Структура религиозного времени

Религия имеет свою четкую форму времени. Это время определяет настоящее как «зло», «отклонение от нормы», ситуацию «грехопадения». В будущем же предполагается только еще большие испытания и катастрофы, корректируемые эпизодическими периодами относительного улучшения, связанными с деятельностью религиозных подвижников или новых пророков.

Прошлое мыслится как «рай», «золотой век», период для «подражания». Время, таким образом, течет вниз. Совершенный гармоничный мир принадлежит святой старине. В настоящем – упадок и страдание, а впереди -- еще большие трагедии.

Времени, текущему вниз, религия противопоставляет альтернативный путь, который может быть назван «вертикальным путем», «путем, ведущим вверх». Этот вектор противостоит инерции времени, стремится изменить его течение. В результате возникает особое время – время спасения, сотериологическое время или мессианское время.

Мир движется к концу по нисходящей. Верующие же люди должны двигаться вопреки времени, по оси «иного времени», которое течет перпендикулярно времени обычному или против него. Таким образом, параллельно времени как регрессу религия утверждает еще одно героическое измерение, которое проецируется на особое будущее и составляет сферу религиозной эсхатологии.

Эсхатология есть отлич. черта времени в обществе народа (лаоса). В ней проявляется характерное свойство народа – проект, воля, бросок в будущее, диалог с силами судьбы. В будущем религиозное время видит развязку борьбы героя со злом. Эта развязка есть конец, «эсхатон». К эсхатологической развязке религиозного времени и направлено бытие народа как религиозно-мессианской общины. Эсхатологическая перспектива и идея регресса и составляет смысл «священной истории», а также истории как таковой, поскольку вся история народа священна. Но эта священность состоит не в том, что народ переживает себя как божество (как это происходит в случае этноса), но в том, что народ стремится осуществить в своем бытии героическое действие по самопреодолению, по излечению раскола «трансцендентного», по осуществлению «реставрации бытия», в чем и состоит смысл исторического процесса. В эсхатологическую эпоху совершится финальная битва и всеобщее воскресение мертвых как конец истории, Страшный Суд, спасение и последний аккорд бытия народа.

Такое сотериологическое время лежит в основе религиозного культа. Религия учреждает культ как способность актуализировать «трансцендентное» измерение внутри мира, как особые, исключительные условия. То, что невозможно для мира как такового, возможно для религии и ее институтов. Но эта возможность не гарантирует автоматического «спасения». Верующий должен предпринять героическое усилие, чтобы его стяжать. Религия показывает путь, но идти по нему каждый должен самостоятельно. Поэтому в основе религии заложено личностное героическое начало. Она требует высокой дифференциации – в постижении религиозных доктрин, в воспитании воли, в преодолении реально существующих условий и ограничений, довлеющих над человеком. Поэтому религия, хотя и обращена ко всем, все равно остается делом элиты..

В силу такой структуры религии и религиозного времени, она, будучи примененной к народу (лаосу) в целом, с необходимостью расщепляется на два полюса: на религию масс и религию элит. Эти религии могут различаться по формальным признакам, а могут выглядеть как нечто тождественное. Даже если религия масс не будет выделена каким-то особым образом, в ней будет преобладать этническая религиозность, а жречество будет тяготеть к сближению с шаманством. Религия как таковая, со всем ее теологическим и трансценденталистским багажом будет концентрироваться в элитах, где ее теологич. и героич. аспекты будут особенно уместны.

Поэтому в народе как в слоеном обществе мы можем столкнуться одновременно с двумя формами времени: с замкнутым циклизмом «вечного возвращения» (религиозное время масс) и с трагической парой мирового регресса и личностного героического, противостоящему ему сотериологического и мессианского прогресса (религиозные времена элиты).