Отзывы певцов с видной артистической карьерой о преподавателях пения нового поколения

Артист Михайлов во второй части своей книги “Исповедь тенора” рассказывает о своих мытарствах в погоне за знающим профессором. Михайлов начал погоню за знающим профессором, будучи не учеником, не начинающим певцом, не способным дать себе ясного отчета о доброкачественности учителя, а будучи уже хорошим певцом с видной артистической карьерой.

Ушедший из Московской Императорской оперы, он поступил в Киев, где, благодаря успеху, ему приходилось часто выступать. В один несчастный день он оказался без голоса. Он стал искать знающего профессора, который объяснил бы его горе, в России не нашел, думал найти у таких великих светил вокальной науки в Италии и Париже, как Фор, Сбрилья, Биардо, Маркез, Крости, Критикоз, Арто, Моссони, Дювернуа. “Когда я как следует проанализировал приемы и отношение этих профессоров к певцам, меня поразила полная бессознательность их методов и поразительная бессовестность, чтобы не сказать большее”.

“Я пришел к глубокому убеждению, что если до сих пор являлись певцы, то они выдвинулись не при помощи бессознательно действующих профессоров, которые не успели своим бессознательным учением, своим блужданием ощупью, сбиванием певцов с естественной дороги, натолкнуть их на гибельный для голоса путь. Разочаровавшись в знаменитых профессорах, обозвав всех устно и печатно шарлатанами, возвратился в Россию ни с чем”.

Также певец Миролюбов, обладающий чудным голосом басом профундо, издающий “Журнал для всех”, находил, что упадок искусства всецело заключается в потере школы, в отсутствии знающих преподавателей.

“В бытность мою в Италии я занимался у известного профессора N. Из русских вместе со мною учился еще Ильяшевич, такой же глубокий бас, как и я. Профессор заставлял нас упражняться фальцетом. С басом совсем было плохо, мы ничего не могли петь. Да, что поделаешь! Мало ли нам приходилось проделывать глупых вещей в погоне за школой пения.

Школы разумной нет, учителя, могущего тебе доказать разумным путем каждое свое требование, тоже нет; оставалось только верить в (опыт) учителя, который, к тому же, был известным певцом”.

“Более десяти лет я отдал на изучение вокального искусства, на искание истины, хотя бы каких-нибудь законов этого искусства и в России, и за границей, но ничего не нашел. С помощью русских и иностранных мастеров исправлял “ошибки” Господа Бога в моем инструменте. И я кончил тем, чем кончают все исправляющие дело самой природы: я, как и они, потерял свой голос”.

Современные преподаватели не учат играть на голосовом инструменте, сделанным Господом Богом, а стараются исправлять его “несовершенство”.

Спрашивается, “что сталось бы со скрипкой Страдивари, если бы каждый учащийся начал ее переделывать вместо того, чтобы учиться на ней играть? Очевидно, не осталось бы ни одной хорошей скрипки, или две-три каким-нибудь чудом сохранились бы. Случилось бы то, что, мы видим, случилось с голосами”.