Глава 54

– Завтра у старушки день рождения, сказал Колум, оставляя Скарлетт у Дэниэла. – Скажи им, что я приду утром.

Скарлетт удивилась, почему он сказал это так игриво. Не так уж много нужно, чтобы отпраздновать день рождения пожилой женщины. Пирог, конечно, а что еще? Она уже решила, что подарит своей бабушке хорошенький кружевной воротник, который купила в Голвее. У нее будет еще время купить себе такой же, когда она поедет домой. Боже мой! Это будет в конце недели!

Вдруг Скарлетт поняла, что ей надо делать. Она сразу вскочила и выбежала на улицу. Надо спешить, ей предстоит много работы. Надо все вымыть и вычистить в доме старой Кэти-Скарлетт, даже если там сейчас и не очень грязно, и в доме Дэниэла. Еще нужно подмести двор и прополоть огород в старом доме. Приготовить скамейки, стулья и табуретки, чтобы рассадить тех, кто не поместится в домике. Амбар надо вычистить и постелить свежую солому для тех, кто останется ночевать. Это будет большое празднество, не так уж часто отмечают людям сто лет.

Ешьте и идите, – сказала Кэтлин мужчинам, когда те пришли обедать.

Она поставила на стол кувшин молока, четыре хлебца и масленку. Все было съедено безропотно, но так быстро, что Скарлетт даже представить себе не могла. Потом они вышли, нагибаясь, чтобы пройти через низкую дверь. За все время никто не промолвил ни единого слова.

– Ну, начнем, – скомандовала Кэтлин, как только все вышли. – Мне надо побольше воды из колодца. Ведра там, за дверью.

Скарлетт, подобно мужчинам О'Хара, и не подумала возражать.

После обеда женщины со всей деревни пришли, чтобы помочь им. Было очень шумно, работа была не из легких, и вскоре нежные руки Скарлетт покрылись волдырями. Но она получила удовольствия даже больше, чем предполагала. Босиком, как и все остальные, юбки заткнуты за большой фартук на талии, рукава закатаны до локтя, она снова чувствовала себя ребенком, который играет в саду, приводя в бешенство маму, потому что вечно пачкает передничек и стаскивает туфли и чулочки. Только сейчас товарищи по игре у нее были много лучше, чем плакса Сьюлин или крошка Кэррин, которая была слишком мала, чтобы брать ее в игру.

Как давно это было… Да нет, не очень давно по сравнению с башней.

Корни, которые уходят глубоко…

«Колум меня так напугал сегодня утром… Ужасная история про эти корабли… То ведь были мои дядьки, родные папины братья утонули. Будь он проклят, этот английский лорд. Я даже рада, что его повесили».

Наверное, мир не видел еще такого празднества, как день рождения старой Кэти-Скарлетт.

О'Хара со всего графства и дальше приезжали в повозках, крытых фургонах, верхом и пешком. Здесь была половина Трима и весь Адамстаун. Они несли подарки, еду и выпивку, приготовленную или припасенную специально к празднику. Вскоре Скарлетт показалось, что еды этой хватит на целую армию. Фургон Махуоли из Трима прикатил забитый бочонками с элем, как и фургон Джима Дэли из Маллингара. Старший сын Дэниэла поехал верхом в Трим и вернулся с ящиком глиняных трубок, возвышавшихся за спиной, подобно огромному уродливому горбу, а также с двумя сумками табака, которые были приторочены к седлу. В честь такого знаменательного события каждый мужчина и многие женщины должны были получить по новой трубке.

Бабушка Скарлетт принимала поток гостей и подарков, как королева, восседая в своем кресле с высокой спинкой и попивая чай с виски. На ней был новый кружевной воротник, надетый поверх черного шелкового платья.

Когда зазвонили к вечерне, уже собралось не менее трехсот человек, которые приехали поздравить Кэти-Скарлетт О'Хара в ее сотый день рождения.

Самый старший мужчина сидел на почетном месте у огня напротив нее. Осторожно, с любовью развернул он полосатую ткань и достал арфу. Сотни три с лишним голосов ахнули. Это был Маккорнак, единственный настоящий наследник искусства бардов сегодня, после смерти великого О'Кэролона. Он заговорил, и его голос уже звучал музыкой.

