Билет №3. 1.Слог — это один гласный звук или гласный звук в сочетании с согласным (или согласными), которые произносятся одним толчком выдыхаемого воздуха.В русском

1.Слог — это один гласный звук или гласный звук в сочетании с согласным (или согласными), которые произносятся одним толчком выдыхаемого воздуха.В русском языке слог ообразующим является гласный звук, поэтому в слове столько слогов, сколько в нём гласных: а-ри-я (3 слога), ма-як (2 слога), рейс (1 слог).

Слоги бывают открытыми (оканчиваются на гласный звук) и закрытыми (оканчиваются на согласный звук). Например, в слове ко-ро-на все слоги открытые, а в слове ар-буз оба слога закрытые.

Слоги могут быть прикрытыми (начинаются с согласного) и неприкрытыми (начинаются с гласного). Например, * слове ар-буз первый слог неприкрытый, а второй прикрытый.

Слогораздел — это граница между слогами. Обычно мы:! не слышим деление речевого потока на слоги, так как паузы между слогами не делаем. Тем не менее в устной речи звуки все же группируются в слоги, по определенным правилам.

Основная закономерность строения слога в русском языке называется законом восходящей звучности, согласно которому начало неначального слога строится от менее звучного к более звучному звуку. Это означает, что если в слове имеется сочетание согласных между двумя гласными, то слоговая граница проходит так, чтобы второй слог начинался с наименее звучного согласного. По степени звучности (сонорности, содержанию тона) все звуки русского языка можно разделить на три группы: наименее звучыми являются шумные согласные (глухие и звонкие можно объединить), более звучными — сонорные, самые звучные —

гласные. Поэтому правильно делить на слоги так: [св'иэ-тло] (светло), [ма-скъ] (маска), [к^-рм'йт'] (кормить), [п'и-т'jo] (питьё), [бу-л'joн] (бульон). Но в сочетани­ях, в которых сонорный согласный идет перед шумным или [j] (точнее, [и]) идёт перед любым согласным, граница слога проходит после сонорного или [j] ([и]): [б^р-сук] (барсук), [в^и-на] (война), [мoи-къ] (мойка).

При делении слова на слоги следует запомнить следую­щие правила:

1. Деление на слоги следует производить по фонетиче­ской транскрипции, а не по орфографической записи слова, так как слог — это элемент звучащего, а не написанного слова,

2. Большинство неконечных слогов в слове являются от­крытыми (то есть слогораздел проходит после гласного зву­ка), например: молоко ~ [мъ-л^-ко]; сестра — [с'и^э-стра]; смогла — [см^-гла]; волна — [в^-лна].

3 Слогораздел проходит после сонорного согласного, за которым следует шумный, или после [j] ([и]), за которым идет любой другой согласный (предыдущий слог при этом окажется закрытым): [кар-тъ] (карта), [саи-ръ] (сайра), [сои-къ] (сойка).

Слогораздел не следует смешивать с переносом слова. на слоги — это характеристика звучащей речи, а перенос — условные правила, принятые на письме. Ср., например: идея — 3 слога, а перенести это слово нельзя, т.к. нельзя одну букву оставить в строке или перенести в следующую; слово пёстрый можно перенести тремя способами (пё-стрый, пёс-трый, пёстрый), а на слоги оно делится только одним: [п'o-стрыи].

Мо-ле-бстви-е Все три слога открытые, 1-ые 3 слога –прикрытые, 4-ий- неприкрытый.

вопр 2.

Главная задача, стоявшая перед Пушкиным, — понять действие исто­рического процесса, его механизм, законы, им управляющие. Эти законы формируются как интересы различных социальных групп, представлен­ных различными персонажами.

Задачам, поставленным перед собой поэтом, никак не соответствовали традиционные формы драматургии классицизма. Вместо предписанных поэтикой классицизма двадцати четырех часов действие " Бориса Годунова" охватывает период в семь с лишним лет. Отброшен принцип " единства места": действие трагедии развертывается с необыкновенной калей-доскопичностью — переходит из дворца на площадь, из монастырской кельи в корчму, из палат патриарха — на поля сражений, даже переносится из одной страны в другую — из России в Польшу. Это позволяет поэту обнаружить скрытые пружины исторических событий. То, что совершается во дворце, объясняется тем, что происходит в боярских хоромах, а последнее обусловлено тем, что творится на плота ш.
В " Борисе Годунове", не имеющем центральной любовной интриги, обязательной для поэтики классицизма, огромное количество (около шестидесяти) действующих лиц, представителей всех слоев тогдашнего общества. Вопреки традициям здесь нет и главного героя. Трагедия называется именем царя Бориса, но она не только не кончается его смертью, но и фигурирует он всего лишь в шести сценах из двадцати трех. Вся пестрая и многоликая Русь эпохи " многих мятежей" проходит перед нами в живой и движущейся, шумящей, волнующейся, " как море-окиян", полной событий панораме. Русь конца XVI — начала XVII века и является главным действующим лицом, своего рода коллективным героем пушкинской трагедии.
По-шекспировски " вольно и широко", мастерски пользуясь средствами речевой характеристики, лепит Пушкин человеческие характеры — в этом с особенной силой сказывается его новый художественно-реалистический метод. Борис Годунов — отнюдь не традиционное амплуа классического " злодея": он не только " цареубийца", через кровь Димитрия пришедший к власти, но и умный правитель, и любящий отец, и усталый, ощущающий себя глубоко несчастным человек. С таким же разнообразием, многосторонностью разработан образ его противника — Самозванца, резко противостоящий штампованному " злодею" из трагедии " Димитрий Самозванец" А.Сумарокова. Историчность характеров, сочетающаяся с психологической правдой, составляет одно из основных и существенных свойств реализма Пушкина в " Борисе Годунове".

