Зачарованный лес

— Мне бы свечу зажечь, — прошептала Пега, лежа на песке.

— Какую такую свечу? — откликнулся Джек; он растянулся рядом.

Изнеможение и жажда брали свое. Джек полагал, что сам он еще поборолся бы, но у Пеги силы явно закончились.

— Ту, что мне твоя мама подарила.

— Она все еще с тобой? — удивился Джек.

— Ну конечно. Мне же ее подарили в преддверии самого счастливого дня моей жизни. Того самого дня, когда ты вернул мне свободу.

Джек знал, что девочка носит свечу в плетеном кошеле на поясе. Но полагал, что кошель потерялся вместе со всеми прочими вещами.

— Твоя мама сказала: «В час нужды свеча озарит твои ночи». А я ответила: «Когда я умру, пусть меня с ней похоронят». Так и будет.

У Джека защипало глаза. Но слезы не шли: воды-то в теле почти не осталось.

— И как она только пережила пожар…

— Вот и я дивлюсь. Она разве что чуть-чуть расплющилась — и все.

Пега завозилась в темноте, а в следующий миг что-то коснулось его лица. Повеяло медово-сладким ароматом воска.

— Ну разве не чудо? — вздохнула девочка. — Прямо как снаружи, на воле…

Джек вспомнил, как мать разговаривала с пчелами, рассказывая им обо всем, что происходит в деревне. Пчелы такие любопытные, говаривала мать. Мальчугану впервые пришло в голову: а что, если мать, в свою очередь, слушала пчел? Когда собиралась гроза, мать, бывало, пела, чтобы пчелы не роились: «Sitte ge, sigewif. Sigaр to eorюan. Жены-воительницы, сажайтесь наземь».

Так она творила свою малую магию. Не такую эффектную, конечно, как великая магия Барда, — Бард умел призывать бури и сводить людей с ума, — но оттого ничуть не менее важную. Раньше Джеку это не приходило в голову. А ведь свеча Пеги, заботливо созданная маленькими тружениками полей и лугов, обладает собственной потаенной силой. И она тоже почерпнула огонь из недр земли.

Джек озадаченно заморгал. В некотором отдалении маячил бледно-голубой огонек. На руках Джека дыбом поднялись волоски. Мальчуган потянулся к посоху.

— Это призрак? — прошептала Пега.

Голубой огонек не приближался и не отдалялся. Он просто ждал.

«Неужто Брут погиб? И дух его вернулся преследовать нас?» — в ужасе думал Джек.

Но нет, будь это призрак Брута, он бы хныкал да плакался. При этой мысли мальчуган не сдержал улыбки. Огонек между тем не двигался — но разгорался все ярче. И вдруг Джека осенило, что это.

— Да это же луна! Ну не дурак ли я?

— Что? — сонно откликнулась Пега.

— Мы дошли! Это выход. Пега, пойдем! Тут всего-то несколько шагов осталось!

Джек рывком поднял девочку с земли и не то повел, не то поволок по туннелю. Приблизившись к огоньку, Джек обнаружил, что свет падает сквозь отверстие в верхней части каменного завала. Вот почему дети не видели его раньше. Луна должна была оказаться на нужной высоте, чтобы луч проник внутрь.

— Ступай один. Расскажешь мне, хорошо ли там, снаружи. — И Пега рухнула на песок.

— Еще как хорошо. Ну, пойдем!

— Сил нет, — вздохнула девочка.

Джек знал: на руках он ее не дотащит.

— Не могу же я бросить тебя тут на съедение накеру.

— Накеру?

— Ну, той твари из пещеры.

— Это был гигантский клоп, — отозвалась Пега, слегка оживляясь.

— Скорее, клещ, — возразил Джек.

Мальчуган ненавидел клещей.

— Нет, клоп. Клоп, говорю тебе! Я их тысячи и тысячи перевидала, только не таких… громадных. — В голосе Пеги звенела паника. Джек на мгновение задумался.

— Там их небось сотни.

— Ты все выдумываешь! — Пега ухватила Джека за руку.

— Послушай, ну понятно же, что он там не один. Всякой твари всегда бывает по паре, а некоторые существа производят на свет сразу целый выводок детенышей.

Пега с трудом поднялась на ноги.

— Тебе придется мне помочь, — с натугой выговорила она. — Не знаю, вскарабкаюсь ли я туда, но лучше я упаду и шею сверну, чем…

Девочка не докончила фразы, но Джек отлично ее понял.

Каменный завал устойчивостью не отличался. Не раз и не два из-под ног выскользал камень, увлекая за собою каскад грязи и гравия. Не раз и не два Джек с Пегой цеплялись за стену, выжидая, не обрушится ли под ними шаткая груда.

