Отрывок 7. Балансирующая на грани

– Во-первых, он меня младше.

– Ах, вот что оказывается, во-первых. – Нина пьет противный как на вкус, так и на запах мятный чай из своего ведра с надписью «Pussycat». Почему это «Pussy»? Почему не «Dick»? О Боже, ну и мысли!

– Я думала, что, во-первых, – выделяет голосом, – он прибил свою жену.

– Не думаю, что он сделал это умышленно. Его бы тогда не отпустили на свободу.

– Не бывает дыма без огня, подруга. Он пристукнул свою теперь уже бывшую женушку, потому что, во-вторых, он шизофреник, живущий на таблетках.

– Если бы он был опасен, его бы не выпустили из психбольницы, – упрямо повторяю я.

– Он учился на психиатра! Знаешь ли, психи притягивают психов. Научился маскироваться. Заметь, никто из профессоров, обучавших его, не понял, что он опасен. Маньяки всегда выглядят как обычные люди.

Кто-кто, а Олег точно не стремится выглядеть обычным человеком.

– Я не верю, что он убийца. Скорее, он, наоборот.

– Что?

– Странный, и от этого ранимый.

– У тебя что, материнский инстинкт проснулся?

– Добрый день, – восклицает Олег, заходя в приемную. – Обо мне говорите? – улыбается он, но, увидев наши понурые лица, как-то сразу тоже грустнеет.

– Привет, Олег. Привет, Эм. Привет, Эмиль, – равнодушно цедит Нина, не глядя в его сторону.

– А я сегодня один, – склоняет голову на бок, как будто поражаясь глупости Нины.

– Тогда передавай им приветы, – ни малейшего шуточного оттенка в ее голосе. Если бы этот разговор услышал кто-то со стороны, точно вызвал бы скорую нам всем.

– Олег, привет. Как выходные? – решаюсь и я подать голос, опускаю глаза, машинально теребя высокий воротник водолазки, который ужасно чешется, кстати.

К слову сказать, засос получился знатный, на полшеи. Красный, яркий фонарь на бледной коже. Олег пару мгновений смотрит на мой воротник, на то место, куда касались его губы. От воспоминаний снова становится не по себе. Его влажный язык, сильные руки на моих бедрах, мягкая светлая щетина, щекочущая кожу, – запомнилась каждая мелочь.

– Мы теперь будем делать вид, что ты не позволяла мне целовать твою шею, а я от этого не кончил? – будничным тоном, в котором слышится вызов. Ну, или мне хочется услышать в его интонациях вызов.

Даже спокойная, не удивляющаяся ничему Нина, погруженная в свои мысли, вздрагивает и поднимает на сисадмина выпученные глаза. Потом быстро оглядывается, не слышал ли его слов еще кто. Олег смотрит прямо в глаза, ожидает ответ. Не моргает.

Не имея никакого понятия, что он там себе навыдумывал, я поежилась на стуле:

– Думаю, что сначала следует все-таки здороваться, а потом уже обсуждать, как и в каких условиях ты можешь испытать оргазм, – спокойно произношу я. Он не шевелится. Продолжает смотреть. Он не услышал ответ на свой вопрос, а я и не знаю, что сказать. А что на это в принципе можно ответить?

– Ладной, делаем вид, что ничего не было, – он кивает и проходит по коридору в сторону кабинета разработчиков.

– Ну, так что? – спрашивает Нина. – Ты будешь его увольнять?

– А надо? – я сжалась в кресле в ожидании ответа от своей подчиненной. Веду себя, как дурочка, а ведь он меня младше!

– Да мне-то что, тебя же при всех облизал шизофреник. Только имей в виду, слухи поползут. Они уже появились, когда ты вдруг взяла на работу бывшего врача, да еще и со справкой. А теперь-то вообще.

– О Боже.