Пушкин ломает устоявшиеся каноны прежней трагедии, согласно которым с гибелью основного героя исчерпывается конфликт и прекращается действие.

Из всех этих разнообразных лиц Пушкин выделяет четыре группы: царь, Борис Годунов, его ближайшие сподвижники; бояре во главе с Шуй­ским; дворяне и поляки, поддержавшие Самозванца; народ, представлен­ный в трагедии как некая совокупная надличная сила.

В истории, по мысли Пушкина, действуют две силы — рациональная и стихийная, иррациональная, подпадающая и не подпадающая под за­коны логики и морали.

оду, что один из главных законов истории — ее стихийность, ирра­циональность и зависимость от Рока, Судьбы, выступающая в различ­ных формах, в том числе и религиозной. Это относится и к Борису Годунову, и к народу.

Борис Годунов, независимо от его личных качеств и способностей к го­сударственной деятельности, заранее обречен на гибель. Если в трагеди­ях Шекспира действие определяет конфликт личностей, то в пушкинской трагедии Борис не является жертвой боярских интриг, Самозванца или предводителей польской интервенции. В трагедии нет личности, которая по своему масштабу могла бы сравниться с Борисом Годуновым. На роль равновеликого антагониста не могут претендовать ни умный, но мелкий Шуйский, ни авантюрист Самозванец, ни недалекий Воротынский, ни Гаврила Пушкин, ни Басманов. Борис Годунов мог бы легко справиться и с польским нашествием, и с Самозванцем, и со всякой другой бедой, но он — жертва Рока, Судьбы, бессознательным исполнителем воли которого выс­тупает народ. В «мнении народном» есть «голос» Рока и есть «голос» бес­смысленности. Судьба преследует Бориса Годунова «тенью царевича» и «мнением народным». В обоих случаях через нее проступает стихийное, иррациональное начало истории, к которому не приложимы рациональ­ные и этические категории. Так, вопреки логике Дмитрий-царевич вне­запно «оживает»; Борис Годунов из желанного царя превращается в «царя Ирода»; его правление, принесшее народу много благ, не только не оцене­но по достоинству, но и отвергнуто. Поскольку орудием Судьбы, Рока вы­ступают «тень Дмитрия» и народ с его «мнением», то народ мыслится Пушкиным тоже иррациональной стихией, которая не подчиняется ра­циональным и этическим законам.

Хотя народ берет на себя право морального суда, его оценки и правиль­ны, и ошибочны, в них чрезвычайно слаб сознательный элемент. Народ осуждает Бориса за убийство царевича Дмитрия и себя за избрание цареу­бийцы, колеблется в моральной оценке убийц Борисовых детей, отказы­вается молиться за «царя Ирода» («Богородица не велит»). Пушкин не идеализирует народ. Мнение народное изменчиво¹, ему нельзя безуслов­но доверять: совсем недавно народ умолял Бориса дать согласие на царство, теперь он отказывает ему в своей поддержке. Приглашая на царство Самозванца, он жестоко ошибается. Его волнение приводит вовсе не к бла­госостоянию государства, а к новым бедам, и он в растерянности и в недо­умении «молчит». Казалось бы, он выполнил высшую волю: Борис лишился трона и умер. Но народ снова несчастлив. Значит, моральные критерии, которыми руководствуется народ, не могут претендовать на аб­солютную истину.

Иррациональность и стихийность выступают обычно в превратной форме — в форме слухов, легенд, неясных предположений, догадок. Они основываются не на знании, а лишь на интуиции. Народное мнение часто парадоксально противоречит фактам — оно «темно». Так, народ знает, что Дмитрий убит, и верит в «воскресение» царевича. Он убежден, что Бо­рис послан ему в цари свыше за грехи, и, чтобы искупить их, надо избыть царя-узурпатора. В логику социальных интересов вмешивается иррацио­нальность, затемняя смысл исторического процесса.

Именно в уста убогого Николки автор вложил одну из главных идей трагедии: власть, доставшаяся преступлением, чужда Богу и народу

вопр. 3

3. Орфогр. разбор: обижают, выйдет, плачет.