Но наконец дети выбрались наружу, на крутой склон холма. И рухнули наземь, тяжело дыша, в остолбенении, под звездным небом. Над головами висела полная луна, омывая камни чарующим голубым сиянием. Снизу, оттуда, где гигантские деревья раскинули ветви над невидимыми в темноте полянами и лугами, лилась журчащая музыка ручья.

Ветерок оказался неожиданно зябким, хотя свежесть его с лихвой искупала холод. Джек дышал спертым запахом мышиного помета так долго, что уже и позабыл, какое это блаженство: полной грудью вдыхать чистый воздух. Хотя воды он, конечно, не заменит.

— Уже совсем недалеко, — шепнул мальчуган Пеге.

Дети выбрались на поверхность как раз на середине оползня. Здесь обвалилась целая ската, и лавина мелких камушков и грязи докатилась до самой опушки густого леса. Джек с Пегой съехали вниз по сыпучему гравию, то и дело останавливаясь передохнуть у громадных валунов, что торчали из оползня, как сливы в пудинге. Спускаться, ясное дело, было куда проще, чем карабкаться вверх. В мерцающем лунном зареве все вокруг обретало нездешние, фантастические очертания, точно во сне, а склон холма отсвечивал ярким лучистым блеском.

Внизу, у самого леса, протянулась узкая полоса луга.

— Оххх, — выдохнула Пега, погружая обожженные ноги в прохладную траву.

Тут и там куртинками росли лютики, и нивяник, и примулы, хотя в серебристом лунном свете краски их меркли. Впереди нависала стена кромешной тьмы; в этой-то тьме и пела вода.

— Как думаешь, там волки есть? — прошептала девочка, прижимаясь к Джеку.

— Какая разница! Все равно надо идти, — отозвался тот.

Дети опасливо двинулись сквозь траву; Джек шел впереди, держа посох наготове. Никаких других звуков, кроме журчания воды, он не слышал, но в воздухе отчетливо разливалась некая настороженность.

«Жаль, ножа нет», — посетовал мальчик. Увы, нож погиб в огне вместе с прочими припасами.

— Тут так темно, — пожаловалась Пега.

Джек подумал, не покричать ли Бруту — он наверняка вышел тем же путем. Но сторожкая опасливость взяла верх.

Далее опушки леса проникал лишь тусклый отсвет лунного сияния. Вокруг мшистых кочек змеились корни, неуклюже сплетались ветви. Джеку мерещилось, что они до поры застыли на весу, а как только незваный гость отвернется, зашевелятся снова. Мальчуган пытался уловить привычные ночные звуки: кваканье лягушек, стрекотание сверчков или бормотание совы, вылетевшей на охоту. Но нет: в тишине слышалось лишь журчание воды.

— Ну что, потопали! — позвал Джек.

Джек осторожно продвигался вперед, Пега цеплялась за его руку.

— Если мы потеряем друг друга, то уже никогда не найдем, — прошептала девочка.

«Потеряем, как же», — подумал Джек.

Пега вцепилась в него мертвой хваткой; наверняка к утру синяк будет. Лунный отблеск окончательно померк; детям приходилось пробираться ощупью, на шум воды. Мальчуган споткнулся о корень, и оба полетели в заросли жгучей крапивы.

— Ой! — вскрикнул Джек, едва не падая вперед.

Цепкая хватка Пеги удержала его на месте. Ноги разъезжались в мокрой грязи.

— Здесь должна быть вода, — простонала Пега.

Джек пополз вперед на коленях. Прямо перед ним замерцал свет — и мальчуган решительно раздвинул зеленые плети вьюнов.

— Ох, слава всем святым, — благоговейно промолвила Пега.

Деревья расступились — и глазам открылась бурная речушка, тут и там испещренная лунными бликами. Она с шумом бежала по камням — и вливалась в широкое русло, что темной полосой рассекло лес надвое.

Джек с Пегой проворно скатились по береговому склону вниз и оказались по пояс в воде. Поток обжег их ледяным холодом. Но Джеку было не до того. Он пил, и пил, и пил, пока не заболела голова и не свело живот, зато боль в ногах прошла.

Наконец дети кое-как вскарабкались по илистому берегу и устроились на ночь в дупле старого дерева, свернувшись клубочком, как лисы. Они промокли, иззябли и до смерти проголодались, но шум воды усыпил их так же быстро, как потрескивание огня в очаге на вилле у Барда. Они проспали как убитые всю ночь напролет, и рассвет тоже. Когда наконец они проснулись, утро уже клонилось к полудню, а лес снаружи был насквозь пронизан солнечными лучами.

