Глава 51

Угощение было на славу. Но Скарлетт подумала, что это, пожалуй, единственный приятный момент во всей этой кутерьме. Ей приходилось пожимать руки и улыбаться всем приезжающим и уезжающим. «Бог мой, какие мягкие и слабые пальчики у этих женщин, а разговаривают они, словно у них кость в горле застряла. И до чего же нудные! В жизни не встречала более навязчивых собеседников…»

Скарлетт не сталкивалась никогда прежде с этим соперничеством в чрезмерной, чисто провинциальной утонченности будущих джентри. Клейтонские землевладельцы и аристократия с прямо-таки деревенской прямотой выражали презрение к чарльстонской претенциозности и к тому кругу людей в Атланте, которых она причисляла к «друзьям Молли». Оттопыренный мизинец руки, держащей чашку, и микроскопической величины бутерброды и пирожные очень точно характеризовали Молли и ее окружение. Они стремились выглядеть изысканно, а на самом деле были нелепыми и манерными.

Но Скарлетт, по-видимому, решила найти утешение в еде и поглощала все с большим аппетитом, игнорируя все приглашения к беседе, во время которой можно было посетовать на горькую долю несчастных, которым приходится пачкать руки, работая на ферме.

– Молли, а чем занимается Роберт? Ходит все время в лайковых перчатках? – спросила Скарлетт и не без злорадства отметила, что на прекрасной коже Молли появляются морщинки, когда та хмурится.

«Бедняга Колум! Полагаю, ему придется выслушать от нее несколько нежных слов из-за того, что привез меня сюда, – подумала Скарлетт. – Но мне плевать на все. Она может говорить обо мне все, что угодно, будто я вовсе не О'Хара. И с чего эта идиотка взяла, что плантация – это то же самое, что и – как она там сказала – поместье. Нет, надо будет самой поговорить с Колумом. Вот умора! Какие у них были довольные рожи, когда я рассказывала, что у нас вся прислуга и работники – черные. Хотя они вряд ли даже слыхали, что у людей бывает черная кожа, и уж точно не видели ни одного негра. Все кругом как-то странно».

– Чудесный вечер, Молли, – сказала Скарлетт, – все очень вкусно! Я так объелась, что чуть не лопнула. Думаю, мне было бы неплохо пойти в свою комнату, отдохнуть немного.

– Как тебе будет угодно, Скарлетт. Я вообще-то приказала приготовить коляску, чтобы мы покатались, но если ты предпочитаешь поспать, то…

– О, нет! Мне очень хочется поехать. Мы можем отправиться к реке, как ты думаешь?

Хотя она и собиралась отделаться от Молли, но этот шанс был слишком хорош, чтобы упускать его. По правде говоря, ей больше хотелось проехаться до реки, чем идти туда пешком. С некоторых пор она не доверяла Колуму, когда он говорил «недалеко».

В действительности так оно и вышло. Молли в желтых перчатках под цвет высоких колес двуколки правила сначала по главной дороге, потом свернула в сторону, и они покатили по деревенской улице. Скарлетт с интересом глядела на ряд унылых домишек.

Коляска проехала через огромные ворота, ничего подобного Скарлетт в жизни не видела. Верх этого громаднейшего железного сооружения был с двух сторон усажен позолоченными остриями, а в центре красовался ярко раскрашенный замысловатым узором металлический диск.

– Крепость Эрлов, – нежно сказала Молли. – Мы поедем к Бит Хаус и посмотрим на реку из сада. Хорошо, что хозяина сейчас нет, а Роберт взял разрешение у мистера Андерсона.

– А кто это?

– Управляющий. Он всем здесь распоряжается. Они с Робертом – приятели.

Скарлетт постаралась сделать вид, будто все это производит на нее впечатление, хотя и не понимала, почему какой-то смотритель требует такого к себе внимания, ведь он просто нанят для помощи. Ответ на этот вопрос она получила тогда, когда коляска, проехав по широкой усыпанной гравием дорожке, выкатила на расстилающуюся гладь подстриженной лужайки, которая напомнила Скарлетт ее собственную террасу в Таре. Но первый же взгляд на Бит Хаус вытеснил все ее мысли.

Биг Хаус был огромен. Из-за множества крыш, башен, стен с бойницами, мостиков и переходов он был больше похож на маленький город, чем даже на очень большой дом. Теперь Скарлетт поняла, почему Молли с таким уважением относилась к управляющему. Да, здесь требовалось гораздо больше людей, чем на самой большой плантации. Скарлетт приходилось вытягивать шею, чтобы разглядеть верхнюю часть стен и отделанные мраморным кружевом окна. Особняк, построенный Реттом для нее в Атланте, там, несомненно, был самым большим и впечатляющим, но тут он стал бы не очень примечательным уголком.

– Я хочу посмотреть дом изнутри.

Молли ужаснулась ее просьбе:

– Но у нас есть разрешение гулять только в саду! Сейчас я привяжу пони и мы пройдем туда через те ворота, – она указала на высокую арку.

Скарлетт выпрыгнула из коляски.