– Я скажу вам слово учителя Турлофа О'Кэролона. Я проводил время в Ирландии и был счастлив, пил за каждого сильного мужчину, который действительно любит музыку. И эти слова я переделаю на свой лад. Я пью за всех сильных мужчин и за каждую сильную женщину, такую, как КэтиСкарлетт О'Хара.

Он поклонился ей.

– Но это должно быть сказано, когда все пьют.

Две дюжины рук наполнили стаканы. Он выбрал самый большой, поднял его за старую Кэти-Скарлетт и осушил до дна.

– А теперь я спою вам сказку про Финна Маккула, – сказал он. Его старческие согнутые пальцы коснулись струн арфы, и волшебство наполнило воздух.

Следуя за Колумом О'Хара, пришли два музыканта, с собой у них были волынки, несчетное количество скрипок, с дюжину разных дудочек и флейт, а в руках – трещотки, которыми они отбивали задорный ритм.

Женщины наполняли тарелки едой. Дэниэл О'Хара сидел во главе стола. распоряжаясь небольшим бочонком черного пива. Танцующие заняли середину двора, и никто не спал.

– Я даже представить себе не могла, что бывают такие вечеринки, – запыхавшись, сказала Скарлетт, когда вырвалась из круга танцующих.

– Ты что, никогда не праздновала Первый майский день?! – воскликнули кузины, шокированные таким заявлением.

– Тебе надо будет остаться до Первого мая, Кэти-Скарлетт, – сказал Тимоти О'Хара.

Целый хор голосов поддержал его слова.

– Я не могу, мне нужно успеть на корабль.

– А что, не будет других кораблей? Скарлетт вскочила со скамейки. Она уже достаточно отдохнула, а скрипачи завели новый рил.

И пока она танцевала, одна мысль беспрестанно вертелась в ее мозгу. Должны же быть другие корабли. Почему бы не остаться и не продлить себе удовольствие плясать рил в пестрых полосатых чулках? Чарльстон никуда не денется. Он будет стоять, как стоял, когда она приедет. Ничто там не изменится, те же чаепития, в тех же самых обваливающихся домах, за теми же самыми высокими недружелюбными стенами.

И Ретт тоже никуда не денется. Пусть подождет. Она его достаточно долго прождала в свое время в Атланте, но теперь все по-другому. «Ребенок в моей утробе удержит Ретта, сделает его моим, стоит мне только захотеть».

Она решила, что ей можно остаться еще, до первого мая.

На следующий день она спросила Колума, есть ли еще корабли после первого мая. Конечно, они были. Прекрасный корабль, который останавливался сначала в Бостоне, откуда придется ехать еще, прежде чем добраться до Америки. Они с Бриди очень хорошо сделают, если подумают о том, как они будут добираться до Саванны, прежде чем оставаться.

– Корабль отправляется девятого вечером. Так что у тебя будет всего полдня на покупки в Голвее.

Ей больше не надо делать покупки, она уже думала об этом. В Чарльстоне никто никогда не станет носить ирландские чулки и нижние юбки. Они слишком яркие и простые. Она хотела только оставить несколько, это будет прекрасный сувенир. Остальные она отдаст Кэтлин и своим новым друзьям в деревне.

– Девятое мая. Это намного позже, чем мы планировали, Колум.

– Немного больше недели после первого мая, Кэти-Скарлетт. Совсем немного по сравнению с вечностью.

Да, действительно. У нее не будет больше такого случая сделать что-то для

Колума. Путешествие из Саванны в Бостон и обратно будет для него трудным.

После всего, что он для нее сделал, она должна была проявить к нему хоть какое-то внимание.

26 апреля «Брайан Бору» отплыл из Голвея, две каюты на борту были свободны. Прибыл корабль 24 в пятницу с пассажирами и почтой. Почту разобрали в Голвее в субботу, воскресенье есть воскресенье, так что небольшая сумка с письмами ушла в Маллингар только в понедельник. Во вторник почтовый дилижанс оставил пакет с письмами почтмейстеру в Триме, среди них был большой толстый конверт со штемпелем «Джорджия» для Колума О'Хара из Саванны. Колум О'Хара получил очень много писем, они предназначались всей семье О'Хара и посвящались дню рождения бабушки.