— Где мы? — спросила Пега, затеняя глаза.

— Здесь. Где бы это «здесь» ни находилось, — ответил, зевая, Джек.

Воздух подрагивал, словно живой: в свете солнца танцевали мошки. Рядом бурлила и пенилась речушка, а вокруг полого дерева расстилался ковер земляники.

— Еда! — завопил Джек. Дети жадно накинулись на ягоды.

— Ммм! Вкуснотища! Еще! Еще!

Ягодный сок стекал по Пегиному подбородку и капал на платье.

— А знаешь, — проговорил Джек, откидываясь назад, едва первые восторги насыщения поутихли, — для земляники-то еще слишком рано.

— Подумаешь, — фыркнула Пега, вытирая губы рукой.

— Еще даже не первое мая. Землянике только цвести полагается.

— Значит, нам повезло, — объявила Пега. — Брат Айден назвал бы это чудом.

И девочка снова принялась собирать ягоды.

Джек чувствовал себя крайне неуютно. Беспокоило его многое. Например, когда там, в туннеле, он призвал пламя — вспыхнуло оно мгновенно. Не то чтобы Джек тому не обрадовался. Мальчугану совсем не хотелось выяснять, что накеры едят на ужин, когда летучую мышку добыть не удастся. Но дома, в деревне, вызывать огонь было непросто. Требовалось сперва очистить разум и обратиться к жизненной силе. А не просто щелкнуть пальцами.

Опять же, и лунное сияние было какое-то странное. Вчера вечером Джек слишком устал, чтобы об этом задуматься, а вот сейчас — вспомнил. Все вокруг словно бы светилось изнутри. А теперь вот — земляника. Ягоды — как на подбор, ни одной зеленой, с червоточиной или перезрелой.

— Здесь все равно как в Ётунхейме, — промолвил мальчик.

— Судя по тому, что ты мне рассказывал, тут куда приятнее, чем в Ётунхейме.

— В Ётунхейме всякое бывало. И разные ужасы, и… — Голос Джека прервался. Как рассказать о чуде Иггдрасиля тому, кто его не видел? — Как бы то ни было, я вообще-то о магии. Здесь она лежит близко к поверхности — и очень опасна.

— Опасна?

— Ну вот, например, когда я вызвал огонь, я уже не смог погасить его.

Пега огляделась по сторонам. Деревья покрывал густой мох: ни дать ни взять овцы после холодной зимы! Под ногами кустились куртинки колокольчиков. Повсюду вокруг расстилался ковер земляники. Ближе к речушке тянулась полоса желтых ирисов.

— Ладно, согласна. Тут все как-то самую малость чересчур замечательно. И что, к нам теперь сбегутся тролли, требуя нашей крови?

— Сюда — вряд ли. Для троллей тут слишком тепло. Но что… — Джек опасливо понизил голос. — Что, если это и есть Эльфландия?

Глаза Пеги широко раскрылись.

— Крошки-лепешки! Тут и впрямь очень красиво.

«И достаточно мокро, — подумал Джек. — Владычице Озера здесь точно понравилось бы».

Вслух же сказал:

— Наверняка Брут где-то поблизости. Хотел бы я знать, отчего он нас не зовет.

— Так ведь и мы его не позвали.

— Это точно, — кивнул Джек. И с новой силой ощутил исходящую от деревьев настороженность. Она то отступала дальше, сосредоточившись на чем-то ином, а то давала о себе знать совсем рядом, в двух шагах. — Я никаких его следов не нашел, хотя он наверняка где-то здесь. Разве что он погиб. Тогда нам не позавидуешь.

— Не позавидуешь скорее ему, — уточнила Пега.

— Я не то чтобы бессердечен. Конечно, если с Брутом что-то случилось, мне будет страшно жаль, но мы же на него рассчитывали! Боюсь, он какой-нибудь дурацкий фокус выкинул, скажем бросил вызов дракону — тут-то его и сожрали.

— Как опрометчиво с его стороны.

— Ну что, как насчет облазить окрестности? — предложил Джек, пропуская ее сарказм мимо ушей. — Правда, тут неделями бродить можно. Или не спуститься ли нам обратно под землю и не выбрать ли другой туннель? Пожар, надо думать, уже погас.

— Спуститься под землю? — Пега побледнела как полотно; на мертвенно-белом лице чернильной кляксой выделялось родимое пятно. — Что угодно, лишь бы не повстречаться снова с одним из этих… ну, ты знаешь.

— Согласен.

— Ну вот.