Через арку они вышли на террасу. Гравий, которым она была засыпана, образовывал замысловатый рисунок из волн и завитушек. Следы Скарлетт сейчас же нарушили прекрасный узор. Робко и неуверенно ступала она, с опаской поглядывая на сад, где дорожки также были усыпаны разрыхленным гравием, правда, без этого рисунка, но следы там все равно оставались.

– Не понимаю, как им это удается? – думала Скарлетт. – Ведь у человека с граблями тоже должны быть ноги, которые оставляют следы на земле.

Она глубоко вздохнула и решительно зашагала к мраморным ступеням, ведущим в сад. Звук хрустящего под ногами гравия выстрелами отзывался в ушах, и Скарлетт уже пожалела, что пришла.

Куда это подевалась Молли?! Она как можно тише повернулась. Молли шла очень осторожно, наступая на следы, оставленные Скарлетт. Увидев, что кузина, несмотря на все свои маневры, боится еще больше, Скарлетт почувствовала себя уверенней. Ожидая Молли, она еще раз поглядела на дом. Отсюда он выглядел таким необъятным, из комнат на террасу выходили высокие двустворчатые окна, доходившие до самой земли и закрытые плотными занавесками, они были достаточно большими, чтобы проходить через них, но все же не такими огромными, как двери на фасаде дома. Теперь уже можно было поверить, что здесь живут люди, а не великаны.

– Какая дорога ведет к реке? – обратилась Скарлетт к кузине.

Она не собиралась говорить шепотом только потому, что рядом стоит пустой дом. Задерживаться ей тоже не хотелось, и поэтому она отказалась от предложения Молли обойти все тропинки и полностью осмотреть сад.

– Я только хочу увидеть реку. Мой муж вечно возится с садом, и он мне наскучил еще дома.

Всю дорогу, пока они шли по центральной аллее к деревьям на краю парка, ей пришлось отбиваться от назойливого любопытства Молли, которая проявила страшный интерес к истории ее замужества.

И вдруг в проеме между двумя рядами деревьев Скарлетт увидела воду. Никогда прежде не видела она ничего подобного. Поток переливался и играл всеми оттенками золотого и коричневого. Солнце, садившееся в верховьях реки, расплавленным золотом кружилось в водоворотах, которые образовывались на темной, как бренди, поверхности.

– Как красиво! – воскликнула Скарлетт, и голос ее смягчился.

Она не могла оставаться равнодушной к красоте.

«Послушать папу, – думала Скарлетт, – так река должна быть красной от крови ее жертв, стремительной и дикой. А на самом деле нужно приглядеться, чтобы увидеть, что она вообще движется. И это Бойн!»

Она всю жизнь слышала о ней, и вот теперь стоит только сделать шаг, протянуть руку, и можно прикоснуться к ней. Скарлетт ощутила какое-то незнакомое чувство, она не знала даже, как назвать его, искала какое-то определение. Это было очень важно, стоит ей только найти его…

– А это вид, – сказала Молли своим хорошо поставленным, отработанным голосом. – Все лучшие дома имеют вид из своих садов.

Скарлетт захотелось стукнуть ее чем-нибудь тяжелым. Теперь ей никогда не вернуть этого чувства. Она поглядела в ту сторону, куда указывала Молли, и увидела башню на другом берегу реки.

Эта башня была такой же, какую Скарлетт видела из поезда: каменная и полуразрушенная. Весь фундамент зарос мхом, а по стенам вился плющ.

«Вблизи она, наверное, просто громадная, – подумала Скарлетт, – футов тридцать в ширину, а в высоту, наверное, вдвое больше…

Ей пришлось согласиться с Молли, что вид действительно романтичный.

– Пойдем, – сказала она, еще раз взглянув на реку, и внезапно почувствовала себя уставшей.

– Колум, я готова убить свою милую кузину Молли. Слышал бы ты, как этот ужасный Роберт разглагольствовал по поводу привилегии тихонечко прогуливаться по саду Эрлов. Он сказал мне об этом раз двести, и при каждом упоминании Молли принималась щебетать в течение десяти минут о том, как это была увлекательно.

А потом сегодня утром она чуть в обморок не упала, когда увидела меня в ирландском платье. И куда делся чирикающий голосок истинной леди, хотела бы я знать. Она прочитала мне целую лекцию, что я рушу ее репутацию и совершенно не смущаюсь Роберта. Роберта!!! Да это он должен смущаться каждый раз, когда видит в зеркале свою тупую рожу! Да как она смеет выговаривать мне! Кто она такая!

Колум похлопал ее по руке:

– Она, конечно, не лучшая компания для тебя, Скарлетт, дорогая, но и у Молли есть свои достоинства. Она одолжит нам свою двуколку, и мы прекрасно проведем день. Не будем даже вспоминать о ней и омрачать нашу прогулку. Посмотри на цветы терновника в ограде и цветущие вишни в саду. Не злись. День слишком хорош. А ты в своих полосатых чулках и красных нижних юбках похожа на очаровательную ирландскую девчушку.

