Этносоциологическая структура современного российского общества.

К концу советского периода расхождение между описанием общества в свете советской идеологии и реальным положением дел достигло критической величины, что привело к краху СССР и мгновенному краху марксизма. К началу 90-х годов ХХ века советский строй и официальные догматы об обществе рухнули, и на некоторое время воцарился хаос. Вакуум, создавшийся после падения коммунистической идеологии, однако, быстро заполнился имитацией либерально-демократических режимов западных обществ. Как и для западников XIX века, для либерал-реформаторов 1990-х было очевидно, что единственный путь России – это встраивание в исторический ход развития европейских обществ. И поскольку страны Запада жили в условиях либеральной демократии, рыночного общества и капитализма, было принято стратегическое решение полностью воспроизвести эту же модель в самой России, признав советский период «тоталитарным недоразумением» и «отклонением от естественного пути развития». Либерал-реформаторы принялись уничтожать общественно-политические, экономические, правовые и административные основы советского социализма и строить новый российский капитализм, основанный на приватизации общенародной собственности, парламентской демократии и внедрении в обществе либеральных идеологических догматов.

Но новый идеологический курс политической элиты, подобно большевикам в 1917 году, вообще не учитывал исторических особенностей России, ее становления, ее сложной и противоречивой этносоциологической структуры. Реформаторы стремились разрушить существующие советские институты и ценностные системы и построить на обломках новое общество, прямо копирующее страны Запада и США. Поэтому стремительно сложилась новая форма археомодерна. На развалинах одной противоречивой идеологической системы сложилась другая, еще более противоречивая.

Основной парадигмой реформаторов стало представление о России как о чрезвычайно отсталой европейской стране, отягощенной непросвещенными народными массами, тоталитарными и авторитарными традициями, слабостью гражданского общества, «рабской покорностью» населения, привычками во всем повиноваться власти и перекладывать ответственность на государство. Эти свойства общества требовалось изменить, и этими изменениями и занялись либералы в 1990-е.

На первых порах перемены вызывали определенный энтузиазм среди разных слоев населения, особенно у горожан, интеллигенции, советского среднего класса и молодежи. Однако либеральные реформы – переход к рынку, монетаризация экономики, тотальная приватизация, шоковая терапия и т.д. – вызвали отторжение у населения, так как в обществе, привыкшем к материальному равенству и социальной защите, переход к классовому расслоению, демонтажу социальных гарантий и перекладыванию ответственности на индивидуума был слишком внезапным, стремительным и неподготовленным. В результате произошло чрезвычайно важное для этносоциологического анализа современного российского общества явление – обнищание и «люмпенизация» значительных сегментов советского среднего класса, маргинализация интеллигенции и сопутствующая этому реверсивность в той модернизации, которую так или иначе проводили коммунисты на всем протяжении советского периода.

В результате сложилась специфическая деформированная общественная система, которая не может быть описана однозначно. В ней мы видим одновременно несколько пластов:

· инерциальные социальные тенденции, уходящие корнями в дореволюционны е эпохи (общинность, авторитарность, государственность, религиозность);

· советские черты (привычка к социальным гарантиям, коллективизм, доверие патерналистскому государству, страх перед властью, неприязнь к частной собственности и материальному неравенству);

· буржуазные аспекты (рыночная экономика, буржуазно-демократический парламент, выборность властей, классовое расслоение);

· явления чистого археомодерна (монополизм, тотальная коррупция, доминация политических технологий над политикой, антагонизм элит и масс и т.д.).

Учитывая эти противоречия, мы приступаем непосредственно к этносоциологическому анализу контемпорального (?) российского общества.

Реформы 1990-х годов номинально имели открыто капиталистический характер, поэтому было бы логично предположить, что мы присутствуем при окончательном появлении буржуазной «российской нации».

Однако в России этот процесс не состоялся. В 1990-е годы «российской нации» создано не было; более того, национализм как необходимый инструмент ее создания был поставлен практически вне закона и стал достоянием политической оппозиции и отдельных маргинальных групп. Новая российская буржуазия не стала строить нацию и не обратилась для этого к национализму вопреки тому, что сделали буржуазные элиты всех остальных постсоветских государств. Это еще одно противоречие, которое наряду с сокращением среднего класса описывает специфику именно российских реформ.

Причин, по которым формирование «российской нации» не состоялось, а «российский национализм» был отвергнут и поставлен «вне закона», было несколько.

1. Полиэтнический состав населения России. Хотя русских (в этническом смысле – великороссов, белорусов, малороссов и казаков) -- в Российской Федерации подавляющее большинство, и, теоретически, можно было бы на их основании построить «воображаемую общность» («российскую нацию»), путь интенсивной русификации был отвергнут, возможно, из-за страха роста сепаратистских тенденций в бывших автономных республиках и областях, ставших в контексте Российской Федерации после распада СССР «национальными».

2. Русофобский настрой новых российских реформаторов-западников, убежденных в том, что именно русская идентичность и является основным историческим препятствием на пути «прогресса» и «развития» гражданского общества.

3. Страх политической элиты 1990-х стать первыми жертвами национализма в силу своих этнических особенностей (большинство представителей этой олигархической элиты были этнически не русскими).

4. Стремление политических элит 1990-х во всем подражать контемпоральным обществам Запада, где полным ходом шел отказ от ранних форм национального государства в пользу гражданского общества и глобализации. Россия только вступала в капитализм, что требовало национального государства, а страны Запада переходили уже к следующей глобальной фазе, напротив, демонтируя национальные государства (например, Евросоюз).

5. Воздействие на российскую элиту западных (в первую очередь, американских) центров влияния, опасающихся, что сильная национальная Россия может стать серьезным конкурентом и препятствием в интеграции мира под эгидой США и однополярного мира.

6. Чрезвычайная слабость и противоречивость зарождающегося национального движения, где собственно национально-буржуазные тенденции соседствовали с народными, традиционалистскими, национал-коммунистическими и религиозными, что с трудом укладывалось в необходимые олигархической элите рамки.

7. Укорененность в обществе интернационалистических представлений и стереотипов, утвердившихся в процессе советского образования.

Трудно сказать, какой именно фактор оказался решающим, но, в целом, их совокупность повлияла на то, что в отличие от всех остальных стран СНГ, в России новые политические элиты к созданию буржуазной нации не приступили и национализм на вооружение не взяли. Это обстоятельство является чрезвычайно важным, так как вновь, в очередной раз, фиксирует противоречие между реальными социальными процессами в России и их презентацией со стороны правящих элит.

Этносоциологические слои современного российского общества