Дети вернулись на луг. В дневном свете было видно: склон холма пострадал куда сильнее, нежели казалось в темноте. От скалы отвалилась здоровенная глыба; на ее месте теперь зиял гигантский шрам. Оползень дошел до середины склона и заканчивался непреодолимым завалом.

— Похоже, осыпь недавняя, — проговорил Джек, затеняя глаза. — Уж не землетрясение ли тому виной?

Они прошли по краю луга, перебираясь вброд через ручейки, что стекали с гор, — так, чтобы трава оставалась слева, а скалы — справа. Олени сосредоточенно следили за ними из-под деревьев; рыжие белки провожали чужаков глазами — яркими и черными, словно бусинки. Кроты, сони и землеройки копошились среди цветов, нимало не пугаясь чужаков. Даже ежи кормились себе как ни в чем не бывало.

— И снова магия как есть, — указал Джек. — Чтобы ежи да разгуливали при дневном свете!

— Хочешь — поймаю? — предложила Пега. — Если обмазать их глиной и зажарить на костре, иголки сами отвалятся.

— В местах средоточения магии охотиться нельзя, — решительно отозвался Джек.

— Но поесть-то надо! От земляники только воспоминание и осталось — с тех пор не один час прошел!

Со временем Пега отыскала заросли земляных каштанов. Она повыдергала растения и собрала круглые клубеньки.

— Я ими, бывало, все питалась, когда хозяева меня не кормили, — объяснила девочка.

Джек счел, что земляные каштаны не так уж и плохи: все равно что политые грязью орехи. Кроме того, ничего другого-то нет!

Солнце между тем опустилось за горы. По лесу расползлись синие тени; резко похолодало. Дети поспешно кинулись собирать топливо для костра, но, как ни странно, нашли разве что несколько прутиков да влажных листьев. Старые деревья явно не желали расстаться ни с одной сучковатой веткой.

— Тут что, ничего вообще не умирает? — с досадой воскликнула Пега.

— Если здесь и впрямь Эльфландия, то нет, — предположил Джек.

Быстро темнело; от холода у него зуб на зуб не попадал. Надо отыскать хоть какое-никакое пристанище, а не то они замерзнут насмерть. Наконец на пути повстречалось кольцо деревьев: стволы смыкались так тесно, что образовалось нечто вроде комнатки.

— А ты не можешь зажечь огонь с помощью посоха? — спросила Пега, притопывая на месте и растирая руки, чтобы хоть немного согреться.

— Даже магическое пламя нуждается в топливе. А мне отчего-то кажется, что жечь эти деревья небезопасно.

После долгого пути дети смертельно устали, однако сон не приходил. От земли тянуло знобким холодом; но ни Джека, ни Пегу не тянуло угнездиться поближе к корням. Джек ощущал исходящую от деревьев неприязнь, хотя описать словами это чувство вряд ли бы смог. Деревья словно решали промеж себя, что делать с незваными гостями.

— С меня хватит. — Пега резко села. — Уж эти мне шорохи да перешептывания: сколько можно-то!

— Что еще за перешептывания? — буркнул Джек.

И без того неуютно, а тут еще Пега с ее жалобами!

— Ну, подлые такие звуки. Неужто ты ничего не слышишь? Не знаю, о чем деревья болтают, да только мне их разговоры не по душе. Что там Брут нам советовал сделать, если вдруг падем духом? Спеть что-нибудь бодрое!

— Ты про его балладу — насчет рыцаря, который гонялся за людоедом в зачарованном лесу? Или не помнишь, чем она закончилась?

— Нет уж, еще чего не хватало, — отозвалась Пега. — Я про ту, что пел твой отец по дороге в Беббанбург.

И девочка запела гимн брата Кэдмона, подсказанный ему во сне ангелом:

Ныне восславословим всевластного небодержца,

Господа всемогущество, благое премудромыслие…

Отличный выбор, что и говорить, вынужден был признать Джек. Во-первых, взмывающая к небесам песнь заключала в себе такую силу, что шептуны-деревья разом примолкли. Джек, конечно, не слышал, что они там про себя говорили, зато Пега наверняка все уловила. Во-вторых, голос у девочки был и впрямь волшебный. Под кровом у Барда Джек, помнится, ей завидовал, но даже тогда понимал, что несправедлив. Пела Пега не то чтобы громко, но мелодия разливалась в ночи, заполняя собою мир. В темноте вполне можно было поверить, будто внемлешь эльфийской деве.

Потом Джек с Пегой улеглись рядышком, как накануне, в дупле старого дерева. Никакие кошмары не тревожили их снов, а проснувшись, дети обнаружили, что укрыты одеялом из тончайшей шерсти.