Скарлетт вытянула ноги и засмеялась. Колум был прав. Почему это Молли может испортить ей такой чудесный день.

Они поехали в Трим, древний город с богатой историей, которая, как знал Колум, совсем не будет интересовать Скарлетт. И потому он рассказывал ей о больших ярмарках по субботам, таких же, как в Голвее, ну разве чуть-чуть поменьше. Зато почти каждый раз здесь бывают гадалки, которых редко встретишь в Голвее. За два пенни они предскажут вам большую удачу, умеренное счастье за пенс и жизненный удар – если из вашего кармана нельзя выжать больше полпенни.

Скарлетт рассмеялась – Колум всегда умел рассмешить ее – и потрогала кошелечек, висевший у нее на груди. Он был спрятан под ирландской рубашкой. Никто бы не догадался, что вместо корсета она носит двести долларов золотом. Она привыкла, что свобода была недопустима. Ведь с тех пор, как ей минуло одиннадцать, она ни разу не уезжала из дому надолго.

Он показал ей знаменитый замок Трима. Скарлетт, конечно, прикинулась, будто эти развалины очень ее заинтересовали. Потом он показал ей лавку, где Джейми работал с шестнадцати лет до тех пор, пока в сорок лет не уехал в Саванну. И тут уже интерес Скарлетт был неподдельным. Они поговорили с хозяином, потом, конечно, им ничего не оставалось, как закрыть лавку и пойти всем вместе наверх, повидаться с его женой, которая умерла бы от досады, если бы не услышала все новости о Саванне из уст самого Колума и не увидела бы приезжую О'Хара, о которой говорила вся округа из-за ее красоты и чисто американского очарования.

Потом все соседи должны были быть оповещены о том, какой сегодня необычный день и кто к ним пришел, и все они поспешили в верхнюю комнату лавки, пока в конце концов не начали сомневаться в прочности стен.

Потом…

– Махуони обидятся, если узнают, что мы были в городе и не повидались с ними, – сказал Колум, когда они наконец покинули бывших хозяев Джейми.

– Кто?

– Это семья Морин, успокойся. У них самая большая пивная в Триме, и, может быть, ты попробуешь немного эля?

Людей здесь было еще больше, и каждую минуту народ прибывал, и вскоре появились музыканты и еда. Время летело, и когда они отправились в Адамстаун, уже начало смеркаться.

Первый раз за этот на редкость солнечный день пошел дождь, который только усилил запах цветов на живых изгородях. Скарлетт надела капюшон, и они пели всю дорогу до самой деревни.

– Я остановлюсь здесь в трактире, узнаю, может, есть письма для меня, – сказал Колум.

Он обмотал вожжи вокруг колонки и вошел в дверь. Но тут из всех окон вокруг стали высовываться головы.

– Скарлетт! – крикнула Мэри-Хелеи. – У ребенка прорезался еще один зуб, заходи, попьем чаю и посмотришь.

– Э, нет, Мэри-Хелен, приходи ты сюда со своим зубом, мужем и всем остальным, – говорила Клара О'Тормэн, урожденная О'Хара. – Скарлетт – моя кузина, и Джим просто до смерти хочет увидеть ее.

– И моя кузина тоже! – кричала Пеготти Монаган. – А у меня горячие пончики на печке! Я ведь знаю, что она их очень любит!

– Колум!!! – завопила Скарлетт.

Все оказалось очень просто. Они просто зашли в ближайший домик и, когда половина деревни собралась там, сказали, что останутся ненадолго.

– Помни, ненадолго, потому что ты должна будешь еще принарядиться к обеду у Молли. Да, у нее есть свои недостатки, как и у всех нас, но тебе не следует ее дразнить в ее же собственном доме. Она так стремилась не носить эти юбки сама, что не выдерживает их вида в своей столовой.

Скарлетт положила руку ему на плечо:

– Как ты думаешь, можно мне остаться у Дэниэла? – спросила она. – Я просто ненавижу быть у Молли… Ну чего ты смеешься, Колум?

– А я удивлялся, как это мне удалось так легко уговорить ее дать нам коляску. Теперь я думаю, что она просто хотела отдохнуть от тебя. Ты иди туда смотреть на новый зуб, а я поговорю с Молли. Пойми меня правильно, милая Скарлетт, но она готова пообещать все что угодно, только бы я дел тебя куда-нибудь. Своим поведением она никогда не даст тебе забыть, что ты сказала насчет Роберта и его лайковых перчаток. Эту историю будут рассказывать на всех кухнях до самого Маллингара.

Скарлетт была размещена в «той» комнате на первое время. Дядя Дэниэл даже улыбнулся, когда Колум рассказал ему историю с перчатками Роберта. Это замечательное событие было затем всячески приукрашено и в конце концов выросло в целую историю, которую нужно рассказывать отдельно.

С поразительной легкостью приспособилась Скарлетт к двухкомнатному домику дяди Дэниэла. В своей отдельной комнате под крылышком у Кэтлин, которая неустанно наводила чистоту и прекрасно готовила, Скарлетт могла наслаждаться своим отдыхом, что она и делала.