, послови­цы, сказки. Многие сказки в редакции К.Д. Ушинского («Ку­рочка ряба», «Репка», «Сестрица Аленушка и братец Ива­нушка», «Лиса и кувшин»), Л.Н.Толстого («Мальчик с паль­чик», «Как мужик гусей делил») стали классическим детским чтением.

Широко известны пересказы русских народных сказок, сделанные М.Горьким, А.Н.Толстым, А. Платоновым. Боль­шой интерес к устной народной поэзии проявляли К.И.Чу­ковский, известные литераторы О.И.Капица, И.В.Карнаухо­ва, Н.П.Колпакова. Составленные ими сборники фольклор­ных текстов до сих пор популярны среди читателей.