Почтальон оставил конверт в пивной в Адамстауне.

– Я подумал, что незачем ждать еще сутки, – сказал он Мэту О'Тулу, хозяину этого заведения, которое служило пивной, небольшой лавкой и почтой одновременно. – В Триме они будут только печать ставить до завтра, пока ктото другой не возьмется привезти его.

Он с готовностью взял кружку пива, которую Мэт О'Тул предложил ему от имени Колума. Может, пивная О'Тула была маленькая и не очень богатая, но кружки здесь были большие, из темного стекла.

Мэт О'Тул позвал свою жену со двора, где она развешивала белье.

– Посиди здесь, Кэт, пока я схожу к дядюшке Дэниэлу.

Отец Мэта был братом покойной жены Дэниэла, Терезы, царствие ей небесное.

– Колум! Это великолепно! – в конверте лежало письмо от Тома Мэхона, подрядчика церкви. После недолгих уговоров епископ согласился позволить Скарлетт пересмотреть приданое ее сестры.

– Тара, моя Тара, я сделаю это! Это не женщина, это просто сгусток энергии!

– Колум! Представляешь? Этот толстокожий епископ просит пять тысяч долларов за треть Тары. О Господи, помилуй! Да за пять тысяч можно купить все клейтонское графство. Но я заставлю его уступить.

– С епископами не торгуются, – говорил ей Колум. – Если ей нужно приданое и у нее есть денежки, ей придется выложить их. Таким образом, она финансирует работу церкви, пусть ее это успокоит.

– Ты знаешь, что это не так, Колум. Я ненавижу, когда кто-нибудь хочет на мне поездить, даже церковь. Прости, если тебе обидно слышать такие слова. Все равно Тара должна быть моей, там мое сердце. О, какой я была дурой, что позволила себя уговорить остаться. Сейчас мы были бы на полпути к Саванне.

Колум не стал поправлять ее. Он ушел, пока она искала ручку и бумагу.

– Мне необходимо написать обо всем дяде Генри Гамильтону, сию же минуту. Он возьмется за все. Все должно быть готово, когда я приеду.

В четверг Скарлетт пошла в Трим сама. Ее раздражало, что Кэтлин и Бриди были заняты на ферме, а Колум просто приводил в бешенство своими внезапными исчезновениями. Хотя он все равно не мог, бы ей ничем помочь. А ей так много надо было сделать. Она еще хотела купить такие хорошенькие мисочки, как у Кэтлин на кухне, и корзинки разного плетения, и еще кучу плотных полосатых льняных скатертей и салфеток. Она собиралась сделать свою кухню в Таре такой же уютной, как ирландские. В конце концов, разве само название «Тара» не из Ирландии?

Что же касается Билла и Сьюлин, она должна быть с ними щедрой, особенно с Биллом, как бы то ни было, он заслужил это. Есть много хороших земель, которые графству будут не нужны. Уэйд и Элла могут жить с ней и Реттом в Чарльстоне. Ретт к ним очень хорошо относится. Она подыщет хорошую школу, где каникулы покороче.

Ретт будет о них заботиться, как всегда заботится о детях, но когда родится малыш, он увидит, как Скарлетт любит его, он ведь перестанет ее все время критиковать, а летом они будут в Таре, красивой, возрожденной, своей Таре.

Скарлетт понимала, что она строит воздушные замки. Может быть, Ретт никогда не покинет Чарльстон и ограничится случайными визитами в Тару. Но почему бы не помечтать в такой чудесный весенний день, пока едешь в повозке, запряженной хорошеньким пони, и на тебе надеты чулки в красную и синюю полоску.

Первый майский день был отмечен, как и обещали. Было много угощения, танцев на улице Трима да плюс еще огромное майское дерево на стене разрушенного замка. В волосах Скарлетт была алая лента и венок из цветов, а когда английский офицер попросил ее прогуляться до реки, она ему ответила не слишком вежливыми словами.