Сначала из-за этого клоуна с толпой невидимых испанцев разрушились мои отношения с Димой, которые длились в течение пяти лет! Потом сгорела, словно ведьма на жертвенном костре, моя репутация. Под конец, он же на меня еще и обиделся, потому что я не успела прийти в себя после случившегося и продумать поведение.

А почему я позволила ему так вести себя на корпоративе? Потому что угораздило меня заехать в «Розовый фламинго» перед вечеринкой, чтобы утрясти детали завтрашнего обеда со спонсорами, и увидеть там моего Димочку, ужинающего с девочкой из банка, которую взяли на мое место. Пару минут я стояла, как громом пораженная, и наблюдала, как он гладит ее по руке, как она кокетничает, прижимает локти к груди, демонстрируя аппетитную ложбинку. Молоденькая, тридцати точно нет. Быстро же он нашел мне замену, не стал заморачиваться над переходом наших с ним отношений на новый уровень. В тот момент я окончательно поняла, как прав был Олег. Дима никогда не собирался на мне жениться. Ему не нужна семья, жена. Он просто использовал меня, пока это было удобно. А ведь я могла это понять еще только через пять лет, или через десять. А мне бы тогда было уже... Мама дорогая!

Стало дурно, подобно пуле после соприкосновения с ударником, я вылетела из ресторана, затем замерла, сдерживая подступившие слезы. Обида, злость, беспомощность душили, крепче любой удавки. А ведь я до сих пор ждала, что он одумается, что будет добиваться меня!

Во что я превратила свою жизнь? Мне скоро тридцать два, а у меня есть только работа, которая не то, что не приносит удовольствия, ежедневно убивает, подталкивая к инфаркту или инсульту. Я чувствовала холод, тоску и одиночество. И благодарность.

Я была так благодарна Олегу за его смелость, за попытку заставить взглянуть на вещи иначе, что на всех парах помчалась в ресторан. Время было позднее, я приехала ближе к концу вечеринки, впрочем, как и всегда. Повезло, что мой шизофреник еще не ушел, я столкнулась с ним прямо на танцполе. Он был одет иначе, по-человечески, чистые волосы лежали не в беспорядке. Даже не так сильно походил на придурка, как обычно.

Большой и теплый. Хотя руки, которыми он прижимал меня к себе, были как всегда ледяными. Я вспомнила свои ощущения, когда он ласкал меня этими руками, расслабляя, насыщая жизненной силой, которую раз за разом плотоядно высасывала Вера Анатольевна. В тот момент вдруг показалось, что этот слабый, больной, непредсказуемый человек, возможно, убийца, самый надежный мужчина на свете. Стало хорошо и спокойно, я могла лишь прижиматься, полная благодарности за те простые минуты радости, что он дарил мне. А еще он меня смешил, хоть и нельзя смеяться над больными.

Приятно было ощущать его эрекцию, понимая, как отчаянно он хочет меня. Словно иметь некоторую власть над этим мужчиной. Хотелось почувствовать его еще сильнее. Разумеется, спать я с ним не собиралась, но мне было необходимо его отблагодарить, сделать приятно. В голове всплыло шокирующее желание, о котором он как-то совершенно честно признался мне, и оно, вкупе с гнетущим ощущением безысходности, с потребностью доказать, что моя жизнь все еще в моих руках, и у меня хватит сил раздвинуть рамки, в которые сама же и загнала себя, вылилось в то, что случилось.

И еще, я не ожидала, что меня так сильно возбудят его поцелуи и еле уловимые вращения бедер.

А потом он кончил, и все это стало мерзко. Я осознала, что соблазнила больного человека, хотя он предупреждал, даже просил, чтобы я этого не делала. Что-то было в его беспомощности... словно он ребенок, а я педофил.

Омерзительно, словами не описать.

Зайдя к себе в офис и авторизовавшись за компьютером, я увидела на заставке рабочего стола букет ромашек и снова улыбнулась, ничего не смогла с собой поделать.

***