Она вернулась домой уже после захода солнца. Скарлетт прошла пешком четыре мили, все время останавливаясь. Ей так не хотелось, чтобы эта ночь кончилась, хотя она еще не наступила. С одной стороны, она страстно хотела домой в Тару, чтобы работать, делать что-то, но все равно была рада, что осталась на Первое мая. Оставалась всего неделя, казалось бы, совсем немного.

В среду Фрэнк Келли, почтальон из Трима, остановился у Мэта О'Тула выкурить трубку и выпить кружечку пива.

– Для Колума О'Хара опять раздутый конверт, – сказал он. – О чем, черт возьми, могут ему писать?

Его предположения были совершенно дикими. В Америке все может быть.

И они могли только предполагать.

Папаша О'Хара был очень хорошим и дружелюбным человеком и большим болтуном. Но когда сказать было нечего, даже он замолкал.

Мэт О'Тул не отдал ему письма. Нужды в этом не было. Он знал, что Клара

О'Торман зайдет после обеда, а потом пойдет проведать свою старую бабушку.

Она и передаст письмо, даже если Колум не зайдет сам. Он прикинул, сколько оно весит. Наверное, очень хорошие новости, если не жаль потратить денег и послать такое тяжелое письмо. Или наоборот.

– Там почта для тебя, Скарлетт. Колум оставил на столе и чай, если захочешь. Ну что, приятно провела время с Молли? – в голосе Кэтлин послышалась неприязнь.

Скарлетт не стала ее разочаровывать. Посмеиваясь, она описала свой визит.

– У Молли была еще жена доктора. Когда я вошла, Молли чуть не уронила чашку. Она не знала, может, нужно просто уйти и сказать, что я новая служанка. Потом жена доктора пропищала: «О, богатая американская кузина! Какая честь! «, стараясь при этом отвести взгляд от моей одежды. Услышав это. Молли подскочила как ужаленная и кинулась целовать меня в щеки. Клянусь тебе, Кэтлин, что на ее глаза навернулись слезы, когда я сказала, что пришла за своим дорожным костюмом. Она просто умоляла меня остаться, как бы я ни выглядела. Я чмокнула ее, когда собралась идти. И докторшу тоже, как следует. Все надо делать как следует и доводить до конца.

Кэтлин расхохоталась, ее шитье выпало из рук на пол. Скарлетт бросила тут же свой дорожный костюм. Она была уверена, что он ей будет маловат в талии. Даже если из-за ребенка она не стала толще, то все равно легкие платья и обильная пища сделали свое дело. Как бы то ни было, она не собиралась утягиваться так, что – бы невозможно было дышать во время такого долгого путешествия.

Она схватила конверт и посмотрела его на свет. Честно! Ее дедушка, наверное, самый ужасный человек на свете. А этот ответственный Жером еще более ужасный человек, чем он. Она нетерпеливо разорвала конверт. Какая-то официальная контора. Первоначально письмо было отправлено на Пигтристрит. Она, наверное, должна уплатить какую-то пошлину. Теперь, когда ей предстоят такие затраты на выкуп Тары и на постройку дома, ей очень не хотелось тратить деньги на выплату каких-то штрафов, денег нужно очень много для работ в Таре, уже не говоря о том, что нужно купить участок для Билла. Пальцы ее потянулись к кошелечку под рубашкой. Нет, деньги Ретта – это деньги Ретта.

Документ был датирован двадцать шестым марта 1875 года. День ее отплытия из Саванны на «Брайан Бору». Скарлетт пробежала глазами строчки. Она помертвела. Потом вернулась к началу и перечитала все медленно. Краска схлынула с ее лица.

– Кэтлин, где Колум, ты знаешь? – спросила она и подумала, что голос ее звучит очень обыденно. – Забавно.

– Он у бабушки, я думаю. Клара пошла туда за ним. Подожди немного.

Я сейчас закончу переделывать дорожный костюм для Бриди, ей нужно узнать твое мнение.

– Я не могу ждать.

Она должна была видеть Колума. Произошла ужасная ошибка. Они должны уехать сейчас, сию минуту. Ей надо быть дома.

Колум был во дворе, возле дома. Неестественное спокойствие Скарлетт исчезло, как только она увидела его, она потянулась к нему и завизжала:

– Отвези меня домой, Колум. Черт бы побрал тебя, и всех О'Хара, и Ирландию. Я никогда больше не уеду из дома.

Руки ее сжались до боли так, что ногти впились в ладонь.

«Заявление.

В официальную книгу записей суверенного штата Джорджия внесено постановление о разводе Ретта Киннисета Батлера с его женой Скарлетт О'Хара Батлер. Администрация Военного Округа Южной Каролины».

– В Южной Каролине нет развода, – сказала Скарлетт, – мне об этом говорили два адвоката.

Она повторяла это снова и снова, одно и то же, пока горло ее не пересохло, и ее рот не мог издать ни один звук. Но губы продолжали шевелиться, произнося все те же слова.

Колум отвел ее в тихий уголок сада, сел возле нее и начал говорить, но она не слушала его. Тогда он взял ее крепко сжатые руки в свои и притих. Солнце зашло, и сумерки спустились на землю. В темноте пришла Бриди звать их к ужину, но Колум отослал ее.

– Скарлетт просто голову потеряла. Скажи дома, чтобы не волновались, Бриди. Просто ей нужно время, чтобы прийти в себя после шока. Из Америки пришли новости: ее муж серьезно заболел. Она боится, что он умрет там без нее.

Бриди побежала домой докладывать.

– Скарлетт молится, – сказала она.

И вся семья тоже начала молиться.

– Отнеси им фонарь, Тимоти, – сказал Дэниэл.

Свет фонаря отразился в глазах Скарлетт.

– Кэтлин еще прислала шаль, – прошептал Тимоти.

Колум кивнул, накрыл плечи Скарлетт и отослал парня обратно.

Прошел еще час. Звезды сияли на безлунном небе: свет их был ярче, чем свет фонаря… Сдавленный крик вырвался из горла Скарлетт.

– Что мне делать?! – ее хриплый голос прозвучал неестественно громко в тишине полей. Колум вздохнул и поблагодарил Бога. Самое страшное было позади.

– Мы поедем домой, как и собирались, Скарлетт, милая. Все еще можно поправить, – голос его был мягким и успокаивающим.

– Разведенная! – истерично выкрикнула Скарлетт.

– Еще не все потеряно, Скарлетт.

– Если бы я только осталась! Никогда не прощу себе!

– Слезами горю не поможешь. Главное – надо все хорошенько обдумать.

– Но он никогда не примет меня обратно, если его сердце настолько очерствело, что он прислал мне развод. Я ждала, что он вернется ко мне, я была уверена. Какая же я дура! Я беременна, Колум. Как я могу рожать ребенка, если у меня нет мужа?!

– Все нормально, – спокойно сказал Колум, – пусть тебя это не волнует. Ты просто должна сказать ему об этом.

Скарлетт охватила руками живот. Ну конечно! Ничто, никакая бумага не заставит Ретта отказаться от своего ребенка. Он может аннулировать развод, стереть любую запись. Ретт может все. Он только что доказал это. В Каролине не было разводов, пока Ретт не решил устроить один.

– Я хочу ехать сейчас же, Колум. Должен же хоть какой-нибудь корабль отплывать пораньше. В ожидании я сойду с ума.

– Мы уезжаем в пятницу утром, Скарлетт, милая, а корабль отплывет в субботу. Даже если мы поедем завтра, все равно придется ждать целый день. Не лучше ли провести его здесь?

– О нет! Я должна знать, что мы едем. Хоть понемножечку, но я приближаюсь к дому, к Ретту. Я должна действовать. Все будет хорошо… Да, Колум? Скажи, что все будет хорошо!

– Все будет просто чудесно, Скарлетт, дорогая. Но сейчас ты должна поесть. Хотя бы молока выпить. И тебе надо поспать. Ты должна держаться бодро, ради себя и своего малыша.

– О, да! Я буду очень следить за собой. Но прежде мне надо уложить все свои вещи в сундук. Колум, а как мы доберемся до поезда?.. – голос ее опять был нормальным.

Колум встал и помог ей подняться на ноги.

– Я позабочусь об этом и помогу девочкам упаковаться. Но только если ты поешь чего-нибудь.

– Да, да! Так я и сделаю! Он проследил, чтобы она выпила и виски, как только они вернулись домой. Бедняжка! Будет ужасно, если она потеряет ребенка.